Глава 3
В нише заскреблось, вылез сонный пылесос, повел сяжками–камерами. Королева дернулась, когда он двинулся к ней, но огромным усилием воли сдержалась, не завизжала в ужасе, даже ноги не подобрала, хотя допотопный пылесос, согласен, выглядит вообще–то страшновато, как железная черепаха из мастерской далекое.
Он понюхал ее платье, деловито собрал пыль с подола, поскреб туфельки и потащился к лестнице на второй этаж.
Она проводила его взглядом, на лице огромное облегчение, но когда заговорила, голос звучал ровно и привычно холодно:
— Это… твой слуга?
— Мой, — согласился я. — Хотя я и не глерд.
По ее лицу промелькнула тень неудовольствия.
— Ты глерд, хотя и не считаешь себя… Хотя, возможно, у вас глерды называются иначе? В королевстве Уламрия, это наши соседи, глерды именуются лордами. У тебя весь дом полон слуг–демонов. Я так и не поняла, что это за мир демонов, если они служат тебе?
Я скромно улыбнулся.
— Ваше величество, позвольте, это я объяснять не стану.
Она посмотрела исподлобья.
— Кажется, начинаю догадываться… Но это в корне все меняет.
Пылесос взобрался почти до последней ступеньки, но сорвался и с грохотом съехал на спине, ритмично постукивая на каждой, на полу у самых наших ног завертелся волчком на выпуклом панцире.
Я процедил сквозь зубы:
— В металлолом восхотел?..
Он жалобно пискнул, из отверстий в панцире поспешно выдвинулись сразу два манипулятора, я не успел слова добавить, как перевернули стальной пылесборник с грохотом на пузо, и он не пополз по ступенькам, а помчался скачками, как резвый щенок.
— Еще раз такое выкинешь, — сказал я вдогонку, — понял?.. Закажи новые детали, проапгрейди прогу… Ань- ка, проследи за этим дурнем, чтобы ничего не забыл!
Во весь экран появилось лицо Ани Межелайтис, томно облизнула губы и сообщила эротичным голосом:
— Хорошо, босс… Все, что скажете, босс!.. Только намекните, босс!
Я оглянулся на королеву, внимательно прислушивается, сказал раздраженно:
— Никого не принимаю! Отключи связь. Вообще отключи.
Аня кокетливо вскинула тонкие шнурки бровей, пухлый ротик приоткрылся дико эротично.
— Кроме, — спросила она в изумлении, — чрезвычайных ситуаций?
— Даже чрезвычайных, — начал я, потом махнул рукой: — Ладно, те оставь, ну там пожар, война, вторжение марсиан…
Королева внимательно наблюдала за мной, на губах проступило нечто напоминающее напряженную улыбку.
Аня исчезла, королева сказала негромко:
— Если не король, то не меньше, чем герцог?.. Столько народу добивается твоей аудиенции!.. И столько хотят подружиться с тобой!..
— Френды, — буркнул я, — еще не друзья. Мало ли что им надо… Я еще помню нигерийские письма…
— Тебе служат могущественные демоны, — продолжила она. — Тебе подчиняется весь замок… Здесь много народу?
Я огрызнулся нервно:
— А зачем они мне?.. Я один.
— Для одного человека, — сказала она очень серьезно, — это роскошно. Ты не крестьянин.
— Еще бы, — ответил я саркастически, — я планктон!.. Теперь такое время, что даже планктон — звучит гордо.
Она медленно допила сок, на лице ни тени эмоций, хоть бы сказала, что вкусно, но, понятно, королева, ей сказать, что вкусно, это почти поблагодарить, но как можно так низко пасть самой королеве!
— Ваше величество, — произнес я, — позвольте совершенно искренне восхититься вашей железной выдержкой. Я смутно догадываюсь, каким чудовищным вам должен показаться этот мир… не то, что мне ваш, но вы… вы великолепны!.. Ни диких воплей, ни ужаса, ни попыток бросаться на стены, согласен, весьма странные, ни обморока…
Она смотрела на меня холодно и высокомерно, и хотя это злит, но одновременно и восхищает.
— Я королева, — сообщила она так, словно я увидел ее впервые, — царствующие особы с колыбели обучаются держать себя на публике.
— Здесь нет публики.
— А вдруг? — произнесла она. — Потому я королева даже в пустой комнате.
Я поклонился.
— Ваше величество. Вы — человек долга. Я восхищен, и мне жутко стыдно. Сам я вообще–то безвольная свинья. У меня ни чувства чести, ни чувства долга. Тем более я эта… преклоняюсь. Ибо вы… недосягаемы.
— Верни меня обратно, — ответила она.
Я ощутил сильнейшую беспомощность и жгучий стыд. Она все еще смотрит на меня, как на мужчину, у которого Долг, Честь, обязанности, не понимая, что от обязанностей всяк прячется, как собака от мух, а про долг и честь давно забыли, мы ж не дикари какие–то…
— Я, — проговорил я, — я… думаю над этим сложным вопросом. Уже голова пухнет, видите?
Я смотрел, как медленно и величественно встала из- за стола, нет, поднялась, есть разница между встать и подняться, так же неспешно вышла, оставив стул, это уже я придвину, понятно, она же королева, а я черт–те что, в задумчивости прошлась по гостиной, медленно и осторожно прикасаясь кончиками пальцев к стенам, мебели, приборам…
Я чувствовал нарастающее беспокойство, далеко не все в доме замкнуто на меня, иначе самому пришлось бы обслуживать гостей, а так любой может включить телевизор и выбрать программу, достать из холодильника пиво, включить или выключить свет…
Я начертил мысленно ее траекторию, обязательно пройдет мимо транскомпа, неделю тому я начал собирать его собственноручно, это гораздо дешевле, чем купить в магазине, это не по карману, но сейчас в полуразобранном…
— Платформу влево, — произнес я вполголоса, — разъемник выше…
Королева, как я и рассчитал, подошла, прикоснулась кончиками пальцев… я нарочито отвернулся, а за спиной сухо затрещало, раздался сдавленный вскрик. Я быстро оглянулся, королеву отшвырнуло на другой конец комнаты, где и растянулась на полу. Волосы дыбом, глаза выпучены, а зубы стучат мелко–мелко. Руки тоже трясутся, как у припадочной, щеки бледные, как мел.
Я охнул:
— Что за дурь? Могло же вовсе убить!..
Ее крупно колотило, выговорить не может ни слова, я поднял ее на руки, никогда бы не подумал из–за ее массы платьев, что такая легкая, понес к дивану, она даже не поняла, что с нею делают, и бережно опустил на роскошно мягкую поверхность.
Пришла в себя не скоро, руки еще дергаются, но ухитрилась выговорить:
— Что… это… было?
— Ответ, — сообщил я с невольным злорадством. — В жилище такого могучего мага, как я, нельзя и шагу ступить самостоятельно, ясно?.. А делать можно только то, что разрешу. Что изволю разрешить по своей великой милости и добрости. Понятно, почему?
Она прошептала:
— По…че…му?
— Потому что здесь главный я, — сообщил я злорадно. — А ваша жизнь, ваше бывшее величество, теперь в моих гнусных лапах! И ваша честь. Да и вообще… усе.
Она осталась лежать неподвижно, даже руки перестали трястись, хотя пальцы еще мелко–мелко вздрагивали. Глаза огромные, вытаращенные, ресницы трепещут, как крылья у бабочки, что хотела бы взлететь, да боится шныряющих вверху страшных хищников — воробьев и ласточек.
Потом ее лицо отвердело, в глазах проступила привычная жестокость, она медленно поднялась, даже воз- делась, будто не сама по себе, а некая сила ее подняла, встала и пересела в кресло за столом.
— Я не враг, — произнесла она прежним холодным голосом, как разговаривала в тронном зале с придворными.
— Надеюсь, — ответил я.
— Тогда… зачем?
— Дом защищается, — объяснил я. — Ваше величество, волшебный дом просто предупредил, что нельзя ничего трогать без разрешения хозяина. В следующий раз просто убьет! Или сделает еще хуже…
Она проговорила нетвердым голосом:
— Что может быть хуже?
— Сделает вас старой, — ответил я без жалости. — Кожа станет морщинистой и дряблой, щеки обвиснут, под глазами появится три яруса серых мешков, похожих на рыбацкие сети, с темными пятнами на щеках и лбу, а шея так и вообще…
Она прошипела:
— Прекрати! У меня уже сейчас такая от твоих слов!..
Я повернулся к экрану.
— Снимок!.. Еще один… Еще… Вывести на экран.
Королева ахнула, когда на экране появилась она, сидящая сейчас за столом, все еще бледная и с расширенными в испуге глазами.
— Это…
— Это вы, ваше величество, — сказал я. — Ваш нынешний портрет.
Она медленно поднялась, выпрямилась во весь рост, не отрывая взгляда от своего изображения.
— У тебя… домашний художник?
— Можно сказать и так, — ответил я скромно.
— Он просто удивительный, — сказала она. — Нарисовать так моментально?.. Я о таком волшебстве не слыхала.
Она подошла к экрану, оглянулась.
— Потрогать можно?
— Это можно, — разрешил я великодушно и добавил громко: — Стража! За это мою гостью не убивать, не калечить и не делать старой.
Она осторожно прикоснулась, под ее пальцами изображение тут же увеличилось. Отдернула руку, но фото оставалось в том же размере. Прикоснулась еще раз, оно увеличилось так, что помещается только один глаз, что занял половину стены.
Я сказал с сочувствием:
— Ваше величество, нужно сделать пальцами всего лишь вот так…
Я показал, не прикасаясь к стене, изображение тут же уменьшилось.
Он попробовала, фото осталось таким же, как сделал я.
— Управлять жестами может только хозяин, — сказал я. — У вас доступ ниже, но тоже есть. Повозите пальцами по экрану…
— Полотну?
— Да, — согласился я. — Полотну. У нас такое полотно. Скользкое. Будто в соплях, но без соплей.
Она сосредоточилась, даже нахмурилась и губу прикусила, начала двигать пальцами, изображение то уменьшалось до макового зернышка, то увеличивалось так, что на весь экран одна ресница, я же отошел в сторону и жестами вызвал на дополнительном экранчике на другой стене редактор и велел состарить ее фото так, чтобы выглядела древней старухой.
Я не указал год, и на экране понеслась вереница старческих лиц, я поспешно согнул палец, в центре остановилось фото старухи в сто двадцать лет.
— На главный экран, — велел я вполголоса.
На большом изображение моментально сменилось, королева отпрянула.
— Что… это?
— Это вы, — пояснил я любезно. — Узнаете?.. Такой станете, если будете щупать тут все и тыкать вашими королевскими пальцами, без моего разрешения. Понимаете, ваше величество… здесь вам не там.
Она побледнела при виде старухи на экране, но всматривалась очень внимательно. От такого фото даже у меня мороз по коже, но королева, судя по выражению ее лица, отыскала сходство со своей бабушкой или прабабушкой, некие общие фамильные черты, что идут из поколения в поколения тысячи лет.
— Это ужасно, — произнесла она холодно. — Я ничего не стану трогать. Хотя я королева!
— Но не в моем доме, — напомнил я. — Здесь я король, хоть и как бы король, ваше величество. А вы… даже не знаю, гостья или пленница?
Она посмотрела на меня с высокомерным равнодушием.
— Определяйтесь быстрее, глерд… или не глерд? От этого зависит ваше будущее.
— Чё–чё? — переспросил я.
— Ваша выгода, — пояснила она с королевской снисходительностью к карлику. — Я королева! А услуги королям оплачиваются высоко.
— Вы можете оплатить только драгоценностями на вашем платье, — отрезал я. — И в заколках. Но их могу забрать и так. По своей воле!.. А больше ничего не можете.
— Верни меня в мое королевство, — напомнила она. — Ты получишь намного больше.
— Не надо было хвататься за меня, — напомнил с бессильной злостью. — Какая хватка, какая хватка! Королевская. Вы свое не упустите, верно?
— Я пыталась тебя остановить, — сказала она. — Во- обще–то остановила бы… но ты оказался сильнее и стремительнее.
Я сказал зло:
— Да, вы из тех, кто коня на скаку остановит… но теперь мы оба заполучили головную боль. Вы в чужом мире, а я все не решу: утопить вас или удушить?.. Блин, со спутников мониторят всех муравьев на моем участке, труп на огороде не спрячешь. А где прятать?
— Ты сможешь, — сказала она и посмотрела очень внимательно. — Ты сможешь!
— Спрятать труп?
— Вернуть меня обратно, — ответила она, по–королевски не замечая глупой шуточки. — Если не за горы золота, не за бриллианты или земли, и как королева я для тебя не королева… то хотя бы как помощь женщине? У вас как насчет рыцарской чести?
— Хреново, — буркнул я. — Хуже некуда. Мужчины пали настолько, что женщины сами берут в руки как столярные молотки, так и… оружие. И сами себя защищают… а то и мужчин.
Она широко распахнула глаза.
— А мужчины… что, терпят?
Я хмыкнул.
— Пока еще ни один не покончил с собой из–за стьща.
Она всмотрелась в меня.
— Аты… неужели и ты… Нет, я же вижу, ты не такой. Ты не такой!
— Еще какой, — сказал я тоскливо. — Я такая свинья подзаборная… Чаще хрюкаю, чем говорю. Вон на диване место протерто… Там лежу, а вон там вмятина от моей жопы. Каждый день сижу часов по пять перед жвачни- ком, серфлю, а потом до ночи мобов бью… Там я такой герой и та–а–а-акой блага–а–ародный…
Она подумала и, не сводя с меня пристального взгляда, произнесла задумчиво:
— Значит, ты уже накопил силы…
— Накопил?.. Силы?..
— Ты уже коснулся ногами дна, — проговорила она также медленно, — осталось только утонуть… или толкнуться, чтобы выпрыгнуть на поверхность.
— Ага, — сказал я саркастически, — только это такое дно, что каждый тонет с агромадным удовольствием.
