Книга: Книжная девочка
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Машина летела по Пулковскому шоссе. По обочинам стояли высокие черные сугробы, а на проезжей части снег полностью сошел, обнажив красивый серый асфальт. Солнце било в лобовое стекло, Женя жмурилась и крепко сжимала руку мужа.
Еще можно все оставить по-прежнему. Достаточно промолчать. Сохранить в тайниках души то, что стало ей известно. Быть верной и ласковой женой, а вскоре, даст бог, и матерью. Ребенок вырастет в семье, рядом с отцом, получит самое лучшее образование… Стоит только промолчать, и они проживут счастливую и благополучную жизнь. В этой жизни найдется место и радости, и любви… Не будет только одного – доверия.
Этот вариант Женю не устраивал.
Оба молчали, время от времени Константин поглядывал на нее, и его лицо смягчалось. Держа его за руку, Женя вспоминала, как эта рука ласкала ее, и мечтала о том, чтобы дорога никогда не кончалась.
Машина ехала по Дворцовому мосту, в Неве, уже почти освободившейся ото льда, отражалось солнце. Природа просыпалась, готовилась к новой жизни, и такая же новая жизнь была у Жени внутри. Но мужчина, сидевший рядом с нею на заднем сиденье «Мерседеса», еще не знал об этом. И Женя не знала, суждено ли ему узнать. Изменить прошлое невозможно, но между супругами не может быть тайн. Тайна должна быть раскрыта, и лишь потом, после трудного разговора, Женя скажет ему… Или молча уйдет.
«Мерседес» затормозил возле дома, и ее сердце заколотилось, как бешеное. Константин вышел из машины, подал Жене руку и внимательно посмотрел ей в лицо. Кажется, он понял, что ее волнение вызвано не только радостью встречи…
В молчании они поднялись по лестнице. Женя открыла дверь ключом, Константин вошел в квартиру вслед за ней и поставил чемодан у порога. Постоял немного и пошел в глубь квартиры. Вскоре его шаги, медленные, тяжелые, стихли.
…Он сидел у окна на кухне, закрыв лицо руками.
– Я знаю, что произошло здесь двадцать лет назад, – тихо сказала Женя.
Константин отвел руки от лица, и ее поразила его бледность.
– Я это уже понял. Как ты узнала?
Женя начала рассказывать, как нашла альбомы и портрет в диване, как увидела памятник, и… все остальное… Константин слушал молча, лишь несколько раз усмехнулся.
– Что ты решила? – тусклым голосом спросил он, когда она закончила.
Женя почувствовала, что ее жизнь, ее любовь повисли на тонкой ниточке, готовой вот-вот оборваться…
– Но неужели все было именно так? – отчаянно воскликнула она. – Я не верю в это, Костя!
Он посмотрел на нее как-то по-новому.
– У тебя есть основания не верить?
– Да, есть! Я знаю тебя и знаю, что ты не мог, не мог!
Он молчал.
И тогда слезы хлынули из Жениных глаз, и она не вытирала их, потому что тонкая нить оборвалась, и все остальное уже было не важно. Ее ребенок никогда не узнает отца. От жалости к маленькому живущему в ней существу Женя зарыдала в голос. Как в детстве, когда еще веришь, что слезы могут помочь.
Он подошел к ней со стаканом воды:
– Выпей.
Она оттолкнула стакан и в последней отчаянной надежде крикнула:
– Скажи мне, что ты не убивал! Что это был не ты!
Константин поставил стакан на стол, сделал несколько шагов по кухне…
– Ты права. Я не убивал Катю.
– Это был просто несчастный случай, да? – Она подняла к нему залитое слезами лицо. – Катя сама упала с галереи, ты ее не толкал, да?
– Нет, Женя. Это был не просто несчастный случай. Но Катю толкнул не я…
* * *
Петербургское лето 1993 года было жарким. Третью неделю в городе стоял удушающий зной, тяжелый и липкий. У «Скорой помощи» было много работы – вызовы следовали один за другим.
Автоматически выполняя назначения врача, Костя думал, что не успеет как следует подготовиться к экзаменам и не поступит в институт. И какая участь тогда его ждет? До старости трудиться фельдшером на «Скорой»? Мужчина со средним медицинским образованием и карьера – вещи несовместные.
Но разве Катя согласится провести всю жизнь рядом с простым фельдшером? Нет, это абсолютно невозможно. Она не сомневается, что их жизнь будет яркой, интересной. Она верит в свою счастливую звезду. И он просто обязан поступить, во что бы то ни стало.
После бессонной ночи голова была пустой и гулкой, как колокол. Сейчас бы в холодный душ и поспать часиков десять… Но нет, выспаться не получится – дома придется повторять химию, а потом ехать на подготовительные курсы в институт.
Во дворе было непривычно пусто и тихо. Пользуясь выходным днем, все, кто мог, уехали за город. Костя мимоходом подумал, что сегодняшней смене будет легче. А может быть, и нет. Уехали здоровые, а больные-то остались.
Стена соседнего дома будто вылиняла от солнца, но над парадными старых домов зной был не властен. Тут всегда царила прохладная и затхлая атмосфера склепа. Костя уже привык к ней, как привык к огромной квартире и к ее хозяйке, Катиной тетке со смешным и неподходящим ей именем Муза.
То, что одинокая Муза Васильевна пригласила их жить к себе, было настоящим подарком судьбы. Пока Костя служил в армии, его мама вышла замуж, родила девочку и теперь снова ждала ребенка. Костя любил мать, симпатизировал ее новому мужу, но жить с ними не хотел. Отчим принадлежал к нарождающемуся классу бизнесменов, дела его шли успешно, и, живя с ним, Костя с Катей неизбежно превратились бы в нахлебников. А этого Костя хотел меньше всего.
Жить с Музой – совсем другое дело. Тут все строится на взаимовыручке. Муза говорит, что в трудные времена легче выживать сообща, чем поодиночке.
Правда, Костя понимает, что она прекрасно обошлась бы без его тощих фельдшерских рублей и без неумелой Катиной стряпни. Просто она очень любит племянницу и желает ей счастья.
Муза Васильевна не только приютила их, но и взяла Катю под свое крыло в тяжелый момент, когда семья отвернулась от девушки из-за нелепого замужества. Костя стал причиной разрыва между матерью и дочерью. Теща возлагала большие надежды на Катину красоту, считая ее капиталом, который следует выгодно разместить, чтобы он приносил дивиденды.
Катя и раньше была ближе с теткой, чем с матерью, но мать есть мать. Катя тосковала по ней и терзалась чувством вины, хотя ни в чем не была виновата.
Костя тихо открыл дверь квартиры, но предосторожность оказалась напрасной. Катя уже встала. Свежая, радостная, с еще мокрыми после душа волосами, она выбежала в прихожую.
– Иди завтракать!
Он крепко обнял ее, вдыхая тонкий аромат густых волос. Все тревоги ушли, осталось только молодое и смелое чувство счастья.
– Потом поем, – улыбнулся он.

 

– Не уходи, – попросила Катя. – В последнее время ты так бываешь редко дома!
Она вертелась перед зеркалом, примеряя новый сарафан. Последний подарок отчима, с неудовольствием вспомнил Костя. Анатолий Семенович держал несколько магазинов одежды и часто подкидывал вещи молодой семье. Костю это раздражало, от подарков себе он отказывался, но Катя всегда так радовалась им, что у него не хватало духу серьезно протестовать.
– Я не могу пропускать курсы, – вздохнул он.
– Ты и так поступишь в институт, Анатолий Семенович обещал помочь.
– Я его ни о чем не просил! – огрызнулся Костя.
Катя засмеялась:
– Ты – нет. Но, слава богу, у тебя есть мама. Да он и без всяких просьб собирался это сделать, нормальный же человек.
– Мне не нужны его подачки и одолжения.
– Кость, ну что ты в самом деле! Если тебе повезло, и у тебя такой отчим, надо этим пользоваться. Не будешь же ты в поликлинике за три рубля сидеть! Между прочим, Анатолий собирается взять тебя в свой бизнес! – Катя сделала пируэт, держась за края подола. – Раскручиваться надо сейчас, потом поздно будет.
Он хмыкнул:
– Откуда такие познания?
– Да это всем ясно! Год-два, и все поделят, в бизнес будет не влезть. А сейчас благоприятное время, чтоб подняться.
– Кать, ты вообще не знаешь, что такое бизнес, – засмеялся он. – А рассуждаешь.
– Ты зато знаешь!
– Я тоже не знаю. Но, по крайней мере, не думаю, что бизнес – это когда на тебя с неба валятся деньги. Это, прежде всего, труд и риск, а прибыль – если повезет.
– Тебе повезет! Анатолий поможет на первых порах.
– Ты что, говорила с ним об этом? Катя! – Костя сел в кровати.
– Да, говорила. Он не чужой человек, женат, между прочим, на твоей матери. Пусть помогает.
– Как ты не поймешь, у нас с тобой своя семья. Я нормально отношусь к Анатолию, но его подарки, все эти шмотки, меня просто бесят! Лучше бы ты их не брала.
– Это неудобно. Зачем его обижать?
– А меня это унижает! Будто я сам не могу тебе ничего купить.
Катя засмеялась.
– Но ведь ты пока и правда не можешь мне ничего купить. А твой отчим – умный мужик, понимает, что лучше помочь тебе сейчас, чем всю жизнь содержать нас и наше многочисленное потомство. Ты же хочешь, чтоб у нас было многочисленное потомство?
Костя улыбнулся.
– Я тебе больше скажу, – продолжала Катя, – от помощи отказываются только неудачники. И чем они придурочнее, тем с большей гордостью отказываются. Потому что понимают: не сумеют воспользоваться шансом. А если откажутся, то хоть самолюбие потешат.
– Слушай, ты такая боевая, что ж не попросишь Анатолия, чтобы он тебя в бизнес взял?
– Может, и попрошу. Но вообще-то я хочу быть твоей женой, а не бизнесвумен. Я не хочу ходить на работу. – Катя села на кровать и положила голову на плечо мужа. – Хочу быть домохозяйкой, заниматься тобой и детьми. Может, я даже растолстею… на пару килограммов!
– Хоть на сто! – Он зарылся лицом в густые ароматные волосы.
И представил себе, как Катя стоит у плиты, разливает детям суп. Старшая обязательно девочка, красивая, как мама, а мальчик нескладный и угрюмый, с таким же непокорным вихром, как у него.
Видение было очень ярким, но вместо радости Костя вдруг почувствовал странную тоску. Будто кто-то подсмотрел нарисованную им картину и сказал: это никогда не сбудется.
Что за глупость, конечно, сбудется!

 

Сколько раз он вспоминал потом этот разговор и мучительно думал: если бы они с Катей тогда договорили! Если бы он был настойчивее, а она – откровеннее…
Но жизнь идет своим чередом и не признает никаких «если бы».

 

После курсов он собирался в Разлив, где Анатолий снимал дачу. Костина мама проводила там лето с маленькой дочерью, Костя почти два месяца их не видел и соскучился. Скоро начнутся вступительные экзамены, ездить на дачу станет совсем некогда. А еще ему хотелось выкупаться в озере и поспать часок прямо на белом песке. Он звал с собой Катю, но она договорилась вечером встретиться с подругой. В следующий раз обязательно съездим вместе, сказала она. Он запомнил эти слова…
В вагоне метро он сел на скамейку и сразу почувствовал, что проваливается в сон. Проснулся, услышав название своей станции, в последний момент выскочил из закрывающихся дверей. Что-то ему приснилось, от чего на душе было тяжело, муторно…
От жары и недосыпа голова работала плохо, мысли путались, но вдруг среди них возникла одна, совершенно отчетливая: откуда Катя знает, что мама просила отчима помочь ему при поступлении в институт? На дачу она не ездила, мама тоже в город не приезжала. За последнее время Анатолий несколько раз появлялся у них, но разговора об институте не заходило, это Костя помнил точно.
Он строго сказал себе, что возникшие у него подозрения параноидальны. Что есть простое и разумное объяснение Катиной осведомленности. Может быть, отчим привозил маму в город, пока Костя дежурил. Или мама звонила с почты, а Катя забыла ему передать.
Да, Катя нравится Анатолию, Костя видел, как он на нее смотрит. Но точно так же смотрят на нее все мужчины без исключения.
Причин для беспокойства нет. Просто нельзя пользоваться благодеяниями отчима, вот и все. Если Костя чего-то стоит, то всего добьется сам. Хорошие специалисты на дороге не валяются, кто сказал, что стать успешным можно только в бизнесе?
И когда, кстати, Катя успела попросить отчима взять его в бизнес?
Сейчас он выйдет из метро и позвонит ей из автомата – может быть, она еще не ушла. Она ему все объяснит, а он уговорит ее приехать в Разлив, и они вместе останутся ночевать на даче.
Но сойдя с эскалатора, Костя вспомнил, что телефон в квартире не работает – на их улице меняли кабель.
Он подошел к кассе, купил жетон и поехал на Васильевский, моля бога, чтобы Катя оказалась дома. С ним творилось что-то непонятное. От метро он побежал, чтобы не опоздать, застать ее…
Она была дома.
Но он все равно опоздал.

 

Костя остановился в прихожей, стараясь уловить звуки Катиного присутствия. Через мгновение он услышал ее крик. Потом что-то треснуло, тяжело упало…
Когда он вбежал в кухню, Катя лежала на полу. Вокруг нее валялись обломки перил. На галерее стоял отчим и смотрел вниз, на неподвижно лежащее тело.
Костя кинулся к жене.
– Чемодан под роялем. Скорей! – крикнул он Анатолию.
Неделю назад он собрал комплект неотложной помощи. Как вовремя! Такой набор был у всех его сослуживцев, ведь случись что, и без лекарств медик может оказаться не полезнее простого обывателя.
Он начал реанимацию. Пять толчков – один вдох.
Отчим отреагировал быстро.
– Адреналин кубик, атропин кубик! – распорядился Костя, не переставая качать.
Он боялся, что отчим растеряется, не сможет приготовить инъекцию, но через несколько секунд шприц был уже у Кости в руках.
Он с налету попал в вену. Внутрисердечный путь не имеет преимуществ перед внутривенным, явственно услышал он голос преподавателя медучилища. Но иглы для внутрисердечной инъекции у него все равно не было.
– Еще по два кубика. Десять хлористого и девяносто преднизолона. Три ампулы. И «Скорую помощь» вызывайте!
Сделав очередной вдох, Костя приложил пальцы к сонной артерии. Пульса не было, даже самого слабого. Катино лицо менялось, застывало на глазах.
И никакой адреналин, никакая «Скорая» уже были не в силах ее вернуть.
Надежды не было, но он качал и дышал, вводил препараты…
А потом услышал глухой голос отчима:
– Все, хватит. Прошло сорок минут.
Костя вяло удивился. Ему казалось, минут пять, не больше.
Он понимал, что женщина на полу мертва, но не верил, что это – Катя.
Надо пережить этот день, и все будет как раньше.
Он закрыл Кате глаза и хотел поднять ее, перенести на кровать, но отчим не позволил: до приезда милиции нужно оставить все как есть. Костя кивнул и сел рядом с Катей.
В его сознании всплывали мысли о фильме, на который они собирались пойти, о бутылке вина, подаренной ему на вызове…
Потом он подумал, что отчим толково помогал в реанимации, и почувствовал к нему благодарность.
Из коридора потянуло табачным дымом.
– Где «Скорая»? – зачем-то крикнул он.
В кухню вошел Анатолий с сигаретой.
– Не курите здесь.
Косте казалось, что дым может повредить Кате.
Отчим послушно потушил сигарету и выбросил окурок в мусорное ведро.
– Телефон не работает. А сотовый я забыл дома.
Костя тупо кивнул. «Скорая» ничего бы не сделала. Никто бы не смог. Мгновенная смерть после падения с высоты, черепно-мозговая травма, перелом шейных позвонков.
Ему стало стыдно, что он думает о Кате так отстраненно. Онемение в душе было хуже боли.
– Надо решать, – донеслись до него слова Анатолия.
– Что теперь решать?
– Надо вызывать милицию, объяснять.
– Да…
– Но прежде мы должны все хорошо обдумать.
Отвернувшись от Кати, от Кости, отчим стоял у окна и глядел во двор.
– Обдумать? Что?
– Давай перейдем в комнату…
Они перешли в гостиную с белым роялем.
Костя сел на стул. Оттого что он оставил Катю лежать на кухне одну, ему было стыдно, тяжело.
Отчим закурил новую сигарету, затянулся. Костя заметил, как мелко дрожит его рука.
– Я скажу тебе все как есть, Костя. У нас с Катей был… ну, не роман, конечно… Просто она мне нравилась…
Все стало на места. Катя принимала подарки, заручилась обещанием устроить Костю в институт и приобщить к бизнесу. Анатолий решил, что заслужил награду. Катино сопротивление он не принял всерьез.
– …я даже не понял, что случилось. Эта проклятая жара, я от нее голову потерял! Катя меня ударила, я инстинктивно замахнулся, она отшатнулась, перила сломались.
Костя подумал, что большая часть рассказа – ложь.
Правдой было только увлечение отчима молодой красавицей и уверенность этой молодой красавицы в том, что весь мир готов дарить ей подарки за ее красоту.
– Это случайность, понимаешь, Костя? Просто случайность!
Он кивнул. Случайность только в том, что он опоздал на несколько секунд.
Он подошел к отчиму и ударил его – коротко и страшно, как учили в ВДВ.
Потом, как во сне, сидел и чего-то ждал.
Анатолий зашевелился, сел на полу, взглянул на Костю мутными глазами.
– Все правильно, – сказал он. – Я заслужил.
И вся Костина ненависть к этому человеку куда-то исчезла. Ненавидеть его – это было бы предательством Кати, признанием того, что сказал о ней Анатолий, того, во что Костя не мог и не хотел верить.
А еще это было бы предательством мамы и сестренки. И того ребенка, которого мама собиралась родить от этого человека.
– Уезжайте, – тихо сказал Костя. – Никто не узнает, что вы убили мою жену. Ради нее и ради матери я скажу, что она сама упала с галереи.
– Несчастный случай не получится, Костя.
– Почему?
– Мне тяжело говорить об этом… Я брал Катю за руки… Она вырывалась. Менты проведут экспертизу, обнаружатся следы борьбы… Но если я расскажу правду, мне пришьют убийство и попытку изнасилования. Что тогда будет с твоей мамой?
– Что вы предлагаете?
– Мне очень больно, Костя, но Катю не вернешь. Надо собраться с духом и решить так, чтобы больше никто не пострадал. Если меня посадят, моему бизнесу конец, конкуренты растащат все, как вороны, а конкурентов у меня полно. Не исключено, что твоя мама окажется на улице. Ты готов содержать ее и детей?
– А куда деваться?
– Ты никогда не сможешь обеспечить их так, как они живут сейчас! А твоя мать уже привыкла к хорошей жизни, – подойдя к роялю, Анатолий стукнул по его крышке, и рояль отозвался жалобным дребезжанием. – Наверное, ты считаешь меня подонком, но это не так! Если бы речь шла только обо мне!
– Чего вы хотите от меня? – устало спросил Костя.
Отчим молча ходил по комнате. Паркет скрипел под его ногами. Костя чувствовал, что плотина вот-вот прорвется и душу затопит океан боли. Надо идти в милицию, чтоб посторонние люди подтвердили Катину смерть. Пока боль не придавила его к земле.
– Костя, дорогой, – Анатолий вдруг заговорил с ним тихо и ласково, как с ребенком. – Лучше всего будет, если ты сам признаешься в непреднамеренном убийстве. Муж случайно толкнул жену, сто процентов условный срок. А может, и до суда не дойдет, я постараюсь. Я тебя вытащу, а вот себя вытащить не смогу. Сейчас на меня такие волкодавы нацелились, только и ждут, чтоб я споткнулся. Тут же разорвут.
– Вы с ума сошли! Вы убили мою жену, а я должен вас спасать и выгораживать?
– Да как ты не поймешь! – воскликнул Анатолий. – Всего три варианта есть. Ты признаешься, получаешь условно. Ты не признаешься, но тебя изобличает экспертиза, и тебе дают реальный срок. И, наконец, попадается дотошный следак, который изобличает меня. Маловероятно, конечно, но чего не бывает. Справедливость торжествует, я сажусь. Твоя беременная мать с ребенком оказывается на улице. Без средств. Узнав, что муж изменял ей с женой сына. Какой вариант тебе больше нравится? Выбирай!
Костя молчал. Настоящий виновник Катиной гибели он, а не Анатолий. Он не замечал очевидного. С какой радости отчим, равнодушный к взрослому сыну своей супруги, воспылал к нему любовью, когда тот женился? Как мог Костя, молодой мужик, принимать влечение Анатолия к Кате за обычное родственное участие? А эти чертовы подарки! Он не хотел, боялся знать правду, и Катя заплатила за его трусость.
Он сам позволил беде войти и разрушить его жизнь. Теперь осталось только спасти тех, кого еще можно спасти, кто действительно ни в чем не виноват. Маму.
А он без Кати все равно не сможет жить дальше, как прежде…
– Согласен. Я скажу, что это я толкнул Катю.
– Спасибо, Костя, – с чувством произнес отчим и протянул руку.
Костя отвернулся.
– Как хочешь. Но знай, я тебя не оставлю. Лучший адвокат, все, что пожелаешь…
На следующий день Костя разглядывал трещины на потолке камеры и думал, что, наверное, уже никогда не поступит в медицинский институт…

 

Вечерело, дом захватили синие мартовские сумерки. Они сидели на кухне, не зажигая света, он у окна, Женя за столом. На лице Долгосабурова лежали глубокие тени, делая его старше.
– Это произошло двадцать лет назад. Ты тогда только родилась. Время было свободное, но жестокое. И непредсказуемое. Нищета казалась мне страшной угрозой. Представить себе маму с детьми в нищете было для меня невыносимо.
– Ты говорил, что твоей мамы уже нет в живых…
– Да… Она не перенесла мой арест и приговор, родила мертвого ребенка и умерла. Эмболия околоплодными водами, – произнес он непонятные слова, которые заставили Женю вздрогнуть. – Редчайшее осложнение. Но самое страшное для меня – то, что я не успел поговорить с ней. Мама умерла, считая меня убийцей.
– Но у тебя осталась сестра?
– Да. Не знаю, известно ли ей о моем существовании. Но я слежу за ней. Если понадобится – приду на помощь.
– А что теперь с… Анатолием? – тихо спросила Женя.
Она уже связала имя, несколько раз повторенное в дневнике Музы Васильевны, с Костиным отчимом… Но от усталости не могла осмыслить эту связь.
– Я не люблю о нем вспоминать. Но если для тебя это важно… Он жив-здоров, продолжает торговать тряпками. Когда я освободился, он предлагал оплатить мне учебу, купить квартиру… Я отказался, конечно. Больше мы не встречались.
– И ты не хотел ему отомстить?
– Хотел. Придумывать планы мести долгое время было моим любимым развлечением. Но ни один из них не устраивал меня полностью… А однажды я лег в постель, закрыл глаза и понял, что месть бессмысленна. Ведь если человек делает тебе зло по глупости, то мстить ему не за что, а если со зла, то это зло рано или поздно против него и обернется. А что касается Анатолия… Он отец моей сестры и, как я слышал, хороший отец. Разве я могу ему мстить?..
– Какой тебе дали срок? – в этот вечер Женя решила узнать все до конца.
– Четыре года. Но вышел я через два – по УДО. Условно-досрочное освобождение, – объяснил он, быстро взглянув на нее. – На зоне меня определили фельдшером в больничку. Я там и инфаркты откачивал, и зубы лечил… И не забывай, я уже отслужил в ВДВ, мог за себя постоять.
Его портрет в форме ВДВ, с выколотыми глазами так и лежит в рояле… Женю передернуло.
Но Константин не заметил этого – его взгляд был устремлен в стену. Или в прошлое?
– Наверное, тебе это не понравится, но для меня зона стала школой. Как и для многих в те годы. Там я завел связи, на воле меня встретили, помогли на первых порах… Если говорить честно, то я поднял бизнес благодаря зоновским знакомствам. И еще я понял одну важную вещь…
Он замолчал.
– Какую важную вещь? – спросила Женя, когда молчание затянулось.
– Я понял: то, что случилось со мной, случилось потому, что я был по сути никем. Анатолий пожертвовал мною, как пешкой, чтоб спасти себя, бывшего в тот момент королем, и не проиграть партию. Но я и был пешкой, так что все правильно.
Женя была не согласна с тем, что он говорил, но сил возражать уже не осталось.
– Освободившись, я пообещал себе – это никогда не повторится, я никогда больше не буду пешкой и никому не позволю распоряжаться своей судьбой. Свое обещание я выполнил.
– Но почему ты не рассказал мне все это раньше, до нашей свадьбы? – тихо спросила она. – Боялся, что я тебе не поверю?
Долгосабуров потер лоб и оставил руку у лица.
– Да нет, я просто об этом не думал. Мне казалось, что за двадцать лет все забылось… И я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты купила именно эту квартиру!
– И опять не рассказал мне…
– Да. Сначала я просто не мог поверить, что произошло такое совпадение… Потом тупо надеялся, что ты ничего не узнаешь.
Помолчали.
– Где вы жили с Катей? В комнате с эркером?
Он покачал головой:
– Нет, в другой половине, в первой комнате от входа… В комнате с эркером жила Муза Васильевна.
– Ты встречался с ней… после всего?
– Нет. Я позвонил ей, когда освободился. Мне хотелось рассказать ей все, оправдаться… Хотелось, чтобы хоть одна живая душа мне поверила. И потом… меня ведь сразу арестовали, Катю я не хоронил. Я хотел, чтобы Муза показала мне могилу. Но она отказалась.
– Какая она была, эта Муза Васильевна?
– Странная… Но очень любила Катю. Перед тем как все случилось, Муза собиралась в Крым и звала Катю с собой. Если бы они уехали тогда…
«Увезу. Перебесится» – вспомнила Женя строку в записной книжке.
– Но прошлое изменить нельзя, – Долгосабуров повторил слова, которые уже говорил ей однажды. – И нельзя делать вид, будто его не было.
В кухне стало уже совсем темно.
– Поехали в гостиницу, Женя. Здесь я сегодня не засну. Да и тебе надо хорошо отдохнуть. Бедная, только теперь я представляю, что ты пережила…

 

Она проснулась с первыми лучами позднего мартовского солнца и не сразу вспомнила, что тайна, мучившая ее столько времени, раскрыта, а рядом с нею – Костя, ее любимый муж. Она тихонько выбралась из постели и накинула халат.
Когда Долгосабуров вышел из спальни, жмурясь от солнца, заливавшего номер, Женя в том же белом халате стояла у окна.
– Ты вся светишься. – Он подошел к ней и крепко обнял.
Они стояли, обнявшись, смотрели на чисто убранный двор внизу и слушали пение невидимой городской птицы.
– Знаешь, а у меня тоже есть тайна, – Женя повернулась к мужу, посмотрела ему в глаза и улыбнулась. – Очень важная тайна…
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17