Часть вторая
Глава 1
Утром, прежде чем тронуть машину с дорожки перед подъездом, Роман достал из кармана легкой льняной рубашки какой-то документ и протянул его Марии:
– Вот. Возьми себе. Вы похожи.
Марья развернула корочку: «Удостоверение мастера спорта». Некая Антонина Иванова смотрела на Марью с фотографии неулыбчиво и строго.
Нельзя сказать, что скуластая блондинка сильно походила на мадам Лютую – лицо грубоватой лепки, брови шириною с палец, но в общем… в общем – короткая стрижка на выбеленных волосах, прямой нос, если поджать так же губы…
– Спасибо, – промямлила Мария. – Откуда это у тебя?
– Одна, мгм… – Роман покрутил головой, выводя машину на проспект, – одна знакомая оставила.
«Оставила». А приехал Роман из дома. Значит, не просто знакомая.
Не выдавая своих догадок, Мария засунула удостоверение в кармашек черных джинсовых бриджей, выпрямилась на сиденье и, не напрашиваясь на беседу, постаралась расслабиться на широком кожаном сиденье.
Теперь, даже если джип остановят гаишники и почему-то попросят предъявить документы еще и пассажира, у нее будет хоть какая-то корочка. Немного можно и расслабиться.
Высокий костистый парень в синих джинсах и голубой футболке нервно расхаживал вдоль лавочки, расположенной в торце длинного, огороженного с двух сторон дорогой сквера. Роман плавно подъехал к бордюру, посигналил, и парень радостным взмахом приветствовал машину.
Марья, не дожидаясь позволения, выбралась из салона – Савельев недовольно мазнул взглядом, но промолчал, – нацепила на нос очки и уверенно потопала по дорожке к возбужденно приплясывающему парню.
– Здорово, тренер! – смущенным баском приветствовал тот.
Савельев пожал протянутую руку, похлопал ученика по плечу:
– Здравствуй, Игнат. Как дела?
– Да вот… – замялся Захряпин, – ховаюсь.
– Что натворил? – прищурился тренер и сел на лавочку, пристально разглядывая снизу конфузливо робеющего ученика.
– Да ничего, – не вполне искренне тот пожал плечами. – Ничего особенного.
– И все же? Почему от Тихона сбежал? Ведь – сбежал. Прячешься.
– Да ничего я не натворил! – Здоровенный парнище лет двадцати пяти оправдывался перед бывшим тренером (старше его лет на десять, не больше), словно нашкодивший первоклашка. Авторитет Романа мгновенно получил выпуклую важность, и Марья, по правде говоря, впервые взглянула на своего защитника иначе. По-новому. Увидела в Савельеве не чьего-то племянника, помощника двух престарелых тетушек, а человека властного, заслуженного.
Да, впрочем, и Роман вел себя теперь по-другому.
– Я только подрался! Один на один – все по чесноку! Набил морду одному мажору, тот все крутого из себя строил, недоносок. А меня – в охранники перевели! Поставили сторожить свалку какого-то железного хлама. Ну я и… ноги сделал…
– Почему?
– Ну… – парень покосился на Марью, но тренер сделал вид, что не понял намека, и пришлось продолжать, – там это… Не просто железный хлам был… Там номера на тачках перебивали…
– И ты?.. Не захотел охранять криминальную автомастерскую. Да?
– Да! – яростно рыкнул бывший боксер. – Я на что подписывался?! В оцеплении стоять. Заводской охране морду начистить – адвокаты отмажут… А тут – тачки чуть ли не каждый день пригоняют, глазами зыркают, как на какую-то шавку…
– А ты – не шавка.
– Я в караульщики не нанимался!
– Денег стали меньше отстегивать? – Устало, без злости, Роман покрутил головой и отвернулся.
– Да не в деньгах дело, тренер! Я на такое не подписывался! Три месяца назад на гараж ОМОН наехал, всех рылом в землю, я удрал. Ну, думаю – звездец. Хватит. Приехал домой, а тут бригадир, – у нас, говорит, Гнат, рубль вход, червонец – выход.
Парень замолчал, засунул руки в карманы брюк и рассерженно ковырнул землю носком кроссовки.
Марья стояла чуть в стороне возле мусорной урны и в «серьезный мужской разговор» не встревала даже осторожным пыхтением.
– Почему ко мне не пришел? – тихо спросил Савельев.
– А вам оно надо?! За разных придурков мазу держать… Тарас мне ваш разговор передал, но я думаю… сам как-нибудь выкручусь.
– Тихон теперь угонами занимается? – резко поднял голову тренер.
Захряпин боднул подбородком воздух:
– Он всем подряд занимается. Где выхлоп есть.
– У тебя телефон Тихона есть?
– Откуда? – пожал плечами парень. – Кто я, а кто он…
– Понятно. А кому ты звонил?
– Бригадиру. Семену.
– Связаться с ним можешь?
– Зачем? – насторожился парень.
– У меня не получается связаться с Шефиловым по мобильному номеру, дома никто трубку не берет.
– Так Тихон на фазенде… Наверное.
– Понимаю, что не в Москве. Телефон фазенды знаешь?
– Угу. Но нам по нему звонить запрещали!
– Диктуй, – приказал Роман и достал сотовый телефон.
– Сейчас… – пробормотал Игнат, – там номер какой-то простой… Сейчас, сейчас…
Казалось, от волнения парень не сможет вспомнить имя родимой мамы, но повезло. Сумел сосредоточиться.
Марья села рядом и с демонстративной независимостью собралась подслушивать – приложила ухо к другой стороне мобильника.
Это все касается меня, говорило каждое ее движение. И Савельев, недовольно покосившись, отворачиваться или отодвигаться не стал.
Телефон довольно долго посылал в эфир длинные гудки, потом, наконец, разродился:
– Слушаю! – мужским баритоном сквозь помехи.
– Я могу поговорить с Тихоном Шефиловым? – строго выговорил тренер боксеров.
– А кто его спрашивает?
– Роман Савельев.
– Минуточку, – попросил мужчина в телефоне. – Узнаю, свободен ли Тихон Валерьевич.
Роман чуть слышно, отстранив трубку, выругался:
– Секретаря, блин, завел. Еще б девицу на коммутатор посадил!
– Не секретаря, – быстро прошептал Захряпин. – Это, наверное, Серега Маркин. Он у Шефа правая рука.
Роман вернул трубку к уху, Марья прижалась с обратной стороны…
– Алло.
– Здорово, Тихон, это Савельев.
– Какие лю-у-у-уди! – пропела трубка грубоватое мужское приветствие. – Не ожидал, не ожидал. Думал, ошибся Сережа. Как дела, Роман? Какие проблемы?
Савельев усмехнулся:
– Разговор есть, Тихон Валерьевич. Подъехать можно?
– Подъезжай. Только я далеко.
– Ничего, доберусь.
– Под Вышний Волочек? – хмыкнул Шефилов.
– Ты под Вышним? – и в самом деле удивился Роман.
– Да. У меня тут домик, рыбку на озере ловлю, на пляже загораю. Рыбачить любишь? Баньку сообразим.
Роман задумался на несколько секунд.
– Алло, Рома! Ты что затих?!
– Думаю.
– О чем думать?! Прыгай в тачку и сюда! У меня к тебе тоже разговор найдется!
Роман пару секунд глядел на Игната, потом одними губами спросил:
– Ты знаешь, где это? – Тот кивнул. – Со мной поедешь?
Парень напрягся, поиграл скулами, но снова кивнул.
– Хорошо, Тихон, я приеду.
– Дорогу обрисовать?
– Ничего, найду как-нибудь. Со мной провожатый будет.
– Кто такой? – чуть-чуть иначе поинтересовался Шеф.
– Игнат Захряпин. Помнишь такого? Парнишка из моей группы…
– Ах, этот… Что ж, бери. Места всем хватит.
Старые приятели распрощались до вечера, Роман положил телефон в нагрудный карман рубашки, медленно повернулся к отпрянувшей Марье…
– Даже не думай! – подскочила та. – Я еду с вами!
– Я еще ничего не сказал, – неловко буркнул Савельев.
– А мне не надо ничего слушать! Я и так знаю наперед все, что ты скажешь!
– Но, Маша…
– Нет, Роман. Я еду с вами, и точка. – Хмурый Игнат исподлобья с некоторым удивлением наблюдал, как его могучего славного тренера обламывает какая-то девица. – Или ты думаешь, Тихон Валерьевич в случае чего вертолет за мной в Москву отправит? – съязвила предполагающе.
Роман присобрал подбородок, вытянул нижнюю губу и – хлопнул ладонями по бедрам, обтянутым синими джинсами, поднялся с лавочки:
– Поехали!
Пассажирские места в машине распределились сами собой: от сквера Игнат вышел левее и притопал аккурат к задней дверце, Мария не собиралась выскакивать наискосок и подошла к дверце рядом с водительским сиденьем.
– Пристегнись, – с привычной уже суровостью напомнил Савельев и в заднее зеркало покосился на Игната: – Едем по Ленинградке?
– Ага. Сначала до Вышнего, там свернем и километров пятьдесят до озера.
«В такую бы поездку да с купальником, – не особенно расстраиваясь, подумала Марья. – Все нормальные девочки уже давно в соляриях ноги поджарили, одна я с куриной кожей в цыпках… – Мельком взглянула на свои абсолютно гладкие икры: – Привередничаю. Но загорать надо. Не все ж о работе думать…»
Мужчины о подобных мелочах, как купальные плавки и бронзовые тела, даже чуточку не задумались. Легко решили, легко собрались – только ремнями безопасности перепоясались, – легко поехали.
Женщины так не могут. В дорогу длиною километров пятьсот пакуют багаж за сутки, суетятся – кромсают бутерброды, запасаются минералкой, солью, сахаром, салфетками, если дорога ранняя, заполняют термос кофе. В багажник прячется чемодан, заполненный мелочами «на всякий случай»: если грянет дождь, если бутерброд на чистую кофточку свалится маслом вниз (то же самое со штанами-юбками), если придется заночевать или ходить по шашлыки да по грибы, панамку от солнца, зонт от дождя, крем до и после загара, пакет трусов, носков, бюстгальтер. Мужу чистые плавки и футболку. В сумочку возле себя три килограмма косметики.
Роман остановил джип возле небольшого супермаркета, позвал с собой Марию и быстро распихал в пакеты дорожный набор, состоящий в основном из всяческой воды и мясных нарезок. Мария подсунула туда две упаковки бумажных платков и пачку зубочисток, если в копченой нарезанной колбасе попадутся жесткие волокна.
И все. В дорогу. Бутербродов на скорую руку даже жевать не стали. Под Тверью остановились у придорожного кафе и нормально пообедали: первое, второе, третье – пирожок с компотом.
Роман был очень недоволен. Еще в пробке у развилки на Зеленоград спросил Игната:
– Ты был на той фазенде?
– Конечно, – чуть удивленно отозвался тот. – Там тренировочная база.
– На тихоновской фазенде? – в свою очередь поразился Савельев.
– Не совсем. Тихон в девяностых выкупил на озере турбазу и теперь там натаскивает новичков. Нас тоже собирали раз в три месяца, гоняли.
– Круто.
– А то. У Тихона не забалуешь. Распорядок дня, кроссы, никаких девок… пардон, девушек. Подъем в 6.30. Зарядка, завтрак. – И немного загордился: – Порядки воинские. Чуть что не так – на губу. Нужник драить. Не слушаешься – в зубы.
– И много народа на базе?
– Когда как. Если сборы проводят – много. До полусотни наберется. Обычно – только сторожа и персонал.
– Персонал? Повара-уборщики?
– Счас, – фыркнул Гнат. – Готовим сами! Убираем тоже. Персонал – завхоз, продуктовый начальник, два мужика, которые собак тренируют.
– Собак?! – снова переспросил Савельев.
– Ну да. Территория огромная, ее только с собаками охранять. Сам Тихон за забором живет, на взгорке, его тоже собаки охраняют.
– Не знал, – покачал головой Роман и добавил задумчиво: – Поднялся Тихон.
– А вы, Роман Владимирович, думали там – так себе? Моторки, пляжик? Там – база. Логово! У Тихона вся округа схвачена, чужие не сунутся.
Последние слова очень не понравились Роману Владимировичу. Он повернул голову к Марье, пристально посмотрел ей в глаза.
– Ты едешь к другу, – осторожно напомнила умница-кошка, – пусть даже к бывшему… Но если хочешь… я и там не выйду из машины. – Роман продолжал смотреть на пассажирку, сзади раздавались гудки клаксонов, пробка медленно тронулась вперед. – Поехали. Оставлять меня в Москве – глупо.
Я могу понадобиться там, и не забудь: его сестра – моя подруга. Не в прошлом, а в настоящем.
Роман нажал на газ и тронулся за убегавшим грузовичком.
Возвращаться было уже поздно – на встречной полосе пробка стояла намертво, – да и в словах Марьи был резон.
Но настроение уже испортилось. Савельев включил музыку погромче и практически до самой остановки под Тверью ехал молча. Почти без разговоров домчался до съезда с московской автострады на второстепенное – разумеется, разбитое и узкое – шоссе.
Пассажиры сидели тихими мышатами и слушали мелодии по выбору водителя.
Серая, с заплатами, асфальтовая лента почти час извивалась между не слишком приятных, замусоренных кустами и крапивой лесов. Деревенек становилось все меньше, когда Игнат скомандовал – поворот! – и машина, прошуршав вдоль густых зарослей, въехала в красивый сосновый бор с чистым подлеском, покрытым зеленым мхом землей.
– До озера километров пять, – сказал Гнат. Парень возбужденно крутил головой, узнавал приметные места, радовался полянкам и пням: – А вот тут Гаврош ногу подвернул – во-о-он на том пне сидел, ждал, пока машина приедет. Лодыжка распухла, просто жуть! Думали, ахилл порвал, но ничего, обошлось.
Умятая колесами грунтовая дорога внезапно выплеснулась на косогор, и Маша ахнула: внизу лежало озеро. Метров пятьсот в поперечнике, темно-темно-синее, поблескивающее под солнцем, оно напоминало формой изогнутую винную бутылку с выпуклой этикеткой в центре – небольшим лесистым островом. Машина ехала со стороны горлышка, из которого озерная вода перетекала то ли в другое заросшее озерцо, то ли в болотистую реку. Вдалеке, за этой речкой чуть виднелись крыши деревеньки.
– Нам вниз, – тихо сказал Игнат и как бы подобрался. – Еще примерно метров семьсот. Лодочный причал видишь? – спросил Марью.
– Нет, – почти расплющив нос о стекло, ответила она.
– Жаль. Там пляж и причал фазенды, их только с этого места видно. Красиво.
В голосе провожатого не звучало ни малейшей радости от вида окружающих красот. Захряпин сгорбился, зажал руки между колен.
– Сейчас будет шлагбаум. Въезд в лагерь.
– Он охраняется?
– Да. Частная территория.
Игнат говорил отрывистыми фразами, нагнетал напряжение, и, поняв, как волнуется парень, Маша обернулась к нему с ободряющей улыбкой. Игнат глянул на подругу тренера как будто из зарешеченного кузова милицейского воронка. Как будто уже приговоренный.
– Не кисни! – приободрила Марья. – Про рвемся!
Машина подъехала к высокому, метра в два забору из сетки-рабицы, поверх которой, на железных штырях, натянули несколько рядов колючей проволоки, и уткнулась в ворота, составленные из квадратных железных реек.
– Надо же, – охрипшим от волнения голосом сказал Игнат. – Прошлым летом ворот не было. Укрепились.
На круглом железном столбе, навстречу машине поворачивалась камера наружного наблюдения. Роман высунул голову из окна.
– Савельев к Тихону Валерьевичу, – сказал ка мере.
На воротах щелкнул электронный замок, и створки медленно разошлись в разные стороны.
Маша повернула голову налево: по утоптанной тропинке вдоль сетки, прищуриваясь на прибывших, шел крупноголовый парень с овчаркой на поводке. Укрепились, рефреном прокручивая в голове чужие слова, думала Мария.
Джип въехал на территорию, Маша прочла загораживаемую ранее спиной Романа яростно красную, с желтыми буквами табличку: «Спортивно-оздоровительный лагерь. Честная собственность. Охраняется собаками».
Метров триста машина ехала по полю, заросшему яркой июньской травой, все дальше уходя от озера. Буйные прибрежные кусты загораживали воду, джип проехал вдоль еще одного забора – за ним был непосредственно лагерь, и подобрался к ограде, выложенной из красного кирпича, глухие ворота из железных листов уже открывались перед носом автомобиля.
– Фазенда Тихона, – глухо проинформировал Захряпин. От будки охраны к машине подходили три тренированных плечистых парня в черных брюках и одинаковых серых рубашках с короткими рукавами. Один из них держал у губ рацию с короткой толстой антенной, два других встречали гостей неулыбчиво и внимательно.
– Савельев к Тихону Валерьевичу, – останавливая автомобиль, в окно сказал Роман.
– Вас ждут, – кивнул тот, что с рацией. – Выходите.
– Не слишком-то любезно, – проворчал боксерский тренер, выбрался из салона и, озираясь, разминая уставшую за дорогу спину, встал возле джипа.
– Пожалуйста, оставьте в машине сотовые телефоны и если есть – оружие, – равнодушно-заученно проговорил старший тип с рацией.
Савельев удивленно поднял брови.
– Пожалуйста, – с нажимом повторил охранник.
Роман обернулся к появляющемуся из машины Игнату:
– У вас здесь всегда так гостей встречают?
Захряпин неловко повел плечом, тип монотонно выговорил:
– Таков порядок.
– Для всех? – набычился тренер. Взгляд крепкого накачанного парня метнулся в сторону, голос с деланым равнодушием произнес:
– Относительно вас особых распоряжений не по ступало.
Троица в серых рубашках умело обступала машину, Роман, не обращая внимания на парней, подошел вплотную к ученику.
– Здесь так – всегда? – спросил тихо, но сурово.
Игнат пожал плечами более отчетливо:
– Всегда. На базе запрещено пользоваться сотовыми телефонами.
– Почему раньше не сказал? – нахмурился тренер.
– А вы не спрашивали.
– Понятно. – Роман достал из кармана рубашки мобильник, зашвырнул его на сиденье, буркнул Маше: – Выходи.
Сидеть в машине, взятой охраной в кольцо, и в самом деле было глупо. Марья спрыгнула на землю, в ответ на пристальный требовательный взгляд секьюрити прошипела рассерженной кошкой:
– Мобилы нет. Есть желание пощупать – можешь обыскать.
Охранник на дерзость даже бровью не дернул. Игнат положил свой мобильник на заднее сиденье джипа уже давно, при первом требовании.
От большого бревенчатого дома на красно-кирпичном основании по косогору, выравнивая инерцию перебором ног, сбегал высокий крепкий мужчина в шортах и немного мятой белой футболке. Ноги мужчины были обуты в дешевые пластмассовые шлепанцы, на фоне прикинутой по всей форме охраны наряд хозяина смотрелся отменно вызывающе – эдакий свободный простецкий владелец поместья, без всяких заморочек с брюками-ботинками.
Позади хозяина неторопливо спускался мощный кряжистый мужик с округлым брюшком над поясом светлых льняных брюк. Взгляд его ощупывал прибывших с ног до головы, хмурые складки бегали не только по низкому загорелому лбу, но и по коротко стриженному, в седоватом ежике черепу.
– Какие люу-у-уди! – изображая радостное недоумение, восклицал Тихон. – Сколько лет, сколько зим, глазам не верю – Ро-о-ома! Здорово, брат, – и, протянув Савельеву одну руку, второй похлопал по спине. – Рад видеть, Рома, рад.
– Ну и порядочки у тебя, – выдержав довольно ощутимое приветственное похлопывание, буркнул боксер.
– Ты о чем? – весело удивился Шефилов, глянул на охрану. – О телефонах, что ли? – догадался. —
Прости, брат, прости. Не бери в голову. – И добавил с шутливой строгостью: – Таков порядок. Раз слабину дам – на шею сядут. Придется для всех особые порядки изобретать. – Тихон перевел взгляд на Марью, снова посмотрел на Романа, подмигнул: – Да ты у нас тут, оказывается… С кем?
– Подруга, – скупо информировал Савельев. – Мария.
– Рад, – в скоморошьем поклоне наклонил голову Шефилов. – Несказанно рад. Прошу любить и жаловать. – Повернулся к пузану: – Сергей. Меня, Рома, представлять будешь?
– По имени-отчеству? – пробурчал Роман. Ернический настрой старого приятеля сбивал его с толку, и было непонятно – то ли сильно изменившийся Тихон так стал юродствовать, то ли сам Роман забыл его манеру и оттого никак не мог выбрать верный тон.
– Такой красоте?! – возмутился хозяин фазенды. – По отчеству?! Ты, Рома, меня совсем в деды списал!
– Мария, это Тихон. О Марии ты должен был уже слышать, она – подруга Луизы.
Шефилов удивленно вытянул, скособочил лицо, по-новому, изучающе оглядел гостью:
– Вы Маша? Работали вместе с Луизой?
– Да. – Марья спокойно выдержала пристальный взгляд серых немигающих глаз, убранных под широкие, исполосованные шрамами брови.
Если Тихон и поразился приезду Романа вместе с подругой сестры, то справился с этим удивлением довольно быстро, и никакого неудовольствия, это уж точно, известие у него не вызвало. Не напрягло и ни о чем не напомнило.
Или, подумал Савельев, этот новый Тихон научился не только скоморошничать, но и справляться с любой неожиданностью в мгновение ока. Пообтесался, насобачился новый Тиша в финансовых кругах, обучился манерам и политесу, мало что в нем теперь напоминало дерзкого упертого бойца. От прежнего Тихона остались только шрамы, умение выдержать взгляд любой силы и нечувствительность к упрекам.
Попеременно поглядывая на Романа и Марью, на Захряпина он даже вскользь не глянул. Как будто парня вовсе не было.
Когда гости начали подниматься по косогору к дому, рослый кривоногий пузан Сережа дернул щекой, и один из охранников преградил Игнату путь наверх.
Роман эти передвижения уловил, обернулся к ученику, но тот судорожно помотал головой – идите, идите, Роман Владимирович, все в порядке.
Бедняга подумал, что тренер приехал сюда решать его проблемы. Бедняга.
А впрочем… Впрочем, скорее всего, поговорив о Машиных делах, Савельев поднимет и вопрос о бывшем воспитаннике…
Большой деревянный дом с вместительной мансардой опоясывала крытая веранда. Черепичный навес покоился на толстых деревянных брусьях, все в доме соответствовало манерам хозяина – основательностью, отсутствием показного лоска. Тихон вел своих гостей вверх по косогору, прямо по нежному стриженому газону и громогласно расписывал программу отдыха:
– Закусим, Рома, легонечко – и в баньку. Потом по шашлычку. Сережа у меня знаешь какой мастак в шашлычках!.. На утренней зорьке – рыбалка. Ребята на плесе рыбу подкормили…
– Мы ненадолго, Тихон, – оборвал разошедшегося хозяина Роман. – Сегодня же обратно.
– Чего так? – остановился Тихон у большой застекленной двери в дом. Сбросил с ног тапки: – Заходите, заходите, у нас запросто, в обуви.
– Дела, – пожал плечами Савельев.
– Нельзя, Рома, одними делами жить. Отдыхать тоже надо. Прошу.
Пожалуй, большую половину нижней части дома занимала огромная, в форме буквы «Г» гостиная. Гости, чтобы попасть в нее, прошли широкую прихожую с лестницей к мансарде и несколькими закрытыми дверями, Марья ступила на половицы, укрытые там и сям пушистыми коврами, бросила взгляд направо и тихонько ахнула.
Другая сторона дома выходила на озеро. Вид был – потрясающей красоты. Верхняя перекладина буквы «Г» позволяла прямо из гостиной пройти на кухню, вся стена состояла практически сплошь из больших квадратных окон и одной стеклянной двери на веранду, где на вечернем солнце грелись несколько удобных плетеных кресел и круглый столик из того же материала. Небольшой пологий спуск подходил прямо к пляжу и лодочной пристани с моторной лодкой, новомодным плоскодонным катером и довольно приличных размеров белоснежной посудиной с прозрачным зеленовато-голубым тентом.
В гостиной с хорошо продуманной бессистемностью стояли низкие мягкие диваны и кресла, укрытые где пушистыми шкурами, где яркими, крупной вязки пледами. Марья подумала о том, что на черные бриджи обязательно налипнут ворсинки от шкур, и села в кресло, накрытое большой псевдодеревенской шалью, стоящее вблизи повернутого наискось плазменного телевизора на толстых ножках.
Из кухни, с коньячным бокалом в руках, вышел босоногий парень в одних только коротких зеленых шортах – сухощавое, в тугих сплетениях рельефной мускулатуры тело его лоснилось, словно парень только что вышел из парной или из озера выпрыгнул.
Тихон гостеприимно порыкивал:
– Садись, Рома, садись, чувствуй себя как дома.
Парень, вращая коньяк по стенкам бокала, равно душно разглядывал гостей.
– Мой племянник – Володя, – представил его Шефилов. – Вовка, Романа Савельева помнишь?
Ты еще вот такой был, когда он уже в сборную по пал…
Роман сел на большой, поставленный вдоль стены диван, Тихон опустился в кресло чуть сбоку.
– Вова, а ты чего это один-то выпиваешь? Неси ка гостям! Племянник скривил худую, и без того не слишком добрую физиономию, но к тумбе с напитками отправился.
Пузан Сережа остался стоять у выхода в прихожую, засунув руки глубоко в карманы пузырящихся штанов и раскачиваясь с пятки на носок.
Веселился в этом доме один хозяин.
– Спасибо, Тихон, выпивать не будем, – обращаясь, впрочем, к Володе, произнес Савельев. – Мне еще за руль.
– Да брось ты, Рома! – отмахнулся Шеф. – Чудика своего провожатого за руль посадишь! Наливай, Володька.
– Спасибо, не надо, – с нажимом повторил Роман.
– Ух! – бухнул Тихон. – Какой сердитый. Ну ладно, давай, раз по делу приехал. Решим, потом, может, отметим. – Шефилов сел в кресле удобнее, полубоком, закинул ногу на ногу и сделал внимательное лицо. – Говори. Что у тебя стряслось?
Савельев медлил. Переводил взгляд с Володи на Сергея…
– За них, что ль, беспокоишься? Не бери в голову, здесь все свои.
Роман опустил руки между колен, сцепил пальцы в замок и чуть исподлобья поглядел на хозяина:
– Тихон, ты знаешь, за кого твоя сестра замуж идет?
– Ну, – слегка удивленно кивнул Шефилов.
– А чей он зять, знаешь?
– Ну, ну, – сделавшись по-настоящему собранным, подтвердил тот.
Роман выдержал паузу.
– А никаких видов на состояние той семьи не имеешь?
– Что-то я не понял, Рома, – искренне задумался Шеф. – Ты к чему ведешь?
– А вот к чему. – Роман расцепил пальцы и выпрямился: – Вон у нее, у Марьи, неприятности. Кто-то подбросил ей «горячий» ствол и наркоту. Теперь она в бегах.
Тихон положил ладонь на подлокотник кресла, побарабанил пальцами по мягкой обшивке:
– Что-то я не догоняю, Рома. При чем здесь я? Куда ты клонишь? – Нахмурился, поглядывая на притихшую Марью.
– А туда, Тихон Валерьевич, где ты свой интерес имеешь, – жестко выговорил тренер и немного сбавил тон: – Или – не имеешь. Но прежде чем Машины дела разгребать, пока не сунулся в воду, не зная броду, решил к тебе наведаться… Ответь – тут есть твой интерес, Тихон? Ствол и наркоту не твои ли ребята подкинули?
Пожалуй, Роман Владимирович начал слишком уж в лоб. Шефилов собрал на лбу морщины, упрятал глаза в щелки и перестал напоминать радушного хозяина.
– Я что-то не въезжаю, Рома… Ты что приехал – мне предъяву делать? – проговорил с закипающей угрозой в голосе.
– Нет, Тихон, я в этом деле сторона. Если ты что замутил – не мое дело. По-простому прошу – оставь Машу в покое, если это твои заморочки…
Шефилов, немного успокоившись, разглядывал Марию.
Та не знала, куда деться. Если мужчины так ведут серьезные разговоры, то ей и в самом деле лучше было остаться в машине.
«Нет чтоб спокойненько чайку попить, о прошлых днях повспоминать, похихикать, в конце концов! Нет – сразу быка за рога и в стойло. Ну кто ж так делает?!»
– Так, значит, ты у нас девушка в бегах? – с тяжеловесной ухмылкой произнес Шефилов. – Занятно.
Мария сглотнула.
– И много тебе корячится?
– Тихон, – вступился Савельев, – на стволе дубарь висит. Ее сосед.
– Ух ты! – снова начал ерничать хозяин, но уже без добродушия, со злой издевкой. – И ты, значит, думаешь, что это я того дубаря красиво упаковал?
– Не ты. Твои люди.
– Рома, а ты ничего не попутал? – негромко, снова закипая, спросил Шефилов. – Ты что думаешь, на мне все московские жмуры висят?!
– Нет, Тихон. Только этот. В общем, ответь – есть в этом деле твой интерес? Нет – мы отваливаем.
– Сосед был – кто? – жестко, по-прежнему глядя только на Марью, спросил Шеф.
– Наркоша. Ее мужа на иглу посадил.
– Мужа, значит… А ты ей – кто? – резко переметнул взгляд на Савельева.
– Друг, – пожал литыми плечами боксер. – Только – друг.
– Понятно. – Шефилов обвел глазами свою притихшую братию и с деланой обидой (а может, с всамделишней, взаправду), проговорил: – Во как бывает… Приехал друг… Ты думал… А тут – предъява. В полный рост. – И снова Савельеву: – Если я, Рома, тебе скажу, что не моя это тема, – поверишь?
Роман промолчал.
– Не поверишь, – печально усмехнулся Тихон.
Подумал о чем-то в гнетущей тишине и резко встал:
– Пойдем.
Сергей, пропуская хозяина в коридор, отступил в сторону, глядя на Савельева с угрюмой недоброжелательностью; Володя, все так же с бокалом в руке, с усмешкой наблюдал, как медленно поднимается из низкого кресла Марья…
Пока в этом доме говорили только хозяин и его гость.
Шефилов быстро прошел полутемную прихожую, рывком распахнул дверь в противоположную комнату, оказавшуюся большим светлым кабинетом, и, не дожидаясь, пока подойдут остальные, никого не приглашая сесть в многочисленные креслица возле длинного стола, уселся в кожаное кресло перед рабочей его частью.
Роман вошел следом первым, за ним Марья, Сережа и Володя остались в прихожей подпирать косяки.
Несколько секунд, окатывая гостей тяжелым взглядом, Тихон сидел, слегка вращаясь в удобном кресле.
– Вова, – обратился почему-то к племяннику, – скажи Роману Владимировичу, чем занимается у нас Генрих Владленович.
– Ну-у-у… – с протяжным разгоном приступил племянник.
– Не нукай! – срывая зло на родственнике, рыкнул Шеф. – Генрих – кто?!
– Лепила, – чавкнул тот.
– Адвокат, – удовлетворенно поправил недоросля дядя. – Как его у нас кличут?
– Голова.
– Правильно, – медленно наклонил голову в кивке Тихон. – Теперь все будет понятно. Генрих Владленович у нас – голова. – И протянул руку к селектору, стоявшему с другой стороны компьютерной клавиатуры. Нажал несколько кнопок и молча дожидался, пока, слышимые во всей комнате по громкой связи, неслись телефонные гудки.
– Алло, – прервал писк и паузы культурный мужской тенорок.
– Владленыч, это Тихон. Как дела?
– Нормально, – аккуратно ответил голос.
– Скажи мне, кто у нас сейчас в разработке находится?
– По телефону? – настороженно уточнил адвокат.
– Нет, блин, письмом! – взорвался Шеф. – Кто в разработке?!
– Конкретно?
– Да! Без адресов! Только – кто!
– Скотобойня, деревообрабатывающий комбинат, грузовой терминал, – четко отрапортовал тенор.
– Какие-нибудь московские фирмачи есть?
– Нет, – удивленно промямлил «лепила». – А что…
– Будь здоров, – оборвал его Тихон. – До связи. – И отключил телефон, нажав на кнопку селектора. – Ну? Доволен? – угрюмо посмотрел на Савельева и скорчил обиженную гримасу: – Обидел ты меня, Рома…
– Прости, – без особенного, впрочем, раскаяния произнес Роман. – Я должен был выяснить. Вдруг – столкнулись бы? Что тогда?
– Обидел ты меня, Рома, – медленно, со значением повторил Тихон. И мотнул головой Сергею, делая знак, чтобы тот уводил гостей.
Роман попятился к двери, Марья, едва не столкнувшись с ним, выскользнула первой, – тяжелый немигающий взгляд серых глаз выдавливал, вызывал дрожь до мурашек.
Володя, верткой походкой огибая диваны и кресла, направился к бару напротив телевизора; Сергей, хмуро набычив бритую голову, поджидал гостей в центре комнаты.
– Испугалась? – задерживая Марью в прихожей, шепнул Роман.
– Немного, – чуть слышно ответила та.
– А я что тебе говорил? Это не кино с блондинкой в главной роли…
– Я рыжая, – певуче отозвалась Маша и, опережая боксера, первой вошла в гостиную и сразу к Сергею. – Простите, – пробормотала смущенно, – а где у вас тут можно… руки помыть?
– Назад. Вторая дверь сразу у лестницы, ведущей наверх, – четко обозначил путь пузан.
Марья еще немного поизображала неловкость, привередливо прикрыла дверь в гостиную и быстро, придерживаясь стены, подбежала к стеклянной двери на улицу.
Игнат сидел на заднем сиденье джипа, свесив ноги наружу. Возле машины прогуливался парень в серой рубашке и черных брюках, чуть далее, но пугающе близко к автомобилю сидела внимательная остроухая овчарка и смотрела на дом.
Марья отпрянула от двери. Вернулась в прихожую и, стараясь не попасть под желтоватый предзакатный свет, льющийся через стекло, на цыпочках подкралась к застекленной мутными квадратами двери в кабинет. Пригляделась сквозь узкую полоску изломанных стеклянных граней: Шефилов все так же сидел за столом и, кажется, судя по нечетко видимой, размытой позе, разговаривал с кем-то по телефону.
Если хорошо прислушаться, можно было даже разобрать отдельные слова, но…
Точно такое же стекло двери напротив прочертила крупная мужская тень.
Марья стремглав бросилась к лестнице, заскочила в совмещенный санузел и, захлопнув за собой дверь – включила воду. Прислушалась.
За дверью пробухали тяжелые шаги. Марья спустила воду, пригладила влажными руками волосы…
Сразу за дверью ее ждал Сергей.
Десять секунд назад зеркало в ванной комнате сказало Марии, что выглядит она куда как убедительно: щечки смущенно-розовые, глазки заискивающе блестят…
– Вы сюда? – спросила безмятежно.
Неразговорчивый подручный Шефа сделал шаг в сторону, и Маша, потряхивая влажными ладонями, прошла мимо.
На пороге гостиной оглянулась. Сергей, приоткрыв немного дверь кабинета, просовывал в щель крупную голову.
– Заходи, – послышался голос Тихона.
Роман, немного согнувшись и опираясь руками о подоконник, стоял у окна с видом на озеро. Племяш, снова с наполненным коньячным бокалом, развалился в кресле, положив одну ногу на подлокотник. Мария подошла к другу:
– Когда поедем? – шепнула, утыкаясь ему сзади в плечо.
– Попрощаемся с хозяином и поедем, – негромко ответил Савельев, не отрывая взгляда от черно-синей, очерченной высоким лесом водной глади. – Сейчас посидит, душой отойдет, попрощаемся и поедем.
– Об Игнате разговаривать будешь? – Мария глубоко втягивала ноздрями терпкий, мужской запах, идущий от рубашки. Такой надежный…
– Нет. Тихон умный человек – Захряпин приехал со мной, значит – он со мной.
– Понятно.
Роман не шевелился, не убирал теплое плечо, Марья прижалась к нему щекой и неожиданно поняла, что стоять вот так прижавшись, близко-близко, она может еще долго.
Как давно не было рядом такого плеча! Защищающего, теплого, по-мужски правильно душистого.
– В горле пересохло, – оттолкнувшись от подоконника, выпрямился Роман.
– Налить воды? – Марья не отодвинулась, задрав голову вверх, стояла, почти упираясь подбородком в широкую мужскую грудь.
– Налей, – медленно произнес Роман, глядя сверху вниз.
Взгляд высокого сильного мужчины тоже был теплым. Уже родным. Насквозь понятным.
И у Марии вдруг отчего-то тоже пересохло горло. Пока она, стоя у тумбы с напитками, наполняла два стакана водой из графина, в гостиную вошел Шефилов.
Взглянул недовольно на племянника.
– Кончай квасить! Вчера уже погулял, – буркнул и сел на диван, где раньше сидел его гость. – Ну что, Рома, непонятки кончились? – проговорил так же ворчливо.
– Кончились, Тихон Валерьевич, – серьезно кивнул Савельев. – Предъявлять что-нибудь будешь?
– А что с тебя возьмешь? – картинно поразился Шеф.
– Тогда я поехал? – Роман приобнял за плечи Марью.
– Валяй, – пожал плечами Тихон и остался сидеть.
– Не держи зла, Тихон, – негромко попросил Роман. – Такие дела прежде выяснять надо. Пока поздно не стало, пока не вписался, – и, проходя с Машей к двери, бросил: – Прощай.
– Будь здоров, Рома. Не кашляй.
Савельев и Марья вышли из дома. На веранде, налегая локтями на деревянный брус ограждения, согнулся Сергей.
На выходящих гостей не бросил даже косого взгляда. Стоял, разглядывая двор перед воротами, гонял по черепу глубокие складки.
– Пока, Сережа, – проговорил Роман.
Подручный Шефа мотнул круглой башкой и спустил ногу на верхнюю ступеньку.
– А где Игнат?
Захряпин – Маша видела его сидящим на заднем сиденье джипа десять минут назад – исчез из поля зрения.
Роман снял руку с Машиного плеча, повернулся к пузану (в дороге Маша узнала, что тот в прошлом борец-классик).
– Сережа, где Игнат?! – повторил громче.
Борец демонстративно, цыкнув зубом, сплюнул на землю, убрал локти с балюстрады и молча, мерно, вразвалочку пошел в дом.
– Что за дела, – проворчал Савельев, крикнул: – Игнат! – Но, не дождавшись ответа, быстро пошел обратно. – Где Игнат?! – в третий раз повторил вопрос, стоя уже в гостиной напротив небрежно развалившегося на диване Тихона.
– Какие-то проблемы, Рома? – усмехнулся тот.
– Да! Где Игнат?! Куда вы его дели?
– Никуда. Парень остается здесь. За ним должок, расплатится – поедет.
– Тихон, мы так не договаривались, – с тихой угрозой выговорил боксер.
– А мы, Рома, вообще с тобой ни о чем не договаривались, – почти издеваясь, проговорил Шефилов.
– Тихон. Игнат приехал со мной. Значит, и уедет он – со мной.
– Это кто сказал?
– Это я сказал.
– Рома, – оторвав спину от задника дивана, Шеф сгорбил плечи, взглянул на старого знакомца исподлобья, – Игнат мне должен. Он уедет только тогда, когда я – разрешу.
– Что он тебе должен? – более спокойно спросил Савельев.
– Бабла. Он сдал мою точку, на нем – висит.
– Он ничего не сдавал.
– Ответишь? – резко выбросил Тихон.
Роман закусил губу.
Примерно с минуту два бывших приятеля рассматривали друг друга в упор.
Марья замерла в прихожей позади Савельева, возле дивана Тихона в струнку вытянулся племяш (уже одетый в синий спортивный костюм с лампасами), Сережа застыл столбом возле телевизора.
Атмосфера сгустилась так, что Марье стало трудно дышать.
Савельев шумно выдохнул:
– Не хотел напоминать тебе о старом, Шеф, но, видимо, придется. – Главарь рейдеров молча смотрел на тренера боксеров. – Ты должен мне, Тихон.
– Я?! – набычился тот.
– Ты, – впечатал Савельев. – Бой Влада Романова помнишь?
Шефилов откинулся назад, мазнул глазами по племяннику:
– Выйди.
Роман понимающе ухмыльнулся, Володя, неловко перебирая ногами, косясь на дядю, протопал мимо Марьи на улицу.
– Вспомнил, значит, – утвердил боксер.
– Да что-то не очень, – явно обманывая, прищурился Шеф.
– А я напомню. Лет двенадцать назад это было, а, Тиша? Пришел ты ко мне и сказал, чтоб Влад в четвертом раунде «лег»… – Шефилов зло скривился. – Я тебя послал, но Влад – «лег». В четвертом раунде.
– И что?!
– А то, что он взял! Я не взял, а Романов сдрейфил – «лег»! Помнишь, сколько народу тогда по-крупному попало?! Помнишь, с чего все это твое… – Роман обвел рукой богато обустроенный загородный зал, – начиналось?! И люди, Тихон, которых ты тогда на крупные бабки развел, – помнят.
– Ты, Рома, рамсы не попутал?! – зашипел Тихон. – Ты, Рома…
– Нет, Тиша, – перебил Савельев. – Двенадцать лет прошло – я молчал. Я тогда тебя объявлять не стал. Даже когда ты за моими ребятами приходил… Думал – взрослые парни, сами должны выбирать, что для них лучше. Теперь – я здесь. Должок за тобой.
– Я тоже тебе сейчас ничего не предъявлял, – напомнил Тихон.
– Не то, Тихон, говоришь, не то. Ты тогда больших людей на большие бабки развел. Они и теперь – в силе.
– Да и я не мальчик…
– Не мальчик. Но неужели ты хочешь из-за какого-то пацана под предъяву попадать?! С тебя, Тихон, много спросят. МНОГО!
– Давай, Рома, спокойно поговорим. Без кипеша.
– Давай.
– Игнат мне нужен. Завтра бой, солидные люди приедут, а мне выставлять некого. Дима Дизель плечо потянул. Игнат за него выйдет – отпущу. Серьезно говорю – отпущу.
– А он сам хочет?
Тихон посмотрел на Сергея (Марья тоже быстро глянула по тому же адресу). Подручный Шефа изобразил полнейшее понимание какого-то щекотливого момента кивком крупной головы.
– Сережа – Игнат хочет остаться?
– Тихон! – вспыхнул Савельев. – Приведи парня, я сам его спрошу.
– Приведи, Сережа, – как будто устав от пустых препирательств, тихо произнес Шеф.
Роман обошел кресло, уперся в спинку руками и, пристально глядя на задумавшегося о чем-то Шефилова, спросил:
– Против кого ты хочешь Игната выставлять?
Марье показалось, что к подобной конкретике хозяин фазенды оказался не готов.
– Против кого? – оттягивая время, переспросил. – Ну… против Саши Турищева, например…
– Против Турищева?! – возмутился тренер. – Тихон, ты что?! Игнат в лучшие годы выше средних весов не поднимался! Тур его в мелкий фарш по рингу раскатает!
– А что ты хотел? – невозмутимо ответил Тихон. – Долги всегда непросто отдавать.
– Нет, Тихон, ты не прав. Куда Игнату против Тура…
– Он сам – согласен! – перебил Шефилов.
– Не верю! Игнат против Тура одного раунда не выстоит!
– А может, ты выстоишь? – прищурился Шефилов. – А, Рома? Деньги хорошие… Подумай. Я серьезно.
– Тихон, – едва слышно проговорил Роман, – отпусти мальчишку. Тур – мясник.
В прихожей сзади Марьи послышались шаги, она обернулась: через стеклянную дверь, темными фигурами на фоне закатного неба, входили трое мужчин. Первым шел Сергей, за ним перепуганный, какой-то даже ошарашенный Игнат, сзади невысокий крепкий парень в темном тренировочном костюме подталкивал в спину Захряпина.
По одежде подручных очень четко можно было определить степень их приближенности к Шефу. Охрана во дворе щеголяла в одинаковых серых рубашках и отутюженных брюках, ближайшее окружение Тихона выступало, подобно хозяину, в вольной одежде: шортах, майках, спортивных костюмах и шлепанцах.
Парня, что шел позади Игната, Марья раньше не видела, но по широким спортивным шароварам догадалась тут же – лицо доверенное. Не вахтер, приближенный.
Сергей вошел в гостиную и встал рядом с Романом, парень в шароварах мрачно зыркнул на Марию из-за спины Захряпина, и та предпочла убраться с дороги, перешагнула порог комнаты, бочком прошла вдоль экрана телевизора, мельком бросила взгляд на темную ровную поверхность…
Свет, падающий через прихожую от стеклянной двери, четко вычертил на гладкой плоскости два силуэта: понурого, с опущенными плечами Захряпина – пробел – туловище доверенного зыркальщика. Пробел между двумя телами четко перечеркивал контур руки с зажатым пистолетом. Оружие упиралось стволом в поясницу Игната, Марья на секунду замерла возле экрана, все точно – ничего не померещилось. Парень в шароварах держал Захряпина под прицелом. Когда тот немного замешкался на пороге, ткнул дулом в спину, ученик Савельева нервно дернулся, стараясь отодвинуться хоть чуть-чуть.
– Игнат, – с едва различимой усмешкой говорил тем временем Шефилов, – Роман Владимирович тут беспокойство проявляет… Сам ты хочешь остаться или как…
– Сам, сам, – чересчур поспешно ответил Захряпин. – Уезжайте, Роман Владимирович, я сам… останусь.
Роман подошел к парню почти вплотную, остановился, заглянул в глаза.
Подручный в шароварах отступил немного, и Игната как будто потянуло за ним следом…
– Я забираю своего ученика с собой, – медленно, не отрывая взгляда от побледневшего не хуже покойника Захряпина, проговорил Савельев, не оборачиваясь к Шефу.
– Уезжайте, Роман Владимирович! – выкрикнул Игнат, пожалуй, даже с мольбой. – Уезжайте! Со мной все будет в порядке!
– И правда, Рома, – Марья подошла к боксеру, дернула, потянула его за локоть, – что ты уперся?
Игнат сам хочет остаться, поехали…
Но Савельев не видел на черном экране силуэт руки с зажатым пистолетом, не чувствовал тычка стволом в поясницу. Он дернул рукой, сбросил с локтя ладонь Марьи.
– Помолчи, – сказал, не глядя, – не вмешивайся.
– Рома! – умоляя, воскликнула Маша. – Поехали!
– Роман Владимирович, уезжайте! – вторил Игнат. – Пожалуйста!
Савельев обернулся к ухмыляющемуся Тихону:
– Я хочу поговорить с Игнатом один на один. Пусть он сам скажет…
– Не балуй, Рома, – осклабился Шефилов. – Уезжай подобру-поздорову.
– Роман, поехали! – снова дернула его за локоть Марья.
– После того как я поговорю с Игнатом, – упорствовал Савельев. – Один.
– Это твое последнее слово? – прищурился Тихон.
– Да.
– Ну что ж… – Шефилов ударил ладонями по бедрам, как будто собрался встать, – тебе давали возможность уехать… Сережа!
В одно мгновение помощник Шефа оказался за спиной Марьи, больно схватил ее за руку возле плеча и, дернув на себя, приставил к голове девушки пистолет.
– Не дергайся! – выкрикнул Шефилов и добавил тише: – Не дергайся, Рома. Тебе давали возможность уехать, ты сам напросился.
Савельев медленно обернулся к бывшему приятелю:
– Ты что, Тихон?.. Сдурел?! Убери пистолет!
– Поздно, Рома, поздно. – Как будто сожалея, Шефилов покачал головой. – Теперь я банкую. Садись, поговорим.
– Тихон, ты что?! Народ знает, что я к тебе поехал!
Роман как будто не верил в происходящее. Оторопело смотрел на Тихона широко раскрытыми глазами и с места не двигался.
Шефилов дернул уголком рта, и Сергей, потянув Марью влево, с силой усадил ее в кресло. Сам остался стоять, одной рукой нажимая на плечо «гостьи», второй придерживая пистолет, направленный в ее голову.
– Садись, Рома. – Савельев остался на ногах, Тихон, не отвлекаясь на отказ подчиняться, продолжил: – Послезавтра ты выйдешь на бой против Жоры Корнишона, – и жестко добавил: – Прости, но ты сам напросился. Надо понимать, против кого пасть разеваешь. – Роман все еще пребывал в каком-то ступоре. – А завтра у тебя разминочный бой против одного борзого щенка, надо его наказать. Ты – сможешь.
– Тихон… ты что – сдурел?! – заревел боксер и попер на Шефа.
– Стоять! – заорал Сергей и сильно ткнул стволом в висок Марьи. – Дернешься – мозги по стене размажу!
Роман оторопело посмотрел на съежившуюся Марью, потряс головой:
– Ты что, Тихон, в натуре… Никуда я не выйду!
– А куда ты денешься? – нетрезво вякнул племянник, появившийся из-за тесно склеившейся парочки – Игната и шароварника. – В клетку выкинут, жить захочешь, сам задергаешься…
– Цыц, Вовка! – прикрикнул на родственника дядя. – Соплям слово не давали! Садись, Роман Владимирович, потолкуем. Сядь, я сказал!
На этот раз Савельев хоть и нехотя, но подчинился. Сел в кучерскую позу напротив хозяина, сгорбился.
– Вот так, Рома, хорошо, слушай сюда. Завтра приедут люди, ты проведешь показательный бой против одного «чебурека» – ставки так себе… Потом – Жора Корнишон. Тут посерьезней.
– Тихон, – уже без кипятка, почти спокойно произнес Роман, – ты соображаешь, что делаешь? Я ж не сявка… Люди знают, что я сюда поехал. Ответить не боишься?
– Рома! Ты не представляешь, от чего отказываешься! – ерничая, воскликнул Шеф. – На тебя такие люди посмотреть приедут – по телевизору таких не увидишь! Все слетятся! Игнатик для затравки против Тура выступит, потом – ты…
– А если я биться не буду? – исподлобья бросил Роман.
– Ну-у-у, – ухмыльнулся Тихон, – вольному, конечно, воля… Но – затопчут, Рома.
– Ответить не боишься?
– Перед кем? – быстро уточнил Шефилов.
– Перед людьми.
– За что? – изобразил недоумение Тихон.
– За беспредел. Все знают, что я сюда поехал.
По дороге сюда Савельеву и вправду несколько раз звонили по сотовому телефону, и тайну из конечной точки поездки он не делал.
– А за какой беспредел, Рома? – шутовски раз вел руками Тихон. – Ты ко мне приехал, потом назад отчалил. Завтра здесь четыре депутата будут, подтвердят, что всю ночь на фазенде шашлыки жрали, никого не видели. – И вдруг, подаваясь вперед, зашипел: – Ты этого хочешь, Рома?! Хочешь –пропасть где-нибудь по дороге вместе с машиной? А?!
Роман, скорее всего, не без труда выдержал направленный на него бешеный, ерзающий взгляд…
Откинулся назад.
– Хорошо. Где гарантии, что после боя мы все уедем?
– А надо постараться, Рома. Надо постараться, – медленно выговорил Тихон. – Есть за что.
– Отпусти Марью сегодня.
– Не-е-ет, Рома, – развеселился главарь рейдеров. – Пока она здесь, ты – смирный. Послезавтра проведешь бой, бабла получишь и отваливай. Вместе с Машей, вместе с этим обсоском.
– Слово даешь?
– А я тебя когда-нибудь обманывал? – шутовски ухмыльнулся Шефилов.
– Я могу подумать?
– Пять минут. Народу еще ставки надо сделать, подмен никто не любит.
– Я могу поговорить со своими один на один?
– А о чем, Рома? По-моему, всем и так все ясно. Девочка – умная, раньше тебя поняла, что не хрена дергаться.
– Пять минут, Тихон.
– И?
– Пять минут.
– Да куда они денутся с подводной лодки, – нетрезво вставил племянник. – Пусть побакланят, даже интересно…
– У них еще будет время, – не глядя на племянника, но очень недовольно проговорил Тихон. —
Я жду, Рома. Думай.
Савельев через всю комнату пристально посмотрел на Марью. Та, неплохо держась даже под дулом пистолета, на секунду смежила веки, потом вернула взгляд и осталась на удивление спокойной.
Игнат же напротив. Его плечи потряхивала нервная дрожь, одними губами, беззвучно парень собрал слово – завалят.
Роман опустил глаза, показал, что понял, и повернулся к Тихону:
– Хорошо. Я согласен.
– Голос не мальчика, но – мужа, – хохотнул Тихон. – Андрей, – парень, что упирал ствол пистолета в ребра Игната, выступил чуть вперед, – греби на точку, скажи, чтоб отстегнули чеха. Пусть разминается, завтра у него бой. И пусть будут осторожней – кусается дьяволенок. – Остановил на секунду речь, покосился на нетрезвого Володю: – Хотя нет… Постой. Ты мне здесь можешь понадобиться. – Поднял голову вверх к племяннику: – Ты как? В порядке?
– Обижаешь, дядя Тихон, – оскалился тот.
– До точки доберешься?
– Ага.
– Тогда греби. Что делать – слышал. Да, пусть еще накормят.
Володя извивающейся походкой проскользнул мимо диванов и людей, подарил Марье плотоядный взгляд и скрылся из вида.
– Ну что ж, Рома, – вставая, сказал Тихон, – от судьбы не уйдешь, придется-таки тебе погостить, за ночевать… Пойдем.
Сергей, наблюдая за каждым движением тренера боксеров, одной рукой выдернул Машу из кресла.
– Ой, дяденька! – внезапно пропищала та. – Больно!
– Поосторожней, Сережа, поосторожней. Девочка нежная, а Рома нервный. Пошли, Роман Владимирович, отдохнешь с дороги.
Придерживая Игната за ворот, шароварник Андрюша поволок его к тяжелой деревянной двери под лестничным пролетом, подведя, отдернул в сторону, пропуская вперед главаря. Тихон снял с крючка два длинных ключа, продолжая ерничать:
– Хавку вам принесут. Посидите, о делах своих скорбных побалакаете… Там – ти-и-ихо. Никто не помешает.
Шароварник втолкнул Захряпина в раскрытую Шефом дверь и первым повел его по длинной не слишком крутой лестнице вниз. Следующим в подвал начал спускаться Савельев, подталкиваемый в спину Тихоном, Марья извивалась, приплясывала и скулила:
– Мне в туалет надо, мне в туалет надо, я от не рвов могу проблем наделать!
– Нишкни! – цыкнул Сергей. – Там все есть.
Лестница последней ступенью почти воткнулась в стену, все прошли через боковую арку и увидели непосредственно сам подвал: квадратный оштукатуренный бетонный короб с тремя дверями, возле одной из которых, чуть в стороне остановился Андрюша.
Тихон подошел к двери, отпер ее вторым ключом и сунул нос в небольшую каменную коробку с широкой лавкой в торце и дыркой туалета в полу.
– А что? – усмехнулся. – Вполне уютно. Или, Рома, девочку можно… наверху устроить?
Савельев на весь подвал скрипнул зубами.
Андрей втолкнул в глухую бетонированную коробку Захряпина, Сергей, подгоняя, подтолкнул Марью пинком, почти столкнув с Романом.
Савельев остановился, замер на пороге каземата. Посмотрел на отошедшего в сторону Шефа:
– Ты хорошо подумал, Тихон?
– Обижаешь. Я всегда хорошо думаю. И кстати, Рома, забыл предупредить. На моих боях смерть одного из противников –приветствуется.
Савельев мрачно поглядел на ухмыляющегося негодяя:
– Приветствуется или –обязательна?
– А это кому как повезет, Ромашка. Кому как карта ляжет.
– Так вот чем ты теперь занимаешься, Тихон? – медленно проговорил Роман. – На смерть ставишь?
– Чем круче зрелище, тем круче подъем! – весело объявил Тихон. – Подумай на досуге, нужно ли тебе, чтобы какой-нибудь отморозок черножо… тебе горло перегрыз? – И подмигнул Сергею: – А, Серый? Кусачий дьяволенок попался! Вон, Сереже чуть палец не отгрыз! – Хохотнул: – Но ты, Рома, конечно, супермен! Ты у нас любого черта обломаешь!
– А не боишься, Тихон, с чехами бодаться?
– Умный, да? – прищурился Шеф. – Шибко умный? Так вот, Рома, – подошел вплотную к Савельеву, – на завтрашний «разминочный» бой приедут особенные любители «чешского темного». Эксклюзив!
– А не страшно, Тиша, кровниками разжиться?
– А об этом тебе, Рома, в первую очередь беспокоиться нужно. Чертенок – твой. Или, – ухмыльнулся Сергею, – ты его. Как карта ляжет. Вдруг – загрызет?! А! Рома! Во подъем будет! Все ж на тебя поставят! – От жуткого, вызывающего дрожь веселья Тихон даже хлопнул себя по бокам в возбуждении. – Ну, ну, не дрейфь, брат. Чертенок тощий. Только зубы острые. – И протянул руку к камере жестом гостеприимного хозяина: – Прошу! Я, Рома, попозже к тебе спущусь. После ужина. Поговорим детально.
Савельев, так и не переступив порог камеры, в замешательстве оглянулся на подругу по несчастью.
Марья улыбнулась ободряюще – Роман оторопело мигнул – и…
Резко, сильно откинула голову назад, разбивая затылком нос и губы Сергея. Борец, все внимание которого было направлено на Романа, только хрюкнул, когда, согнутая в локте и придерживаемая еще левой рукой для усиления удара, правая рука Марии вошла ему под солнечное сплетение.
Большого урона этот удар не принес. Могучий живот выдержал бы и прямое попадание кузнечного молота. Сергей чуть охнул, слегка согнулся и тут же получил болезненный удар пяткой по лодыжке.
Время словно остановилось. Челюсть Романа медленно ползла вниз, Марья вертким ужом проскальзывала под удерживающей ее рукой борца, опадала вниз, утягивая за собой Сергея, которому досталось уже и коленом в пах…
Две фигуры – громадная мужская и хрупкая девичья – стремились к каменному полу. Марья утягивала Сергея, выскальзывала из тисков, борец, захлебываясь кровью из разбитого носа, рта, ломал Машу, как медведь.
Рука с пистолетом оказалась зажатой между двух тел, Мария налегала на пистолет всем корпусом, не позволяла стволу высунуться наружу – у Сергея не очень-то получалось одной рукой совладать с молча извивающейся дикой кошкой, но вот… Сжал, раздавил…
Выстрел!
Удар, смягченный плотным переплетением тел, прозвучал совсем не страшно. Марья и Сергей, как будто в замедленной киносъемке, мягко повалились на пол. И было непонятно – в кого попала пуля?!
Мария тихонько заскулила. Лежа почти на Сергее, провыла жалобно:
– Мне бо-о-ольно…
– Серый, ты чего? – оторопело склонился над телами Тихон и закрыл собой лежащих на полу людей от стоявшего с пистолетом наготове Андрея. – Ну что же ты наделал…
И тут Шефилов увидел, как из руки Марьи, откатившейся от Сергея чуть в сторону, вырос пистолет. Девушка держала его твердо в измазанных кровью пальцах и направляла ему в живот.
– Только дернись, – как будто даже попросила. – Только дернись. Дай мне шанс. – И немного высунув голову из-за бедра Тихона, Андрею, уже громче: – Ствол на землю! – Тот оторопело глядел Шефу в зад, и Маше пришлось опять поговорить с главарем: – Ну… чего заткнулся! – выглянула из-за Шефилова: – Считаю до трех! Раз…
– Андрюша, – тихо приказал так и не разогнувшийся Шеф, и в подвале тут же раздался звук падающего на бетон железа.
Невероятная картина: валяющийся на полу Сергей, огромное, набухающее кровью пятно на его футболке, ошалелая, перепачканная кровью дикарка с пистолетом в обеих вытянутых руках. (Держала умело – левой поддерживала правую под ладонь.) Спина Тихона как будто окостенела. Не разгибаясь, он по-вернулся назад – Савельев поднимал с пола второй пистолет.
– Ну вы даете… – проговорил чуть слышно, глядя уже на остановившиеся в недоумении глаза под ручного. Распрямился: – И что теперь?
Роман, по правде говоря, и сам не знал – что теперь? Все произошло так быстро, что не только тренированный, обросший жирком борец не сумел опомниться и пропустил последовательно три удара – но чистых, черт побери, стремительных! – но и Роман Владимирович, по совести сказать, находился еще немного вне равновесия. Мария, бесперебойно скулившая по дороге сюда – «Пустите, дяденька, в туалет, пожа-а-алуйста», – вдруг обернулась фурией и проявила такую прыть…
Савельев направлял пистолет на набычившегося Андрюшу и слушал злобные причитания Тихона:
– Вы что наделали, гады?! А? Вы же – Сережу завалили…
– Заткнись! – резко приказала Мария. – Игнат, ты где застрял?
Из дверного проема камеры высунулся перепуганный Захряпин, присвистнул…
– Чего стоишь? Отведи этого в клетушку! И Шефа не забудь.
И никто себе даже вопроса не задал – почему в этом бетонированном склепе четырьмя мужчинами командует перепачканная чужой кровью девчонка? По какому праву?
Похоже, только Мария – готовясь к решительному броску – продумала дальнейшие действия, и теперь четверка мужчин подчинялась ей едва ли не беспрекословно. Роман продолжал держать под прицелом Андрея, Захряпин, схватив шароварника за ворот – в точности как тот его еще недавно! – зашвырнул в камеру. Марья продолжала сидеть на полу, широко расставив ноги, и держать пистолет, направленный в грудь Шефилову.
– Ну? – бросила гулко. – Особое приглашение нужно?
Тихон, смотревший все это время практически на одну только Машу, укоризненно покачал головой:
– Ну ты, б…, резвая, замутила… – и перебросил на Романа злобный взгляд: – Ты натаскал? Овчарка…
– Договоришься у меня! – прикрикнула Марья. – Двигайся!
Обескураженно покачивающий головой Тихон вошел в камеру, Игнат тут же захлопнул дверь и запер замок на два оборота.
Роман подошел к Сергею, положил пальцы на шею, послушал пульс…
– Готов, – сказал мрачно. – Наповал…
Марья устало провела занывшей от тяжести пистолета рукой по лбу.
– Я не хотела… Он сам выстрелил…
– Сам в себя?! – в каком-то глупом восхищении уточнил Захряпин.
– Угу. Боролся и случайно на спуск нажал. Он его еще в комнате с предохранителя снял…
– Ну ты даешь…
Опустив руки вдоль тела, Мария сидела на полу и, кажется, не имела сил подняться. Вся энергия выплеснулась в недавней схватке, в неожиданном броске, Марья подтянула под себя ноги, прижалась грудью к коленям…
Роман возвышался над ней памятником всем безрассудным. Смотрел сверху вниз…
– Рома, – вскинула девушка лицо, – у нас был выбор?
Савельев помотал головой:
– Нет. Не было.
– И что теперь? – спросил Игнат. Марья устало пожала плечами:
– Поднимемся наверх, вызовем по телефону милицию…
– Не прокатит, – обрывая спасительницу, оживился вдруг Захряпин. – Менты далеко, да и схвачено все в Вышнем у Тихона. Если охрана до этого времени не перестреляет – с двумя стволами нам не отбиться, – загребут только нас. Вон, – ткнул пальцем на тело Сергея, – жмур на нас висит.
– А если в Москву позвонить? – Мария с надеждой поглядела на Романа.
– Долго, – вновь за тренера ответил ученик. – Пока доедут, нас тут всех завалят, а потом отмажутся – Серегу же ты первая вальнула.
– А если Тихона в заложники? Выйдем к машине с Шефом…
– И-и-и, – опять не дослушал Игнат и махнул рукой: – Даже не думай. Не выпустят!
– Даже если Шеф – заложник!
– Не выпустят, – твердо произнес Захряпин. – Уходить по воде надо… И быстро. Люди выстрел из подвала вряд ли услышат, а собаки к стрельбе приучены, но вдруг забеспокоятся?
– А так в дом долго никто не войдет?
– Без приказа? – уточнил Игнат. – Долго. Но Володя-племянник все же быстрее, чем менты из Москвы, будет. Понятно? Надо руки в ноги и ходу по воде.
– Ты знаешь как?
– А то, – разулыбался Гнат. – Я тут четыре раза на сборах был, каждый кустик изучил, каждый камушек. – И нервно зевнул: – Скукотища же. В деревню за водкой бегал, так что даже ночью дорогу найду.
– Шалун, – вздохнула Маша и подняла вверх руку: – Помоги подняться.
Запястье Марьи перехватил Роман, рывком поставил на ноги.
– Мне в воду нельзя, нужна лодка.
– Плавать, что ли, не умеешь? – нервно хохотнул Захряпин.
Еще недавно его трясло от страха, теперь наступило возбуждение от ощущения опасности, с которой можно бороться. Игнат перебирал ногами, как нетерпеливый скакун, приплясывал на одном месте, глаза чуть ли не в разные стороны разбегались…
Марья поймала дергающиеся зрачки, остановила их мельтешение прицелом глаз, произнесла серьезно:
– Можно сказать и так.
Игнат смутился, кашлянул:
– Кхм, ну это… Нельзя так нельзя. Вплавь через озеро все равно не перебраться, вода ледяная даже летом – источники. – И добавил чуть более громко, чем требовалось, показательно косясь на дверь, за которой примолкли Тихон с Андрюшей: – Лодку взять как два пальца об асфальт… Я на том берегу любую мель знаю.
Савельев неодобрительно нахмурился на ученика, но тот, прижав палец к извивающимся в улыбке губам, подмигнул и мотнул головой в сторону лестницы – пойдемте!
Роман постоял немного возле запертой двери, не нашел что сказать на прощание бывшему другу и быстро потопал наверх. По совершенно не скрипучей деревянной лестнице, вслед за Игнатом и Марьей.
Захряпин оказался прав. Выстрел в подвале, скорее всего, расслышала только востроухая овчарка. Собака сидела возле джипа, слегка волновалась, приподнимала и вновь опускала пушистую попу над землей и обеспокоенно поглядывала на охранников, стоявших невдалеке.
Словно подсказывала – вы что, не слышали?! Там ведь стреляли!
К овчарке подошел невысокий парнишка в серой рубахе, погладил пса между ушами, постарался успокоить, посмотрел пристально на дом…
Но даже шага не сделал в его направлении. Словно у подножия косогора проходила невидимая черта, за которую нельзя ступать непосвященным.
– Неужели не отправится проверить?! – поразилась Марья. Недавние пленники стояли у занавешенного прозрачным тюлем окна и, стараясь особенно не высовываться, наблюдали за обстановкой во дворе.
– Не-а, – беспечно отозвался Игнат. – Тут дисциплина почище, чем на зоне будет. Без приказа – с места не сдвинутся!
– Но ведь собака волнуется!
– Ну и что? Может, она слышит, как тебя… мгм, – задумчиво глянул на Машу, – или – нас… Мало ли чего в доме творится… Понятно?
– Понятно, – пугаясь даже представить, на что сейчас намекнул Игнат, поежилась Маша. – Как думаешь, куда Володя отправился?
Гнат почесал в затылке:
– Да есть одно предположение…
– И как быстро он вернется? – торопливо спросила девушка.
– Ну это как нам повезет…
– Хватит трепаться, – оборвал разговоры Роман. – Пора уходить. Пристань охраняют?
– Да, – отрапортовал Захряпин. – Но не так, как ворота. Там только один-два охранника и лодочный смотритель-техник. Возле лодочного ангара загорают.
– Не больше?
– А это как нам повезет, – в который раз, но более мрачно повторил Игнат.
Как только мужчины начали разговор по существу, Мария быстро ушла из комнаты, Роман, не увидев ее за своей спиной, отправился на розыски и нашел девушку возле вешалки в прихожей. Маша стремительно перебирала верхнюю одежду, бормотала: «Это не то, это не то, это теплая слишком…»
Наконец выбрала в ворохе развешенных курток небольшую дамскую ветровку зеленого цвета, сняла ее с крючка.
– Вот, – сказала удовлетворенно, – должна подойти. – И, скомандовав Роману: – Отвернись, – начала резво стягивать с себя окровавленную кофточку. – Спроси у Игната, – говорила между де лом, – работает ли в округе вообще сотовая связь…
– Работает, – сказал входящий в прихожую парень.
– Значит, у Тихона должен быть сотовый телефон. Ищите.
Пока мужчины обшаривали кабинет и спальню Тихона в мансарде, сама тоже без дела не сидела. Когда Роман спустился со второго этажа, он застал подругу не только полностью экипированной, но еще и с пластиковым пакетом в руках.
– На, – протянула ему поклажу, – не потеряй, это важно. – И посмотрела на вышедшего из кабинета Игната: – Нашел?
– Нет, – огорченно помотал головой тот. – В ящиках телефона нет, сейф нам не вскрыть.
– Жаль. Тогда уходим. Дайте мне пистолет, я…
– Зачем?! – перебил Савельев.
– А как ты предполагаешь трех мужиков в ангаре скрутить? – прищурилась. – Нахрапом взять? – И повернулась к примолкшему Игнату: – Давай пистолет, говори, как лодочного техника зовут.
Игнат безропотно выполнил все приказания – отдал пистолет, припомнил имя:
– Николай Иванович. Невысокий такой, щупленький…
– Отлично. – Сунула пистолет за пояс бриджей, прикрыла ветровкой: – Стойте у окна на пристань. Если тревогу через пять минут не поднимут, выходите. Ну, – перекрестилась, глубоко вздохнула, – с богом. И кстати, – обернулась уже от стеклянной двери на веранду, – подберите себе что-нибудь из одежды Тихона. Авось хоть немного собьем собак с толку.
Стараясь выглядеть невозмутимым, Роман Савельев смотрел вслед потрясающей девчонке в Настиных бриджах и непонятно чьей куртке. Закрытая от охраны у ворот косогором и домом, Марья легко, покачивая бедрами, сбегала к пристани и лодочному сараю возле разросшихся прибрежных кустов.
Захряпину изображать невозмутимость надобности не было; натягивая на плечи легкую летнюю куртку, вторую протягивая тренеру, он цыкал зубом:
– Ну, блин, Никита! Это ты ее, Роман Владимирович, натаскал? Или она из этих… с погонами…
– Я знаю Машу три дня, – чуть слышно выговорил тренер. – И она из тех, кто по улицам пешком ходят, а не на машинах с мигалками ездят…
Захряпин вытянул шею, заглянул в лицо Савельева, понял – правда все, чистая правда, – и молча покрутил головой.
