Глава 2
Весь вечер Анатолий Андреевич был потрясающе галантен. За ужином в ресторане не пытался погладить меня по руке и не предлагал брудершафта с обязательным поцелуем. Он только просил избавить его в обращении от отчества, но оставил дистанцию «вы». За столиком в казино не делал попыток «забыть» свою руку на моем колене, бездумно проигрывал деньги и снабжал меня фишками.
Еще за ужином мы обговорили условия его «компенсации» за побитую машину. И тут он проявил себя джентльменом до подозрительности: намекая, только намекая, что в аварии все же виновата я, он пообещал выплатить мне не только прямой ущерб, но и косвенный (после аварии «рено» сильно упал в цене) – посулил заполнить бензином бак Раиного «ягуара» и прочая, прочая, прочая. Милости сыпались из Анатоля небесным дождем. Он даже предложил свою помощь в улаживании вопроса с кредитом под залог дома…
«Кого же ты убил, Анатолий Андреевич? Неужто президента?!»
Такую щедрость нельзя оправдать попыткой затащить бесхозную соседку в постель. Я в казино продула столько денег, что на эту сумму уже сама могла бы вполне отремонтировать «рено»!
Андреевич привязывал меня к себе (прямыми и косвенными) материальными обязательствами, как козу к деревянному колышку. Мне оставалось только радостно блеять и убирать под верхнюю губу клыки настоящей хищницы.
…Домой мы вернулись только под утро. Анатоль ехал на переднем кресле «Волги» рядом с таксистом, я одиноко и слегка обалдело болталась на заднем сиденье и пыталась подсчитать, в какую сумму обошелся соседу «незабываемый вечер».
На круг получалось круто. Я даже не все фишки успела профукать. Стоит завтра наведаться в то же казино и обменять на шуршики…
У запертых ворот соседского дома стоял пыльный жигуленок с двумя седоками на борту.
«Волга» остановилась у моих ворот, и два мужика сонно таращились в окно, наблюдая, как галантный Анатолий Андреевич помогает мне выбраться из автомобиля, церемонно прикладывается губами к пальцам и желает спокойной ночи.
– Спасибо, Анатолий, – промурлыкала я. – Вечер действительно получился не рядовым. – И хихикнула: – Вот только мобильничек вы мне так и не вернули…
– Разве?! – картинно изумился сосед и похлопал себя по карманам пиджака, тут же «найдя» там пропажу. – Ах, Сашенька, простите… Какая неловкость!
Я погрозила пальчиком и притворилась догадливой дурой:
– Нет-нет, не обманывайте меня. Вы нарочно это сделали! Чтобы подружки не отвлекали меня от вас звонками. – И капризно надула верхнюю губу. – Ну, признайтесь, Анатоль… Признайтесь, признайтесь! Вы – проказник!
– Ох, Сашенька, – симулировал раскаяние соседушка. – Ничего-то от вас не скроешь. Вы меня раскусили!
Боже мой, какая прелесть. Он продолжает считать меня идиоткой.
Его мобильник тоже ни разу не зазвонил. Коновалов выключил оба наших телефона. Только непонятно, почему именно оба.
Из жигуленка скованно и грузно – видно, давно сидели – выбрались два пассажира в помятых брюках и рубашках с короткими рукавами. Анатоль ласково подпихнул меня к воротам – спокойной ночи, Сашенька, – и повернулся к ним.
Я вошла через калитку, спряталась за кирпичную тумбу так, чтобы через зазор под дверью не проглядывали каблуки, и приложила ухо к щели у косяка.
– Коновалов Анатолий Андреевич? – прозвучало из-за ворот.
– Да. Чем обязан?
Я отлепила от щели ухо и приложила туда правый глаз: оба мужика держали перед коноваловским носом краснокнижные удостоверения.
– Ах вот как, – едва расслышала бормотание Анатоля. – Что случилось?
– У нас есть к вам пара вопросов, – сказал мужчина, выглядевший в этой паре старшим.
– Тогда, может быть, пройдем в дом? – предложил Анатолий Андреевич. – Голова раскалывается, сил нет. Хочу принять таблетку поскорее…
Он увел краснокнижных посетителей за ворота, а я задумалась, прижимая спину к холодному камню кирпичной кладки.
Да, все выходит так, как полагалось. Господину из дома напротив понадобилось алиби. И если мои догадки верны, то заваливаться спать совершенно бесполезно. Через какое-то, скорее всего весьма короткое, время меня разбудят и потребуют подтвердить слова Анатоля.
Шагая через две ступеньки, я поднялась в дом, стремительно поменяла платье на пеньюар и, замотав голову банным полотенцем, принялась убирать косметику с лица.
Что может быть правдоподобней, чем показания вдовы с лицом умытой школьницы? Женщина в пеньюаре и с банным тюрбаном на голове может позволить себе любые вольности-нелепости: краснеть и неловко мямлить, сбиваться с ритма и бормотать невпопад. Сквозь кружева и шелк тело проглядывает как неприкрытая правда…
Звонок домофона раздался, когда я уже заматывала надтреснутый ноготь лейкопластырем – если отвалится, зацепившись за одеяло или подушку, больно будет до ужаса! Каждая женщина, хоть раз мастерившая длинные когти, знает это по собственному опыту.
Я посмотрела на экранчик у двери, увидела перед калиткой неловко мнущуюся троицу и пискнула:
– Да?
– Сашенька, это Анатолий Андреевич, – затараторил сосед. – Простите великодушно, но не могли бы вы впустить нас буквально на минуточку!
Ах, ах, какое обхождение в четыре утра. Я нажала на клавишу, отпирающую электронный замок, и натянула на физиономию испуганно-удивленное выражение. Фотосессия для журнала «Огород и дача»; внучка-школьница увидела на бабушкином огороде мерзкую гусеницу. В углу над снимком Саши и огорода пакет какой-то гадости, уничтожающей капустных вредителей. Глазки распахнуты, губки полураскрыты, тонкие пальчики целомудренно присобирают кружева на трепетной груди.
– Здравствуйте, – лепечет бабушкина внучка, и мужики из органов несколько теряют казенный настрой.
– Сашенька, – суетливо напирает Коновалов, – объясните, пожалуйста, господам из милиции…
Оттеснив Анатоля плечом в сторону, мужики раскрывают удостоверения и представляются. Капитан Стрельцов, лейтенант Мухин. Капитан, сурово зыркнув на болтливого подозреваемого, берет беседу в свои умелые руки.
– Э-э-э, Александра Пряхина, если не ошибаюсь? – говорит с изучающим прищуром.
– Нет… то есть да – не ошибаетесь, – смущенно мяукаю я.
– У вас сегодня произошла неприятность, – то ли спросил, то ли констатировал кэп. – Вы столкнулись у ворот с машиной вашего соседа. Вы помните, когда точно произошло ДТП?
– Ну-у-у, – протянула я и беспомощно взглянула на Коновалова.
Тот молитвенно прижал ладони к груди, закатил глаза, и я сосредоточилась.
– Часов около семи… кажется…
– Кажется или точно? – пытливо нахмурился капитан.
– Ну-у-у… сюда, то есть ко мне домой, мы пришли в начале восьмого… Ой, вспомнила! Тост мы подняли двадцать минут восьмого! Правда, Анатолий Андреевич? Значит… столкнулись почти ровно в семь!
Коновалов выдохнул, повеселел и стал поглядывать на милиционеров с некоторой покровительственностью во взоре.
– Вы посмотрели на часы? – вредно упорствовал товарищ Стрельцов.
– Да, – как бы обретая уверенность, кивнула я и показала пальчиком на деревянный гробик.
Капитан сравнил показания облезло-золотого циферблата со своим хронометром и огорченно покосился на подчиненного лейтенанта.
– А почему вы посмотрели на часы? – продолжил все же наседать.
– Господи! Да посмотрела, и все! Там было двадцать минут восьмого.
– Уверены?
– Гарантирую.
– А сколько времени вы провели на улице и в доме, после того как столкнулись?
– Ну-у-у… минут пятнадцать, двадцать. Разговаривали, дома я кофе варила… вот посмотрите, на мойке две грязные чашки стоят… Потом мы… то есть Анатолий Андреевич пил коньяк, потом поехали в ресторан, кушали салат с трюфелями, жульен…
– Достаточно, – сморщился от голодного спазма и моей глупости Стрельцов. – Вы сможете позже подъехать к нам и дать письменные показания?
– Конечно могу. – Я пожала плечами. – А что случилось-то? Зачем…
– Сашенька, – перебил меня Анатолий Андреевич и ласково погладил по плечу, – не надо забивать свою чудесную головку чужими проблемами. Ложитесь спать, мы и так вас побеспокоили. Правда, капитан?
Стрельцов хмуро оглядел мою разоренную ломбардами гостиную, задержался взглядом на тумбе, где возле бутылок стояла фотография Димы с траурной ленточкой в углу, и отвечать на вопрос «зачем» не стал. Не удивлюсь, если провожая милиционеров до моих ворот, господин Коновалов проинформировал товарищей о том, что Сашенька несчастная вдовушка и незачем доставлять бедняжке лишнее беспокойство. Капитан достал из кожаной папки листок бумаги, нацарапал на нем координаты и телефон места, куда мне стоит явиться, дабы отмазать соседа от каких-то обвинений, и, уже сделав шаг за порог, остановился:
– А кто виноват в аварии, Александра?
Я отвела плутоватые глазки, зашуршала шелками на груди.
– Ну? – повысил голос милиционер. – Кто?
Я подошла ближе и, якобы пряча лицо от Анатоля, шепнула: Я.
– Вы? – каверзно уточнил ментяра.
– Да, – потупилась я. – Я же задом пятилась… Только вы… только Анатолий Андреевич взял вину на себя… Ремонт обещал оплатить…
– Он обещал?
– Да, – горестно вздохнув, я повесила голову. – Он позвонил своим ремонтникам, и те увезли машины.
– А когда позвонил? – зацепился капитан и сделал шаг обратно в дом.
– Ну-у-у, – затянула я, – это уже после того, как мы попили кофе…
– Звонил по вашему телефону или по своему?
– Свой сотовый достал, – с полным усердием проинформировала я, глянув из-под ресниц на Коновалова, поняла, что попала в точку.
Никуда, выходя на крыльцо, сосед не звонил. Только вид делал, что набрал номер и разговаривал с Денисом. А на самом деле звонок прошел за двадцать минут до этого, в момент, когда Коновалов приседал под хвостом побитого «рено» и сообщал о повреждениях.
Ну и фрукт! Как все рассчитал! Даже звонок слесарю теперь составляет ему алиби! Он на моих глазах «разговаривал» с Денисом, распечатка телефонных звонков подтвердит «точное» время. Я дам показания и подпишусь под этим фактом.
Здорово. Теперь хороший адвокат Анатоля от любых обвинений отмажет. Каждое лыко в строку.
Вот только… Подготавливая себе алиби, ошибся разочек Анатолий Андреевич. Недооценил мыслительные способности длинноволосой блондинки из дома напротив.
Как только за гостями закрылись все двери, я подошла к тумбе, склонилась над коробом старинных часов и долго-долго всматривалась в деревянные бока.
На них совершенно четко отпечатались крупные следы подушечек мужских пальцев. Мои, вытянутые и неполные, легко отличались от отпечатков соседа. Я не могу брать предметы, прикасаясь к ним всеми подушечками, мешают длинные ногти, а это значит – на деревянных боках часов остались «вензеля» господина соседа. Диминых отпечатков там не могло сохраниться, я натирала гробик мебельным воском буквально неделю назад…
Беспечен был Анатолий Андреевич. Самонадеян.
А ведь, казалось бы, чего проще? Придал стрелкам нормальное положение и оботри часы полой пиджака! Уничтожь следочки. Но нет. Анатолий Андреевич пребывал в полнейшей уверенности, что находится в гостях у простофили с куриными мозгами. Подобные мне девушки живут как птички, минуток не считая.
А я привыкла контролировать свое поле.
Я сходила на кухню за новым полиэтиленовым пакетом, аккуратно запаковала в него часы и недолго прикидывая прошла в гараж, где в одной из старых канистр Дима оборудовал скромный тайник.
Часы легко уместились в полую железяку.
Полюбовавшись зрелищем запыленного уголка с сокровищем, обещающим дивиденды, поднялась в гостиную и наградила себя глотком коньяка. Потом подумала, плеснула в бокал еще немного – выпить для снятия стресса бывает нелишним – и села возле окна размышлять над сложившейся ситуацией.
…Как оказалось чуть позже, лучше б не размышляла, а сразу отправилась спать. Мысли вращались сплошь пугливые и совсем не радостно-жадные.
Куда ты, Саша, влезла?! Куда?!
Остановись, пока не поздно! Одумайся.
Но остановиться никогда не поздно. По меньшей мере сначала надо хотя бы выяснить, куда конкретно влезла – или влипла, – и уж тогда решать, стоит оно того или нет.
В игре, где шестисотый «мерседес» идет разменной монетой, ставки бывают смертельно крупные.
