Глава 5
Капитаном на этот тренировочный рейд после долгих раздумий и серьезных колебаний я назначил Рон- нера Дорригана, плотника с захваченного судна, очень уж он восторгается кораблем чужого государства, никакой лояльности к Пиксии, а в его подручные и научные консультанты определил себя.
Жаль, на захваченном корабле не оказалось штур–мана вообще, да и зачем он на каботажном суденышке, что из года в год таскается по одному и тому же маршруту, держась возле берега?
Когг выкрасили в сине–зеленый цвет, к неудоволь–ствию Фицроя и строителей, но я заявил, что даже в море нужна маскировка, красивых замечают раньше и грабят их раньше, а вот тихий и незаметный сам мо–жет подойти ближе и грабануть в свое удовольствие.
Фицрой подумал, сказал с сомнением:
— Ну, если это поможет грабануть…
— Но грабануть можно красиво, — утешил я.
Он сказал со вздохом:
— Тогда пусть, тебе виднее. У вас такие?
— Нет, — ответил я честно, — но тогда еще не знали понятия маскировки. Все наряжались на войну поярче, как петухи.
— И как?
— Их перебили, — ответил я, и он увидел по моему лицу и голосу, что не вру. — Остались только такие вот. Как корабли, так и люди.
— Ладно, — сказал он с сомнением. — Хотя победа и нужна, но не любой ценой… Если победа некрасивая или нечестная, то какая она тогда победа?
— Повтори это потом, — сказал я, — когда ограбим пару богатых купцов на море.
Наш капитан, обветренный, как скалы, возжелал выйти в море, не дождавшись дня, что вообще–то не–зряшная предосторожность, лучше в темноте отойти от берега подальше, чтобы ничего не связывало именно с этим местом.
Корабль все–таки пришлось протаскивать на ка–натах через проход, а когда вынужденно срубили еще два дерева по краям, я велел соединить несколько ры–бацких сетей, вплести в ячейки зеленые веточки и протянуть завесу от дерева с одного берега до другого, где тоже накинуть на дерево.
Даже Фицрой таращил глаза, но понял раньше других, сказал в восторге:
— Я же говорил, ты жулик еще тот!.. Что я, продаю зуб дракона, еще какую–то мелочь, а ты вон как два королевства дуришь!.. Хотя, кто тебя знает, может быть, и третье…
— Такое зовется маскировкой, — сообщил я. — Это вы все наряжаетесь на войну поярче да позаметнее, а настоящие убийцы стараются, чтобы их никто не видел и не слышал!.. Это гуманно и человечно.
Дорриган сказал трезвым голосом:
— Но проход нужно будет еще чуть–чуть шире… Я замерял. Тот, двухмачтовый, застрянет. У него бока, как у стельной коровы.
Его помощник сказал торопливо:
— Я уже велел бригадиру плотников, что прибыли вчера из столицы. И дно попутно проверят. Где надо, выдернут корни.
Корабль выдрался из зарослей, как муха из паути–ны, нас сразу закачало на волнах, Фицрой испуганно ухватился обеими руками за борт.
— Ох, не нравится мне море…
— Это не море, — утешил я.
— А что?
— Мне кажется, — сообщил я, — всего лишь за–лив. Заливчик. Правда, большой. Вообще–то само море тоже заливчик океана. А наша бухта — заливчик в заливчике.
Он прошептал с тоской:
— Еще и океан… Что это? Нет, лучше молчи. Почему на этом качает как–то не так?
— Тот был поменьше, — пояснил я. — Когда заба- бахаем океанский лайнер, на том качки вообще не бывает. А пока привыкай.
Грегор дико орал, командуя матросами, что и сами сбиваются с ног, хотя задача вообще–то простая: держать парус по ветру, плыть, одновременно повторяя все то, что отрабатывали в заливе при минимальном ветерке.
Я волновался больше всех, волны хоть и покруче, чем в бухте, там тишь да гладь, а здесь к мешающим работе волнам добавляется и ветер, который в нашем уютном мирке проскакивает больше по верхушкам деревьев, но это знакомо, проходили, но не на таком корабле, я его автор, как воспринимают меня, хотя и клянусь, что в далеком королевстве, из которого я родом, все на таких ходят по морям.
Фицрой, глядя на меня, вместе со мной бросался тянуть веревки, управляя парусами, хотя вряд ли со–ображал, что и зачем. Нас отнесло от берега на пару миль, но там, как ни странно, все ощутили себя не–сколько свободнее, раз уж не перевернулись и не затонули в первые минуты.
Грегор светится от счастья, управляя таким огромным кораблем. Я пару раз перехватил его благодарные взгляды, там на корабле он был на вторых, а то и третьих ролях, теперь я всем видом подчеркиваю, что капитан он, а я посмотрю малость и вернусь строить другие корабли.
Фицрой постепенно пришел в себя, сел на высокой корме, что поднимается на высоту человеческого роста над палубой.
— Что–то народу многовато, — сказал он ворчли–во. — А если ограбим кого, куда складывать?
— Не торопись, — ответил я, — что грабить по мелочи?.. У нас большие корабли на стапелях. В их трюмах места на все хватит. А сейчас важнее команды подготовить… и для них тоже.
— Когда это еще будет, — буркнул он.
— Скоро, — заверил я. — Вообще–то корабли эти не что–то сложное, строить можно быстро. Я взял на борт народу вдвое больше, чем нужно для управления, чтоб учились, помогали, присматривались, подменяли при случае. Я даже среди гвардейцев отбирал только добровольцев, кто сам вызвался!
Он оглянулся на гвардейцев, присланных королем. Почти все охотно выполняют любую работу, то ли король так велел, то ли сами, как патриоты, желают успеха будущему мятежу против угнетателей в лице Пиксии и Гарна.
— Похоже, — сказал он, — они тоже поймались на твой крючок. Смотри, этот Ваддингтон, хоть и глерд, а как таскает связки канатов, как бросается разворачивать парус!
— Какой крючок?
— Не знаю, — ответил он, — но я вот поймался.
Рассвет сразу двух солнц застал нас уже милях в десяти от берега, торговые корабли обычно держатся к нему даже ближе, чем мы сейчас, так что вполне.
Понсоменер в нетерпении повизгивает на клотике, Грегор уже дважды покрикивал, чтобы тот не раскачивал мачту.
Я заметил, что на несколько минут, когда лучи двух солнц сходятся под определенным углом, море становится пугающе прозрачным, корабль словно зависает в пустоте и двигается, покачиваясь, по воздуху, а под ним, оказывается, кишмя кишит странная жизнь, где носятся плотные стайки рыбешек, парят гигантские скаты, и неспешно проплывают массивные глыбы исполинских кальмаров, морских змей, а то и вовсе таких чудищ, что даже в эпоху динозавров их точно не было.
Команда тут же бросалась к бортам и тоже со страхом всматривалась вниз, где далеко–далеко виднеется дно с совсем уж непонятной и пугающей жизнью: двигаются какие–то чудовища, из расщелин высовываются щупальца и пытают схватить проплывающих мимо…
Я подозвал Грегора и Ваддингтона, как облеченных властью на корабле, сказал веско:
— У нас две задачи, помните. Проверить ходовые качества судна, отработать навыки команды, чтобы все без сучка и задоринки…
— Ограбить парочку кораблей, — добавил Фицрой и сладострастно потер ладони, — для начала.
Я отмахнулся.
— Это мы уже проверили. Что получилось на захваченном, на этом получится точно. Нет, вторая задача будет… скажем, хотя бы издали оценить военную мощь Гарна.
— Издали? — спросил он с сомнением. — Разве что по количеству кораблей…
— Город тоже говорит о мощи или слабости, — сказал я. — Сравни столицу Уламрии и столицу Нижних Долин!.. Даже издали заметна разница.
Он кивнул.
— Ну да, Уламрия сильнее. Хотя Нижние Долины богаче.
— Столица Гарна, — сказал я, — если не на бере–гу моря, то, как и Буйлары, тьфу, Шмитберг, на берегу реки… может быть, по ней можно подняться и до столицы. Но, думаю, не потребуется. Когда такое теплое южное море, то народ есть народ, а это значит, что он из людей, а людьё всегда стремится к теплой воде. Увидим один город… увидим уровень этого потенциального противника.
Грегор, прислушиваясь к нашему разговору, все время оглядывался на парус с такой тревогой, что Фицрой сжалился, похлопал его по плечу.
— Да успокойся, капитан… Как я понимаю, ветер дует, мы плывем… ха–ха!.. без усилий.
Когг идет почти вдвое быстрее, чем привычные здесь суденышки, ветер дует чуточку наискось, но площадь огромного паруса перехватывает его легко и красиво, и корабль буквально летит туда, куда велено.
Нервная суматоха начала затихать, хотя сам Грегор напряжен, как струна, в роли капитана впервые, тренировки в заливе не в счет, здесь не только пугающий простор, но и волны, и ветер, которого в заливе почти не чувствуешь.
У двери моей каюты на бочке расположился гвар–деец, это Ваддингтон позаботился, молодец, никто не должен даже иметь возможности зайти в комнату ко–мандующего походом, когда тот отсутствует или занят.
Я прохаживался по палубе; как же здорово, когда настоящая палуба, а не надстройка на корме, те ста–вят уже сотни лет, и никто не догадается ту платформу просто удлинить, прикрыть ею весь верх, что обеспечит и полную водонепроницаемость судна, и резко повышает прочность всего корабля и его поперечную жесткость.
Да и автоматически удваивается сама вместитель–ность корабля: часть команды и все грузы размещаются под палубой… ах да, надо ввести понятие трюмов, а у нас там пока только поддерживающие палубу столбы для повышения прочности корпуса.
Я жестом велел Грегору подойти, сказал негромко:
— На следующем судне, что сейчас на стапелях, на баке нужно чуть выше волноотвод и козырьки. Запомни. Если я забуду, скажешь Дорригану. Он, как и ты, бригадир плотников, но у нас, как сам знаешь, уже управляющий верфью! А то ли еще будет.
Он сказал тревожно:
— Когда такая скорость… у меня самого сердце екает, когда корабль вот так в волны носом!
— Ватервейс собирает и отводит всю попавшую на палубу воду, — напомнил я. — Все предусмотрено.
Он покосился на шпигаты, где вода завихряется мелкими бурунчиками, спеша вернуться обратно в море.
— Голова идет кругом!
Я посмотрел на его красное от волнения лицо.
— Палуба, дорогой Грегор. С появлением палубы корабли становятся другими. Теперь все пойдет нара–стающими темпами.
Он взглянул тревожными глазами.
— Это… как?
— Подумай о том, — сказал я, — что палуб может быть несколько… Нет–нет, лучше не думай! Или оставь это для берега. Сейчас нужно всего лишь ни в чем не сбиться. Ничего не забыть из того, что разучили в заливе.
За нашими спинами хохот, крики, матросы и гвардейцы толпятся у бортов, показывая пальцами в воду. Громче всех орет Фицрой, глаза вытаращены, рот до ушей, такие же счастливые наши плотники и гвардейцы, а теперь моряки, половина из них впервые в открытом море.
Фицрой увидел меня, замахал торопливо:
— Юджин! Иди сюда!
— Что там? — крикнул я.
— Чудища! Каких ты никогда не видел!
Я лениво отмахнулся.
— Да ерунда какая–нибудь. Смотри сам.
— Да ты подойди!
Вопил он настойчиво, я вышел из каюты, моряки расступились, в море прыгают и веселятся дельфины, легко обгоняют корабль и, похоже, дразнятся.
— Ладно–ладно, — сказал я им ласково, — следу–ющий корабль будет вдвое быстрее. Ладно, в полтора раза, тогда и посмотрим.
Все смотрели то на меня, то на дельфинов. Фицрой покачал головой, во взгляде восхищение и нечто еще, тревожащее.
— Юджин, признавайся…
— В чем? Я когда–то говорил, что не видел моря? И океаны видел. Не один.
Все притихли, только Грегор спросил восторженноиспуганно:
— Оке… кеан? А что это?
— За морем, — сказал я, — что кажется вам Боль–шой Водой, а на самом деле просто небольшая лужица, лежит океан. Вот там настоящие чудища… Вот тогда рты распахнете во все королевство. И все это вам предстоит увидеть.
Фицрой зябко передернул плечами.
— Что–то мне уже не хочется выходить за пределы этого сумасшествия, которое наш вождь называет лужицей.
Грегор зябко передернул плечами, но подумал и признался:
— А я хочу…
У противоположного борта своя группа по интересам, там двое умельцев состязаются, кто больше наловит этой странной рыбы, что ухитряется жить в горько- соленой воде.
Мне принесли парочку самых удивительных, по их мнению, я вспорол толстые брюха и пощупал внутренности, изумляя экипаж корабля, но пока ничего особенного, рыбы как рыбы, хотя, конечно, в море разнообразия больше, чем в реках.
Вообще–то все виды сформировались в жесточай–шей конкурентной борьбе, и мутант должен быть особо мощным, чтобы выжить в таких условиях да еще и оставить потомство. Да, и еще позаботиться о нем, оберегая и защищая, пока оно не сумеет само добывать себе пропитание.
Фицрой не вытерпел, потыкал пальцем в распотрошенную рыбину.
— Ищешь драгоценные камни?
— Это ж не устрицы, — ответил я и, увидев его непонимающий взгляд, пояснил: — Только в устрицах бывают жемчужины. Что, не знаешь, что такое жемчужины?
Он пробормотал:
— Знаю, видел, но не думал, что… У нас нет морей, а торговцы сами не знают, откуда такое чудо, им тоже продали, а тем тоже… Аты откуда услышал?
— Не помню, — ответил я безучастно. — Рыба как рыба… Хорошо, а то что–то я переел необычности.
Он проследил взглядом за двумя тенями от моих ног, одна на глазах укорачивается, другая удлиняется, да еще и быстро смещается, но ничего необычного не увидел, однако согласился:
— Я тоже. Столько воды…
— Обалдеть, — сказал я с чувством. — О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья век… Во–обще–то тебе готовит больше. Завидую.
Он проворчал уязвленно:
— Вижу. Впервые встречаю гуся, что повидал больше меня. Если не брешет, что еще вероятнее.
— Зато ты выпил больше, — утешил я.
— И баб, — сказал он твердо.
— И баб, — согласился я великодушно. — Это ж самое главное.
— Ну да, — сказал он еще тверже, — а что не так?
— Все так, — заверил я. — Бабы — наше все. Даже Господь это признавал.
Он посмотрел на меня исподлобья.
— Ты с Севера?
— Почему так?
— Там эта вера, — сказал он. — Единобожие. Но не везде, а так, кустами. Что еще в этой рыбе?
— Я не рыбист, — признался я. — Возможно, ка–ждая пойманная и есть новый вид, но мне надо, чтобы у нее были рога или громко кукарекала, тогда замечу. Пока ничего особенного.
Он вскинул голову, засмотрелся. Я проследил за его шарящим по небу взглядом, ничего необычного, оранжевый купол неба, похожий на раскаленную полусферу из чистого золота, а чуть ниже тучек проплывает еле- еле монг, темный и неопрятный на фоне такого великолепия.
— Давно не видел, — сказал я. — Что, не слишком развито это дело, верно?
Он пожал плечами.
— Не все доверяют ветру. А если переменится и унесет в другую сторону? Такое бывало. У королевских
мудрецов есть таблицы, где указано, когда восточный ветер, когда северный и сколько дней это продлится… Вот тогда и стараются пользоваться… А в остальное время риск.
Я внимательно наблюдал за этим примитивным средством передвижения. Здесь, в этом мире, где прогресс двигается благодаря редким вспышкам озарения, прогресс идет медленно и не плавно, как было в моем мире.
Вот кто–то что–то придумает, а потом снова столетия юзают эту находку, и никто не делает следующий шажок, пока вдруг где–то кому–то не упадет на голову яблоко.
Фицрой, перевозбудившись от такого обилия уви–денного впервые, к полудню совсем ошалел, устал, сбросил камзол, жарко, и в одной расстегнутой рубашке сперва сел на палубу, а потом и вовсе лег, в блаженной истоме зевая и потягиваясь.
Команда тоже разбрелась группками по интересам, только Грегор продолжал как суетливо носиться по палубе, так и часто спускаться по ступенькам вниз, где присматривался к переборкам и столбам, от которы> зависит жизнь корабля.
Ваддингтон приблизился ко мне, поклонился.
— Глерд Юджин…
— Глерд Ваддингтон, — ответил я. — Ценю ваш) выдержку. Вот уже полдень, а вы ни разу не подоиип ни с одним вопросом!
Он выпрямился, на лице проступило гордое удов–летворение.
— Вы все распланировали настолько верно, глерд что я только дивлюсь и радуюсь мудрости нашего короля, который дал вам такие большие полномочия Примите мои восторги. Как по поводу создания такогс судна, так и вообще… Мы все не можем прийти в себя от изумления, что вот так ничего не делаем, сидим или лежим, а нас стремительно несет вдоль побережья даже быстрее, чем мы бы передвигались на конях!..
— То ли еще будет, — сказал я таинственно. — Мы еще порадуем его величество! Дронтария воспрянет, дорогой мой глерд Ваддингтон. А мы будем открывать новые острова, материки и новые народы… Я рад, что ваши гвардейцы тоже помогают в простой работе на корабле.
Он ответил без улыбки:
— Вам же остро недостает людей, знакомых с мо–рем? Вот я и велел всем вникать во все. Скажу с удов–летворением, им даже нравится. Возможно, кто–то будет проситься к вам на те корабли, что сейчас строятся.
— Буду рад, — ответил я с чувством. — Ведь мало выстроить невиданные корабли, нужны люди, что от природной дикости не бросятся на эти деревянные чудища с топорами!
Он заверил четко:
— Таких у нас нет, но обещаю, ваши ряды умелых моряков пополнятся этими вышколенными гвардейца–ми короля!
