Глава 1
На вес золота
Игорь открыл глаза и уставился в грязный потолок. Штукатурка местами обсыпалась, и в образовавшихся прорехах виднелся бетон.
Судя по ощущениям, лежал он на некоем подобии койки, наспех застеленном старой вонючей простыней: довольно мягкий матрац, но отвратный запах, от которого Логвинова едва не стошнило.
Он попытался перевернуться на бок, однако тут же чуть не взвыл от жуткой боли, сковавшей все тело. Такое ощущение, что его два дня безостановочно пинала рота солдат.
Впрочем, возможно, так оно и было, подумал Логвинов. Только не солдаты постарались, а отморозки во главе с треклятым Быком. Игорь перевел взгляд на правое запястье: как и следовало ожидать, подаренный Гусем «браслет» исчез.
Как же не вовремя…
Последним воспоминанием была попытка прорыва, когда Офицер, обняв Быка за шею, медленно, но верно продвигался к дверям больницы, оккупированной бандитами. Как назло, когда до входа оставались считаные метры, его подвел автомат, и пленник не преминул этим воспользоваться. Несмотря на почтенный возраст, двигался старый ублюдок проворней большинства своих коллег. Ну и вдобавок ему удалось застать Офицера врасплох. Что было дальше, Игорь не помнил совершенно. Возможно, с тех самых пор он в отключке и провалялся.
Осторожно, опасаясь нового приступа боли, Логвинов повернул голову влево. В углу, съежившись, дрожал седовласый мужчина – худющий и бледный, он крайне походил на «муляж»; лишь не в меру резкие для воскресшего мертвеца движения выдавали в нем живого человека. С испуганным выражением лица незнакомец мотал головой, теребя край грязной – в тон потолка – серой больничной сорочки. Глаза его, кажется, были слепы – по крайне мере, на зашевелившегося соседа по палате он не обратил никакого внимания.
– Эй! – позвал незнакомца Офицер.
Встрепенувшись, тот повернул голову на звук и спросил настороженно:
– Кто здесь?
Невидящий взгляд пораженных лейкомой глаз, некогда то ли голубых, то ли зеленых, блуждал по палате до тех пор, пока Логвинов не произнес:
– Меня зовут Игорь. Я… я тут недавно.
Он просто не придумал лучшего ответа. С ходу заявить, что он сталкер? Или что разыскивает тут брата, похищенного из своей квартиры в Искитиме? Офицер впервые видел этого слепого типа, а потому рассказывать ему свою подноготную казалось не слишком умной затеей.
– Вы где-то близко, верно? – продолжая вертеть головой, уточнил мужчина.
Его тонкие пальцы, выпустив край сорочки, теперь шарили по стенам, видимо ища, за что же зацепиться. Пыхтя, мужчина попытался встать, однако лишь вскрикнул и бессильно рухнул на пол, поджав колени к груди. Вскинув брови, Игорь осторожно поинтересовался:
– В чем дело?
– Ноги… Ужасная, ужасная боль… – забормотал бледный мужчина сквозь слезы.
– Что с вашими ногами? – спросил Логвинов, скользнув взглядом по заколоченному окну.
Понять, что они находятся в заброшенной больнице, было несложно, а вот почему Игорь по-прежнему жив – нелегко. Офицер бы на месте бандитов сразу прикончил подобного незваного гостя, во избежание новых проблем, а не запирал в палате вместе со странным пациентом. Хотя, судя по тому, что сталкер толком и пошевелиться-то не может, отморозкам вряд ли что-то грозит.
– Я… я не знаю… – с трудом выдавил неизвестный. – Тут ты вечно… вечно вырубаешься… А потом, когда очнешься, уже рука не работает или нога. Я раз очнулся слепой, так и до сих пор… Ужасная, ужасная боль…
Его откровения напоминали бред законченного наркомана. Лишь с превеликим трудом Логвинов смог понять, о чем говорит скулящий на полу незнакомец.
– А вы кто? – спросил Игорь тогда. – И как здесь очутились?
– Я… я болен был… мне предложили… Черт, я бы уже умер лучше! – простонал мужчина и, судя по тому, как обмякло его тело, упал в обморок.
Игорь выждал несколько секунд, надеясь, что его «сокамерник» снова откроет глаза, однако тот продолжал лежать не шевелясь – наверное, сознание просто не выдержало той жуткой боли, которая обрушила незнакомца на пол.
Сможет ли Логвинов проделать трюк, который так и не покорился мужчине, – встать на ноги? Вряд ли. По крайне мере, пока у него даже на бок перекатиться не получилось…
Игорь закусил нижнюю губу и попытался хотя бы сесть. Мышцы пресса ныли, руки, ноги, все мышцы пульсировали от боли. Только сейчас Логвинов увидел, что его конечности в изобилии покрыты синяками да ссадинами.
– Живодеры, – пробормотал он, все-таки усевшись.
Вздох облегчения вырвался из его груди.
Черт бы побрал этого Быка…
Логвинов пообещал себе, что если он каким-то чудом выберется из плена и вернется в Искитим, то непременно расскажет собратьям, как седовласый сталкер продал его бандитам. Да, безусловно, многие захаживающие в «Радиант» сталкеры и сами не брезгуют сомнительными заказами, но даже эти мутные типы после истории Офицера десять раз подумают, прежде чем связываться с Быком.
Не о том думаешь, одернул себя Логвинов. Старику от твоих россказней – ни холодно ни жарко, как получал он деньги от бандитов, так и будет получать. А другие сталкеры просто не станут лезть в окрестности ЦГБ в Боровом. Так что к черту Быка, главное сейчас – найти брата. Но для этого надо сначала из палаты выбраться.
И прежде всего – хотя бы с кушетки слезть.
Логвинов попытался свесить ноги, однако те слушались плохо – неудачно ступив, он потерял равновесие, распластался по полу…
И, не в силах больше сдерживаться, взвыл во весь голос.
Офицер никогда не думал, что боль может быть настолько чудовищной. В те жуткие секунды ему казалось, что все его тело горит в адском пламени. Мокрый от пота, трясясь и вопя, он попытался сдвинуться с места, но новый приступ боли буквально пригвоздил его к полу. Наверное, что-то подобное испытывает бабочка, когда ее протыкает булавкой энтомолог. Вот только, в отличие от бабочки, Игорь не умирал, а болтался на грани жизни и смерти, пока изможденное сознание не отключилось, вновь погрузив его во тьму.
* * *
«Приплыли», – подумал Смычок, мрачно глядя на вечерний Искитим через тонированное стекло джипа.
Никто не застегивал на его запястьях наручники, никто не связывал ему руки или ноги, и даже Костин рюкзак, набитый всякой всячиной, остался с ним: лежал на коленях, подпрыгивая на каждой кочке. Смычок скосил глаза вправо, на скуластого усача, встретившего их у канализационного люка, – сидит как ни в чем не бывало, правая рука в кармане куртки, левой же легонько хлопает себя по коленке, отбивая некий ритм. Кто он? Начальник службы безопасности, легендарный Разуваев? Нет, под описание не подходит. Да и вряд ли начальник самолично поехал бы на задержание какого-то вшивого сталкера.
Егор сидел на переднем сиденье рядом с мордоворотом, который заталкивал Смычка в машину. За всю дорогу ученый ни разу не оглянулся – видимо, боялся встретиться взглядом со своим спасителем, которого вместо обещанной награды так гнусно подставил. Костя ждал всякого. Ждал, что их встретят около квартиры Егора, ждал, что его «примут» уже на подходе к собственному дому. Но чтоб вот так, без единого шанса, сразу по возвращении в город… Это стало для него очень большим сюрпризом.
И ведь не выпускал же сталкер ученого из виду. Разве что тогда, когда Смычок люк на место возвращал, а Егор снизу ему светил телефоном. Зачем он вообще потащил с собой эту лабораторную крысу? На что понадеялся? На его честность? Да нет, сразу было понятно, что он лжец, каких поискать. Тогда, выходит, на собственные изворотливость и ум? Тоже вряд ли: Смычок давно усвоил, что людей надо опасаться пуще аномалий, потому как порождения Зоны хоть каким-то правилам подчиняются, а люди… Люди могут поступить как угодно.
Что ему остается? Гнуть свою линию, до последнего открещиваться от Зоны и Егора? Найдут ли они у него что-то? Да нет, в рюкзаке обычный походный набор – нож, консервы, достопамятная картошка, хлеб, ну и так, по мелочи разного: фонарик например, спички охотничьи и старая алюминиевая кружка с гнутой ручкой. Почему по канализации слонялся? Да потому, что диггер. Занавес.
Единственной ложкой дегтя – но весьма солидной и, по сути, портящей всю бочку меда – был незарегистрированный ствол (статья двести двадцать вторая, до трех лет по нынешнему Уголовному кодексу). Собственно, этой статьей его, скорей всего, и будут стращать до тех пор, пока не заговорит Егор. А тот наверняка не смолчит: тип он, видно, трусоватый, припугнут хорошенько – сдаст спасителя с потрохами, лишь бы собственную задницу прикрыть. Вполне возможно, в итоге Смычка и вовсе признают «главным злодеем» – мол, напал на отряд Егора, всех перебил, а этого на деньги «развести» собирался, для того и оставил в живых. Про майора Разуваева, конечно, говорили, что он бесподобно честный и справедливый, что плевать ему, чужак ли перед ним или институтский, виновных-де карает беспощадно… Но Костя практически не сомневался, что исключения для своих имеют место быть.
Другое дело, «свой» ли Егор?
Смычок до сих пор подозревал, что в Зону ученый потащился без разрешения руководства, по своим крайне важным делам, о которых благоразумно предпочитает помалкивать. Может ли тот факт, что Егор нечист на руку, сыграть в Костину пользу? К сожалению, вряд ли. Усачу и его прихвостням уже известно, что Смычок с Егором заодно, иначе какого черта первый вылез наружу, едва второй позвал? Так что расплачиваться за прегрешения ученого придется им обоим.
Подъехав к воротам, за которыми находилось здание института, джип наконец остановился.
– Прибыли, господа, – объявил усач и, открыв дверь, первым вылез наружу.
– А мне куда? – спросил Смычок.
– Давайте уже, вылезайте, – буркнул второй здоровяк, сидящий слева от Кости.
Сталкер без тени улыбки протиснулся к двери и выбрался из внедорожника.
– Потопали, – сказал Дмитрий Федорович, взяв Смычка за локоть.
– Куда? – уперся сталкер.
– Слушайте, ну я же попросил вас не усложнять, – нахмурился усач. – Мы и так с вами чересчур вежливы.
– Я просто интересуюсь, куда меня ведут, – сухо уточнил Смычок. – Имею право знать. Тем более что никаких «корочек» вы мне не показывали. Может, вы вообще уголовники?
– Ха! – мотнул головой усач. – Когда б еще меня уголовник уголовником назвал?
Из машины, робко озираясь по сторонам, вылез Егор. Он посмотрел было на сталкера исподлобья, но не выдержал обжигающего взгляда и снова уткнулся в землю.
– Замятина сразу к Петру Вячеславовичу, Саша, – велел Дмитрий Федорович громиле, который также покинул автомобиль. – А ты, Коля, со мной давай. А то тут господин неизвестный упирается, уголовниками на нас обзывается.
– Зачем же вы так? – покачал головой Коля, с притворным укором посмотрев на Смычка.
Костя смолчал, прекрасно понимая, что качать права бессмысленно.
Второй здоровяк тем временем повел Егора ко входу в здание. Проходя мимо Смычка, ученый шепнул украдкой:
– Это не я. Клянусь.
И вслед за Сашей устремился к проходной.
* * *
Службисты привели сталкера в небольшую каморку, лишенную окон, сказали сидеть и ждать (как будто у него была альтернатива!) и, заперев стальную дверь, убыли. С рюкзаком и пистолетом в итоге все-таки пришлось расстаться, но одежду ему великодушно оставили – конечно, предварительно проверив карманы на наличие иного оружия и артефактов.
«Интересно, который час?» – подумал Смычок, опускаясь на стоящую у дальней стены раскладушку. Финальный рывок к лазейке, устроенной в старой «газели», начался около восьми (плюс-минус полчаса, ведь таймер на телефоне они тогда выставляли по солнцу), значит, сейчас, наверное, не больше девяти – сколько там они шли по канализации, сколько ехали, жалкие минуты! Ну пусть даже полдесятого. Сколько ему придется сидеть в этой импровизированной камере? До утра? Или пока Разуваев не поговорит с Замятиным? Смычок облизал пересохшие губы. Нет, торчать здесь всю ночь определенно не вариант. Лучше уж пусть сразу обвинят его в чем-то или передадут федералам для дальнейшего разбирательства, чем продержат в этой убогой каморке. Срок, проведенный в стенах Института, ему все равно не зачтется, а значит, сидеть тут совершенно бессмысленно.
Как там Света и Вера? Живы-здоровы? Ходили уже к врачу или еще нет? Ждут, наверное, когда папа вернется домой, а папа тем временем умудрился вляпаться по уши. Будь Смычок «залетным гастролером», даже в машину бы себя усадить не позволил. Но он в этом городе родился, вырос и обзавелся семьей, которую, увы, не мог никуда перевезти даже на время. Судьба-злодейка приковала сталкера к Искитиму, к инопланетной Зоне, а теперь еще и МВИК о нем прознал. Легендарная личность, ни дать ни взять, куда бы только теперь деться от этой неожиданной популярности…
По счастью, ждать до утра не пришлось. Смычок не знал наверняка, сколько прошло времени, но, по ощущениям, не больше двух часов. Услышав, как поворачивается ключ в замке, Костя встрепенулся и уставился на дверь.
Считаные мгновения спустя она приоткрылась, и уже знакомый ему службист Коля заглянул внутрь.
– Давайте на выход, – сказал он. – Шеф побеседовать хочет.
Смычок молча поднялся с раскладушки.
Шагая по коридору и ощущая затылком пристальный взгляд сопровождающего его великана, Костя только и думал о том, как невольно подвел своих любимых женщин. По всему получалось, что он уже потерял неделю и рискует потерять еще около трех лет. Что за это время случится с Верой – неизвестно. Может, уже завтра ее болезнь из относительно безвредной первой стадии перетечет во вторую, а еще через неделю – в третью, и буквально через месяц Света будет сквозь слезы смотреть, как санитары увозят бедняжку в «зомбиарий». Может, процесс затянется на долгие годы, и Костя, вернувшись из тюрьмы спустя несколько лет, обнаружит лишь, что дочь его сильно выросла со времен последней их встречи. Никто не знал наверняка, как будет прогрессировать болезнь в каждом конкретном случае, но жизнь учила не рассчитывать на счастливый исход и готовиться к самому худшему.
С такими невеселыми мыслями Костя входил в кабинет начальника службы безопасности.
– Присаживайтесь, – сказал сидящий за столом коренастый мужчина.
На вид ему было около пятидесяти, возможно меньше, но не слишком. Моложавый, крепкий, с волевым подбородком, он изучал вновь прибывшего с тщательностью антиквара, которому выпала возможность взглянуть на трехсотлетний комод, – кажется, майора интересовала каждая деталь, каждый шрам, каждое неловкое движение, способное выдать волнение сталкера. Столь пристальное внимание, разумеется, не добавляло уверенности в себе. Смычок на негнущихся ногах прошел к стулу, на который указал хозяин кабинета, и медленно на него опустился. Лицо сталкера все это время оставалось донельзя бесстрастным, хотя внутри бушевал настоящий ураган эмоций.
– Петр Вячеславович Разуваев, начальник службы безопасности, – представился мужчина и сразу подвинул к Смычку чистый лист и ручку.
– Это что? – недоуменно спросил Костя.
– Мне нужны имена, – сказал Разуваев. – Ваш спутник отказался их указывать, но вы, я надеюсь, окажетесь сговорчивей?
– Какие имена? – откашлявшись, уточнил сталкер.
– Слушайте, я тут с вами дурака валять не намерен, – нахмурился Петр Вячеславович. – Не хотите сотрудничать – ради бога. Передам вас сразу полицейским, пусть сами с вами возятся. Там и повыпендриваетесь сколько влезет.
Повернувшись к двери, он вытянул шею и воскликнул:
– Коля!
– Да, Петр Вячеславович? – Службист заглянул внутрь и вопросительно уставился на шефа.
– Уведи его с глаз моих. – Разуваев махнул рукой в сторону опешившего Кости и, зажмурившись, потер переносицу двумя пальцами.
– Постойте, я… в чем меня вообще хотят обвинить? – искоса глядя на шагающего к нему Колю, спросил Смычок.
– В незаконном хранении оружия. В хищении государственного имущества, – с явной неохотой принялся перечислять майор, вновь открыв глаза – серые, пронзительные и до жути холодные. – Точней, в пособничестве, оказанном расхитителям. Ну и за поиск и изъятие внеземных материалов уголовная ответственность предусмотрена, разумеется, но о ней вам в полиции расскажут поподробней.
Слова Разуваева окончательно сбили Смычка с толку. Пособничество, оказанное расхитителям государственного имущества? Это он про зоновские артефакты, что ли? Неужто Егор что-то припрятал? Но тогда почему он отдельно упомянул статью за «изъятие внеземных материалов»? И о каких «именах» шла речь изначально?
– Это какая-то ошибка, – вяло бросил сталкер, когда Коля тронул его за плечо – мол, давай на выход.
– Ошибкой было связываться с Замятиным, – угрюмо сказал Разуваев. – Вы учтите: когда он расколется – а он расколется, я Замятина знаю, – мы его, вместе с его показаниями, вслед за вами отправим. Вот только он с «чистосердечным» пойдет, со смягчающими обстоятельствами, а вы по полной хлебнете за вашу несговорчивость. Забирай-забирай, Коль, – переведя взгляд на мордоворота, закивал начальник службы безопасности. – Я с ним закончил.
– Куда его?
– Да обратно пока, – равнодушно пожал плечами Разуваев. – Пусть посидит, подумает.
Вот уж счастья привалило, думал Костя, бредя обратно в каморку. Выходит, руководство все-таки прознало о махинациях Егора и теперь пытается припереть его к стенке, а вместе с ним и неудачно подвернувшегося под руку сталкера.
Как там сказал Разуваев? «Ошибкой было связываться с Замятиным»? Как будто с языка снял, ей-богу…
Что же будет дальше, ломал голову Смычок, глядя на провожатого Колю, который уже вставил ключ в замок. За ствол – три, за хищение государственного имущества – что бы ни имелось в виду под этим «имуществом» – накинут еще лет пять. Итого уже восемь. Восемь лет вдали от дома. Колотушка отсидел всего четыре, и то Людка еле справилась. Что же будет со Светой? А Вера? Ей через восемь лет уже исполнится тринадцать. Седьмой класс, застенчивые улыбки на переменках, первые поцелуи… или же безжизненные стены «зомбиария»? Какое будущее ей уготовано?
Быть может, действительно стоит рассказать майору правду, внезапно подумал Костя. Признать, что был в Зоне, подключить Людку, дабы подтвердила его слова про записку и «муляж», выскрести последние заначки, заплатить кому следует, лишь бы получить по минимуму, отсидеть и вернуться в семью. Сценарий так себе, но есть ли альтернатива? Смычку в любом случае следовало сознаться хоть в чем-то, что доказывало бы его непричастность к самым темным делам Замятина. Если же он будет все отрицать, за него эту связь вполне может придумать Егор – чтобы не идти на дно в гордом одиночестве.
Странно, что в таких обстоятельствах ученый самолично отважился связаться с руководством. Возможно, он не предполагал, что находится под подозрением, и надеялся всего-навсего отбрехаться от долга, сдав Костю службистам. Но в итоге такая недальновидность вышла ему боком.
И поделом.
Разобравшись с замком, великан Коля отступил в сторону, пропуская сталкера внутрь. Смычок молча прошел к раскладушке. Не успел он на нее опуститься, как дверь уже с угрожающим лязгом захлопнулась, оставив Костю наедине с самим собой.
И снова – утомительное ожидание приговора.
Уснул сталкер далеко не сразу – несколько часов маялся, то ложась, то снова вскакивая и бесцельно бродя по каморке с хмурой миной. Перед глазами мелькали лица – сначала Генино, затем Людино, вскоре сменившееся приветливой мордашкой Веры, которая, в свою очередь, уступила место горестной физиономии Светы. Последний образ ранил сталкера едва ли не больше прочих: во взгляде жены была вековая усталость и неподдельная обреченность. И выбросить этот образ из головы попросту не представлялось возможным.
Лишь какое-то время спустя Костя умудрился забыться сном.
По счастью, в ту ночь ему ничего не снилось.
* * *
Когда дверь открылась в очередной раз, Замятин невольно вздрогнул и вжался в стену, с ногами забравшись на раскладушку. К счастью, пожаловал к нему не угрюмый службист, а Зубов, начальник отдела, в котором работал Егор.
– Виктор Викторович! – радостно воскликнул опальный ученый, всем телом подавшись вперед.
– Что – «Виктор Викторович»? – раздраженно вопросил Зубов, брезгливо глядя на Егора сверху вниз. – Вляпался ты, Замятин, по самую маковку.
– Но… я ведь…
– Твои оправдания я слушать не желаю, – поморщился Виктор Викторович. – Ты уже беседовал с Разуваевым?
– Да, я…
– Ты сказал ему хоть что-то? – Пристальный взгляд Зубова, казалось, был устремлен Егору прямо в душу.
– Нет, нет, что вы? Да как я мог выдать нашу…
– А тому сталкеру? Ему что-нибудь известно?
– Да ну нет, конечно! Зачем бы я посвящал его в наши дела? – замотал головой Замятин.
– Где ты вообще его откопал?
– Мы с ним случайно встретились, в Зоне. Это он меня оттуда вывел, иначе бы – каюк… – мрачно признался Егор.
– А сопровождение? Его ты куда подевал?
– Сопровождение погибло, Виктор Викторович.
– В аномалиях?
Замятин мотнул головой:
– Нет. На нас напали.
– Кто? Бандиты?
– Нет, я… я даже не знаю, как их назвать. Огромные монстры, отдаленно лишь на человека смахивают. Сначала они весь отряд перебили, а потом чуть и нас со сталкером…
– А с грузом что? – упрямо повторил вопрос Виктор Викторович.
– Он… он там, на кладбище, остался, – растерянно признался Замятин.
Во взгляде Зубова кое-что изменилось – теперь в его глазах загорелся крохотный – пока что – огонек ненависти, который рисковал разрастись и сжечь все остальные эмоции.
– Ты хоть понимаешь, что своими действиями поставил под угрозу весь эксперимент? – прорычал Виктор Викторович. – Мало что ты попался, так еще и груз на кладбище бросил?
– А что же мне еще было делать? Я ведь не мог посвящать в наши дела этого сталкера, а сам бы я груз никогда не дотащил… да и монстры…
– Да где ты вообще нашел этих своих монстров? Это была аномалия? Или настоящие твари из плоти и крови?
– Я… я не знаю… Но, судя по тому, что один из монстров преследовал нас, пока не сдох, он не был… аномалией. Сталкер тоже их видел, если не верите, спросите у него!
– Непременно поинтересуюсь, – процедил Виктор Викторович дрожащим от гнева голосом.
Зубов уставился в пол, явно неудовлетворенный услышанным. Но, когда он спустя пару минут снова посмотрел на Егора, во взгляде его не было даже намека на недовольство.
– Я постараюсь решить нашу проблему, – сказал Виктор Викторович неожиданно умиротворенно, – но прежде мне надо знать наверняка: ты точно ничего не рассказал о проекте ни Разуваеву, ни тому., сталкеру? Напряги память, Замятин, это крайне важно!
– Нет, Виктор Викторович, – мотнул головой Егор. – Я молчал как рыба.
– Тогда у нас есть крохотный шанс. – Начальник улыбнулся самыми уголками рта. – Ты как, есть хочешь? Разуваев же небось даже не предложил…
– Не предложил, – со вздохом сказал Егор.
Видно было, что спокойствие шефа передалось опальному ученому. По крайней мере дыхание его выровнялось, и он уже даже почти не дрожал.
– Я позабочусь, чтобы тебе что-нибудь принесли перебить аппетит, ты ведь только с дороги.
– Спасибо, Виктор Викторович, но… как же груз? Вы больше не злитесь?
– Не вижу в этом смысла, – пожал плечами Зубов. – Да и вообще, забудь ты уже про груз, это больше не твоя проблема. Жди, скоро тебя накормят ужином.
С этими словами он повернулся к двери и, требовательно постучав, воскликнул:
– Давай открывай!
Ну слава Богу, думал Егор, глядя на облаченную в белый халат спину Зубова. Он – то решил, что шеф его бросит, но нет. И почему все, в самом деле, считают Виктора Викторовича неблагодарной скотиной? Своих он, похоже, в обиду не дает…
– Валера, поди сюда на секунду, – шепотом позвал Зубов, воровато оглядываясь по сторонам.
– Да, Виктор Викторович? – спросил дежуривший у двери в каморку мордоворот, подойдя к начальнику отдела.
– Позаботься о том, чтобы Егора накормили ужином. – Зубов коснулся Валериной руки и едва заметно кивнул. – По высшему разряду. Лады?
– Все понял, – закусив губу, кивнул охранник. – Сделаем, не вопрос.
– Я на тебя рассчитываю, – веско сказал Виктор Викторович и, хлопнув собеседника по плечу, устремился по коридору в направлении выхода.
Показалось или он действительно, как ни в чем не бывало, насвистывает под нос, подумал Валера, провожая Зубова слегка растерянным взглядом.
* * *
Скрежет замка разбудил Смычка. Он с трудом открыл глаза и слегка недоуменно уставился на мрачные стены и стальное полотно двери.
Осознание пришло, лишь когда в каморку заглянул уже знакомый ему службист Коля. Сегодня великан выглядел растерянным. От вчерашнего розовощекого здоровяка остались только сами щеки, которые ныне поражали своей бледностью.
– Вставайте, – сказал мордоворот, откашлявшись. В глаза Косте он почему-то смотреть не решался. – Пора.
– Куда? В полицию? – с замиранием сердца хрипло поинтересовался сталкер.
Коля покачал головой:
– Нет. К шефу. Пока что.
– Я думал, мы уже вчера все обсудили, – нахмурился Смычок.
– Возникли новые… вопросы. – Колины глазки предательски бегали, словно больше всего на свете он боялся встретиться взглядом с заключенным. – Это в ваших же интересах.
Что-то здесь явно было нечисто. Вчера этот щекастый лоботряс прямо-таки излучал уверенность. Сегодня же вид у него был просто жалкий. Что изменилось за ночь? Видимо, только грядущая беседа с майором могла ответить на этот вопрос.
Чем ближе была дверь разуваевского кабинета, тем чаще стучало Костино сердце. Он не знал, что ждет его впереди, но чувствовал, что теперь диалог будет развиваться в несколько ином ключе. Их прошлый разговор вряд ли продлился дольше пяти минут – вопрос, за которым последовал не удовлетворивший службиста ответ, изгнание обратно в каморку с заверениями передать его полицейским…
А теперь им от него явно что-то понадобилось.
Вот только что?
Разуваев, в отличие от Коли, был как всегда бесстрастен. Едва Смычок вошел, майор нахмурил брови и снова вцепился в него бульдожьим взглядом. Казалось бы, со вчера ничего не изменилось, но Коля уже выдал всех с головой. Наверное, именно поэтому он до сих пор на побегушках – не умеет контролировать собственные эмоции да и, по-видимому, недалек. Уж точно недотягивает в этом отношении ни до усатого Дмитрия Федоровича, ни до Разуваева.
– Присаживайтесь, – выдавил начальник службы безопасности, указывая на стул перед столом.
День сурка, ей-богу, подумал Костя, усевшись. По крайне мере начинается все точно так же, как и намедни.
Их взгляды встретились, однако на сей раз Смычок не стал прятать глаза. Он не надеялся выбить почву из-под ног оппонента (уж больно суров тот был), но и забиваться в угол не собирался. Пусть Разуваев об этом знает.
Не отводя взгляда, майор опять подвинул к краю стола лист и ручку. Этот жест только усилил ощущение дежавю, не покидавшее Костю с первых секунд, проведенных в кабинете.
– Имена? – спросил сталкер, опережая майора. – Вы снова хотите, чтобы я их написал?
Разуваев молча кивнул.
– А как же Замятин? Он что, молчит?
– А вам какое теперь дело до Замятина? – резко спросил начальник. – Разошлись ваши дорожки. Теперь вам о себе надо подумать.
«И что на это следует ответить?» – лихорадочно размышлял Смычок. Никаких имен он, разумеется, не знал, поскольку в махинации Егора посвящен не был. Удивительно, что главный виновник происходящего, судя по всему, до сих пор не раскололся. Смычок думал, он выложит все на блюдечке с голубой каемочкой… ан нет.
Но черт с ним, с Замятиным. Как теперь поступить ему, Константину Смычкову?
А может, ответить честно? Удивительно, и как подобное решение не пришло ему в голову вчера…
– Я не знаю никаких имен, – произнес Костя без тени колебаний: правду говорить всегда просто и приятно. – Егор мне их не называл.
Разуваев покосился на Колю, который переминался с ноги на ногу у двери, потом снова уперся тяжелым взглядом в сталкера и спросил:
– А ушей у вас нет?
Смычок молчал.
– То есть ничего не слышали? – продолжал наседать службист.
Костя отрицательно покачал головой.
Сложно было вести этот диалог. С одной стороны, брать на себя лишнего не хотелось. С другой же – сталкер не мог допустить, чтобы майор в нем разочаровался. Если Разуваев поймет, что Смычок бесполезен, он тут же потеряет к нему всякий интерес и без промедлений отправит в полицию, где сталкеру моментально впаяют срок. Еще вчера такая перспектива казалась наиболее реальной, но сегодня расклад явно изменился. Теперь показаний Замятина им отчего-то мало, нужны и его тоже.
Сможет ли Костя балансировать на грани до тех пор, пока Разуваев не упомянет о чем-то более конкретном? Сможет ли не выдать себя раньше?
Время покажет.
– Хорошо, допустим, вы действительно не знаете никаких имен, – сплетя пальцы рук перед собой, сказал майор. – Но вы наверняка можете рассказать, где находится их лаборатория.
Эта фраза, будто электрический разряд, заставила все шестеренки в мозгу Смычка вращаться, будто бы разом включила соображалку на полную мощность. «Лаборатория». Слово-ключ. Слово-ответ. Само по себе оно бессмысленно, но вкупе с другими позволяет хотя бы примерно представить, в чем замешан Егор.
Итак, лаборатория на территории Зоны. Вот куда шел отряд Замятина. И эта лаборатория, конечно же, не подконтрольна Институту, а существует сама по себе – это очевидно, иначе Разуваев бы сейчас его не допрашивал. Вот почему Егор всегда нервно дрожал, едва речь заходила о его миссии в Зоне.
Но Разуваеву эти выводы Смычка, конечно же, до лампочки. Предполагается, что сталкер в курсе всего происходящего. Майору подавай точное расположение лаборатории, которая для него, честного службиста, словно личное оскорбление, словно докучливая мозоль, мешающая нормально жить.
Интересно, что там в ней делают, в лаборатории этой? И почему она находится в Зоне? Кто вообще согласился работать в тамошних условиях?
«Не отвлекаться на ерунду, – одернул себя Смычок. – Тебе задали конкретный вопрос и ждут конкретного ответа. Можешь ли ты его дать?»
Для этого надо вспомнить, не упоминал ли Егор хотя бы вскользь о цели своего путешествия? Название населенного пункта, направление, что-нибудь еще… Смычок попытался вспомнить их первую встречу, потом – обратный путь в Искитим. Ничего… ничего…
Хотя нет, постойте-ка…
Вот они двое, сидят за одиноко торчащей из земли секцией забора. Вот Костя настраивает ученого, морально готовит к грядущему исходу из Зоны. Вот Егор благодарит его за чудесное спасение…
«Там, когда все полегли, а до Борового было еще о-го-го топать…»
Смычок едва сдержал возглас удивления. Он будто снова услышал голос Замятина. Боровой! Точно! А где это? Один из поселков Бердска, западный, кажется…
Могло ли это быть совпадением? Да нет, вряд ли. Скорей, Егор из-за переизбытка чувств случайно сболтнул лишнего, и это «лишнее» теперь казалось Смычку чем-то вроде билета на свободу. План в Костиной голове еще окончательно не созрел, однако понимание того, что в его кармане есть один крупный козырь, приятно грело душу.
– Я жду, – сухо напомнил о себе Разуваев. – Скажите, и вам зачтется.
Но почему они оставили попытки расколоть Замятина? У него ведь явно нервишки послабей. Или ему всего лишь дали временную передышку? В сложившейся ситуации Егор был единственным, кто мог помешать Смычку выжать из ситуации максимум, и Костя старался ни на секунду об этом не забывать.
– Как именно мне это зачтется? – медленно произнес Смычок, пристально глядя на майора исподлобья.
Разуваев и Коля обменялись многозначительными взглядами.
– Ну, допустим, мы можем в полиции за вас словечко замолвить, – облокотившись на стол, произнес начальник службы безопасности, – чтобы вас там сильно не расстроили. Лет на пять присядете вместо десяти, выйдете новым человеком…
– Мне нельзя присаживаться, – покачал головой Костя.
– Раньше надо было об этом думать, – холодно произнес майор. – Теперь-то уже куда деваться?
– Вы не понимаете. Я хочу, чтобы вы замяли мое дело.
– То есть как это – «замяли»? – удивился Разуваев. – Просто закрыл глаза на ваш неучтенный ствол, на ваши шашни с Замятиным?
– Ствол этот мы в Зоне подобрали, так что можете его себе оставить на память, – произнес Костя хмуро. – А Замятина я просто сопровождал до Искитима. Не верите – спросите у него.
И снова – полуправда, не ложь напропалую. На всякий случай Смычок даже не стал упоминать о Зоне, чтобы лишний раз не подчеркивать связь с этим проклятым местом.
– То есть знаете про лабораторию, но вроде как не при делах? – откинувшись на спинку кресла, спросил Разуваев. – Удобная позиция.
– Какая есть, – пожал плечами Смычок.
– И вы хотите, чтобы я вот так запросто вам поверил?
– А вы сами подумайте, нужно мне было в детали лезть? Меньше знаешь – крепче спишь. Мне за что пообещали заплатить, то я и делал – сопровождал. Лабу найти хотите? Я помогу. Но только в обмен на свободу.
– А вы наглец, – заметил Разуваев, – каких поискать.
– Я просто не настолько глуп, – пожал плечами Смычок, – чтобы два и два не сложить. У вас на меня на самом деле ничего, кроме незарегистрированного ствола, нет. Да и ствол вам, конечно же, не нужен – так, повод зацепиться. Вам нужна информация, и потому вы угрожаете мне сроком за какое-то там «хищение». Но состава преступления нет. А без него меня могут обвинить, как я уже сказал, только в незаконном хранении оружия. Хотите – отправляйте меня в полицию, пусть оформляют. Три года уж как-нибудь отсижу. Только лабораторию вы без меня не найдете.
Перед глазами мелькнула сценка из прошлого – как он всаживает четыре пули в Косого, как плюет в лицо медленно поглощаемому «зыбучим камнем» бандита. Хорошо, что Разуваев не умеет мысли читать, подумал Костя с прежней непроницаемой миной.
Майор покосился на Колю.
– Думаю, с учетом того, что случилось с Замятиным… – начал было тот, однако Разуваев резко оборвал его на полуслове, сказав с нажимом:
– Коля, подожди снаружи.
Мордоворот не стал спорить: в голосе начальника явно слышались стальные нотки – это был приказ, не подлежащий обсуждению. Миг – и он уже скрылся за дверью, оставив шефа и сталкера наедине.
Смычок с трудом сдерживал победную улыбку. Ай да Коля, ай да сукин сын! Это ж надо так глупо вскрыть перед задержанным сталкером все карты! А ведь Костя до последнего не очень верил, что с Замятиным может что-то случиться – хотя бы потому, что вчера Егор совершенно не походил на человека, который вот-вот умрет. Напротив, он много улыбался и казался здоровым и полным сил.
Службисты могли запереть сталкера в подсобке и морить голодом до тех пор, пока не расскажет все буквально за хлебный ломоть. Могли и вовсе пытать его, наплевав на декларацию прав человека и Уголовный кодекс.
Они могли многое, пока не проговорились насчет Замятина.
Теперь же преимущество было уже на стороне Смычка.
– Хорошо, – сказал Разуваев, едва дверь за Колей закрылась. – Если вы расскажете нам, где находится лаборатория, и эта информация подтвердится, мы вас отпустим.
– Есть еще кое-что, – неожиданно произнес Костя.
Майор недоуменно выгнул бровь.
– И что же это? – нехотя спросил он, с явным трудом поборов гнев, который буквально распирал его изнутри.
В народе подобное поведение называли просто – «хаметь на глазах». Поначалу Смычок только и мечтал снова оказаться на свободе, но теперь решил, что этого мало. Ведь вне зависимости от того, заболел ли Замятин, впал в кому или же умер, вознаграждения за его спасение Смычку не видать. А Вере таблетки нужны уже сейчас…
– У моей дочери болезнь Руффа, – сказал Костя, откашлявшись.
Рассказывать об этом начальнику институтской СБ было крайне сложно, хотя бы потому, что таким образом Костя, по сути, признавался в своем сталкерском прошлом и конкретно в том, что совместное путешествие с Замятиным – не исключение, а обычный, рядовой визит в Зону. Впрочем, есть ли теперь смысл что-то утаивать? Разуваев узнал бы все это по щелчку пальцев, с его-то связями.
– Сочувствую, но… – нахмурился Разуваев. – Это-то здесь при чем?
– Притом что у нее только первая стадия. Волосы поседели… пока что. Поэтому, если я раздобуду лекарства…
– Постойте-ка, вы что же, хотите, чтобы я обеспечил вашу дочь иралиумом? – вскинул брови службист. – Вас отпустил, ее вылечил… Жене вашей ничего не надо?
– Ей надо то же, что и мне, – чтобы дочь была здорова, – сухо произнес Смычок. – Я и с Замятиным-то связался только из-за денег. Уж вы-то должны понимать, как моей дочери нужно это лекарство…
– Не давите на жалость, – поморщился Разуваев. – В том, что ваша дочь больна, виноваты только вы сами. Руфф на пустом месте не возникает, это я знаю на сто процентов, можете даже не спорить.
– В любом случае, если вы не согласитесь обеспечить мою Веру иралиумом, ищите другого проводника, – подытожил Костя.
Разуваев откинулся на спинку кресла и смерил Смычка оценивающим взглядом, видимо пытаясь разобраться, блефует ли сидящий перед ним сталкер или говорит всерьез.
– То есть вы хотите, чтобы я обеспечил вашу дочь лекарствами до конца жизни и отпустил вас «вчистую» – в обмен на информацию о местоположении лаборатории? – уточнил майор.
– Да, – кивнул Смычок.
– А вам не кажется, что вы, мягко говоря, наглеете? – холодно произнес Разуваев. – Вы хоть примерно представляете, сколько стоит иралиум, и с какой регулярностью его надо принимать, чтобы купировать болезнь?
– Я думаю, одна больная девочка – это не такая уж большая проблема для Международного Института Внеземных Культур.
– Вы думаете… – эхом повторил майор, качая головой.
Он моментально изменился в лице и, облокотившись на столешницу, процедил:
– Вы слишком много думаете, Смычков.
Сталкер невольно вздрогнул, когда службист обратился к нему по фамилии. Пробили, значит. Ну, в принципе, немудрено. Куда больше он удивился бы, если бы Разуваев, напротив, до сих пор пребывал в неведении.
– Вчера вы сидели на этом же самом стуле и удивленно хлопали глазами, – продолжал службист, пристально глядя на собеседника. – Словно не понимали, о чем идет речь. А сегодня вы – сама уверенность, и свободу вам подавай, и «блокаторы». Так что же изменилось со вчерашнего вечера, Смычков?
– То же самое я хочу спросить у вас. – Костя пытался не выдать волнения, но голос, как назло, предательски дрожал. – Почему вчера вы со мной и двух минут не проговорили, пообещали устроить веселую жизнь и под замок отправили, а уже сегодня готовы простить чуть ли не все грехи ради ответа на свой вопрос. С чего бы это? Может, как раз потому, что с Замятиным что-то случилось? – На лице Разуваева не дрогнул ни один мускул – самоконтроль просто запредельный. – И остался у вас только я. А время, судя по всему, не терпит?
Смычок шел, что называется, ва-банк – не ради себя, конечно же, а только ради Веры. Замятин с его «любыми деньгами» уже уплыл то ли в больницу, то ли и вовсе на тот свет, но даже это было бы не смертельно, если б сталкер не попал в руки безопасников. Куда бы он ни отправился из кабинета Разуваева – в ФСБ, полицию или же просто домой – о Зоне на ближайшие годы совершенно точно придется забыть. Даже если его не посадят, начальник институтской СБ просто не позволит ему заниматься прежним ремеслом. И что тогда останется Косте? В армию вернуться? Или сторожем в супермаркет устроиться за три копейки? А дочери, как верно заметил Разуваев, лекарства нужны постоянно…
Нет, надо упираться до последнего. Если они согласны закрыть глаза на незаконное хранение оружия, найдут и средства на приобретение иралиума. У Института наверняка имеется какое-нибудь особое соглашение с фармацевтами, по которому они получают «блокаторы» чуть ли не забесплатно. Так почему бы им не поделиться таблетками с бедной маленькой девочкой? Тем более если в обмен можно получить столь ценную информацию о подпольной лаборатории на территории Зоны.
В то же время сталкер понимал, что, по сути, разгуливает над пропастью не по канату даже, а по тонкой ниточке, которая угрожающе провисает книзу и рискует порваться в любой момент. Да, он вроде бы уже выбил себе свободу, но согласится ли неуступчивый Разуваев еще и «блокаторами» его обеспечить? Надо думать, если имеется хотя бы ничтожный шанс получить нужную информацию из другого источника, майор прямо сейчас вызовет Колю из коридора и велит отвезти Смычка в полицию, сопроводив это комментарием типа: «А я пока наберу, предупрежу, чтобы с ним там были построже».
– Я не люблю заключать сделки с уголовниками, – после довольно долгого молчания наконец признался Разуваев. – А вы совершенно точно уголовник, Смычков, потому что тягаете артефакты из Зоны. Тягаете-тягаете, даже не думайте спорить, я вашего брата повидал тут немало. Корчат из себя божьих агнцов, а разбираться начнешь, так каждый минимум с дюжину артефактов выкрал и продал втайне от правительства и Института. А это, между прочим, от трех до пяти лет тюрьмы. И вот вы сейчас торгуетесь, Смычков, как на базаре. Я вас уже и отпустить был готов, но все вам мало…
– Я отведу вас туда, – внезапно сказал Костя.
– Что? – переспросил Разуваев.
– Если вы согласитесь на мои условия, я отведу ваших людей в лабораторию. Ну, чтобы они убедились, что я не лгу. Больше мне, увы, предложить нечего. Все карты я перед вами раскрыл, и, если вдруг обману, делайте со мной что хотите. Хоть там закопайте. Потому что без лекарств мне смысла возвращаться нет. Как и оставаться на свободе.
Разуваев насупился. Перебирая пальцами по столешнице, словно выполняющий упражнение пианист, он задумчиво смотрел в стену за Костиной спиной и не издавал ни звука. Сталкер терпеливо ждал. Добавить ему было нечего. Он предложил самое большее, на что был способен, – по сути, собственную жизнь.
– Договорились, – наконец выдавил Разуваев. – Сводите разведгруппу к лаборатории и по возвращении получите первую партию «блокаторов».
«Что это – реальная капитуляция или же ложь, отсрочившая расплату?» – ломал голову Смычок, глядя на сидящего перед ним майора. Разуваев слыл человеком слова, но тут, как говорится, был один нюанс: Костя в его глазах – преступник, вступивший в сговор с предателем Замятиным. И даже цель – спасение дочери – сама по себе благородная, перечеркивается его сталкерским прошлым, которым, собственно, недуг девочки и объясняется.
Для чего Разуваеву могла понадобиться отсрочка? Ну, например, чтобы дождаться, пока не очнется Замятин – если Егор не умер, а, допустим, впал в кому. Придет опальный ученый в себя и выложит все как есть, напуганный угрозами майора, – и на черта тогда службистам Костя?
Или, скажем, приведет Смычок отряд в Боровой и лабораторию покажет. Где гарантии, что Разуваев, получив желаемое, сдержит слово? Молве доверять? Но на кону ведь не деньги – здоровье его единственной дочери.
Хотя есть ли у него выбор?
* * *
Смычок в нерешительности остановился перед обшарпанной дверью. Потом оглянулся через плечо, на дежурящих у окна Колю и Сашу. Службисты смотрели хмуро, явно недовольные возложенной на их плечи миссией.
– Иди уже, – буркнул Коля, мотнув головой в сторону двери. – Пятнадцать минут у тебя.
– Понял, – отозвался сталкер и удивился, насколько чужим показался собственный голос.
Прокашлявшись, он потянулся к звонку. Указательный палец коснулся знакомой кнопки. Костя шумно сглотнул и утопил ее в панель.
Трель, приглушенный голос Светы и топот. Провернулся в замке ключ, дверь открылась, и она оторопело уставилась на него, однако мимолетное удивление тут же сменилось радушной улыбкой.
– Костик! – воскликнула она и зажмурилась, сама пораженная тем, как громко получилось.
Ее ладонь, холодная, но такая родная, скользнула по его небритой щеке.
– Живой… – тихо добавила жена.
Она, будто спохватившись, спешно ухватила его за руку и потянула внутрь:
– Чего мы встали-то на пороге? Давай домой… где, кстати, твой рюкзак? Там, что ли, потерял? Горе ты мое луковое…
– Я… Свет, я… зайду, но… ненадолго. – Он скосил глаза в сторону лестничного пролета, где о чем-то тихо переговаривались службисты.
– В смысле – «ненадолго»? – не поняла жена.
Вытянув шею и проследив его взгляд, она с удивлением уставилась на конвоиров.
– Это полицейские? – одними губами уточнила она.
– Давай все же зайдем, – сказал Костя, легонько, но настойчиво подталкивая жену.
Света молча подчинилась, вошла. Однако не успел Смычок закрыть дверь, как она накинулась на него с расспросами:
– Это кто, полиция? Или эфэсбэшники? Доигрались, да?
– Ну не гунди ты, – процедил он полушепотом, будто боясь, что, едва Смычковы вошли, службисты тут же кинулись подслушивать их через дверь. – Не поднимай кипеш, ну!
– Ох, Костя, Костя… – Уставившись в пол, она качала головой и шмыгала носом. – Час от часу не легче, час от часу…
– Ну что ты заладила, Свет? Давай приходи в себя. Все будет хорошо…
– Когда будет? – Она сквозь слезы посмотрела на него неожиданно зло, словно на чужого. – Когда ты отсидишь и выйдешь? Лет через пять?
– Да кто тебе сказал, что меня вообще собрались сажать? – с трудом усмиряя раздражение, вымученно улыбнулся сталкер.
– А там тебя друзья, наверное, ждут, да? – Света махнула рукой в сторону двери. – Или я, по-твоему, совсем дура?
– Папа приехал! – внезапно донеслось из-за ее спины.
Вера, прошмыгнув мимо матери, подбежала к отцу, обняла крепко, прижалась к грязной куртке розовой щечкой. Смычок от неожиданности слегка опешил.
– Соскучилась, заяц? – пробормотал он, робко проводя правой ладонью по волосам – уже не седым – каштановым. – Маленькая моя…
Жена, надув губы, отвернулась. Смычок, аккуратно отстранив от себя дочку, опустился на корточки и мягко произнес:
– Прости, но… я ненадолго, солнышко.
– Ненадолго? – расстроилась Вера.
Как же он хотел в тот момент послать к черту и Разуваева, и его щекастых орлов! Как мечтал просто остаться дома! Наблюдать, как детское счастье, бесподобно искреннее, моментально сменилось столь же неподдельной грустью, было мучительно тяжело. «Папа приехал… но уже уезжает опять».
– Ты снова в эту… ко-ман-ди…
– Верно, маленькая. В командировку.
– Но тебе ведь там совсем не нравится! – заканючила Вера, в сердцах притопнув крохотной ножкой. – Зачем же ты опять… туда?
– Потому что без папки твоего там не справятся, – со вздохом сказал Костя. У него сердце кровью обливалось, но ничего поделать он, увы, не мог. Только повторял про себя: «Это все ради тебя, цветочек. Все ради тебя». – Пойди поиграйся, нам с мамой надо кое-что обсудить, пока я не уехал.
– Ну, пап…
– Пожалуйста, заяц. Очень прошу.
Вера сникла, сгорбилась и потащилась в комнату, еле ноги волоча. Сталкер, кряхтя, выпрямился, коснулся локтя жены:
– Свет…
– Не трогай меня, – буркнула она, сбрасывая его руку. – Не надо.
– Я скоро вернусь, Свет, – пообещал он. – Четыре дня… ну неделя – максимум.
– Так ты действительно опять туда?
Пауза, затем – робкий кивок.
– Но ты ведь только оттуда! Зачем снова-то?
Он мотнул головой в сторону двери.
– Во что же ты вляпался, Смычков?
– Долго рассказывать.
Он медленно стянул куртку, сказал:
– Ножницы дай.
– Ты зачем… – начала было жена, но Смычок спешно приложил палец к губам.
– Просто. Дай. Ножницы, – одними губами произнес он.
И она подчинилась.
Расстегнув рубашку, он снял и ее, после чего ножницами поддел нитку, которой пришита была коричневая заплата на правом локте. Света, вскинув брови, растерянно наблюдала за тем, как сталкер отпарывает лоскут ткани. Когда один край латки освободился полностью, Смычок сунул внутрь два пальца и медленно выудил наружу нечто, более всего похожее на…
– Губка? – удивленно пробормотала жена, когда сталкер протянул ей сплющенное бирюзовое нечто.
Смычок поманил Свету к себе. Она нехотя подступила, и он, вложив «губку» в ее ладонь, прошептал на ухо:
– Это – ценнейший артефакт, стоит уйму денег. Говорят, с ее помощью можно сны записывать, изменять и просматривать снова. А еще… – Он замялся, обдумывая, как бы объяснить получше: – Еще говорят, что, если сон с четверга на пятницу им как-то на будущее повлиять может, потому что сон этот вроде как вещий.
– Ты что, хочешь, чтобы я попробовала? – догадалась Света.
– Ну чем черт не шутит? – пожал плечами Костя. – Я-то в это не верю особо, но мало ли? Если это поможет, ну… с Верой…
– Я поняла, – перебила его Света и, сжав «губку» в кулаке, пообещала: – Я обязательно попробую… если ты, конечно, объяснишь, как вообще ею пользоваться? – Она робко улыбнулась.
– Знал бы я, так сказал бы! – нервно усмехнулся Костя. – Попробуй для начала ее просто под подушку спрятать, перед сном, глядишь, уже что-то получится… Ну а если это не сработает и я, – он прочистил горло, – не вернусь через… две недели, найдешь Сарыча и отдашь «губку» ему. Скажешь: «Смычок просит вернуть должок». У него еще кое-какая моя мелочовка припрятана, вместе с этой дрянью выйдет прилично. Авось продержитесь лет пять, а там… Ладно, не будем загадывать. Ты все поняла?
Света, сглотнув набежавший в горле ком, кивнула и судорожно сжала губку в кулаке.
– Ну все тогда. Пошел, – сказал Костя, от переизбытка эмоций прихлопнув себя по бедрам. – Если повезет, через неделю вернусь уже насовсем. Все, не поминай лихом.
Он развернулся и взялся за дверную ручку.
– Кость…
– Да, родная? – Сталкер оглянулся через плечо, посмотрел на жену с неподдельной любовью.
– Ты уж, пожалуйста… постарайся вернуться, ладно? – Она грустно улыбнулась ему сквозь слезы.
Смычок закусил нижнюю губу, улыбнулся самым уголком рта и кивнул.
– Иди спрячь, я повременю, чтобы они тебя с ней… – начал было он, но Света оборвала его внезапным поцелуем.
Когда минуту спустя она упорхнула в комнату вместе с «губкой», Костя спешно утер проступившие слезы тыльной стороной ладони.
Нельзя, чтобы стоящие снаружи мордовороты увидели его таким.
* * *
– Твой выход, Смычков, – объявил Дмитрий Федорович, заглядывая в каморку.
Сталкер, последние три часа занимавшийся изучением потолка, скосил глаза на скуластого усача, шумно выдохнул и с неохотой сел. Размяв шею, он снова посмотрел на службиста и спросил:
– Что насчет моих вещей решили? Вернут мне рюкзак?
– Вернут, – процедил Дмитрий Федорович. – Внеземных материалов не обнаружено, так что нам он безынтересен, а тебе, надо понимать, в Зоне может пригодиться…
– А пистолет?
– А вот пистолет тебе, Смычков, не положен, – развел руками усач. – Во-первых, он у тебя незарегистрированный. А во-вторых, нет к тебе доверия никакого. Я бы на месте Петра Вячеславовича и вовсе тебя в Зону не пускал с ребятами. Угробишь их только да слиняешь. Но он тебе отчего-то верит.
– Вы ваших ребят лучше сразу предупредите, что если они, как и вы, мне доверять не будут, – пожал плечами сталкер, – то наша вылазка и вправду плачевно для них закончится, попомните мои слова.
– Э, нет, Смычок, – покачал головой Дмитрий Федорович. – Отряд поведет Эдуард Тимофеевич Картузов, наш штатный сталкер. А ты там только направление будешь указывать да помалкивать в тряпочку, понял-нет?
Костя недоуменно выгнул бровь. Картузов? Про такого сталкера он, если и слышал прежде, то разве что краем уха, и было это так давно, что уже и правдой не казалось.
– Я такого не знаю, – буркнул он недовольно. – Когда он в Зоне был в последний раз?
– Это неважно.
– Как раз очень даже важно, – возразил Смычок. – Без практики все его навыки – пшик. Вляпаемся мы…
– Плевать я хотел на твое мнение, – резко бросился Дмитрий Федорович, злобно сверкнув глазами. От его напускного дружелюбия вмиг не осталось и следа. – Отряд ведет Картузов. Точка. А теперь – за мной.
Он выскользнул наружу, и Костя, тихо чертыхаясь, последовал за усачом.
Отряд из трех человек поджидал их у «калоши», на которой, видимо, и предполагалось отправиться в Зону. Два парня, обоим лет по двадцать пять. Один – брюнет, массивный и высокий, второй – русоволосый, чуть посуше, но тоже крепкий. Это, видимо, оперативники. Третьим же был седой мужчина в военной форме, чье изрезанное морщинами лицо напоминало грецкий орех: Смычков сразу смекнул, что это – тот самый сталкер – ветеран Картузов, о котором рассказывал усач.
– А вот и Смычков, – сказал Дмитрий Федорович, кивнув в сторону хмурого Кости. – Теперь он в твоем распоряжении, Эдик.
Картузов смерил Смычка презрительным взглядом и угрюмо кивнул.
– Где рюкзак? – осведомился Костя, снова привлекая к себе внимание усача.
– Уже в «калоше», – нехотя бросил тот, даже не повернув головы.
– Что ж, выдвигаемся, молодежь? – спросил Картузов хриплым прокуренным голосом.
– Дерзайте-дерзайте, – подмигнул оперативникам Дмитрий Федорович. – Удачи!
Картузов еще раз кивнул и, повернувшись к оперативникам, произнес:
– Давайте внутрь, Ромка, Денис. И ты, Смычок, тоже. – Еще один презрительный взгляд, а в голосе – явная усмешка.
Судя по всему, путешествие в Боровой обещает быть веселым, подумал Костя, забираясь в «калошу».
Только бы вернуться…
