Глава 3
Я прошелся по верфи; помимо первого когга, почти готового к спуску, поспешно строятся еще два корабля. Плотники постоянно сверяются с моими чертежами, корабли просто небывалые: с двумя мачтами, хотя это те же когги, только еще вместительнее первого, но если они шок и обалдение даже для строителей, то для простого народа вообще шок и трепет.
Однако помимо двухмачтовых коггов уже начинает проступать остов брига, на который возлагаю особенные надежды, после чего можно будет перейти к ловким и быстрым бригантинам.
Еще после того, как протащили в бухту захваченное судно, я велел проход в бухту замаскировать особенно тщательно. Власти Гарна и Пиксии прекрасно понимают, что если не задавить строительство флота в самом начале, то дальше будет задачей потруднее, хотя, конечно, они пока что уверены насчет своего могущества.
Фицрой похлопал ладонью по борту когга.
— Знаю, что ты думаешь…
— Что?
— С одним таким кораблем можно сражаться про–тив всего флота Пиксии?.. А то и Гарна?
Я вздохнул.
— Увы, ты оптимист. Наш корабль не настолько… гм… Нужно хотя бы десяток таких красавцев. Плюс оборудовать чем–то более… К примеру, можно распо–ложить на корме катапульту, а на носу — гастрафарет. На малых судах их разместить не удастся из–за размеров, так что у наших будет преимущество. В общем, надо подумать.
Он сказал жарко:
— Все, пошел думать!
— Куда? — поинтересовался я.
Он посмотрел с укором.
— Ну и вопросы задаешь… Сам догадайся… А ты сам где думаешь?
— Так тебе и скажи!
— А я скажу, — ответил он с вызовом. — В кресле с чашей крепкого вина. Тогда в голове что–то растормаживается, такое там начинается… Могу лежа. Нет, лучше полулежа.
Когг спустили на воду, не утонул, а дальше вся команда с захваченного судна, перебравшись на него целиком, начала осваивать новый такелаж, приемы управления, заодно обучая и отобранных мною членов будущего экипажа.
Несколько гвардейцев на судне присматривают за порядком, вдруг да кому–то придет в голову быстренько пристать где–нибудь к берегу и пуститься в бега, хотя всем объяснили, что бухта охраняется со всех сторон.
На пристань ради такого случая сбежались все — как свободные от работы, так и занятые, такой случай пропустить нельзя. Я даже подумал, что надо объявить этот день выходным, как начало могучего флота Дронтарии.
Фицрой наблюдал с восторгом, сразу уловив различия в управлении таким большим судном, это я почти не вижу разницы, а он в восторге то и дело толкал меня кулаком в бок, орал, свистел и подбрасывал над головой шляпу.
Управленец из меня никакой, я все еще влезаю во все мелочи, Фицрой раньше меня сообразил, что занимаюсь не тем, перехватил, сказал напористо:
— Здесь все идет и без тебя!.. Такого зверя уже боятся, у людей из рук молотки на ноги падают. Дай им поработать спокойно. А мы с тобой выйдем в море и… для дома, для семьи, как ты говоришь.
Я посмотрел на него в изумлении.
— Ты что… уже созрел?
Он сделал вид, что смертельно обиделся.
— А кто с тобой захватывал вражеский флот?
— То была большая лодка, — напомнил я. — Одна.
— Зато с парусом!
— Большая лодка с парусом, — согласился я, — а это… хотя почему нет? Пару дней на отработку прие–мов здесь в заливе, а потом можно и в море. Тебе же не терпится кого–нить ободрать?
— Точно! — подтвердил он. — А чего они тут плавают! Расплавались, видите ли… Кто они такие, чтобы здесь плавать неободранно?
Я сказал без особой охоты:
— Вообще–то да, эти мерзавцы, пользуясь преиму–ществом в силе, нарушают конвенцию о международ–ных водах. Хоть конвенция еще не принята и даже не написана, однако все понимают, появление кораблей другого королевства у наших берегов… это нехорошо.
Он подхватил с жаром:
— Это оскорбление!.. Это открытый и наглый вы–зов!..
Я кивнул.
— В общем, конвенция уже существует в виде идеи или заповеди. Неоформленная, но зудящая… И мы в рамках этой конвенции вправе принять меры. Законы против нас, но мораль — за. А божественные законы, как известно, выше человеческих, хоть короли и против.
Он ничего не понял, да и не старался, по глазам вижу, нечего зря голову всякой ерундой забивать, ска–зал бодро:
— Значит, выйдем пошугаем слишком наглых?
Я сказал в затруднении:
— Они плавают вдоль берега Дронтарии все–таки по закону, так что права не имеем. С другой стороны, они этот закон навязали Дронтарии, пользуясь своей силой в виде мощных армий по обе стороны ослабленного королевства…
— Значит, — сказал он, — можем чихать на эти за–коны!
— Можем, — согласился я, — но тайно.
— Какое же это чихание? — спросил он обижен–но. — Это как плюнуть в спину. Себя унизишь больше…
— У нас уязвимое место, — сказал я, — наша бухта. Когда обоснуемся где–то на острове…
Он переспросил недоверчиво, но с загоревшимися глазами:
— Обоснуемся?.. На острове?
Я сказал досадливо:
— Это я для примера. Если обоснуемся!.. Тогда можно и не скрываться, нас в море еще найти надо, это не вдоль берега шарить, как сейчас. А сейчас мы должны либо топить корабли вместе с экипажем, либо топить экипаж, а корабли приводить в нашу бухту… либо приводить их всех. Но тогда охрану придется удваивать. Нельзя, чтобы хоть один человек сбежал, добрался до Пиксии или Гарна и выдал нашу тайну.
Он задумался, долго морщил лоб, наконец просиял и сказал с облегчением:
— Придумал!
— Что?
— Давай выплывем в море, — предложил он, — ограбим кого–то, а там придумаем! На месте.
Я скривился.
— Ну ты и мудрец. Кстати, в море моряки не плавают, а ходят. А плавает там г… всякое.
Он сказал пристыженно:
— Понял. Пошел собирать команду?
— Сперва корабль, — напомнил я строго. — Он должен быть готов к выходу, а не просто!
Согласился я потому, что каракка, следующий этап, почти готова, пара недель понадобится на установку мачт, навеску парусов, выучить назначение нового такелажа, а там еще дня два–три поупражняться экипажу на суше и дня три на воде в заливе, это все можно и без моего острого и недремлющего, как считается, взора.
Я велел столяру сделать игрушечные суда, точно такие же, как строим, показывал на моделях, как управлять парусами, как ловить ветер, как под парусами ходить против ветра, что вообще кажется немыслимым.
Из меня вообще–то моряк никакой, но когда в ру–ках распечатанная подробнейшая инструкция, то, уча других, учишься и сам, и до того, как более продвинутые суда выйдут в плавание, даже я смогу управляться с рулем и парусами.
Руль, кстати, будет закреплен намертво, рулевое весло уходит в прошлое вместе с такой мелочью, как ког- ги и драккары.
Фицрой, как и остальные, с недоумением и восторгом смотрел, как к вершине мачты протянули легкую веревочную лестницу, немыслимое раньше, когда мачта была просто высоким шестом, а тут ее мастерили из трех стволов дерева, подгоняли в одно целое, так что да, на верхушке мачты сделали, как я его назвал, воронье гнездо, где будет сидеть самый остроглазый и высматривать корабли или берег.
Но хотя лестница — это здорово, но я заставлял карабкаться и по канатам. Лестниц не напасешься, да и нельзя корабль опутывать ими, и так канаты и рас–тяжки всюду, ходить мешают, но канаты необходимее, они служат не только для лазания.
Сам он облазил весь корабль сверху донизу, но признался, что когда столкнем в воду, на борт подняться просто убоится. Сам корабль хорошо, но если бы ползал по суше…
— Привыкнешь, — заверил я. — Что ты то боишь–ся, то не боишься? Получилось же на том суденышке? А чем крупнее корабль, тем безопаснее.
Он тяжело вздохнул.
— Тебе хорошо, нахватался магии! Везде выручает… Вон даже тот мерзкий колдун почуял своего, колечко передал… смотри, чтобы палец не отгрызло.
Я кивнул, соглашаясь, но Фицрой выглядит таким обиженным, словно мне дали большую сладкую кон–фету, а ему только показали и спрятали за спину, что я сказал неожиданно даже для себя:
— Фицрой, магии… не существует.
Он посмотрел в изумлении, потом нахмурился.
— Что–то не то говоришь… Я же вижу, как появля–ются те магические арбалеты в твоих руках… Это что, не магия?
— Нет, — ответил я. — Давай отойдем в сторону, чтобы занятым людям не мешать… А теперь держи.
Он с недоверием принял из моей ладони «увеличи- ху», двояковыпуклую линзу, которые раньше широко использовались в подзорных трубах, биноклях, телескопах, микроскопах, теодолитах и прочих приборах, в том числе и просто так, как лупа для часовых мастеров или для чтения слабовидящим.
— Возьми двумя пальцами за края, — велел я, — и держи вот так… А вторую руку вот так…
Он послушно сделал как указано, я чуть подпра–вил руку с линзой, Фицрой ждал в напряжении, вдруг вскрикнул и, выронив линзу, ухватился за кисть другой руки.
— Что это было?
Я сдвинул его ладонь, на кисти краснеет маленькое пятнышко ожога.
— Понял?
— Нет, — отрезал он. — Ужалил невидимый шер–шень?
— Ты собрал тысячу лучей солнца, — пояснил я, — что просто греют тебе кожу, в один луч. И, понятно, тот один согрел… в тысячу раз сильнее.
Фицрой сказал упрямо:
— Разве это не магия?
— Нет, — сказал я терпеливо. — Вся жизнь и все–все у нас от солнца. Смотри, деревья едят корнями землю и превращают ее в зеленые листья, вырастают гигантами. Мы рубим их, пилим, раскалываем на поленья, а потом жжем на кострах, в каминах, печах, и это дает нам тепло. Но можно пользоваться солнечной силой и напрямую! Вон как ты согрелся…
Он нагнулся, пошарил в траве и, отыскав линзу, принялся ее рассматривать, не забывая почесывать обожженное место.
— И что… Это будет срабатывать каждый раз?
— Проверь, — посоветовал я. — Только наводи не на руку, а на что–нибудь… Давай вот на эту травинку. Высохла достаточно… Нет, держи так, чтобы все лучи собирались в тугой пучок, чтобы получался как бы один луч.
Он проверял и проверял, то отводя руку с линзой на всю длину, то поднося вплотную. С какой–то попытки травинка задымилась, вспыхнул оранжевый язычок огня.
Фицрой завопил от счастья, упал, кувыркнулся, покатался с боку на бок, визжа и вереща, потом вскочил и уставился на меня счастливо сумасшедшими глазами.
— Это и есть… весь секрет магии?
— Да, — ответил я честно. — Пользоваться мощью солнца без посредников. Это просто чудовищная сила! Ты не можешь ее вообразить… да и я не могу. И не надо будет сжигать леса, уголь, нефть, газ… Ладно, до этого еще дойдем. А может, и как–то проскочим, видно будет. В этом мире свои особенности, мы останемся тупыми невеждами, если не освоим…
— И ты тоже так начинал?
Я покачал головой.
— Хуже. Мне было куда труднее. Учили долго и упорно, а тебе я показал уже готовое.
Он спросил вдруг:
— А разводить костер вот так смогу?
— Конечно, — ответил я. — Но только если на небе солнце.
— А под луной?
— А луна тебя греет?
— Ладно–ладно, понял… Юджин! Спасибо, друг.
Он смотрел с такой благодарностью, что мне стало
неловко, будто это я показал большую конфету, а дал пустую бумажку.
— Фицрой, — пробормотал я, — знаешь, все потихоньку, по шажку. Вот сходим в море, там что–то еще покажу.
Он протянул мне линзу.
— Спасибо!
Я остановил его руку на полпути.
— Это тебе. Может быть, научишь кого–то делать такие же. Это нетрудно! Всего лишь взять кусок про–зрачного кварца и придать такую форму.. И тогда такие чудеса увидишь! А это ерунда.
