Книга: Клиника обмана
Назад: Глава восьмая
Дальше: Глава десятая

Глава девятая

На ближайшее воскресенье у Сотникова были вполне определенные планы. Аня уезжала на тренировку, поэтому он даже не просил увольнительную, а решил уплатить организму все долги по сну. Тем более во сне он будет меньше скучать по Ане.
С Аней они встречались почти каждый день. Если он не мог вырваться из академии, она заезжала сама, хотя бы на десять минут. А иногда даже встречала с лекций, по-хозяйски поправляла воротник его формы и заставляла выпить чаю из термоса, который по спортивной привычке всегда возила с собой.
Вечерами Сотников сидел над конспектами и гадал: приедет или нет? Так приятно было, уже убедив себя, что ждать больше нечего, вдруг услышать: «Сотник, на выход! Твоя приехала».
На КПП вахтенные пускали их в будку дежурного, они садились за дощатый стол, в незапамятные времена покрашенный серой краской, заваривали чай и пили его из одной чашки.

 

Позавтракав, Витя разделся и изготовился снова нырнуть в постель. Тут его вызвали к телефону на КПП. Неужели Аня? Но это оказался Колдунов.
– Витюня, выручай, – начал профессор без долгих предисловий, – Четкин гибнет. Этот друг науки написал такой доклад, что мама не горюй! Если он завтра на конференции выйдет и блеснет мозгом, все ослепнут.
Витя дипломатично промолчал, не понимая, зачем Колдунов порочит в его глазах научного руководителя.
Ян Александрович тяжело вздохнул:
– Я, конечно, все исправил. Но этот обормот сегодня дежурит и не имеет права отлучиться. Ты не мог бы отвезти ему новую, лицензионную версию доклада? С начальником курса я насчет тебя договорюсь.
– Говорите, куда ехать.
– Ты нас очень выручишь! Я хоть и не отвечаю за мыслительный процесс Василия, все же не хочу, чтоб он выглядел идиотом. Сгоняй, а я за это выторгую тебе свободу до самого вечера.
Витя приехал к Колдунову домой. Семейство завтракало, его, не слушая протестов, тоже усадили за стол и накормили.
Четкин трудился в пригородной больнице, куда его устроил тот же Колдунов. Профессор не считал Василия научным гением, но считал своим долгом заботиться о бывшем санинструкторе, вместе с ним служившем в Чечне.

 

Из приемного отделения доносился детский плач. Сестра сказала Вите, что Василий смотрит ребенка, исключает острую хирургическую патологию.
Сотников снял шинель и устроился в уголке диспетчерской. Плач, вместо того чтобы стихнуть, усиливался с каждой минутой и перерастал в рев.
Витя сочувствовал товарищу. Сложность хирургического осмотра ребенка состоит в том, чтобы уловить напряжение брюшной стенки, а как это сделать, если ребенок заходится криком? К тому же многие дети элементарно врут, поэтому определять «больно – не больно» следует не по их ответам, а по изменению выражения лица при пальпации. В общем, дело это тонкое, смотреть ребенка можно только в спокойном состоянии. А как добиться такого состояния, если большинство детей не ждет от врачей ничего хорошего?
Ребенок в приемном кричал так, что, казалось, моментами уже переходил на ультразвук.
– Попробую помочь, – вздохнул Витя и пошел в смотровой кабинет.
Белобрысый парнишка лет шести сидел на кушетке, вцепившись в ее края. Красный Четкин бегал вокруг него. Он исчерпал запас своего терпения и теперь зловещим шепотом повторял:
– Если ты не замолчишь, точно будем делать операцию!
– Василий Петрович!
– А, привет! Быстро ты приехал.
– Что это вы тут творите? – спросил Сотников важным голосом. – Ай-ай-ай! Прекращайте это безобразие. – Он подмигнул ребенку. – Сейчас мы разберемся, кто кому будет делать операцию!
Мальчик еще плакал, но больше по инерции – Витя явно заинтересовал его.
Четкин с размаху сел на подоконник и перевел дух.
– Мы ему сейчас зададим! – Сотников погрозил Василию пальцем.
– Задайте, задайте, – ухмыльнулся тот.
Витя взял ребенка на руки.
– Не бойся, никто тебя здесь не обидит. Василий Петрович шутит.
Ребенок длинно и прерывисто вздохнул.
– Тебя зовут-то как?
– Слава, – сказал ребенок горестно.
– А меня Виктор.
Держа ребенка на руках, он прошелся по кабинету. Занять детское сознание здесь было абсолютно нечем. На противно-розовых стенах – плакат, повествующий о заболеваниях, передающихся половым путем, и реклама средства от радикулита с весьма натуралистическим изображением человека без кожи.
– Вась, тут рыбок каких-нибудь нету?
– Не-а…
– Да, Славка, не повезло нам, нет ничего интересного. Так что давай быстро показывай Василию Петровичу живот и гуляй на все четыре стороны. – Он уложил ребенка на кушетку и собрался выйти, но Четкин остановил его:
– Нет уж! Ты уйдешь, а он снова завопит.
К счастью, аппендицита у малыша не обнаружилось, Витя так и предполагал. Проведя кусок жизни среди больных детей, он знал, что обычно они ведут себя тихо и послушно. Для таких оглушительных протестов, какие выдавал Славка, требуется завидное здоровье.
Мальчишку отпустили к маме.
Сотников вручил Василию текст доклада и на словах передал назидание Колдунова.
– Он сказал – тупо выучи, и все будет нормально.
– А если вопросы зададут? – Четкин достал сигареты.
– Ян Александрович все продумал. Он сказал, чтобы ты не волновался. Не парился, короче. Во-первых, если вопрос задает профессор, это еще не значит, что это очень умный вопрос. Девяносто процентов вопросов задают оттого, что невнимательно слушают доклад. Поэтому надо не искать подвох, а вежливо повторять уже сказанное.
Четкин энергично стряхнул столбик пепла с сигареты.
– Блин, когда уже кончится эта чертова адъюнктура!.. А ты, слушай, прирожденный детский врач! Как парня успокоил, это же чудо просто! Ты подумай об этом.
– А что тут думать? Все равно после академии отправят на подводную лодку, там детей, слава Богу, нет.
Четкин засмеялся:
– Да брось прибедняться! Неужели Анин папаша тебе здесь тепленького местечка не найдет?
– С какой стати! Может, он меня вообще убьет, когда узнает, что я хочу жениться на Ане.
– Не убьет. Такую любовь, как у вас, ни за какие бабки не купишь.
Как и все остальные курсанты, Четкин завидовал ему. Вся академия затаив дыхание следила за развитием Витиного романа с Аней Сумароковой.

 

Выполнив поручение, Витя вышел на улицу и пошел к электричке. Вокзальные часы показывали половину третьего. Стараниями Колдунова Сотников был свободен до двадцати двух.
Может, поехать к Ане на тренировку? Он знал, что она ему обрадуется. Но у Вити было одно тягостное дело, которое следовало сделать уже давно, – он с ноября не навещал родителей.
Нет, он не скучал по ним, просто считал, что должен быть чистым перед Аней. Он не может любить ее и принимать ее любовь, пока не наладит с ними отношения. Все-таки они желали ему добра, просто их методы воспитания оказались для него неэффективными. А во многом он и сам виноват. Возможно, они стали бы иначе относиться к нему, если бы он совершил что-то по-настоящему хорошее. Например, закончил бы год на одни пятерки или сделал в квартире генеральную уборку. Или на заработанные деньги купил бы Маргарите в кухню телевизор.
Родители специально не опускали для него планку, чувствуя, что он в силах взять высоту. Но он, вместо того чтобы прыгать вверх, предпочел падать вниз, подчиняясь душевной силе тяжести – лени и равнодушию.
Да и вообще, они взяли его в семью, поили и кормили, ни разу не попрекнув куском хлеба. Они могли выписать его из квартиры, пока он бродяжничал, но не сделали этого.
А скандалы… Ну может, они переживали, что любят его недостаточно сильно… Да и вел он себя частенько как последняя свинья. Нужно еще раз попросить у них прощения. А что, если его прогонят?
Ну и пусть прогонят, решил он, несколько минут промаявшись перед домофоном. Или все-таки не ходить?
Из парадного вышла старушка с маленькой болонкой, и он шагнул внутрь.
Дверь квартиры открыл Сергей Иванович.
– Не ожидал, – сказал он, разглядывая Витю. – Рита, посмотри, кто к нам пришел. Ну проходи, чего стоишь? Раздевайся.
Он снял шинель, наклонился развязать шнурок.
В прихожую вышла Маргарита.
– Здравствуй, сыночек!
Сыночек? Витя так и замер, наклонившись. А когда выпрямился, Маргарита шагнула к нему и обняла. Может, это ему снится?
Прошли на кухню, Витя с Сергеем Ивановичем сели за стол, Маргарита захлопотала у плиты.
– Я хотел попросить у вас прощения, – начал Витя. – У меня было время подумать…
– У нас тоже было время подумать, – остановил его Сергей Иванович. – И мы тоже небезгрешны. Давай так: ты пришел домой, и обсуждать больше нечего, верно?
– А кто старое помянет, тому глаз вон, – добавила Маргарита.

 

– Ты хочешь жить с нами? – спросила она за ужином.
За этот вечер Витя уже устал удивляться.
– Первые два курса все курсанты на казарменном положении, – уклончиво сказал он. – Да мне в общаге удобно. И к учебе близко. А после окончания академии меня, наверное, пошлют куда-нибудь, в Питере не оставят.
– Тогда просто заходи, когда время будет. Поешь, в ванне поваляешься, телевизор посмотришь. Надо же отдыхать от казарменной жизни, верно?

 

Витя ушел от родителей около восьми вечера. До окончания увольнительной оставалось еще больше двух часов, и он отправился в общежитие пешком – чтобы убить время и справиться с переполнявшими его чувствами.
Проходя мимо Никольского собора, он остановился. Бело-голубой храм покровителя моряков был красиво подсвечен, голые ветви деревьев четко вырисовывались на фоне стен. Витя вошел в сквер, окружающий собор, и пошел, оскальзываясь, по ледяной дорожке, покрытой слоем талой воды.
Все службы давно завершились, тяжелые дубовые двери храма были закрыты. Витя обошел собор вокруг и неумело перекрестился на уходящую далеко ввысь часовню. Небо было тяжелое, стальное, но голубые стены собора, словно светящиеся изнутри, и мерцающий золотом купол напоминали о существовании солнечных дней.
– Спасибо, что так любишь меня, Господи, – прошептал Витя. – Я часто злился на тебя и столько всего у тебя просил! Но ты же Бог, а не волшебник и даешь только то, что я могу сделать для себя сам. Ты не можешь устроить мои жизненные обстоятельства, но даешь то, что в тысячу раз сильнее: способность принять любые испытания. А еще ты можешь явить чудо. – Витя улыбнулся. – Ты послал мне Аню, разве это не чудо? Спасибо тебе. – Витя зашагал по узкому тротуару к Консерватории, но вдруг обернулся: – И сегодня тоже было чудо. Разве мог я надеяться на такую встречу с родителями? Нет, это ты, Господи, заставил их меня простить.

 

В это время Сумароковы и Катя, уютно расположившись в гостиной, пили чай и разговаривали. Валентин сидел перед горящим камином, Катя – в кресле-качалке, Аня, недавно вернувшаяся с тренировки, лежала на диване.
– А где же твой поклонник? – лениво поинтересовался Сумароков у дочери.
В последнее время Витя появлялся в доме каждое воскресенье. Аня не скрывала своей влюбленности, а уж то, что парень от нее без ума, было вообще видно за версту. Подумав, Валентин решил не препятствовать этому роману, хотя при знакомстве обещал Виктору большие неприятности, если он посмеет ухаживать за Аней. Однако что, в сущности, он мог сделать? Выгнать мальчишку из дома и запретить ему приближаться к дочери на пушечный выстрел? Но как бы отнеслась к этому сама Аня? Она волевой человек и, когда нужно, умеет настоять на своем – достаточно увидеть ее на тренировке. К тому же отношение Сумарокова к Вите изменилось в лучшую сторону. Да, были у парня проблемы, но он сумел с ними справиться, а трудности только закаляют мужской характер – Валентин знал это по себе.
Ну и последнее – он был слишком занят Катей, новыми отношениями с ней и конспирацией, эти отношения сопровождавшей.
Он сразу сказал ей, что Аня ничего не должна знать, и до недавнего времени все приличия строго соблюдались.
А две недели назад Катя с лукавой улыбкой спросила, не хочет ли он выделить ей одну из гостевых комнат. Хотя бы под тем предлогом, что в выпускном классе нужно много заниматься, а сидя в одной комнате с Аней, они болтают и мешают друг другу.
Нельзя сказать, что эта идея привела Валентина в восторг. Если Катя будет спать одна, то никакая сила его не удержит… И что будет, если Аня случайно застанет их в постели? Это и представить невозможно! Девочки по-прежнему крепко дружат, его бесхитростная дочь ни о чем не догадывается…
«А может, и догадывается? – вдруг подумалось ему. – Она ведь очень чуткий человек, назвать ее наивной дурочкой никак нельзя».
Но что бы ни говорил голос разума, страсть оказалась сильнее. Катя получила комнату рядом с его кабинетом.

 

– …Ему не дали свободу, – засмеялась Аня. – Я хотела сама в общежитие съездить, пирог бы отвезла, он сегодня у Фаины Петровны такой вкусный! Но ты же меня одну не отпустишь.
– Не отпущу.
– И сам не повезешь.
– Не повезу. Еще не хватало. Олегу позвони.
– Ну… мало ли какие у него планы на воскресный вечер.
– При чем тут его планы? Он у меня зарплату получает!
– Все равно как-то неудобно.
– Дело твое. – Сумароков пожал плечами.
– Зато у нас на следующие выходные программа-максимум! – объявила его дочь. – В субботу дискотека, увольнительную дадут всем курсантам, а в воскресенье она Вите положена за отличную учебу, и тогда он к нам приедет. Катя, пойдешь с нами на дискотеку? Знаешь, какие в академии парни классные?! Тебе бойфренд сразу найдется!
Валентин чуть не выругался вслух. Вот только еще одного озабоченного придурка здесь не хватало! А что, они будут сидеть в его гостиной вчетвером, а он будет изображать всеобщего заботливого отца. Отличная картина.
И ведь Катя запросто может пойти на эту дискотеку – хотя бы для того, чтобы заставить его ревновать. Ей это нравится! Конечно, он, взрослый мужчина, без труда разгадывает все ее нехитрые уловки, но от этого не легче.
К тому же она взрослеет и скоро выйдет из того возраста, когда девочки влюбляются в мужчин, годящихся им в отцы. В пятнадцать-шестнадцать лет она вполне могла сходить по нему с ума, но в восемнадцать инстинкт толкает уже в объятия ровесников. С ними понятнее и веселее.
В том числе и в постели. Жизнерадостному напору инстинкта продолжателя рода, в юности хлещущему через край, он может противопоставить только нежность и опыт…
Он очень бережно относился к Кате, осторожно приобщая ее к радостям плоти, и поэтому ощущал себя больше педагогом и наставником, нежели партнером. А что делают с учителями? Принимают у них знания и покидают, чтобы воспользоваться этими знаниями в настоящей жизни.
– Ты хочешь взять Катю с собой? – непринужденно спросил он у дочери. – А не боишься, что она уведет кавалера?
– Витю? – Аня мягко улыбнулась.
– Ты, Анюта, не знаешь, на что способны подружки, – сказал он, наполовину шутливо, наполовину всерьез.
– Папа, ну что ты говоришь! – Аня подошла к нему и поцеловала в макушку. – Я уверена и в Вите, и в Кате.
Катя поднялась, с ленивой грацией подошла, чтобы взять апельсин из вазы на каминной полке, и замерла в красивой позе – как на обложке глянцевого журнала.
– Уверена? – усмехнулась она и опустила ресницы. – Ну, я-то не подведу, а вот он…
– Не смей так говорить о Вите!
– Да что я сказала?
– Девочки, не ссорьтесь. – Тон Валентина был снисходительным. – Ну что такое, ей-богу?
Но Аню это не остановило. Она села на диван и, глядя на подругу, отчеканила:
– Главные Витины качества – это честность и преданность. И за это я его ценю.
– А с чего ты взяла, что он честный и преданный? Он уже это тебе доказал? – ехидно спросила Катя, вертя в руках апельсин.
Оранжевый шар в длинных тонких пальцах с темно-вишневым маникюром – как это было красиво!
– Мне не надо ничего доказывать! Просто я знаю, что это так. Понимаешь – знаю?!
– Да что ты можешь знать? – Катя подбросила апельсин, поймала и поднесла к лицу, якобы наслаждаясь его ароматом. – Вот ты думаешь, что ему не дали увольнения. А что, если ему его дали, но он, вместо того чтобы лететь на крыльях любви к тебе, полетел… ну, куда-нибудь в другое место?
Аня засмеялась:
– Да нет! Он сам отказался сегодня от увольнения. Он же знал, что мы не увидимся, поскольку у меня тренировка целый день.
– Это он тебе сказал. А давай позвоним в общежитие и убедимся! Уговорим дежурного, или как там это у них называется, позвать его к телефону.
На самом деле Катя тоже была уверена, что Сотников сидит сейчас в своем общежитии над учебниками. Просто ее уже так достало слушать Анькины рассказы об их взаимной любви! Хотелось интриги…
– Ну уж нет! – сказала Аня. – Я знаю, что он в общаге, и проверять его не собираюсь.
Спор подруг начал уже надоедать Сумарокову. Словно почувствовав это, Катя с улыбкой сказала Ане:
– Ну, если ты так ему веришь, то он точно заслужил пирог. Валентин Константинович, разрешите нам прокатиться до академии! Мы на маршрутке за полтора часа обернемся.
Он нехотя поднялся:
– Ладно уж, я сам вас отвезу. Лишний раз проверить молодого человека не вредно.

 

Витя появился на КПП за десять минут до назначенного срока.
– Где тебя носит? – заорал дежурный вместо приветствия, высунувшись из своего окошка. – Тут к тебе целая делегация приезжала!
– Что за делегация?
– Твоя Аня с мужиком каким-то взрослым, с папашкой, наверное. И с ними еще телка! От той я просто охренел! Да ты зайди, у меня чайник горячий.
Витя толкнул дверь будки. Дежурный проворно достал из тумбочки два граненых стакана в подстаканниках, подвинул Вите фарфоровый чайник со сколотым носиком и трогательными незабудками на боку:
– Разливай. А тебе вот это оставили. – Он торжественно водрузил на стол круглую коробку.
Витя открыл: в коробке был яблочный пирог.
– Слушай, а что это за девчонка? Не Аня, а другая? – Дежурный яростно вращал ложечкой в стакане. – Анджелина Джоли курит!
– И пьет, – хмыкнул Витя. – Это Анина подружка.
– Познакомишь?
– Да зачем ты ей нужен? Пирог ешь.
– Сначала познакомь, а мы уж разберемся, – сказал дежурный, отрезая себе кусок.
– Ну, если ты мне свой мобильник дашь…

 

– Аня, это я. Спасибо за пирог.
– На здоровье.
– Меня неожиданно послали в командировку…
– Ну и как? Все успешно?
Таким холодным тоном она никогда с ним не разговаривала!
– Да. Колдунов попросил меня отвезти доклад Четкину… А потом я был у родителей.
– Ты не обязан передо мной отчитываться.
– Аня! Пожалуйста, не говори со мной так!
– А ты мне не ври. Все нормальные люди посылают доклады по Интернету.
– Но это же Вася Четкин! Он тупой как валенок…
– А профессор Колдунов тоже тупой как валенок?! Знаешь, давай закончим этот разговор. Было не так уж трудно сообщить мне, что тебя не будет в общежитии…
– Аня, про командировку я узнал только утром. А ты мне еще вчера сказала, что сегодня мы не увидимся!
– Ну и что?
– Прости меня, пожалуйста!
– Все, уже поздно, я иду спать.
– Аня!!!
– До свидания, Витя.

 

– Получил? – Дежурный спрятал трубку во внутренний карман.
Сотников чуть не плакал.
– Ты не мог сказать, что меня срочно по тревоге вызвало командование?
– Извини, не сообразил.
Вите было очень горько, он впервые поссорился с Аней. Но хуже всего ему было оттого, что он знал: ей тоже сейчас плохо.
– Слушай, отпусти меня, а? До утра проверки не будет…
– Мне-то не жалко, а вот ты успокойся! Ну поедешь, поцелуешь запертую дверь, услышишь папино «Пошел на хрен!»… Вали-ка лучше спать! Завтра на свежую голову разберетесь.

 

Отношения с Олегом получили продолжение, хотя вначале Лада сочла их за случайный эпизод.
Вот уже месяц он приезжал к ней едва ли не каждый вечер, с удовольствием выполнял хозяйственные дела и иногда даже оставался ночевать. Лада объясняла это самым прозаическим образом: он соскучился по семейному уюту, сама она много лет растрачивала вхолостую свою домовитость – вот и повод соединиться.
В постели Олег говорил, что разведется и женится на ней, но Лада не хотела этого слышать. Она была уверена, что Олегова жена-алкоголичка не перенесет такого удара и сопьется до смерти, а на чужом горе счастья не построишь.
Да и для того ли она столько лет ждала Валентина, чтобы разом забыть обо всем и выйти замуж за его шофера?
Она просила Олега никому не рассказывать об их отношениях, мотивируя это тем, что связь с женатым мужчиной испортит ее репутацию. На самом деле она больше всего боялась, что об этом узнает Валентин. Но ему, похоже, не было до нее никакого дела.
То, что его отношения с Катей перешли на новый уровень, Ладе, знавшей Сумарокова столько лет, понять было совсем нетрудно.
Но, как ни странно, именно это придавало ей надежды.
«Катька еще даст ему жизни! – думала она. – Она столько лет сосала у него деньги на правах лучшей подруги его дочери, а теперь вот решила подключиться к источнику финансов напрямую! Но она обязательно заиграется, а Валентин, при всех его недостатках, умный человек, очень скоро он поймет ее истинную цену. И, разочаровавшись в ней, придет ко мне. Поэтому связывать судьбу с Олегом – просто глупо».
А тут еще Анюта завела роман с этим бывшим бомжем, ныне курсантом Военно-медицинской академии!
Недавно Лада поймала себя на мысли, что больше не хочет видеть ее. Аня перестала быть ребенком, растущим без матери и нуждающимся в ее, Ладиной, заботе. Теперь это была взрослая девушка, у которой есть все, что нужно для счастливой жизни, и даже больше.
Как легко быть доброй и щедрой, когда ты богата и любима! Когда тебе не кажется, что окружающие разворовали по кусочку твое счастье…
Назад: Глава восьмая
Дальше: Глава десятая