Глава 2
В девять утра меня разбудил оглушительный дверной звонок. Три раза, почти без интервалов, так звонят, когда приходит беда.
Накинув поверх прозрачной ночной рубашки халат и шаркая шлепанцами, я без вопросов проскрежетала засовами, отворила дверь и получила под нос раскрытое удостоверение.
— Московский уголовный розыск, майор Ковалев. Гражданка Алиса… — майор сверился с неким листком бумаги, пошевелил губами и, запинаясь, вывел: — Фомичева?
— Фомина, — автоматически поправила я, и майор кивнул, блеснув погонами.
— Здесь проживает?
Если бы я успела как следует проснуться, то задала иной вопрос, но в мозгах вяло полоскалась всякая глупость, и я не нашла ничего лучшего, как выдавить:
— Она жива?
— Разрешите войти? — сурово произнес гражданин начальник господин майор.
Я слепо и машинально поймала хвост пояска халата, обвязалась кое-как и пропустила в прихожую Ковалева и еще двух мужчин, о которых и без формы с погонами можно было сказать — «они оттуда». Оттеснив меня с гражданином начальником к стене, эти двое резвым шагом обследовали квартиру, подергали ручку запертой комнаты Ванны, и в ответ на невысказанный вопрос я пояснила:
— Это комната квартирной хозяйки, она всегда заперта. Сама хозяйка в отъезде. Я и Алиса живем в этой комнате…
Дальнейшее напоминало сцены моих детских кошмаров. Майор Ковалев с папкой на коленях сидит у компьютерного столика, два мужика в темных костюмах ловко шарят по шкафам. Я забилась в угол дивана и, несмотря на жару, отчаянно мерзну. Зубы клацают, пальцы дрожат, и кажется, я вся на просвет, голая, обнаженная до костей, и в чужой власти.
И что-то меня беспокоит. Щекочет, как запах крови ноздри гончей, ведет… Есть!
Девять лет назад в нашу с папой квартиру такие типы пришли с понятыми. Эта мысль электрическим разрядом скользнула по нервам, и я разродилась пошлейшим текстом:
— Позвольте, господа, по какому праву… — Текст лился нудно, без смысловых интонаций, но тем не менее привлек внимание.
— Где ваша подруга? — сухо произнес старший из двух «оттуда». С непередаваемым отвращением он разглядывал висящий в шкафу Алискин балахон; потом подошел к тумбочке и поворошил пальцем горку амулетов, цепей и фенечек.
— Уехала.
— Куда? — это он произнес довольно равнодушно, так бы спросила о жертве хладнокровная гадюка.
Младший пресмыкающийся в это время гремел чем-то в прихожей. Майор важно надувал щеки и разглядывал меня весьма любезно.
Все ясно. Мужик в костюме играет в злого следователя, майор с папкой косит под добрячка.
— Может быть, вы все же объясните, в чем дело? И кстати, представитесь.
— Вадим Константинович, объясняло, произнес мужик.
— Александр Дмитриевич, майор. — Ваше полное имя?
— Надежда Николаевна Боткина. Александр Дмитриевич тут же занес ответ на листок бумаги, лежащий поверх папки, и попросил предъявить паспорт. Я предъявила.
— Где ваша подруга? — повторил вопрос Вадим Константинович.
Пришлось повторно пожать плечами.
— Уехала.
— Куда?
Каждый раз, глядя, как «душка» президент беседует в Кремле с министрами, всегда очень сочувствовала последним. Врать под немигающим, пристальным взглядом, наверное, очень тяжело. Я бы не смогла.
Сейчас Надя Боткина попала под такой же прессинг. Два зрачка, прицельно направленные в переносицу, пригвоздили к дивану, еще чуть-чуть — и лоботомия превратит меня в бессмысленно кривляющуюся идиотку.
Я потрясла головой, сбросила наваждение и уставилась на майора Ковалева. Александр Дмитриевич нравился мне больше. У него было лицо афериста — красивое и внушающее доверие.
Требовалось срочно выбрать линию поведения. Закладывать любимую подругу придется однозначно, с «оттуда» не виляют, но желательно произвести процедуру с наименьшими потерями.
— На родину, к тетке.
— То есть? — майор Ковалев от нетерпения аж зад над стулом приподнял.
— В Санкт-Петербург.
— Ну-ну, — подстегнул Александр Дмитриевич.
— Ну, в Петербург, ну к тетке, — едко пояснила я.
Майор догадался, что понуканиями от меня много не получишь, и к делу приступил Вадим Константинович. Методом тыка гости выясняли, как со мной удобней поступить, — размазать по стенке или ласково щекотнуть.
— Адрес тети вашей подруги?
— Где-то был записан, — пробормотала я и принялась ворошить стопки книг, бумаг и тетрадей. Записная книжка лежала на столе перед Александром Дмитриевичем, но я упорно ее не замечала. Мне требовалось время для раздумий. Хоть немного, хоть чуточку.
— Не это ищете? — спокойно спросил Вадим Константинович и надавил пальцем на черный потрепанный блокнот.
— Ах да, — якобы смутилась я, наморщила лоб, вытянула губы дудкой и изобразила старательные поиски адреса. Получилось весьма убедительно — малограмотная девушка забыла буквы. Вспоминала на ходу, преимущественно вслух. — Это что?! Это не то. Это тоже не то… Вот!! Извините, не то, это моя тетя…
Поиски адреса затягивались, майору надоело ждать в безмолвии, он откинулся на стул, заложил ногу за ногу и произнес:
— Во сколько вчера вернулась ваша подруга? Спрятав нос среди страниц записной книжки, я пробормотала:
— В девять вечера, может, чуть позже.
— Она что-нибудь принесла с собой? — индифферентно поинтересовался Вадим Константинович в штатском. Но несмотря на тон, вопрос давал понять — церемониться со мной не станут. На прикроватной тумбочке, рядом с одноглазым мишкой, лежала тощая пачечка из пяти зеленых купюр. Вчера мне было противно к ним притрагиваться, и доллары остались ночевать на свежем воздухе и всеобщем обозрении.
— Алиса принесла «дипломат». В нем было четыреста девяносто тысяч долларов, — все это я проговорила унылой скороговоркой и, отчитавшись, приняла позу девицы, готовой к сотрудничеству. Любому и бесплатно.
— Вас это не удивило? — брезгливо поинтересовался Вадим Константинович.
— А как же, очень! — залебезила я.
— Что еще было в «дипломате»?
— Электробритва, зубная паста, — я загибала пальцы. Пожалуй, на этот раз выглядело, что я и цифры позабыла.
Вадиму Константиновичу надоело ждать, и он остановил перечисления на втором кулаке вопросом:
— Видеокассета была?
— Да. Маленькая такая.
— Вы ее просмотрели? — очень-очень равнодушно поинтересовался Вадим Константинович.
Я тут же насторожилась и выдала:
— Что вы, товарищ генерал! У нас и видика-то отродясь не было!
Этой репликой я зарылась. Переиграла и переусердствовала с «деревней в городе». В комнате Пентиум последней модели, Прудон на стене не похож на портрет любимого дяди, нюансы и мелочи… им следовало соответствовать. Если господа и ожидали увидеть девицу из профтехучилища, как всегда представлялась Алиса, то жилье нас выдало. Первым делом, войдя сюда, Вадим Константинович просмотрел учебники на полках. На каждом из них стоял штамп библиотеки МВТУ им. Баумана.
Сейчас господин задумчиво смотрел на меня, сопоставлял все вышеперечисленное, и спина моя леденела от нехорошего предчувствия. Меня проверяли и прощупывали, а я прокололась.
— Пописать можно?
А что еще оставалось?! Пока у Вадима Констатиновича не дозрела идея придушить Надю Боткину, надо смыться минут на двадцать. Пускай охолонет, сердешный. Вернусь, переиграю с осмыслением момента.
Вадим Константинович кивнул, майор улыбнулся, я подхватила полы длинного халата и шмыгнула в уборную.
Довольно громко пожурчав, я не стала тут же спускать воду, захлопнула крышку унитаза, и, оседлав ее как табурет, пригорюнилась в любимой позе Родена.
Плохо наше дело. Мое в особенности. До Фоминой еще добраться надо, а я туточки вот, сижу та толчке и думаю.
Если Фомина в ближайшее время не сдернет за кордон, сядем у параши обе. Мои гости настроены решительно. За двенадцать часов вычислили и фигуранта, и адрес Ванны. Впрочем… не совсем вычислили. Фамилию Алиски я сама договорила. Майор начал «Фомичева?», а я как дура повелась на удочку. Получается, они знали только прозвище — Фома.
Все равно, быстро.
Или Алиске не повезло, и в кабак зашел козел с зонтом.
Но, скорее всего, дело наше настолько тухлое, что контора не спала всю ночь, вычисляя, куда елся «дипломат».
И где только брюнет эти пол-«лимона» спер?! На нашу голову…
Хотя вредного Вадима Константиновича больше интересовала кассета, а не деньги. Или мне показалось?
От напряженной позы «Мыслителя» спина затекла, я сделала несколько бесшумных гимнастических упражнений, и почувствовала, как в живот впился острый уголок предмета, лежащего в кармане. Запустив туда руку, я вытащила на свет… заграничный паспорт Фоминой Алисы Викторовны. И чуть не взвыла.
Дурища безмоглая! В Амстердам она собралась! Прибью Гулю с его яйцами! Побирается на ночь глядя, гад! Это из-за него Алиска машинально сунула паспорт в карман моего халата, накинутого после душа, и пошла открывать дверь. А позже, с испугу, забыла.
— Надя, у вас все в порядке? — раздалось у туалета.
— Да, да, минуточку! — крикнула я.
Даже учитывая понос на нервной почве, столь длительное уединение становится подозрительным. Мое время почти истекло, и соображать следует быстрее.
Итак, что мы имеем, кроме нервных заболеваний? А имеем мы то, что Алиска, не обнаружив в сумке паспорта, рванет его покупать. Подруга у меня резвая и отчаянная, ей легче купить, чем шлепать в обратном направлении. На этом ее и возьмут. Органы разрабатывают Фомину всерьез и проколов не допустят. Повяжут.
Что делать?!
Местожительство тетки милиция выяснит быстро. Кстати, сейчас Алиска должна быть у нее. «Красная стрела» приходит в Питер рано утром… где-то в районе восьми, Кир встает поздно, часов в двенадцать, а то и позже, и подруга сначала поедет к Алине Дмитриевне в Озерки. И если я не подсуечусь, то Фомину возьмут уже сегодня, уже сейчас.
Думай, Надя, думай!
Так. Надо позвонить. У Алиски один выход — прийти в милицию самой, поджав хвост, с чувством вины. Тогда могут простить.
Если я предложу услуги посредника, мне позволят с ней связаться?
Пока не предложили. Странно. И это не единственная странность. Пришли без понятых, любуются, как я ваньку валяю. Было бы все просто, прищемили б хвост, я бы и не пикнула, А они в игры играют.
Ждут, пока сама проколюсь? Рождают во мне чувство безопасности и превосходства?
Пожалуй. Но зачем?! Хитрый изощренный стиль расследования?
Но я не урка с пятью ходками. Мне кулаком по столу и я описалась. Зачем?!
Из туалета я вышла как лучший друг органов дознания, и на вопрос майора: «Как ваша подруга объяснила появление денег?» — старательно, в подробностях, изложила Алискину версию. Судя по реакции гостей, она совпала с действительностью. Александр Дмитриевич делал записи, Вадим Константинович (скорее всего, из Конторы Глубинного Бурения) успешно буравил взглядом, я каялась искренне и несколько раз добавляла слезу в голос.
— Хотите узнать, где Алиска сейчас? — подобострастно закончила я. Выглядела при этом — очень девушке в тюрьму не хочется. Поверили легко.
— Как? — спросил Вадим Константинович.
— Позвоню. Заодно узнаю теткин адрес. Гости переглянулись, и Вадим Константинович протянул мне свой сотовый телефон. Я покачала головой:
— Алискин мобильник определит чужой номер, и она не возьмет трубку. Я позвоню со своего.
В глазах Александра Дмитриевича плеснулось уважение.
— Надеюсь, глупостей делать не будете? — так весомо произнес Вадим Константинович, что у меня в горле пересохло.
Прокашлявшись, я хрипло каркнула:
— Что вы, что вы, господа. Эта дурища сама во всем виновата. Я ей говорила — иди в милицию! А она, «столько денег, столько денег». Давайте трубу.
В телефонный разговор я ухнула, как в ледяную воду.
— Здорово, Фома, это Желтуха. Пауза. И Алискино бормотание:
— Даже так…
— Ты где?
— Здесь.
— У тетки? — я красноречиво покосилась на гостей. — Адресок напомни…
— На фига? Память отшибло?
— Ага. Записываю, — четко и громко сказала я и сделала майору знак рукой. — Елисеевская, двадцать пять…
— Ты не одна? — наконец дошло до Фоминой.
— Да, собираюсь к тебе. Денька через два-три. Примешь? Гульнем на баксы…
— К тебе пришли? За деньгами?
— Хватит болтать. Время деньги, — и оборвала связь.
Если я хорошо знаю свою подругу, то сейчас она хватает сумку и рвет когти.
Какое облегчение!!
То, что произошло дальше, напугало меня до желания еще раз наведаться в туалет и почти лишило речи.
Лощеный Вадим Константинович взял из моих рук сотовый телефон, проверил номер набора и, демонстративно разжав пальцы, уронил «Эриксон» на пол и надавил каблуком блестящего ботинка. Родной мобильник жалобно хрустнул и умер.
— Ах, ах, ах, — медленно, глядя мне в глаза, произнес подлый ментяра. Вернее, судя по Замашкам, парень «оттуда». — Какая жалость… я так неловок.
Беззвучно разинув рот, я таращилась на осколки мобильника. Откуда-то снизу, из живота, поднималась удушающая волна ярости.
Боясь себя выдать, я опустила глаза, смахнула ресницами закипающие жгучие слезы и, стиснув зубы, выслушала следующее:
— Мы оставим вам эти пять бумажек, — гад пошуршал долларами. — Дня через два-три, купите себе новый телефон. Лучше. А пока, Надежда Николаевна… Александр Дмитриевич, возьми у девушки подписку о невыезде…
И почему я не пошла на юридический?! Нутром чувствовала — все происходящее не вмещалось ни в одни рамки! Хоть «вызовите мне адвоката» ори!
Но роль напуганной дурочки следовало довести до конца. Майор подсунул мне какой-то листок, я, не глядя, его подписала и съежилась, плотнее укутываясь в тонкий халат.
— Прежде чем мы расстанемся, Надежда Николаевна, — стоя надо мной, продолжил Вадим Константинович, — хочу попросить вас об услуге. Ближайшие день-два не выходите из дома. Я представила себе уютную камеру персон на восемь.
— Мне вечером на работу…
— Это наша забота, — мило прочирикал майор из МУРа.
— И холодильник пустой, — добавила я. — В магазин можно?
— Можно. Туда и обратно. Или… Александр Дмитриевич, обеспечим девушку временным жильем?
— Пожалуйста, — я подняла на мужчин мокрые глаза, — не надо. Я буду сидеть дома. Тихо.
— И не пытайтесь связаться со своей подругой, — тихо проговорил Вадим Константинович.
— Да.
— Тем более мы все равно об этом узнаем. Возьмем на контроль поступающие звонки и проверим, кто, откуда и по чьей просьбе звонил. Ведь вы не хотите доставлять неприятности своим друзьям?
— Не хочу.
— Вот и прекрасно. Отдыхайте, Надежда Николаевна. Думаю, завтра все будет в порядке…
