Глава 3
У цели
Дорога к реке Раздельной, за которой находился Боровой, пролегала через крохотный поселок в пять домов, все – одноэтажные, потрепанные, неприметные. Метрах в ста к северу находилось здание побольше – то ли бывший склад, то ли цех, сейчас уже и не определишь: если и было внутри какое-то оборудование, то вывезли его еще до трагедии.
И уж точно Офицер не ожидал, что, когда он будет проходить мимо заброшенного здания, оттуда внезапно донесется жалобное:
– Помогите…
Игорь так и замер. Откуда зовут, он понял не сразу – уж больно тихим был голосок. Поначалу и вовсе решил, что показалось, но неизвестный повторил вновь:
– Помогите…
И кто там, интересно, мог застрять, думал Логвинов, неспешно топая к зданию. Не дойдя метров двадцать, остановился в сомнении.
А что, если там ловушка? Может, бандиты какие заманивают и обирают честного сталкера, решившего прийти на выручку попавшему в беду…
– Ради Бога… – проблеял невидимый бедолага. – Хоть кто-нибудь…
Офицер закусил губу. Натурально так распинается, аж ком к горлу подкатывает. Да и голосок едва ли не детский… Наверняка какой-нибудь молодой паренек, вчерашний подросток, который, соблазнившись «дарами» Зоны, прибился к ушлому «черному» сталкеру, а тот и рад новой «отмычке». Сам уже, наверное, далеко, а паренек в аномалии помирает.
Но могли Игорь ему помочь, вот вопрос? А если парню ноги «ведьминым студнем» поело? На закорках его таскать по Зоне? В самом деле, мог бы бедолага идти – давно бы уже покинул треклятое здание близ реки, а не скулил в надежде, что кто-то услышит. Не ходок он, похоже, а значит, обречен…
Вот только чем он будет лучше того же «черного сталкера», если даже не откликнется на зов?
Память охотно подбросила пару образов из недалекого прошлого: вот Гусь, схватившись за сердце, падает на дорогу. Вот «паутинка» выглядывает наружу из-под мятого воротника рубахи. А вот Офицер, пыхтя, кладет на перекошенное лицо умершего друга последний камень, пряча труп под лестницей заброшенной школы в Маяке.
Вот уж кто бы наверняка помог пацану, так это как раз Гусь. Несмотря на внешнюю жесткость, добрый он был просто донельзя. Про таких говорят: «с большим сердцем». Офицер припомнил, как во времена совместной службы в – тогда еще! – милиции, Семен однажды сопровождал представителя органов опеки в квартиру завзятых алкашей, чтобы забрать у них десятилетнего пацаненка и отвезти его в детдом. Собственно, в Искитиме это была нормальная практика – привлекать мента для сопровождения, так, на всякий случай, чтобы помог справиться с неадекватными родителями, если те вдруг передумают ребенка отдавать. Вот и эти алкаши повозмущались немного, но Гусь их живо на место поставил и пацана с забавным именем Аркаша беспрепятственно увел. А пока в детдом ехали, разговорился Семен с мальчонкой и буквально прикипел к нему за эти несчастные полчаса. С тех пор часто к Аркаше таскался, носил всякие «киндерсюрпризы» и прочую приятную мелочь: своих-то детей у сержанта не было, вот и доставалась вся отеческая любовь неблагополучному пацаненку. Гусь бы и вовсе любимца забрал домой, если бы не уволили его из органов, прознав о рейдах в Зону. Благо хоть увольнением все ограничилось, не дали делу ход – ввиду былых заслуг, видимо.
А мальчонку в итоге года через два отправили к чудом нашедшейся троюродной тетушке в Таганрог, и с тех пор от него случилось только одно письмецо. Точней, не от пацана даже, а от этой самой тетки, которая тактично попросила Гуся «не напоминать Аркаше об искитимских ужасах». То есть, проще говоря, не писать. Скрепя сердце, бывший сержант подчинился, хотя пересилить себя смог лишь с превеликим трудом: уж больно любил он этого шкодного Аркашу, который всегда встречал Семена широченной улыбкой во все тридцать два.
Собственно, Офицер не зря вспомнил бедного пацаненка. Голос, доносившийся из цеха, казался очень похожим на Аркашин.
– Помогите… – канючил невидимый паренек.
Надо помочь. Семен бы точно мимо не прошел.
И пусть бездыханное тело Гусева уже похоронено в Маяке, Офицер, как его друг, просто обязан почтить память погибшего товарища настоящим поступком.
Держа «Вихрь» наготове – на всякий случай, – Логвинов осторожно заглянул внутрь.
Никого. Только горы хлама лежат на полу то тут, то там.
Странно. Кто же тогда звал на помощь?
Внезапно одна из куч зашевелилась.
– Ради Бога… – простонали из ее глубины. – Хоть кто-нибудь…
Игорь нахмурился. Какого черта этот парень там делает? Почему он до сих пор не выбрался наружу? Или же он парализован? Офицер живо представил, как некий безликий «черный» сталкер выбрасывает отработавшую свое и теперь ставшую бесполезной «отмычку» в мусор, и от этой мрачной фантазии у него мурашки побежали по коже. За годы службы в полиции он насмотрелся на людскую жестокость, но так и не смог привыкнуть к безразличию.
Гайка покатилась по полу и остановилась в полуметре от мусорной кучи.
Что-то здесь не так. Уж больно однообразно скулит этот невидимый бедолага. Как будто слов больше не знает, кроме тех пяти, которые повторяет снова и снова, как попугай: «Помогите, ради Бога, хоть кто-нибудь». И всё.
Закусив нижнюю губу, Игорь размахнулся и швырнул гайку прямо в центр мусорной кучи.
И в тот самый миг, когда снаряд Офицера коснулся верхушки этой кучи, изнутри вынырнула лишенная глаз пасть и злобно клацнула зубами. Логвинов, недолго думая, вскинул «Вихрь» и нажал на спусковой крючок, накрыв странную тварь очередью. Та гнусно пискнула и вновь спряталась в хлам, а Игорь попятился назад.
Подобного он никогда прежде не видел. Более всего аномалия напоминала этакую мутировавшую венерину мухоловку – ни глаз, ни носа, ни ушей, только одна прожорливая пасть с острыми зубами.
Оглянулся сталкер как раз вовремя: хитрая тварь, каким-то образом переместившись из одной мусорной кучи в другую, вновь вынырнула наружу и едва не укусила его за руку – благо Офицер успел отшатнуться. Снова выстрел – и снова, кажется, мимо. Поняв, что совладать с хищной дрянью у него не получится, Логвинов стремглав бросился к дверному проему.
Он мчался зигзагами, надеясь сбить прожорливую тварь с толку. Она преследовала его до самых дверей, издевательски блея: «Помогите…», «Ради Бога…», «Кто-нибудь…». Вот тебе и милосердие, думал Игорь, чудом избежав очередного выпада пасти. Вот тебе и желание помочь.
Он пулей вылетел из цеха и остановился, лишь убедившись, что пасть больше не пытается до него добраться. Судя по всему, обитала эта необычная аномалия только внутри, а жертв к себе заманивала слезными мольбами о помощи.
И как она научилась человеческой речи? Пусть пять слов, но ведь их еще сложить надо правильно…
А может, она просто запомнила причитания последней своей жертвы? Этакий зоновский «пересмешник», искусно имитирующий человеческую речь. Только сейчас до него дошло, что во многих кучах, помимо различного хлама, хватало пожелтевших от времени костей. А еще характерная вонь… Так пахнет гниющая плоть. Он должен был сразу почувствовать подвох… но ведь прежде подобная аномалия ему не встречалась. Да и от других сталкеров, постарше да поопытней, Офицер никогда про нее не слышал. Может быть, встречу с «пересмешником» никто больше не пережил? Да нет, сомнительно. Вполне преодолимая ловушка. Необычная – да, но не более того.
Наверное, все просто игнорировали ее зов, решил Игорь. А кто все же откликался и благополучно спасался в итоге, тот, видимо, не слишком распространялся о собственном милосердии, едва не вышедшем ему боком.
В любом случае, Зона продолжала эволюционировать, и это было видно невооруженным глазом. Все уже знают, что такое «комариная плешь», видели «жгучий пух» или хотя бы представляют себе, как он выглядит. Все знают простые правила – «всегда проверяй дорогу, прежде чем идти», «держись подальше от воды» и прочие. Но Зоне такая игра кажется скучной, и она беззастенчиво добавляет в колоду к уже известным картам новые, чтобы огорошить самого искушенного игрока.
Как бы скверно Игорь ни относился к «черным ангелам», а все-таки была в их учении, как и в достопамятных рассуждениях соседа, толика истины: не стоит ничего у Зоны брать. И это не значит, что она сменит гнев на милость, едва ты вернешь в ее лоно похищенный кем-то артефакт. Но чем больше диковинок улетает из Зоны в реальный мир, тем крепче она бережет остатки богатства.
– Помогите, – снова завел старую шарманку притаившийся в цеху «пересмешник».
Офицер оглянулся через плечо, затем медленно, готовый пуститься наутек при первом намеке на опасность, подступил к дверному проему. В горле пересохло, но он заставил себя подобрать с земли рыжий обломок кирпича и вывести на бледно-серой стене справа от входа:
«Внутри аномалия. Копирует голос. Спасать некого».
Отступив на шаг, он придирчиво осмотрел послание, затем вновь подошел и добавил стрелку, указывающую влево.
Для дураков.
Пожалуй, Семен бы одобрил такое предупреждение, думал Игорь, шагая прочь от проклятого цеха. По крайней мере, это было то подлинное милосердие, которое действительно могло спасти чью-то жизнь.
Впереди показался хлипкий мостик через Раздельную, и Логвинов невольно ускорил шаг.
* * *
На душе у Смычка было паршиво.
К сожалению, даже отправив Косого в ад, он так и не обрел желанного успокоения, ведь смерть убийцы не могла вернуть Генку обратно в мир живых.
Интересно, а если он однажды явится домой вслед за отцом, что тогда будет с Людкой? Пожалуй, второе такое потрясение она не переживет – крыша потечет, как пить дать. А шансы на возвращение «муляжа» пусть крохотные, но есть.
Бедная, бедная Люда…
Тем временем Бердское кладбище уже показалось на горизонте. Смычок увидел полуразрушенные надгробные плиты, каменные кресты и памятники, обезглавленные то ли пришельцами, то ли неизвестными аномалиями. Покосившаяся ограда, отделявшая погост от остального мира Зоны, за сорок с лишним лет поросла «ржавым мочалом», а местами и вовсе обвалилась. Иные могилы были бессовестно разрыты. Смычок при виде ям невольно поморщился: все-таки в некоторых людях нет ничего святого.
Земли к северо-западу от Маяка были Косте незнакомы, и потому он, и без того бдительный сверх меры, здесь превратился в сплошной комок нервов. Даже при виде довольно обыденных – в условиях Зоны, разумеется, – теней, вытянутых к солнцу, сталкер заметно напрягался и старался обойти их по широкой дуге. Однако, как бы ни опасался Костя встречи с неизведанным, как ни концентрировался на прокладывании маршрута, об авторе странной записки он думал постоянно. Кем окажется узник кладбища? Жив ли еще? И где его тут искать? Кладбище не то чтобы очень большое, но все его, наверное, не обойдешь и за полдня.
В общем, мог бы и поточней написать, где ты, таинственный господин с «любыми деньгами».
Хмурясь, Смычок перешагнул через ограду. Взгляд его скользил по окружающим предметам: все те же памятники и надгробья, которые теперь в такой близи казались еще более жуткими. Серость и обилие трещин – таковы были главные атрибуты любого каменного изваяния на этом кладбище.
Где вообще может прятаться человек, застрявший в подобном месте?
Внезапно взгляд его уткнулся в часовенку, что находилась в двухстах метрах от него. Других построек на территории кладбища видно не было, а эта, хоть и потрепанная слегка, казалась более-менее целой.
Даже слишком.
Смычку невольно вспомнились «новостройки» из окрестностей Маяка. Не может ли быть эта часовенка из их числа? Конечно, те почище выглядят, но среди разрытых могил и полуразрушенных памятников даже целехонькие окна кажутся чем-то донельзя необычным и оттого – подозрительным.
А что, если это действительно было письмо «с того света», то есть из «новостройки», внезапно подумал Костя. Известно, что вошедший в такое здание исчезает, но, кто знает, куда именно его переносит странная аномалия? Возможно, отправителю письма посчастливилось оказаться рядом с запертым внутри Колотушкой, когда неведомый импульс поднял его «муляж» и отправил домой? Теория казалось дикой, зато вполне объясняла, почему бедолага не способен покинуть часовню без посторонней помощи.
Вот только в таком случае, если Смычок к нему войдет, то уже и сам не сможет выйти. И будут они тогда вдвоем внутри куковать – вероятно, до того момента, пока один из них не пойдет домой уже в качестве «муляжа». Хорошо, что прежняя записка в кармане, новую писать не придется…
Пикантности ситуации добавлял тот факт, что иных мест, где может прятаться неизвестный, в обозримой близости не наблюдалось. А значит, сталкеру придется наведаться в часовню, хочет он этого или нет.
Смычок хотел отправить очередную гайку в полет, да так и замер с ней в руке, когда сзади послышался странный приглушенный рев. Оглянувшись, сталкер увидел, как мигает фарами стоящий за восточной оградой старенький «пазик». Наверное, им добирались на чьи-то похороны скорбящие родственники в тот самый, роковой, час, когда инопланетяне решили устроить здесь свой пикник.
Но как аккумулятор не сдох за сорок с лишним лет? И почему, вообще, включились мотор и свет?
Смычок облизал пересохшие губы. Он знал только одну аномалию, способную вытворять подобные трюки с электроприборами. Называлась она «гремлины», или чаще «веселые призраки». И самое неприятное в этих «призраках» было как раз то, что в гордом одиночестве они не путешествовали – только стайками.
А значит, прямо сейчас собратья того озорника, что зацепил «пазик», разгуливают где-то поблизости.
Костя затравленно огляделся по сторонам. С громким хлопком разлетелась лампа в фонаре, который торчал в двадцати метрах к северу. Чертыхнувшись, сталкер шустро засеменил вперед. «Веселые призраки» блуждали бессистемно, не разбирая дороги, а потому могли нагрянуть откуда угодно или же, по счастливой случайности, обойти стороной. Прихотью Зоны они лишены были эмоций и разума – всего лишь бестолковые ветвистые молнии, которые «шагают» по прямой, крайне редко меняя направление.
Голова памятника, чудом уцелевшего со времен Посещения, все-таки упала на землю и подкатилась к ногам Смычка. Пару секунд он, не мигая, смотрел в пустые глазницы, две безжизненные впадины в сером камне, а потом метнулся влево.
Волосы на правой руке зашевелились – судя по всему, «призрак» прошел совсем близко.
Сказать по правде, никто не знал доподлинно, что случится с человеком, если они встретятся с аномалией в одной точке, – то ли все сталкеры, столкнувшиеся с «гремлинами», подобного свидания избежали, то ли его просто никто не пережил. В любом случае, заниматься экспериментами Костя не собирался.
Одна из брошенных им гаек внезапно полыхнула и задымилась – видимо, молния угодила точно в металлический ободок. Судя по траектории, это был тот самый «призрак», который оторвал памятнику голову и едва не поджарил сталкера. Вот и ответ на вопрос, можно ли пережить встречу с «призраком», – если даже гайка оплавилась, что тогда будет с человеком?
Костя был уже на пол пути к часовне, когда справа послышался тихий, на грани слышимости, треск. Ветер принес запах гари. Повернув голову, сталкер увидел, что в пяти метрах от него из охапки пожухлых листьев столбом поднимается вверх сизый дым. Отчего занялась труха? Неужто все те же «призраки» шалят?
А ветер меж тем раздувал мусорную кучу в полноценный костер. «Пазик» позади снова засигналил, но на него Смычок даже не обернулся: чего терять время зря? Задачка была не из легких: как можно быстрей добраться до часовни и при этом не только с «призраком» не встретиться, но и в иную аномалию не угодить.
Медленно, но верно он шел к своей цели. Еще дважды молнии проходили в считаных сантиметрах от него, едва не поджарив, но все это были так называемые «издержки профессии». Сетовать на судьбу в подобной ситуации столь же глупо, как дрессировщику тигров жаловаться, что один из питомцев оцарапал ему щеку при исполнении «смертельного номера»: ты, мать твою, голову хищнику в пасть кладешь, радуйся, что вообще не откусили! Так и здесь. Пришел в Зону – либо стисни зубы и иди вперед, либо убирайся отсюда ко всем чертям, ведь здесь размазням не место.
Особенно сильный порыв ветра разворошил тлеющую листву, вдали в горбатом фонаре лопнула еще одна лампа. Сталкер упрямо продолжал идти к часовне. На лице не дрогнул ни один мускул, когда оградка, над которой он уже занес ногу, чтобы ее перешагнуть, вдруг в момент обмякла, поплыла. Лишь капли пота, проступившие на лбу, выдали волнение, распирающее его изнутри.
До цели – какие-то жалкие метры.
Буквально в пяти шагах от двери лежали на земле наручные часы с разбитым стеклом. Из-за трещин стрелок не было видно. Тогда Смычок поднес часы к уху: молчат. Видимо, батарейка сдохла. Спрятав находку в карман, он подошел к двери вплотную. Затем, убедившись, что на ручке нет ни «мочала», ни «паутинки», сталкер обхватил ее ладонью и потянул на себя.
Заперто.
Он отступил на шаг, окинул дверь взглядом. Наружных засовов не видно. Замком раньше пользовались, похоже, не врезанным, а навесным – по крайне мере, отверстия под ключ в дверях нет, а проушины по обеим сторонам имеются, ржавые, давно «мочалом» поеденные. Значит, запереться могли только изнутри.
Интересно, не его ли «клиента» работа?
Смычок постучал в дверь кулаком. Вышло не слишком громко, а потому сталкер не удивился, когда ему никто не открыл. Тогда он забарабанил в дверь металлической рукоятью ножа и воскликнул:
– Открывайте! Помощь пришла!
И снова – никакой реакции.
Костя оглянулся через плечо, снова повернулся к двери, постучал, поорал. Бесполезно.
Значит, опоздал? Значит, умер бедолага?
Сталкер закусил нижнюю губу.
Что же, получается, все было напрасно? И Генка погиб ни за что. И Смычок зря проделал весь этот долгий путь из Искитима в самое сердце Зоны. Сколько раз он едва не расстался с жизнью? Да и конфликт со Снежком наверняка еще аукнется.
Костя зажмурился и сжал кулаки в порыве бессильной злобы.
Нет, так просто он не сдастся.
В кармане оставалось еще немного гаек. С их помощью он дошел до ближайшего окна и попытался через него разглядеть, что находится внутри, однако из-за рисунка на стекле ничего не было видно. Чертыхаясь, Костя огляделся по сторонам в поисках какого-нибудь камня, однако, как назло, ничего поблизости не нашлось. Тогда он отступил на шаг и, направив на окно пистолет, выстрелил.
Разноцветные стекла брызнули во все стороны. Не опуская пистолета, сталкер приблизился к окну и крикнул:
– Эй! Есть кто живой?!
Свет солнца, проникший внутрь через разбитое окно, позволил разглядеть подсвечники, иконы… и мужчину в камуфляже, которого придавило к полу сломанным распятием. Куртку, подобную той, что была на незнакомце, Смычок часто видел на Голубе, однако это ничего не значило: мало ли сталкеров бродит по Зоне в одеждах цвета хаки? Лежал неизвестный ничком, уткнувшись лицом в пол, да и притом довольно давно, так что попытки сравнить его с кем-либо изначально были обречены на провал.
Напротив же, возле закупоренных изнутри дверей, сидел еще один неизвестный. Этот был одет вообще не по-сталкерски: серая куртка, в которой только на совещание спешить, а не обходными путями в Зону красться, серые же брюки хорошего пошива, а уж туфли – пусть все в пыли, слегка подранные, но все равно не из дешевых. И уж точно на обладателя «любых денег» и, соответственно, автора записки этот, второй, походил в сто раз больше, чем первый бедолага в камуфляже.
Забравшись на подоконник, Смычок бросил пару гаек вниз, убедился, что никакая зараза там не поджидает, и легко спрыгнул на пол. Его подозрительный взгляд снова метнулся к мужчине у двери: жив ли он еще или уже испустил дух, и если действительно испустил, то почему: – из-за аномалии, какой-нибудь раны или банального обезвоживания и истощения?
Издалека казалось, что неизвестный, пусть слабо и редко, но все-таки дышит. Подойдя ближе, Смычок открутил крышку фляги и плеснул немного в лицо незнакомцу.
Этот трюк сработал на ура: мужчина вздрогнул и тихо застонал. Глаза его тем не менее оставались закрыты. Однако, когда прозрачные струйки добежали по впалым щекам до рта, он встрепенулся вновь. Неуверенно пошлепав губами, незнакомец слизал живительную влагу и с явным трудом приоткрыл веки. Он был до жути слаб и, кажется, даже болен; глазные яблоки затянуло красной паутинкой лопнувших сосудов, и двигался мужчина вяло, будто робот на последнем издыхании аккумулятора. Сложно было определить, сколько ему лет. Вероятно, около тридцати, скорее, даже меньше, но в его нынешнем состоянии он вполне потянул бы на пятьдесят с хвостиком.
Взгляды сталкера и несчастного узника часовни встретились.
– Я пришел помочь, – сказал Костя негромко.
Незнакомец прохрипел что-то нечленораздельное, замялся, видимо удивившись, как странно звучит его голос. Смычок не знал наверняка, сколько длится добровольное (или все-таки вынужденное?) заточение мужчины, однако выглядел бедолага на редкость потрепанным.
Подойдя к незнакомцу вплотную, Костя приложил флягу к его губам и стал вливать содержимое узнику в рот. Он с удовлетворением отметил, как двигается кадык на поросшей щетиной шее и как быстро пустеет баклажка. Памятуя о запасной фляге, сталкер позволил мужчине напиться всласть и отступил лишь когда последние капли упали в приоткрытый рот незнакомца.
– Давно ты здесь? – спросил Костя напрямик, опускаясь на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне.
Мужчина неопределенно пожал плечами. Видимо, потерял счет времени, пока сидел взаперти.
– Да, кстати, – спохватился Костя.
Он запустил руку в карман и, вытащив найденные у входа часы, продемонстрировал их мужчине:
– Это, наверное, твои?
Пленник часовни неуверенно кивнул.
– Держи. – Костя вложил находку в его холодную ладонь и сжал, накрыв пальцы незнакомца своими.
Мужчина недоуменно уставился на кулак с часами внутри.
– Как… – Первое слово, которое ему покорилось, короткое, но с чего-то ведь надо начинать? – Вы… нашли меня? – скороговоркой договорил он и облегченно вздохнул.
Смычок вытащил из-за пазухи сложенный вчетверо лист, развернул его и продемонстрировал мужчине текст записки. Тот улыбнулся самыми уголками губ.
– Значит, сработало… – хрипло пробормотал он.
Смычок стянул вещмешок и, поставив на пол перед собой, стал рыться внутри. Наконец, он достал хлебную краюху и вручил ее незнакомцу со словами:
– Поешь. Нам еще обратно идти. Ну же. Бери. Смелей.
Незнакомец облизал пересохшие губы и, осторожно приняв краюху из рук сталкера, тут же впился в нее зубами. Он съел ее в один момент и облегченно выдохнул, будто смертельно больной, наконец дорвавшийся до лекарства.
– Как тебя, кстати, зовут? – спросил Костя.
– Егор, – после короткой заминки назвал имя узник. – А вас?
– Меня можешь звать Смычком, – представился Костя в ответ.
– Вы сталкер? – последовал вопрос.
Костя одарил собеседника насмешливым взглядом:
– А сам как думаешь?
– Ну да, глупый вопрос, – признал Егор со слабой улыбкой.
– Тогда задам встречный: тебя-то каким ветром сюда занесло? Ты, в отличие от меня, на сталкера не смахиваешь ни капли. Одет с иголочки…
– Уже нет. – Снова грустная полуулыбка.
– Но был. Я ж не слепой. Одни туфли. – Смычок взглядом указал на обувку Егора. – Наверное, дороже всего моего наряда.
– Преувеличиваете… но отрицать глупо – я не сталкер. Даже близко нет.
Он замолчал, отвел взгляд в сторону. Смычок, выждав с пол минуты, пожал плечами:
– Ну не хочешь рассказывать – твое право. Мне до твоей истории дела нет. Только вот как мне в таком случае понять, сможешь ли ты заплатить за свое спасение или нет?
Егор испуганно взглянул на Костю и снова поспешно уткнулся в пол.
– С собой у меня все равно ничего нет, – пробормотал он. – Сами понимаете, с бумажником в Зону не ходят.
– Ну да, от аномалий ведь не откупишься, – согласился Смычок. – Но речь не о «прямо сейчас», а о «ближайшем будущем». Сразу, как мы снова окажемся за пределами Зоны, ты должен будешь заплатить столько, сколько я скажу. Ведь это ты подразумевал, когда упоминал в записке «любые деньги»?
Егор нервно облизал пересохшие губы.
– Ну… – Пауза. – Да. И я явно не в том положении, чтобы менять условия… сейчас. Главное, что вы здесь. Я… я до сих пор не верю, что записка… дошла. Честно, я… боялся, что она попадает к человеку, который в Зону никогда не пойдет. Ну или вообще не дойдет… как вариант.
– Вернемся – сходи в храм, поставь свечку, – безо всякого энтузиазма сказал Костя.
Он поднялся, огляделся по сторонам. Снова уставился на лежащего ничком мужчину. Ну, ей-богу, это Голубь. Наряд прямо точь-в-точь.
– А этот… тип, к которому я записку при… привязал, он вам… кто? – сбивчиво произнес Егор. – Родственник?
– Брат, – бросил Смычок, не оборачиваясь. – Двоюродный.
– А он ведь, получается, тоже… да?
– Сталкер? Ага.
И распятие это вдобавок… Судя по тому, что лежит оно на трупе, а не под ним, падало уже после того, как умер сталкер.
– Ты к ним не подходил? – Костя оглянулся через плечо и, прищурившись, вопросительно уставился на пленника.
Егор мотнул головой.
– Тогда как умудрился привязать записку?
– Ну, когда он… поднялся, я сначала… ну, опешил, понятно. Ну вот, а как потом понял, что он не живой, а… «муляж»… Тогда мне мысль пришла в голову – а что, если он в город пойдет, ну, как другие, до него. Даже если на границе его поймали бы, записка попала к «синим каскам», а это уже лучше, чем… в никуда. Может быть, они и не стали бы меня спасать, но это был хоть какой-то шанс… В общем, я вырвал из блокнота страничку, а ручка у меня всегда с собой, ну я и написал, а потом думаю – чем примотать? Вытащил в итоге шнурок из туфли. – Он указал на правую стопу. – И, когда… ну, ваш брат подошел, привязал записку к его руке.
– А чего, например, в карман куртки не сунул? Почему именно примотал?
– Боялся, что не все станут по карманам лазать. А так вроде бы на виду…
– Понятно.
Смычок вновь отвернулся от Егора и уставился на труп сталкера. Он, конечно, не догадался осмотреть тело Колотушки, да и при Люде с Генкой проделывать подобное в принципе не решился бы, но теперь о таком упущении немного жалел.
И все-таки, что вас убило, друзья? Какая аномалия расправилась сразу с двумя опытными сталкерами?
Его любопытство могло показаться чрезмерным только тем, кому чужда была сама идея поиска артефактов. К примеру, Егору, который растерянно взирал на широкую спину Смычка, искренне недоумевая, чем высохший мертвец так заинтересовал его спасителя.
А Костя меж тем отчаянно хотел проверить, не здесь ли спрятан некий мифический артефакт, но слишком боялся разделить судьбу брата и того, второго, бедолаги. Смычок чувствовал себя ослом, который восседал между двумя стогами сена и обречен был сдохнуть от голода, так и не сдвинувшись с места. Позади находился потенциальный «мешок с деньгами», а впереди – неизвестность, в которой, однако, могло прятаться одно из самых любопытных чудес Зоны.
«Губка».
Вживую эту дрянь, разумеется, никто не видел – точней, хвалились многие, но бездоказательно, – однако все почему-то были уверены, что с ее помощью можно записывать сны, менять их и пересматривать. Пустяк, казалось бы, – какой прок во снах, пусть даже измененных? Однако буквально год назад откуда-то взялась новая байка – что-де, если записать сон с четверга на пятницу (который, как известно, считается вещим) и потом внести коррективы с помощью «губки», можно изменить свое будущее. Захотел кучу денег – ради бога, меняй сон с четверга на пятницу, снова его смотри и богатей. Захотел чего-то иного – тоже без проблем. В общем, этакий Золотой Шар в миниатюре.
Смычку новоиспеченная легенда всегда казалось бредовой – хотя бы потому, что ни один сон, приснившийся ему с четверга на пятницу, так и не сбылся. Однако нашлись в Искитиме суеверные богатеи, которым захотелось обзавестись «губкой» и самолично с ней поэкспериментировать. Ну а сталкеры, конечно же, не прочь были «богатеям» помочь – разумеется, не забесплатно. И пошло, как в сказке, – найди то, не знаю что, там, не знаю где сам.
Поддавшийся всеобщему помешательству Колотушка во время последней их встречи в «Радианте» утверждал, что «губка» спрятана в Бердске. И, судя по тому, что оба закадычных друга почили именно в этой часовне, артефакт должен был находиться где-то внутри.
Прежде Смычок и не помышлял об этой дряни. Но теперь, оказавшись в бердекой часовне, Костя внезапно подумал: а что, если она и впрямь может изменить будущее? Что, если с ее помощью он излечит Веру от болезни?
А если даже эта штука – всего лишь очередная занимательная, но, по сути, бесполезная игрушка пришельцев, то ее всегда можно выгодно продать. Благо спрос на «губку» нынче высок как никогда.
Не в силах погасить любопытство вполне обоснованным страхом, Костя сделал робкий шажок вперед.
– Простите, но… – Смычок невольно вздрогнул: до того погрузился в размышления, что и думать забыл о Егоре. – Вы думаете, стоит туда идти?
– Тебе нет, – отрезал сталкер. – А я, пожалуй, схожу. Вдруг у него в рюкзаке завалялась банка тушенки?
Он не хотел посвящать Егора в свои планы. Логично – ведь их пути разойдутся, едва они окажутся за периметром. Да и сам пленник не слишком с ним откровенен, так что все честно.
Одна гайка упала и осталась лежать, следующая… Лоб Смычка блестел в солнечном свете, руки едва заметно подрагивали, а шаги были до того неуверенные, будто он внезапно забыл, как ходить.
Признать в мертвеце Голубя Смычок так и не смог – за месяцы, прошедшие со смерти этого парня, от его лица практически ничего не осталось. Впрочем, строго говоря, Косте было наплевать, кто перед ним; единственное, что волновало сталкера в те минуты, – как этот неизвестный тип умер. Пристальный взгляд Смычка скользил по телу покойного, пока не остановился на правой руке. Ладонь была слегка приоткрыта, и Костя увидел, что в ней зажато нечто коричневое, очень напоминающее древесный мох.
Тогда Смычок поднял голову и уставился на стену перед собой. Сталкер просматривал сантиметр за сантиметром, пока не наткнулся взглядом на точно такой же мох. Он покрывал участок стены на уровне пояса и был слегка разворошен – видимо, как раз умершим незнакомцем.
Костя нервно закусил нижнюю губу. Вариантов два: либо неизвестный и Колотушка разрядили собой ту коварную аномалию, что здесь находилась, либо их убил как раз этот вот мох. Хотя во второе не слишком-то верилось: ну не было в коричневой дряни ничего примечательного, пугающего и тем более удивительного.
Впрочем, и в «паутинках» тоже не было, но менее убийственными они от этого не становились.
Решив не рисковать, Смычок вытащил из кармана складной нож и, взяв его в правую руку, медленно поднес к стене. Однако стоило ему коснуться мха лезвием, как сталь мгновенно начала покрываться той же коричневой дрянью. Чертыхнувшись, Костя отшвырнул клинок в сторону, и тот, жалобно звякнув, укатился в сторону, к вещмешку убитого сталкера, который валялся неподалеку.
А странная дрянь, похоже, не прочь полакомиться железом, отметил сталкер про себя. Это объясняло, почему она не расползлась по кирпичной стене, а также намекало, что под коричневым квадратом скрывается нечто металлическое – например, дверца, за которой прячется «губка».
Вот только не совсем понятно, как она туда попала? Кто-то устроил схрон, а когда возвратился за хабаром, наткнулся на мох? А что, вполне. Возможно, это и вовсе был тот самый Голубь. Потом он вернулся в город и уболтал Колотушку отправиться в Бердск, ссылаясь на «информацию из достоверного источника». С помощью друга Мишка, вероятно, хотел добыть «губку» из схрона, логично опасаясь странной коричневой субстанции.
Впрочем, все это – теории, которые уже не суждено ни доказать, ни опровергнуть. Надо открывать дверцу и, если «губка» там, забирать ее, забирать Егора и валить обратно в Искитим.
Вот только пока неясно, как избавиться от треклятого мха.
Задумчиво покусывая нижнюю губу, Смычок поставил рюкзак на пол, порылся в нем и, наконец, извлек коробку охотничьих спичек. Зажег одну и осторожно поднес ко мху снизу Однако огонь напрочь отказывался пожирать странную напасть; столбик пламени просто уперся в коричневый нарост безо всякого вреда для последнего.
Облом-с.
Костя отшвырнул бесполезную спичку в сторону, однако тут же в голову пришла иная мысль: может, действовать проще? Спичка ведь деревянная, авось не перекинется мох на нее так же споро, как на ножик – лезвие которого, к слову, коричневая зараза успела уже полностью обволочь.
Смычок, морально готовый в любой момент разжать пальцы при первом намеке на опасность, поднес свое новое «орудие» к бурому пятну на стене. Прикасаясь, затаил дыхание, однако ничего не произошло: спичка с трудом, но погрузилась в коричневую субстанцию. Сталкер попытался разгрести мох, но «инструмент» быстро пришел в негодность – попросту сломался пополам от нагрузки. Тогда Костя подобрал с пола толстую щепку, видимо некогда бывшую частью распятия, и «вонзил» ее в коричневую субстанцию.
Егор, к счастью, помалкивал – со спины он вряд ли видел, чем занят Смычок, а спрашивать ему не позволяло не то воспитание, не то страх – вдруг из-за чрезмерной болтливости Смычок передумает брать его с собой в Искитим?
Орудуя щепкой, Костя довольно быстро освободил от мха значительную часть дверцы – точней, как стало теперь понятно, заслонки, поскольку петель у нее не было. Просто удивительно, как она до сих пор не выпала под весом бурого нароста.
Поддев крохотную ручку концом щепки, Костя потянул ее на себя. Как назло, заслонка поддалась так легко, что Смычок оказался к этому не готов и, отшатнувшись назад, едва удержал равновесие.
– Твою мать… – услышал Егор сердитое бормотание.
Узник часовни с тревогой наблюдал за тем, как сталкер вновь усаживается на корточки, как отряхивает штаны. Что он там ищет? Артефакт какой-то? Или сухпай? А может, новые ботинки?
Когда Смычок поднялся и повернулся к нему полминуты спустя, вид у него был слегка разочарованный.
– Что-то случилось? – вежливо поинтересовался Егор.
– Порядок, – отмахнулся сталкер. – Жаль, он пустой. Ни жратвы, ни сигарет. Ты, кстати, куришь?
– Нет.
– Ну вот и я тоже, – закивал Смычок. – Дурная привычка.
Некоторое время он невидящим взглядом смотрел в стену поверх головы Егора, а потом, мотнув головой, точно проснувшись после дремы, добавил:
– Собираемся. Надо валить, пока снаружи светло.
– Я с радостью! – охотно воскликнул Егор. – Помогите только подняться.
Смычок молча подошел к нему и, взяв его за руку, рывком поднял бедолагу на ноги. Егор сморщился, пошатнулся, но устоял.
– Ноги ватные, ужас. Как будто не мои, – с виноватой улыбкой произнес пленник, привалившись к двери плечом.
– Бывает, – кивнул Смычок, придирчиво изучая собеседника. – Так ты из Института?
Егор от неожиданности просто оцепенел на пару мгновений. Затем, пристально посмотрев на спасителя исподлобья, он снова уставился в пол и поинтересовался:
– А это что-то меняет?
– Ну из Зоны-то я тебя все равно выведу, но ситуация, честно говоря, все интересней и интересней!
– Вы думаете, я вас… сдам?
– Да хрен его. Я вообще не знаю, что ждать от незнакомца в Зоне. И тем более – от сотрудника Института. Поживем – увидим. В любом случае, бросить я тебя не брошу, не трусь.
– Что ж, большего мне и не надо, – пожал плечами Егор.
Он с трудом отклеился от двери и, повернувшись к ней лицом, обеими руками ухватился за сломанный подсвечник, который использовал на манер засова.
– Это я его сюда втиснул, – признался он. – На всякий случай. Чтобы никто внутрь не пробрался.
Смычок тоже взялся за подсвечник.
– Давай влево потянем, – буркнул он.
Вместе они живо справились с «самоделкой» Егора и взялись за основной засов. Тот дался чуть легче, и потому в четыре руки живо разобрались и с ним.
– Так а почему сам не пошел обратно? – Костя озвучил вопрос, мучивший его с тех самых пор, когда он впервые взглянул на записку.
– Я… – немного растерялся Егор. – Я дорогу не знаю.
– А как же сюда добирался? Небось на «калоше»?
Институтские по Зоне передвигались обычно на гравиплатформах – этаких «аэромобилях», функционирующих на гравитационных артефактах. В народе чудесные аппараты с давних пор называли «калошами», хотя на резиновый «прототип» походили только самые древние модели.
– Нет. – Глаза мужчины забегали. – Пешком, но… сюда я шел не один.
– А что же с другими случилось? – нахмурился Смычок.
Сказать по правде, Егор с самого начала ему не слишком понравился и с каждым новым откровением ученого первое впечатление лишь ухудшалось. Если он сотрудник МИВК, то почему топал пешком? Захотелось острых ощущений? Но Егор вовсе не похож на «адреналинщика». Больше всего он напоминает того, кем по сути и является, – лабораторную крысу, которая случайно выпала из привычной клетки в реальный мир… и слегка прифигела от его недружелюбия.
– Они погибли, – шумно сглотнув, произнес Егор мрачно. – Неподалеку отсюда. И, честно сказать, я не очень хочу это обсуждать…
– Э, нет, приятель, так дело не пойдет, – усмехнулся Костя. – Если твоих провожатых что-то убило, я должен об этом знать, потому что не хочу сдохнуть вслед за ними. Как, думаю, не хочешь и ты, раз забился в эту часовню и наглухо заблокировал дверь. – Он легонько пнул лежащий у ног подсвечник. – Так что давай выкладывай все как есть. Мне плевать, зачем ты пошел в Зону, плевать на ваши институтские махинации. Но мне не плевать, почему погибли твои люди. Ну же, не молчи! – видя колебания Егора, повысил голос Смычок.
– Я… я не понял ни черта, что там случилось, – растерянно пробормотал сотрудник Института, опасливо косясь на разозленного сталкера. – Они просто… начали умирать, один за другим… а я испугался и побежал.
Можно ли ему верить, думал Костя, глядя в худое лицо Егора. Какой-то он… скользкий. Впрочем, таковым качеством могли похвастаться все «белые воротнички», которых он встречал прежде. Видимо, это была своеобразная отличительная черта всех офисных и лабораторных крыс – некая отстраненность, скрытность и плохо прикрытое презрение к простым людям, и уж тем более – к сталкерам…
– Ладно, – нехотя сдался Смычок. – Издали покажешь, где они окочурились, чтобы мы это место обошли за километр. Договорились?
Егор охотно и с явным облегчением кивнул. Смычок ненадолго задержал на нем взгляд, а потом навалился на дверную створку. Открывалась она туго, с жутким скрипом, но иного Костя, конечно же, и не ждал: со времен Посещения эту дверь явно открывали нечасто. Сотрудник Института помогал, но не слишком – силенок у него, истощенного в добровольном плену, было немного, хорошо, что он вообще мог стоять на ногах и даже не сильно шатался.
Наконец, в лицо ударил холодный ветер. Удивительно, но даже в ярком дневном свете Бердское кладбище казалось чертовски зловещим местом. Наверное, это потому, что на нем уже сорок четыре года как отпечаток Зоны стоит, подумал Костя, оглядываясь по сторонам.
– Показывай, где твои полегли, – велел Смычок.
Егор, наморщив лоб, неуверенно махнул рукой в сторону северной границы кладбища:
– Еде-то там, кажется.
– Так кажется или – там? – сварливо уточнил Костя.
Он не хотел попасть впросак из-за банального нежелания Егора вспоминать о случившемся. Да, безусловно, сталкер собирался возвращаться в Искитим тем же путем, каким и пришел, – исключая плантацию бандитов, разумеется. Однако он ведь не по навигатору идет, по памяти, а в Зоне даже метр в сторону порой уже много!
– Нет, в той стороне точно, – кивнул Егор. – Но, где именно, не скажу. Это под вечер было, да и дней сколько прошло… Сегодня, вообще, какое число, кстати?
– Двадцать второе, – прикинув, ответил Смычок.
– Ничего себе… – ошарашенно пробормотал Егор.
– Это ты посчитал, сколько взаперти просидел? – догадался Костя.
Кивок. Губы Егора шевелятся, взгляд рассеян – он погружен в свои мысли, вспоминает или прикидывает что-то.
– Нормально я так… просрочил, – услышал Смычок.
– Давай ты потерянное время уже в городе оплакивать будешь, а? – хмуро произнес сталкер.
Бросив последние гайки в карман, он поднялся и строго посмотрел на Егора:
– С этого момента и до самого Искитима – никакой самодеятельности. Без моего разрешения даже по нужде не отходить. Это понятно?
– Я тут не впервые, – немного обиженно заметил сотрудник Института.
– А мне плевать, – грубо бросил Костя. – Ты мог идти как тебе вздумается, но ты побоялся и позвал на помощь меня, так что теперь мы будем поступать по-моему. Я не хочу, чтобы мы склеили ласты прежде, чем вернемся в Искитим.
– Ладно, хорошо, вы правы, – с явной неохотой признал Егор.
– Так-то лучше. А теперь иди за мной и не отставай ни на шаг. По кладбищу бродят «веселые призраки», слышал о таком?
– Что-то припоминаю, но смутно, – задумавшись на пару мгновений, неопределенно повел плечами сотрудник Института.
– Хрень такая, типа молний, двигается по разным траекториям, электроприборы включает ненадолго, крушит попавшиеся на пути предметы и поджигает все, что горит. Твои попутчики, кстати, не сгорели? Может, их «призраки» как раз пожгли?
– Может, и призраки, – отвернувшись, задумчиво произнес Егор.
Он явно что-то недоговаривал. По-хорошему, выбить бы из него правду, но связываться не хочется: это здесь, в Зоне, они примерно равны, более того, от действий Смычка зависят обе их жизни, однако стоит им вернуться в Искитим, и от былой сговорчивости ученого не останется и следа. В привычной обстановке Егор наверняка расправит плечи и снова будет смотреть на сталкеров, вроде Кости, свысока. И черт его знает, как поступит затаившая обиду лабораторная крыса, снова оказавшись в привычной обстановке.
Так что придется смириться с его ложью и надеяться лишь, что она никак не помешает их возвращению домой.
Однако не успели спутники покинуть кладбище, как сзади послышался странный рык, отдаленно напоминающий львиный, только усиленный стократ. Смычок резко оглянулся и буквально оцепенел от ужаса.
Вновь прибывших было двое, один страшней другого. Первый – явно выше двух метров, грузный, тяжелый и серый, будто высеченный из камня титан. Второй – суховатый, с кожей, слегка отдающей желтизной, и короткими черными волосами, вьется вокруг первого, точно докучающий слону комар. Оба – в запекшейся крови, абсолютно голые и напоминающие людей только количеством рук, ног и голов.
– Это еще что за чертовщина? – пробормотал Смычок растерянно.
Шустрый двигался куда быстрей обычного человека: Костя едва поспевал за ним взглядом. Великан же, напротив, был донельзя медлителен, но это нисколько не успокаивало, а, напротив, пугало еще больше – казалось, против этакой громадины вообще не существует эффективного оружия.
А в том, что оружие необходимо, Костя не сомневался ни секунды. Эти монстры шли их убивать. Он понял это в ту же секунду, как их увидел.
Смычок попятился назад, на ходу вынимая из кобуры пистолет. Будет ли от него прок в этой схватке? Вряд ли, только патроны зря переводить… но не стоять же столбом, ожидая верной смерти?!
– Гайки! – внезапно донеслось откуда-то сбоку.
Слева к ним со всех ног спешил потрепанный грязный мужичок, по виду – обычный бомж, неизвестно как оказавшийся так глубоко в Зоне. Сгорбленный и приземистый, он был одет в лохмотья и старую потешную шляпу, как у Крокодила Гены из советского мультика. Кучерявая борода его неопрятно топорщилась, а лицо было до того измазано грязью, что ни носа не разобрать, ни щек, ни губ – только два черных глаза в обрамлении лохматых щеток ресниц.
– Гайки! Гайки! – радостно повторял он снова и снова.
Смычок вертел головой, глядя то на бомжа, то на приближающихся к ним монстров. Мозг отказывался понимать, что происходит. О каких гайках все время талдычит бомж? Откуда взялись эти чудовища, Грузный и Шустрый? Может, все трое – лишь часть сводящей с ума аномалии под красноречивым названием «кино» или иной подобной?
– Гайки-гайки, – мурлыкал бомж.
Он был уже в считаных шагах от спутников.
В этот момент Егор, не выдержав, со всех ног рванул прочь. Чертова крыса, стиснул зубы Костя. Сейчас точно угодит куда-нибудь…
Шустрый отделился от Грузного и на четырех лапах, точно волк, споро устремился к Смычку. Бомж споткнулся о могильную плиту, упал на землю, тут же вскочил и, не отряхиваясь, продолжил бежать навстречу сталкеру.
А не тот ли это Коллекционер из «радиантских» баек, внезапно подумал Костя. Выглядит, по крайне мере, точь-в-точь как рассказывают – помешавшийся бродяга, которого хлебом не корми, дай гайки пособирать. Говорили еще, что его касание хуже «паутинки», мол, если дотронется – путевка на тот свет гарантирована.
А тут еще вторая, непонятная, да не в меру шустрая тварь несется на всех парах…
Надо было действовать, и действовать быстро.
– Гаек тебе? – воскликнул Костя, выскребая из карманов остатки запасов. – На свои гайки!
И со всего размаха швырнул обе жмени прямо в морду летящему на него монстру.
Того случившееся если и затормозило, то лишь на секунду-другую, а вот Коллекционер, мигом забыв о Смычке, бросился к чудовищу.
– Гайки! – возопил бомж в экстазе.
Что произошло дальше, Костя уже не видел. Он стремглав мчался за улепетывающим Егором и надеялся лишь, что когти Шустрого не вонзятся ему в спину.
Сзади доносилось злобное рычание, бродяга все повторял, как заведенный, одно и то же заветное слово, «призраки» баловались с фонарями и редкими машинами, стоявшими неподалеку от достопамятного «пазика», а Смычок шустро перебирал ногами и благодарил Бога за то, что все еще жив.
Лишь перепрыгнув через последнюю оградку, сталкер позволил себе оглянуться.
Будь рядом Генка, наверняка бы заснял происходящее на телефон и выложил видео в Сеть, где оно совершенно точно стало бы хитом.
Шустрый выплясывал вокруг Коллекционера, явно не понимая, чего тот от него хочет, а бомж, бормоча под нос, тянул чумазые руки к разинутой пасти монстра. Грузный, как мог, спешил на помощь собрату, однако передвигался он не шустрей улитки и потому до сих пор находился еще довольно далеко.
– Смычок! – заговорщицким шепотом позвал сталкера Егор.
Костя нехотя отвернулся от кладбища и осуждающе посмотрел на сотрудника Института.
– Я ведь велел тебе не отходить без спроса даже по малой нужде, – хмуро сказал он.
– Мне показалось, эта нужда слишком большая, чтобы ждать разрешения, – парировал Егор.
– Ладно, – сказал сталкер, расправляя перекрутившиеся лямки вещмешка. – Погнали, пока они там друг другом заняты и о нас забыли.
И они вновь устремились в путь, без гаек, растрепанные и напуганные, мечтая лишь об одном – оказаться как можно дальше от кладбища с его «призраками» и монстрами.
* * *
Не случись в семьдесят втором Посещения, поселок Боровой наверняка бы уже превратился в элитный дачный оазис, где новосибирская «знать» коротала последние теплые денечки сентября, поедая шашлыки и запивая их коньяком. Однако инопланетный пикник, грянувший в то шальное время, лишил здешние места перспективного будущего.
В иные дома, казалось, можно было въезжать хоть сейчас – отменно сохранившиеся, они буквально радовали глаз. Но в девяти случаях из десяти внешность была обманчива: стоило человеку войти внутрь, и он пропадал. Куда? Вопрос хороший, но не по адресу. Это вы у Зоны спросите…
Логвинов подобные здания обходил по широкой дуге и в Маяке, и в других поселках, словно боялся, что, если подойдет слишком близко, его против собственной воли утянет внутрь. С одной стороны – смешно; умом понимаешь, что такого произойти ну никак не может. А с другой – это ведь Бердск после Посещения, мало ли что?
В Боровом же Игорю и вовсе прежде бывать не приходилось, а потому он был еще осторожней, чем обычно: от каждого шороха встрепенется, осмотрится, дальше пойдет уже на полусогнутых, чтобы в любой момент рвануть с места или прыгнуть в сторону, если ситуация вынудит.
А ведь, кроме аномалий, здесь должны были находиться и люди – те негодяи, которые похитили Сергея, ну и, конечно же, сам брат. Игорь до сих пор не мог понять, зачем кому-либо понадобилось тащить Логвинова-младшего в это Богом забытое местом, но, если верить достопамятной эсэмэске, прибыл он по адресу.
Очередная гайка скачет по слегка потрескавшемуся асфальту и закатывается под колесо старого зеленого «запорожца». К багажнику на крыше примотаны веревками чемоданы, сумки и коробки; венчает композицию складной деревянный стул, типа рыбацкого, но чуть более нарядный. Стоит «запорожец» неподалеку от покосившегося одноэтажного домишки, в котором, судя по неказистому внешнему виду, раньше жил какой-то пенсионер. Возможно, останки хозяина до сих пор гниют внутри; собраться успел, бедолага, но уехать отчего-то не получилось. Игорь и представить не мог, каково это – покидать обжитое место, тем более – целый дом. Муки выбора – «взять только самое необходимое», времени в обрез, не знаешь, сколько точно, но явно очень и очень мало. В итоге мечешься, кое-как отбираешь «нужнейшее из нужного», размещаешь это на крыше своего любимого автомобиля, садишься за руль… и понимаешь, что забыл в доме… ну, например, ключ зажигания. Или крупную сумму – которая, возможно, тебе и не понадобится в дальнейшем, хрен ведь знает, локальный это апокалипсис или целому миру каюк, но все равно бежишь в дом… да там и остаешься. Навсегда. Стиснув в кулаке ключи или прижав к груди пакет с красными «червонцами».
Собственно, поначалу для честного сталкера это была любимая находка. Артефакты еще попробуй вынеси и продай, да так, чтоб не «кинули» и не «замели». А тут тебе сразу – живые деньги, вот, даже уже в кулечек уложены, бери не хочу.
Само собой разумеется, что такие «подарки судьбы» попадались только первое время, и если на артефакты Зона, кажется, практически не скудела, то деньги вскоре закончились. Как, впрочем, и страна, в которой эти деньги ценились. Сейчас, найдя советскую купюру, сталкер только морщился – ну куда ее девать? В обменный пункт топать, чтобы мятый желтый рубль обменять? А если там спросят, где взял? Оправдывайся потом за эти копейки…
Внезапно асфальт вздрогнул. Офицер замер на месте, широко расставив ноги. Что еще за ерунда? Уж о землетрясениях в Зоне он точно никогда не слышал!
Однако асфальт содрогнулся вновь, да так, что Логвинов едва сохранил равновесие. Он затравленно огляделся по сторонам – где бы переждать странную напасть? Впрочем, имелись ли вообще на свете места, способные защитить от землетрясения?
Пока сталкер лихорадочно соображал что предпринять, природа окончательно взбунтовалась.
Земля перед ним словно поднялась на дыбы, огромная асфальтовая волна заслонила собой солнце, погрузив Офицера в плотную тень. Он в ужасе попятился назад, споткнулся о предательски возникшую под ногой кочку и плюхнулся на спину. Тут же вскочив, сталкер заспешил прочь, яростно отгоняя мысль, что происходящее – лишь мираж, игры разума, новые или же просто не знакомые ему шуточки Зоны. Если это неправда, он всего лишь будет выглядеть глупцом, но если правда, то погибнет. Так не лучше ли недолго побыть дураком и спастись?
Логвинов попытался отступить по своим же следам, однако полотну дороги это отчего-то не понравилось, и оно вытянулось перед ним в высоченный, до самого неба, забор. Скрипнув зубами, Игорь оглянулся через плечо: треклятая аномалия, точно нарочно, вынуждала его идти в глубь Борового, по еще неизведанному маршруту. Сталкер метнулся было влево, но очередная стена тут же выросла на пути. Чертыхаясь, он побежал вперед, гонимый ужасающей аномалией в неизвестность.
Тот самый дом, рядом с которым стоял груженый «запорожец», внезапно развалился на части, точно игрушечный. Офицер и глазом не успел моргнуть, а крыша уже похоронила под собой стены и все, что находилось внутри.
У сталкера аж дух захватило. Значит ли это, что все происходит по-настоящему? Сложно сказать, но выглядело разрушение дома чертовски убедительно.
Перед ним на дорогу внезапно рухнул придорожный тополь. Он лицом почувствовал это мимолетное, резкое движение воздуха, которое сопровождало падение. Зона будто кричала ему: «Ну что? Теперь ты веришь, что все это происходит взаправду?!»
Но он до сих пор сомневался, пусть и не так сильно, как раньше.
Обогнув сваленное неведомой силой дерево, Офицер только чудом увернулся от упавшей сверху лампочки, которую выплюнул от очередного толчка покосившийся фонарь. Стекло от удара об землю лопнуло, брызнули во все стороны осколки, захрустели под подошвами, словно снег в мороз. Ветер усилился, буквально вцепился в волосы и потащил сталкера вбок. Паника наконец-то овладела им и, словно пьяный ямщик, погнала ударами неведомой плети по неверной земле, которая покрылась паутиной трещин и рисковала в любой момент рассыпаться на фрагменты, будто дешевый пазл.
Лысина Офицера блестела от пота, дышал он тяжело, урывками, а ноги буквально свинцом налились – по крайне мере, каждый шаг давался куда тяжелей, чем обычно. Казалось, бегство продлится еще целую вечность, как вдруг земля перед ним с оглушительным скрежетом разверзлась, обнажив рыжие глиняные внутренности и непроглядно-черную пустоту. Игорь остановился на самом краю, замахал руками в отчаянной попытке удержаться, но не сумел. Дрыгая всеми конечностями и вопя, он полетел вниз, навстречу могильному холоду неизвестности…
Когда сталкер открыл глаза, перед лицом было лишь серое полотно дороги. Целехонькое, если не считать мелкой ямки, в которой плескалась застоявшаяся с последнего дождя мутная вода. С удивлением Игорь обнаружил, что лежит ничком, животом ощущая тепло нагретого солнцем асфальта. Перевернувшись на бок, сталкер посмотрел назад. Он ожидал увидеть полную разруху, выкорчеванные деревья, обломки черепицы и прочий хлам, но увидел лишь пустынную улицу. Старый «запорожец» стоял на прежнем месте, как и дом его несчастного хозяина, а тополь, который должен был лежать поперек дороги, как ни в чем не бывало тянул уродливые ветви к солнцу Игорь задрал голову и уставился на фонарь.
Черт, даже лампочка на месте.
Внезапно Логвинов услышал чьи-то приглушенные голоса, которые доносились с той стороны, куда он направлялся. Что это? Очередной глюк? Или и вправду живые люди? Решив не рисковать, Игорь пополз к приоткрытой калитке, которая находилась в нескольких метрах от места, где он лежал. Оказавшись за забором из ржавых стальных щитов, он привалился к нему плечом и весь обратился в слух. Выглядывать на дорогу через щели в ограде он не решался: вдруг неизвестные его приметят?
– Как вернемся, думаю, сразу напьюсь, – отчетливо услышал сталкер чей-то не по-мужски высокий голос. Игорь моментально про себя окрестил «невидимку» Фальцетом.
– Тоже мне – планы! – фыркнул второй неизвестный. У этого был куда более приятный баритон.
Лежать и не дергаться, мысленно наказал себе Офицер. Как ни велико желание взглянуть, кто идет по дороге, ты не должен высовываться.
– Не, ну а чо, по-твоему, сталкеры просто так нажираются, как с Зоны выходят? – завелся Фальцет. – Это ж они, чтоб с ума не сойти, после ужасов здешних!
– Ну так у тебя-то какие ужасы? – усмехнулся Баритон. – С Быком туда-сюда ходим, какая беда?
Игорь нахмурился. Знавал он одного Быка – пожилого уже сталкера, еще советской закалки. Все его сверстники уже давно окочурились, кто в силу возраста, кто в Зоне канул, а этот до сих пор живой, пусть и хромает маленько, но свое дело знает. Неужто продался бандюкам? Неожиданно…
– Бык – это, конечно, хорошо, – признал Фальцет. – Да только он тоже не бессмертный. Такой же человек, как мы. Опыта в делах зоновских побольше, но от ошибки, знаешь ли, тоже не застрахован. Я все боюсь, что он на какой-то аномалии лопухнется, и останемся мы тогда одни посреди Зоны… Что вот тогда делать?
– Депрессухаты ходячая, ей-богу, – со вздохом сказал Баритон.
Голоса их сейчас были слышны особенно хорошо – похоже, невидимые собеседники находились совсем близко от его вынужденного убежища. Игорь на всякий случай вытер ладони о штаны и крепче прежнего стиснул в руках «Вихрь». Поднимать шум, конечно, не хочется, но, если они вдруг решат зайти во двор, не останется ничего иного, кроме как стрелять на поражение.
– Да чо сразу «депрессуха»? Я просто реально смотрю на вещи…
– Э, реалист, ты куда это намылился? – повысил голос Баритон.
Шаги стихли.
– А, блин, там же эта… как ее Бык звал?
– «Матрица».
– Во, точно. Он, падла, еще так описывал, я сразу мультики от клея вспомнил…
– Чо?
– Ну мы клей когда пыхали с пацанами…
– Все, умолкни.
Тело затекло. Логвинов попытался изменить позу, приподнялся на локте, и тут треклятый щит, на который он опирался, шумно «сыграл». Офицер так и замер, боясь даже вздохнуть.
– Так, а это еще чо? – недоуменно произнес Фальцет.
– Ты о чем?
– Ну шум, слышал?
– Ну и? Тут вечно чо-то шумит, сам будто не знаешь?
– Да не, это чой-то… не как обычно… – задумчиво произнес Фальцет.
Игорь сполз на землю, отчаянно пытаясь снова не задеть треклятый забор. Он прекрасно понимал, что в вооруженной схватке «один против двоих» чаще всего побеждает не опыт и выучка, а небольшой численный перевес. И если сама перспектива умереть в бою пугала Офицера не слишком, то упускать шанс на спасение брата он не желал – особенно учитывая то, какую цену Игорь заплатил, чтобы подобраться так близко.
– Так чо, пойдем глянем? – после короткой паузы предложил Фальцет.
Чертыхнувшись про себя, Игорь перекатился на другой бок и направил ствол «Вихря» на калитку. Только суньтесь внутрь, сучье отродье, нашпигую свинцом, мало не покажется.
– У тебя жизнь лишняя, что ли, как у кошки? – удивился Баритон. – Там же аномалия какая-то, стопудняк.
– А если нет? – заупрямился Фальцет.
– Вот ты тип! То забухать собираешься из-за «здешних ужасов», а то вперед меня в шнягу всякую лезешь.
– Ну мы ж типа как на работе, должны патрулировать.
Голос его стал еще громче. Игорь напрягся, потянулся к спусковому крючку, коснулся его пальцем.
Уже скоро…
Внезапно послышалось странное шипение, перемежаемое неразборчивой речью. Впечатление, будто кто-то выкрутил на максимум ручку громкости расстроенного приемника.
– Э, да притормози ты, слышь! – Баритон, судя по всему, действительно забеспокоился.
– Чо опять? – недовольно отозвался Фальцет.
Судя по громкости его голоса, он был уже в паре метров от забора. Офицер облизал пересохшие губы. Интересно, чем вооружены эти двое? Первого-то бандюка сталкер прихлопнет, тут без вариантов практически, но второй ведь не будет стоять в сторонке и покорно ждать смерти. Едва пуля Логвинова свалит Фальцета, Баритон тоже схватится за ствол и откроет огонь на поражение. И вот тут возникает любопытный вопрос – пробьет ли пуля из гипотетического автомата допотопный щит из тонкой стали, который втрое старше прячущегося за ним Офицера?
– Штаб на связи, – пояснил Баритон. И добавил после секундной заминки: – Пятый на связи, прием!
Рация в ответ разразилась чередой невнятных хрипов. По крайне мере, Логвинов из своего убежища не разобрал ни слова.
– Куда нам пойти? – недоуменно переспросил Баритон.
– Куда-куда? На хер! – воскликнул Фальцет и загоготал, словно гусь.
– Да приткнись ты пока что! – зло бросил Баритон и снова проорал: – Пятый! Вас не слышно! Куда нам пойти?
И снова – оглушительный треск, через который отчаянно пытается пробиться чей-то голос.
– Пятый! Вас понял! – бросил Баритон. – Отбой!
– Чо они хотят? Я ничо не понял вообще, – глупо усмехнулся Фальцет.
– Поперли обратно, короче, чой-то там у них случилось опять, общий сбор или типа того.
– Так, а тут проверим?
– Да на фиг надо? Погнали.
– Черт с тобой, Саня, – нехотя согласился Фальцет.
Игорь продолжал держать палец на спусковом крючке до тех пор, пока звук удаляющихся шагов не смолк совсем. Когда же воцарилась столь долгожданная тишина, Офицер разом обмяк, растекся по теплой земле и, коснувшись ее бритым затылком, зажмурился. Облегченный вздох вырвался из груди против воли.
Повезло.
Выглянув наружу через щель между щитами и убедившись, что Фальцет с Баритоном ушли, Логвинов поднялся и, покинув двор, отправился в глубь поселка.
Флажок предохранителя замер в боевом положении.
Офицер был настроен более чем решительно.
* * *
Идти под дождем всегда неприятно. А когда ты в Зоне, да не в населенном пункте, а так, по проселочной грунтовке топаешь, это мерзко вдвойне – идешь по колено в грязи, струи за воротник затекают, настроение ни к черту, и спрятаться от всего этого попросту негде, а надо ведь еще и аномалии как-то обходить…
Веселей мог быть только ливень.
Ну, собственно, в него-то дождь, поначалу казавшийся мимолетным, и перерос буквально за четверть часа.
Смычок безо всякой жалости наблюдал, как продрогший Егор кутается в свою дорогущую курточку и стучит зубами от холода. Он напоминал породистого щенка, которого хозяева неожиданно выставили на улицу в самый разгар грозы: испуганный и грязный, мокрый до нитки, сотрудник Института рисковал не дойти до Искитима из-за банальной простуды. Когда вокруг столько поводов для смерти, насморк кажется самой нелепой и комичной из причин.
Впрочем, смех смехом, а Егор ему действительно нужен живым.
Приставив ладонь ко лбу на манер козырька, Костя оглядел окрестности. Из-за ливня обзор был никудышный; в такую погоду даже опытные дальнобойщики не рискуют садиться за баранку, а по Зоне идти вслепую и вовсе смерти подобно. Да вот только где найти убежище, чтобы переждать этот неистовый плач небес?
Внезапно взгляд его зацепился за мутно-красное пятно справа от дороги. Присмотревшись, Смычок понял, что это – автомобиль: какой-то бедолага, видимо, съехал в кювет и на полном ходу влетел в дерево. От передка практически ничего не осталось, а вот кабина почти не пострадала. По крайне мере крыша, на первый взгляд, была цела.
– Давай за мной, не отставай, – велел сталкер Егору.
Чтобы уследить за гайками в такую мерзкую погоду, Костя пользовался фонарем: одной рукой бросаешь «снаряд», второй светом управляешь. Получается не ахти как здорово, но иного выхода просто нет, тем более что гаек после встречи с проклятым Коллекционером осталось совсем чуть-чуть – десятка два на дне рюкзака отыскалось во время последнего привала, а то шли бы совсем наугад.
Смычок невольно поежился, снова вспомнив жуткую встречу на кладбище. Он никогда не думал, что однажды аномалия спасет ему жизнь, но в этот раз вышло именно так. Не появись на кладбище Коллекционер, Шустрый наверняка растерзал бы и сталкера, и Егора, а второй гигант просто втоптал бы в землю останки обоих.
– Откуда, вообще, взялись эти твари? – задумчиво произнес Костя, когда Бердское кладбище только-только скрылось из виду, и они смогли перейти с бега на шаг.
– Не знаю, – признался ученый, и это был один из тех редких случаев, когда Смычок поверил ему на слово.
Теперь, когда страсти немного улеглись, он все больше склонялся к мысли, что им «посчастливилось» встретиться с дифферентами, на последней стадии окончательно утратившими человеческий облик. Неужели нечто подобное может однажды случиться и с Верой? Костя зажмурился на миг, мотнул головой, отгоняя наваждение. К черту такие мысли. Благо временное решение его бед прямо сейчас трясется от холода позади. Эх, скорей бы попасть в Искитим, забрать причитающиеся за спасение денежки и домой отправиться. От мыслей о горячей ванне и мягкой кровати хотелось завыть. А ведь была еще улыбчивая Вера и Света, такие родные и домашние…
Улыбка, коснувшаяся было его губ, мигом испарилась, едва он ненароком вспомнил о Людке.
Смычок до сих пор не знал, стоит ли рассказывать ей о Генкиной смерти. С одной стороны, огорошивать ее такой новостью сразу после возвращения покойного мужа – гуманней сразу пристрелить, без объяснений. А с другой – неведение еще хуже, будет ждать, надеяться, гадать, куда он мог подеваться… Нет, наверное, все же лучше сказать. В конце концов, Людка – баба крепкая, должна справиться.
– Мы куда вообще? – спросил Егор робко.
– Куда надо, – буркнул Костя, не оглядываясь.
– Я думал просто… Искитим ведь вроде в той стороне?
Смычок остановился так резко, что ученый едва в него не врезался.
– Если я иду куда-то и велю тебе идти за мной, – дрожащим от раздражения голосом процедил Костя, – значит, ты должен идти за мной. Без лишних вопросов. Неужели это так трудно усвоить?
– Я… да я не спорил ведь… просто спросить хотел…
– Спрашивать можешь на привале, а не когда мы по Зоне идем. Вот отвлечешь меня, я забуду проверить направление, и мы оба угодим в какую-нибудь «комариную плешь». Зато ты вопрос задашь. Как тебе такая перспектива? Нравится?
Егор потупился, словно робкий школьник.
– Ты не думай, мне командовать не нравится, – пояснил Костя. – Я вообще один предпочитаю ходить, чтобы ни за кого ответственность не нести. Чтобы за себя только переживать. Но сейчас на мне еще ты. И я хочу, чтоб мы оба вернулись в город и калеками не остались при этом.
– И я вам за это заплачу, едва мы выберемся, – сказал Егор, кивая. – Как и обещал.
– Очень на это надеюсь, – смерив собеседника взглядом, произнес Костя.
Затем он развернулся и потопал к раскуроченному автомобилю. Егор молча устремился за ним.
Удивительно, но стекла в машине до сих пор были целехонькие, оттого-то, видимо, и в кабине никакая зараза не завелась. Наверное, мы далеко не первые, кто останавливается здесь с ночлегом или просто дождь переждать, подумал Костя, оглядывая салон изнутри.
– Чисто, – бросил Смычок через плечо. – Забирайся.
Егор протиснулся внутрь, и Костя, обогнув машину, сел на заднее сиденье рядом с ним. Хлопнул дверью, положил на колени пистолет и уставился в окно.
Ливень охотно барабанил по крыше, будто просился внутрь, гнал струи вниз по стеклам и явно не думал стихать.
– Никогда не бывал здесь во время дождя, – внезапно сказал Егор.
– Он здесь бывает раз в пятилетку, – безучастно заметил Смычок.
– Я знаю, но… Просто необычно.
– Как и все здесь.
– И все-таки. Исследования показывают, что…
Костя беззастенчиво фыркнул.
– Что смешного? – удивился Егор.
– Понимаешь… – Смычок замялся на мгновение, решая, продолжать или нет. – Вот ты говоришь – «исследования»… А вы ведь там, в Институте, ни черта Её не понимаете. Теории какие-то прорабатываете, осваиваете миллионы баксов, миллиарды даже, пытаясь просчитать… а Она – не просчитывается. Потому что живая. Изменчивая.
– Но не можем ведь мы ее не изучать! – воскликнул Егор, явно обиженный внезапным заявлением сталкера. – То, что она живая, только усложняет нашу задачу, но, если бросить ее изучать, мы никогда не научимся предупреждать новые Расширения!
– В Академгородке уже предупредили, – проворчал Смычок. – Мало вам? Как вы не поймете – валить отсюда надо, валить подальше от треклятой Зоны и жить, радуясь, что тебя этой заразой не накроет ни сегодня, ни завтра, ни на следующей неделе.
– Если так рассуждать, когда-нибудь Зона разрастется настолько, что займет всю планету, – нахмурившись, заметил ученый.
– На наш век еще небось хватит, – уверенно заявил сталкер. – На твой и мой, детей наших, их детей… Да на чертову кучу поколений!
– Ну так что же вы тогда сами не свалите? – неожиданно спросил Егор.
– Да потому что не могу. Думаешь, я от хорошей жизни в Зону таскаюсь? Деньги тут, как ты, я думаю, заметил, увы, на деревьях не растут. Была б возможность, давно бы всю семью перевез… но кому сейчас нужна квартира в Искитиме? Если и купит ее кто-то, так это какой-нибудь ученый, вроде тебя, которого переведут в ваш филиал. И тот – за гроши!
Смычок замолчал, снова отвернулся к окну. Егор видел, как раздуваются, точно паруса в шторм, Костины ноздри, как блестят в тусклом свете солнца его карие глаза.
– Зону надо победить, – сказал сталкер гораздо тише. – Надо. Но если за сорок с лишним лет противоядие еще не изобрели, значит, и за следующие сорок изобретут его вряд ли. Значит, не всем это нужно, от Зоны избавляться. А раз уж она точно никуда не денется, придется деться нам, людям. Иного не дано.
Егор открыл было рот, намереваясь сказать что-то еще, как вдруг лобовое стекло разлетелось вдребезги от мощнейшего удара. Сталкер и ученый инстинктивно закрылись руками от осколков, сощурились.
– Что это? – испуганно воскликнул Егор.
– Не знаю, – буркнул Смычок.
Подхватив с коленей пистолет, он распахнул дверь и выглянул наружу.
– Твою ж мать… – услышал Егор слегка приглушенное ругательство.
Когда сталкер снова заглянул в салон, лицо его было бледным, как у покойника.
– Наружу, живо! – рявкнул он. – Через мою дверь!
И первым выскочил из машины. Егор на четвереньках прополз по сиденью и буквально выпал из салона в тот самый момент, когда автомобиль сотряс новый удар. Неловко плюхнувшись на мокрую от дождя траву, сотрудник Института уставился прямо в безжизненно-серое лицо давешнего Грузного. Великан стоял по ту сторону автомобиля, а его огромный, размером с баскетбольный мяч, кулак лежал на промятой крыше. Струи дождя разбивались о монолитную, будто высеченную из камня мускулатуру, а выражение лица оставалось неизменно спокойным и флегматичным. Этакий голем из фантастического романа, который безо всякого энтузиазма выполняет приказы невидимого хозяина.
– Чего расселся? Валим! – Смычок грубо ухватил Егора под руки и рывком поднял с земли. – Ну же, давай!
Однако тот завороженно наблюдал за напавшим на них чудовищем.
Все происходило словно в замедленной съемке. Кулак Грузного оторвался от крыши и медленно, но верно пополз в сторону. Одновременно с этим голова странного существа повернулась, и маленькие серые глазки уставились на Егора. Ученый с ужасом отметил, сколько в них ненависти. Это вовсе не походило на неконтролируемую звериную ярость – скорей, на вполне человеческую злость. Возможно, это и вправду дифферент, бедолага с четвертой стадией болезни Руффа, и ненавидит он не столько Егора, сколько весь мир, который равнодушно позволил ему превратиться в мутанта…
Но почему тогда монстр совсем не смотрит на Смычка? Почему только на него одного?
– Да пошли же… – Костя резко развернул ученого к себе, схватил за плечи и хорошенько встряхнул. – Очнись уже, ну! Вперед!
Это помогло. Егор мотнул головой, отгоняя неуместные сейчас мысли прочь, и посмотрел на спасителя куда более осмысленным взглядом.
Встрянем мы с этой лабораторной крысой когда-нибудь, думал Смычок, с изрядной долей скепсиса рассматривая ученого. До Искитима еще топать и топать, и возможностей сдохнуть впереди – вагон и маленькая тележка. Да что там – они еще даже от Грузного не спаслись. Костя затравленно огляделся по сторонам. Слава Богу, хотя бы Шустрого не видно – тот бы уже давно порешил их обоих. Неужто Коллекционер его все-таки поборол? Надо бы запомнить, что с гайками в район Бердского кладбища лучше не соваться. Да и вообще в тех краях не хрен делать.
– Давай на дорогу! – велел Смычок Егору. – Живей!
Чавкая грязью, они поплелись обратно к размокшей грунтовке. Ливень хлестал по их спинам, плечам и головам, позади рычал Грузный и жалобно скрипел несчастный автомобиль. После сегодняшних событий он уже никому никогда не послужит укрытием от дождя: крыша смята, а в салон теперь даже лилипут не влезет – до того сплющил машину могучий серый кулак.
На самом подходе к дороге Егор оскользнулся и рухнул на траву. Нога отреагировала на падение резкой болью. Ученый тихо вскрикнул; упираясь ладонями в землю, он кое-как выбрался на дорогу, где уже поджидал Смычок. Сталкер помог спутнику подняться и, придирчиво оглядев Егора с ног до головы, спросил:
– Что случилось?
– Нога. Кажется, подвернул.
– Идти можешь? – Костя покосился в сторону Грузного, который отвернулся от раскуроченного автомобиля и теперь брел к ним.
– Да, – неуверенно ответил Егор.
Он попытался сделать шаг, однако тут же скривился и поджал травмированную ногу, словно цапля.
– Твою мать… – повторил Смычок, глядя то на ученого, то на идущего к ним Грузного.
Теперь, с покалеченным Егором, скорости у их тандема не больше чем у тихоходного монстра. Шагнув в сторону, Костя направил пистолет на мутанта и нажал на спусковой крючок. Промахнуться с такого расстояния, даже несмотря на дождь, сталкер не мог, однако чудовище продолжало размеренно шагать к дороге, будто ничего не произошло.
Значит, пули его шкуру все-таки не берут, констатировал Смычок. Что и требовалось доказать.
– Держись за меня, – велел сталкер, пряча пистолет в кобуру и вновь поворачиваясь к ученому. – И ходу, ходу!
Обнявшись, словно закадычные друзья, бредущие с пьянки, они потащились вперед. Егор заметно прихрамывал на правую ногу, Смычок чертыхался и периодически оглядывался назад – не догоняет ли их Грузный.
– Не бросай меня… – пробормотал Егор заискивающе. После падения он совсем расклеился и выглядел просто жалко.
Да кто ж тебя теперь бросит-то, с грустью подумал Костя. Раньше надо было думать, еще до того, как в Зону отправился. А сейчас это будет уже не просто глупо, а даже бесчеловечно: взялся ведь спасать, значит, спасай.
Жаль только, воспользоваться гайками в нынешних условиях не представлялось возможным. Смычок прилежно восстанавливал в памяти маршрут, которым шел в Зону, и старался не отступать от него ни на шаг – во избежание лишних проблем.
Чудовище позади внезапно зарычало громче прежнего. Земля содрогнулась от нового удара. Бледнея, Смычок попытался ускориться, однако сделать это с Егором на плечах оказалось не так-то просто. Испуганно оглянувшись, он сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
– Что случилось? – боясь пошевелиться, осторожно спросил ученый.
– Сам полюбуйся. – Смычок выпустил Егора из объятий и, согнувшись в три погибели, уперся ладонями в колени. Дышал он тяжело, будто марафонец, наконец пересекший финишную черту.
Ученый робко повернул голову. От увиденного брови на лоб полезли. Он растерянно посмотрел на Смычка, потом снова на монстра.
Чудовище ничком лежало на земле и не подавало никаких признаков жизни. Кажется, просто испустило дух. Ни с того ни с сего.
– Но… как? – спросил сотрудник Института, продолжая смотреть на монстра.
– Что «как»? – Дыхание наконец-то пришло в норму, и Костя, сплюнув под ноги, выпрямился. – Если ты думаешь, что это я его убил, расстрою тебя – это не так.
– Нет, ну я имею в виду – почему? Из-за чего он… умер?
– Ну так иди и разузнай, если так хочется! – раздраженно воскликнул сталкер. Егор злил его все больше и больше. – Можем его вообще с собой взять в Искитим, если хочешь. Только сам потащишь, договорились?
– Да как же я посмотрю? – удивился Егор. – На нем ведь не написано…
– Вот и я про что. Так что пошли-ка отсюда поскорей. Может, он и не умер вообще, а, например, сознание потерял? В любом случае, чем дальше мы от него будем, тем для нас лучше.
Ученый кивнул и, забывшись, снова попытался наступить на травмированную ногу, но только заохал и опять поджал.
– Болит? – хмуро поинтересовался Смычок.
Еще один кивок.
– Ну чего, тогда по старой схеме, – со вздохом произнес Костя.
Осточертевший дождь понемногу сбавлял обороты: лужи больше не пузырились, да и очертания окружающих объектов уже не казались такими размытыми. Егор тихо сопел, но помалкивал; Смычок угрюмо шел рядом, поддерживая травмированного ученого, и следил за дорогой. Лишь однажды он оглянулся назад, дабы убедиться, что Грузный не возобновил погоню, и с облегчением обнаружил его лежащим в грязи на прежнем месте.
А все же действительно интересно, что его убило, мысленно признал Костя.
Тучи наконец-то расступились, позволив солнцу снова пролить свет на промокшую землю.
* * *
Игорь снова прятался, на сей раз – в одноэтажном доме с заколоченными окнами. Усевшись на пол рядом с подоконником, он через узкую щель между досками наблюдал за происходящим на улице.
Снаружи ошивались бандиты – по подсчетам Логвинова, не меньше двух десятков. Вооруженные автоматами и пистолетами, отморозки неспешно прогуливались вокруг здания бывшей ЦГБ, болтая о том о сем. Связываться с такой ватагой было крайне опасно, поэтому Игорь занял выжидательную позицию – возможно, с наступлением ночи головорезы расслабятся, и у него получится пробраться внутрь.
Интересно, что они вообще тут забыли, ломал голову Офицер. Бандюки, выращивающие коноплю в промежутке между старой и новой границами Зоны, – вполне обыденная картина. Оттуда и до Искитима рукой подать, и плотность аномалий не такая высокая. Бердск же – совсем другое дело. Сюда и добираться-то не слишком весело, даже с таким опытным провожатым, как Бык. А уж находиться тут по несколько дней… это только кажется, что ничего страшного от пребывания в Зоне не случится. А как появится хоть какой-то намек на пресловутый синдром Руффа, тут же к Потрошителю бежишь на осмотр!
Кстати, о болячках…
Логвинов закатил штанину и коснулся красного пятна на икре. Похоже, оно стало еще больше, однако так могло лишь казаться: разубедить себя в том, что это нечто серьезное, даже после визита к Потрошителю, никак не получалось. Втемяшилась в голову дурная мысль: «Скоро, по ходу, каюк». И никак ее оттуда было не выбросить.
Впрочем, сейчас есть дела поважней, чем собственные мелкие болячки.
Игорь снова выглянул наружу.
Ходят один за другим. И просвета, конечно же, не видно.
Может быть, что-то изменится с наступлением ночи?
– Ща отолью да пойдем, – донеслось снаружи.
Голос внезапно показался знакомым. Прислонившись щекой к стенке справа от окна, Игорь смог разглядеть говорившего: лет двадцати пяти – двадцати шести, в темно-коричневой куртке, потертых джинсах и черных кроссовках, стоит себе, стену метит и тихо насвистывает под нос. Присмотревшись, Логвинов узнал в нем того самого Петруччо, с которым столкнулся у брата в квартире. А чуть поодаль от справляющего нужду бандита стоял его верный бритоголовый напарник. Этот курил, с ленцой наблюдая за товарищем.
– Ну чо, передернул? – ухмыльнулся он, когда Петруччо наконец застегнул ширинку и повернулся к нему.
– Пошел в жопу, Чира, – беззлобно бросил отмозорок.
– В жопу? Ну давай поворачивайся, – сказал бритый и осклабился, явно довольный собственной остротой.
– Самый умный, что ли? – фыркнул Петруччо. – Смотри, как накостыляю!
Резко повернувшись, он встал в позу каратиста, однако тут же сморщился и, потирая плечо, зашипел:
– Сука, до сих пор болит… ну и удар у того козла… откуда он вообще там взялся?
– Да черт его знает, – пожал плечами Чира. – Может, сосед, может, кореш. Может, родственник вообще, ну там брат, сват… да по хер. Главное, что груз доставлен по назначению, а?
– И то верно, – кивнул Петруччо. – Но плечо-то не проходит, вот косяк!
– Не скули, – фыркнул бритый. – За те бабки, что тебе тут башляют, можно и потерпеть подобную хрень…
Какая символичная встреча, подумал Офицер, провожая удаляющихся бандитов хмурым взглядом. Жаль, ничего, кроме уже известных ему фактов, из подслушанного разговора почерпнуть не удалось. «Козел» – это они, понятно, про него. «Груз доставлен» – это, как уже было сказано в эсэмэске, про Серегу. Ну а в том, что бабки тут платят немалые, Логвинов и не сомневался: уж больно вредные условия труда.
Офицер повернул голову влево, вправо, запрокинул назад. Потом, опираясь на подоконник, встал. Тело было как чужое; руки, ноги, шея – затекло все, что только можно. Слегка размявшись, Игорь уселся на прежнее место и снова уставился в окно.
Ближе к ночи проснулся аппетит. Поначалу идея поужинать показалась Игорю дикой – за окном бандиты с автоматами бродят, а он жрать собрался. С другой стороны, неизвестно, сколько еще придется сидеть в засаде, а есть хочется до того сильно, что аж желудок сводит. В принципе, неудивительно, если учесть, что в последний раз он трапезничал еще вчера.
Игорь долго взвешивал все за и против и в итоге сдался. В конце концов, лучше потратить несколько минут на трапезу, чем мечтать о ней часами, не в силах думать ни о чем другом.
Собственно, он дольше мучился – чтобы умять пару бутербродов, понадобилось от силы две минуты. Запив импровизированный ужин водой из фляги, Логвинов вернулся к наблюдению.
Собачий лай, грянувший через четверть часа, оказался для сталкера большим сюрпризом. Оглянувшись через плечо, он увидел грязного лохматого щенка. Задрав крохотную морду кверху, щенок самозабвенно облаивал чужака.
Однако напугал Логвинова, конечно, не сам лай. Гораздо больше он напрягся, когда снаружи донеслось: «Тошка! Ко мне!» – а потом повторилось, только уже громче: видимо, хозяин песика, услышав, как надрывается его питомец, отправился на его поиски…
Видимо, через минуту он уже будет здесь.
Игорь затравленно огляделся по сторонам. Прятаться было негде да и, в принципе, бессмысленно: треклятая дворняжка выдаст его с потрохами.
Значит, первым делом нужно избавиться именно от нее.
– Ты сюда, что ли, спрятался… – пробормотал хозяин.
Дверь открылась, и в дом вошел… да, старый знакомец, мать его… Бык. Вразвалочку, с ленцой оглядываясь по сторонам в поисках щенка, он успел сделать три шага, прежде чем Логвинов подступил к нему сзади и, уперев ствол с глушителем в правый бок старика, прошипел:
– Пикнешь – убью.
Бык невольно вздрогнул, хотел было оглянуться, но Офицер предупредил:
– Лучше замри.
– Ты кто такой вообще? – нехотя подчинившись, спросил Бык. – И чего здесь забыл?
– Не твоего ума дело.
– Валил бы ты лучше подобру-поздорову, – беззлобно посоветовал старик. – Я, из солидарности, так и быть, никому тебя не выдам.
– Очень мне нужна твоя солидарность… – проворчал Игорь.
Надо бы связать его, думал он, кляп вставить да спрятать где-нибудь. По-хорошему бы, и вовсе пристрелить, да только рука не поднимается… Тоже ведь сталкер, пусть и не гнушается с бандюками работать.
Нескончаемый лай дворняги, доносившийся из комнаты, сбивал с мысли.
– Да замолкни ты уже, – пробормотал Офицер.
– Я тебе последний шанс даю, – продолжал уговаривать Бык. – Артефактов тут нет. Только сплошные проблемы. Оно тебе надо?
– А куда Бык пошел, не видел? – внезапно послышалось снаружи.
– Да, наверное, за псиной своей долбаной, – ответил ему второй голос. – Шатуна нам второго тут вырастит, ей-ей…
– Слышишь, это не она там надрывается?
– Да слышу. В дом, что ли, забежала? Тупица лохматая…
Офицер раздраженно скрипнул зубами: да им что тут, медом намазано? Вырубить два десятка человек он не сможет.
Все шло к тому, что его убежище раскроют. Выбор небогатый: либо сматываться, как предлагает Бык, пока за ним не охотится вся шайка, либо сражаться до последнего патрона. Второй вариант – безумие в чистом виде, но сбежать – значит, по сути, отказаться от идеи спасти Серегу. А Игорь просто не мог себе позволить потерять единственного брата вслед за Гусем. Лучше тогда сразу на месте застрелиться, чем жить с мыслью, что ты – даже не попытался…
В конце концов, на его стороне эффект неожиданности и немалый опыт спецопераций, а это уже кое-что.
Левой рукой обхватив Быка за шею, Игорь развернул его лицом к двери.
– Идиот… – со злостью процедил Бык. – Тебе не жить…
– Завали хлебало.
Возникшего в дверном проеме головореза Офицер встретил очередью из «Вихря». Бандит даже толком не понял, что произошло: шлепая губами, он рухнул на землю с крайне удивленным выражением лица.
Минус один.
– Макс! – послышался чей-то истошный вопль.
Игорь уверенно шагнул наружу и, резко повернувшись, выстрелил в спешащего к Максу на выручку бандюка.
Минус два.
Продолжая прикрываться стариком, точно живым щитом, Офицер медленно побрел ко входу в больницу, занятую бандюками. Он обратил внимание, что во многих окнах второго и третьего этажа горит свет, будто там до сих пор ждут пациентов врачи.
Один из бандитов стоял метрах в пяти от входа и спешно докуривал сигарету, намереваясь, видимо, посмотреть, что там случилось у Макса и его спутника. Завидев Быка и Логвинова, он спешно отшвырнул бычок в сторону и схватился за автомат, но поднять оружие Игорь ему не позволил: очередь из «Вихря» прикончила отморозка на месте.
Еще один бандит показался было из угла, но, вовремя приметив убитого товарища, поспешил уйти с линии огня.
– Не знаю, кто ты, но тебе хана, мужик! – проорал он из своего укрытия.
– Если хана, чего ж ты прячешься? – насмешливо воскликнул Офицер.
Взгляд его скользил по окрестностям, выискивая потенциально опасные места, где мог засесть кто-то из бандитов.
– Скоро тут все наши будут, – продолжал отморозок. – А ты один. Без вариантов. Лучше сдавайся на хер.
Логвинов прекрасно понимал, чего добивается собеседник: пытается заговорить ему зубы, пока остальные не подтянулись. Впрочем, он и без того знал, что подолгу стоять на одном месте равносильно смерти: мало что его доблестная армия, состоящая из одного человека, значительно уступает противнику числом, так в распоряжении бандитов еще и целое здание больницы. Если в шайке найдется хоть один человек, более-менее знакомый с винтовкой, Офицера снимут в ближайшие тридцать секунд.
– Слушай, что тебе умный человек говорит, – сдавленно прохрипел Бык.
– Завали, я тебе сказал, – прошептал Офицер сталкеру на ухо.
Прячущийся за углом говорун снова хотел высунуться наружу, но Игорь был начеку: прицельно стрелять с одной руки, конечно же, не получалось, но спугнуть негодяя ему оказалось вполне по силам. Чертыхаясь, отморозок снова вжался в стену и крикнул:
– Ну все, гаденыш, ты напросился! Вали его, парни!
Офицер лишь криво ухмыльнулся и, продолжая озираться, устремился к лестнице, что вела к главному входу.
Эх, ему бы только попасть внутрь…
Игорь уже занес ногу над первой ступенькой, как вдруг двери больницы распахнулись, и наружу выбежали двое с пистолетами. Логвинов направил автомат на одного из них и нажал на спусковой крючок.
Громкий щелчок – и… ничего.
Заклинило.
Бык среагировал неимоверно быстро, будто только этого момента и ждал: боднул затылком назад, угодив Игорю в переносицу. Офицер, к своему стыду, этого никак не ожидал. Глаза моментально наполнились слезами, а Бык тем временем ударил его еще раз, после чего вывернулся из объятий Логвинова и по-бабски, подло так, врезал ему коленом в промежность.
Вспышка боли – до того яркая, что казалось, ослепит. Игорь согнулся пополам, заморгал часто, пытаясь сфокусировать взгляд, – картинка предательски плясала перед глазами… И в этот момент треклятый Бык довершил начатое, въехав ему кулаком в челюсть.
Сознание еще раз вспыхнуло и тут же погасло.
В доме с заколоченными окнами истошно лаял запертый в шкафу щенок.
* * *
Последний раз Смычок лазил по деревьям в первый год военной службы. Тогда, пятнадцать лет назад, они с армейским дружком Ванькой обожрали черешню на даче у ротного, куда их привезли копать яму под уличный сортир. Ротный, помнится, жуть как обозлился, и потому одной подсортирной ямой их подвиги на участке не ограничились, зато было потом что вспомнить.
Однако сейчас внизу ждал не хмурый офицер, а нечто куда более неприятное.
Хорошо, он вовремя ее приметил. Плохо, что нога у Егора по-прежнему болела, и на дерево Смычку его пришлось затягивать силком.
– Это… это что, «зеленка»? – спросил ученый, удивленно глядя на странную лужу у самых корней дерева, на котором они засели.
– Она самая, – мрачно произнес Смычок.
Егор с любопытством разглядывал диковинное порождение Зоны, о котором прежде только читал. Сложно поверить, что буквально пять минут назад эта дрянь ручейком текла к ним и остановилась, лишь когда они догадались забраться на дерево. От ветра по изумрудной поверхности лужи шла рябь; безобидная с виду, она оставалась таковой лишь до того момента, как ты ее коснешься.
С тем же успехом можно было окунуть руку в серную кислоту. Смычок однажды слышал, как кто-то из сталкеров назвал «зеленку» «мобильным ведьминым студнем», и он склонен был согласиться с тем умником. Пусть по химическому составу эти две дряни вряд ли совпадали, но со всем, что в них попадало, они поступали совершенно одинаково – растворяли.
– Что будем делать? – спросил Егор.
Левая нога, на которой он стоял, уже затекла, а поменять ее на правую не получалось из-за треклятой травмы, которую, убегая от Грузного, бедолага только усугубил.
– Надо ее как-то отвлечь, – задумчиво произнес сталкер. – И сваливать. Она ведь на колебания земли реагирует. На толчки. Булыжник бы мне какой-нибудь…
– А гайкой если?
– Да от гайки какие колебания? – фыркнул Смычок. – В ней и весу-то нет почти. Да и осталось у меня их хорошо с десяток, а то, может, и меньше… Потяжелей бы что-то. Поувесистей…
Он осторожно стянул рюкзак и, подумав, протянул его Егору:
– Придержи маленько, я пороюсь, может, найду чего…
Ученый судорожным движением руки прижал Костин вещмешок к груди. Тот открыл центральный карман, заглянул внутрь. Хмыкнул.
– В принципе, почему бы и нет… – тихо произнес он с полуулыбкой.
Покосившись на спутника исподлобья, Смычок спросил:
– Ты как, с голоду не помрешь до Искитима?
– Да нет, не должен… – растерянно пробормотал ученый.
– Ну и все тогда, есть снаряды.
С этими словами Костя вытащил наружу пакет с картофелинами в мундирах.
– Светка наварила, – сказал он с непривычной теплотой в голосе.
Улыбка, правда, не прожила долго, пара секунд – и перед Егором уже привычный Смычок, угрюмый и сосредоточенный.
– Не знаю, сработает или нет, – признался сталкер, – но попробовать стоит.
Вытащив одну картофелину, он прищурился и швырнул ее в землю метрах в трех от дерева.
«Зеленка» отреагировала моментально. Стоило Костиному «снаряду» приземлиться, изумрудная лужица вновь превратилась в ручей и неспешно перетекла в место «посадки».
– Так, начало положено… – пробормотал Смычок, вынимая из пакета вторую картофелину.
Эту он закинул подальше – надо ведь было уводить «зеленку» от их убежища, чтобы они могли спокойно покинуть опасную поляну. Изумрудная дрянь, едва достигнув первой картофелины, тут же охотно устремилась ко второй.
– Давай-давай… Теки… – приговаривал сталкер.
Третий бросок – прямо в дебри, откуда треклятая мерзость и появилась впервые. Эх, если бы не конфликт со Снежком, шли бы уже проверенной тропой, с грустью подумал Смычок. А так пришлось делать внушительный крюк, лишь бы не попадаться на глаза бандитам, и вот на что напоролись… На дереве-то безопасно, на дерево она не залезет. Но стоит оказаться с ней в одной плоскости, и «зеленка» живо продемонстрирует весь свой «потенциал».
Когда изумрудная лента скрылась в кустарнике, Смычок прошептал:
– Я полез. Ты, если все нормально, отдашь мне рюкзак и спустишься следом. Идти стараемся бесшумно, на цыпочках. Когда можно будет перейти на нормальный шаг, я скажу. Все ясно?
Егор хотел напомнить сталкеру о больной ноге, однако вовремя прикусил язык и лишь кивнул в ответ. Хватит уже ныть, сказал он себе. Перетерпишь. Закусив губу, доковыляешь как-нибудь до безопасного места, а там уже причитай сколько влезет. Вариантов-то всего два: либо собрать в кулак все мужество и, наплевав на боль, следовать за Смычком, либо куковать на этом дереве, пока – или если? – нога не перестанет болеть. Третьего не дано… да и второго, строго говоря, тоже, это разве выход – оставаться на дереве, пока не полегчает?
Тем временем Смычок ухватился за толстый сук обеими руками, свесился и, медленно разогнув руки, коснулся земли носками ботинок. Неспешно разжал пальцы, с опаской оглянулся на заросли, в которых скрылась «зеленка», – не потекла ли снова по их душу? Нет? Ну и славно. Продолжая наблюдать за кустарником, Костя прошипел:
– Давай рюкзак.
Егор подчинился. Смычок вновь закинул вещмешок за спину и сделал первый робкий шаг. Ничего.
– Сможешь как я? – спросил он у Егора, кивая на сук.
Ученый неопределенно пожал плечами.
– Пробуй, – велел Костя. – Подстрахую снизу, чего там. Разберемся как-нибудь.
– Ну ладно… – пробормотал Егор.
Он взялся руками за ветку, толкнулся свободной ногой и повис, резко выпрямив руки, благо ноги успел поджать, а то точно пропахал бы ими по земле.
– Ты куда так спешишь? – косясь на кустарник, недовольно прошипел Костя. – На тот свет?
Егор замешкался, открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент сук с хрустом сломался, и незадачливый ученый, продолжая сжимать ветку в руках, рухнул в траву.
– Твою ж мать… – Смычок вздернул Егора на ноги и буквально поволок с поляны прочь.
Они успели пробежать буквально пару метров, когда потоки зеленки хлынули от кустарника во все стороны. Чертыхаясь, Костя потянул отчаянно перебирающего ногами Егора к холму, который виднелся впереди. Изумрудная субстанция тем временем собралась в один сплошной поток и потекла за ними.
Припоздай они буквально на две-три секунды, и пиши пропало – как минимум, остались бы без ног, как максимум, там бы и канули. Но им опять повезло.
– Живы… – пробормотал Егор.
Тяжело дыша, он завороженно смотрел на разлившуюся у подножия холма изумрудную смерть.
– Надолго ли? – невесело хмыкнул Смычок. – С твоим везением, боюсь, мы до Искитима все же не дойдем. Ты там, часом, нигде не грешил? А то, может, нас Всевышний наказывает…
Егор отчего-то вздрогнул, затравленно покосился на стоящего по левую руку сталкера и буркнул, вновь спрятав взгляд:
– Нет… не грешил…
Опять врет, сразу понял Смычок. Что-то он явно скрывает, этот Егор из Института внеземных культур. Костя бы нисколько не удивился, если бы узнал, что и на Бердское кладбище ученого занесла не миссия, возложенная МИВК, а собственный интерес. В противном случае его давно бы разыскивали по периметру на вертолетах. А, раз «вертушек» не видать, объяснение может быть только одно: никто никого сюда не посылал и, следовательно, никого отсюда не ждет. Егор что-то мямлил про «секретность», однако Смычок не особо верил в эти россказни.
Можно было, конечно, упереться рогом и пригрозить ученому: «Не расскажешь правду – в „зеленку" макну!» Вися над убийственной жижей, парень, надо думать, моментально превратился бы в самого откровенного человека на планете. Однако с каждым шагом в направлении Искитима смысла вызнавать правду становилось все меньше. Смычку главное что? Денег на лекарства раздобыть. А с Егором и его темной историей пускай начальство разбирается.
– Что дальше? – спросил Егор, явно не настроенный обсуждать свои грехи со Смычком.
– Дождемся, пока утечет, – сказал Костя, переведя взгляд с ученого на изумрудную субстанцию. – А потом дальше потопаем. Нам бы до Лебедевки дойти, а там уже, считай, пришли.
– А на границе что?
– А что с границей?
– Ну… там же ооновцы дежурят…
– Ну тебя им сдам, глядишь, и меня обратно в город пустят, – невозмутимо пожал плечами сталкер.
– Ты серьезно? – опешил Егор.
– А чего ты вдруг так распереживался? – подозрительно сощурился Смычок. – Если ты тут от Института, они ведь в курсе быть должны. Или как иначе ты в Зону попал?
– Все документы на кладбище пропали, – после небольшой заминки ответил ученый. – Кроме пропуска. Так что лучше бы нам как-нибудь… окольными путями…
И снова – ложь.
– Ну, как скажешь, – с притворным равнодушием произнес Костя.
Скорей бы уже все это закончилось, подумал он про себя.
* * *
Когда на горизонте показались знакомые очертания Лебедевки, Смычок едва сдержал вздох облегчения: ну наконец-то! Еще немного, еще чуть-чуть…
Но радоваться пока что было, конечно, слишком рано. Сколько сталкеров, уже возвращаясь домой с хабаром, глупейшим образом оступилось у самой новой границы? Смычок лично знал человек семь, кто так нелепо распрощался с жизнью, а ведь были и другие… Так что – никаких послаблений, наоборот, надо собраться. На нем ведь еще ученый из Института, который почему-то боится, что в Институте о его путешествии кто-то узнает.
Чем ближе был Искитим, тем чаще мелькали в голове нехорошие мысли. А ну как Егор и там обманет? Сдаст с потрохами своим, а те передадут кому следует и – каюк, все планы летят в тартарары. Верины таблетки, Верина жизнь, да и Светина… ну и его, разумеется, но себя – то ему не жалко, а вот женщин своих – еще как.
Диагноз, озвученный врачом, пробудил в нем треклятое чувство вины. Такое, наверное, испытывают завязавшие алкоголики или наркоманы, когда их дети рождаются неполноценными – благодаря былым родительским «подвигам». С этого момента и навсегда они мечтают только об одном: вернуться в прошлое и выбить дурь из молодого себя – глупого, живущего одним днем троглодита, который искренне верит, что «в жизни надо все перепробовать».
Однако былое не вернуть, это общеизвестный факт. Остается менять настоящее, пока оно еще не успело стать прошлым.
– В сам поселок не пойдем, – предупредил Костя.
– Как скажешь, – отозвался Егор.
Когда они проходили мимо старой границы Зоны, Смычок ненадолго задержался у одной из секций забора. Подойдя ближе, Егор увидел, как сталкер обломком кирпича выводит на бетонной плите вертикальную черточку До нее подобных было десятка полтора, не меньше. Над черточками же багровело «К. С.».
Почувствовав присутствие ученого, Смычок одарил спутника хмурым взглядом, однако ничего не сказал. Покончив с черточкой, он присел на корточки и замер напротив еще одного ряда рыжих линий. «Ж. К.» – так озаглавлен был этот список. Сглотнув подступивший к горлу ком, Смычок резко перечеркнул этот ряд крест-накрест. Затем он спешно поднялся и, по-прежнему молча, пошел дальше.
– Будем выходить в районе Чернореченского, – бросил он через плечо. – Вы так же шли?
– Нет, мы северней, – припомнил Егор. – Выше Лебедевки.
– Хорошо по документам в Зону входить, а? – хмыкнул Смычок. – Сразу идешь куда тебе надо, чтобы по «порче» меньше топать пришлось… лафа, иначе и не скажешь!
– Наверное… – вяло отозвался ученый.
– Что – «наверное»?
– Ну, наверное… лафа.
– А почему «наверное»? Тебе разве не с чем сравнивать? Туда – по документикам, да еще напрямик идешь, строго на запад… Обратно мы разве так же? Сначала на юг, потом на восток – вон какой крюк заложили!
– Мне, что так, что так, не нравится, – признался Егор.
– Нет, это-то понятно, что в Зоне ничего нравиться не может, по определению. Но разница ведь есть…
Ученого эта беседа явно угнетала, но Косте было плевать. Окружающая тишина до того раздражала, что хотелось нарушить ее словом ли, звуком, просто нарушить, хоть как. Подобное всегда накатывает на обратном пути, когда до родного города остается пара – тройка километров и мечты о горячей ванне, мягкой кровати и теплой жене уже не кажутся такими несбыточными.
– За этой плитой остановимся, – велел Смычок.
Впереди показался забор внешнего Периметра, широченный, в несколько метров, и высокий – хрен перелезешь, даже если колючую проволоку в расчет не брать. Ну и с ближайшей вышки тебя «синие каски» приметят в два счета и – пиши пропало. Нет, убить-то не убьют, у них на то полномочий нет (если ты, конечно, стрелять по ним не начнешь), но задержат непременно и передадут куда следует.
– И надолго? – спросил Егор, которому сталкер первым делом строго-настрого запретил высовываться наружу.
– А сколько сейчас времени? – Приставив ко лбу ладонь на манер козырька, Костя оценивающе посмотрел на клонящееся к закату солнце. – Ну, наверное, где-то около шести… а пересменка у них примерно в восемь начинается. Тогда и двинем к моей лазейке.
– О, телефон заработал! Надо же! – хмыкнул ученый, удивленно глядя на мобильник в руке. – Я его несколько дней включить пытался, а он ни в какую. Это из-за аномалий, что ли?
– Да в Зоне вообще с электроникой беда. Как и с механикой, впрочем. – Смычок постучал по циферблату наручных часов. – Хотя, может, просто батарея свое отходила. В самый, блин, неподходящий момент.
– Не пойму, почему он выключился вообще, – пробормотал Егор, вертя телефон в руках. – Раньше с ним такого не было.
– Ну все когда-то случается впервые. Раньше ты и на Бердском кладбище по несколько дней не сидел. Ладно, фигня. – Смычок медленно опустился в траву и, блаженно вытянув ноги, меланхолично посмотрел на спутника. – Выстави у себя на телефоне время «восемнадцать ноль пять» и засеки время до восьми. Если я верно все прикинул, то проскочим.
– А если нет? – осторожно поинтересовался Егор, забираясь в настройки.
– Ну нет, значит, нет, – с флегматичным видом пожал плечами Костя. – Значит, не судьба нам домой попасть.
– Звучит обнадеживающе… – пробормотал ученый.
Придирчиво осмотрев участок земли рядом со сталкером, он тоже уселся на траву.
– Прорвемся, Егор, не переживай, – подбодрил спутника Костя. – Я не для того за тобой на Бердское кладбище перся, чтобы проколоться на самом последнем рубеже. Лучше скажи, как твоя нога? Потому что сейчас вообще медлить будет нельзя. Если я крикну: «Бежать!» – ты должен мчаться во весь опор.
– Нормально нога, – кивнул Егор. – Получше, чем раньше. Опухоль еще не сошла, но болит уже не так сильно, как раньше.
– Хорошие новости, – криво улыбнулся Костя.
Они замолчали. Смычка тишина по-прежнему угнетала, но впереди была граница, и потому сталкер всячески пытался сосредоточиться на грядущем «исходе» в Искитим. Егор молча потирал увечный голеностоп, будто этот легкий массаж мог излечить его треклятую ногу.
«К Потрошителю тебя отвести смеха ради? – подумал Костя, насмешливо глядя на хмурого ученого. – Отнимет у тебя Доктор Врач пол ноги за раз, хоть в Зону не будешь шастать по своим темным делишкам! Хотя какой, к черту, Потрошитель? Забираю деньги, и расходимся, как в море корабли!»
Сам Смычок бывал у врача лишь однажды – благо не из-за своей беды, а за компанию с парнем Лехой по прозвищу Беда. Кличка была красноречивей некуда, ибо все у этого Лехи было через одно место. Он в итоге и кончил по-дурацки: померещилась ему аномалия там, где ее не было, и потому он ее стал обходить там, где она, как назло, была. Ну а, прежде, чем «мясорубка» перекрутила недотепу в фарш, Потрошитель успел отнять ему левую руку, побывавшую в «студне», – как раз на глазах у Смычка.
Костя поднял голову и уставился на далекую линию горизонта. Солнце уже практически скрылось из виду; близилась ночь, а значит, и пересменка ооновцев была не за горами.
Смычок на всякий случай проверил магазин и загнал патрон в патронник.
– Думаешь, без этого не обойтись? – взволнованно поинтересовался Егор.
– Думаю, осторожность лишней не будет, – отозвался сталкер и, поставив пистолет на предохранитель, сунул ствол обратно в кобуру.
Стрелять в ооновцев Смычок, конечно же, не собирался. Совершив подобную глупость, он моментально развязал бы им руки, и «синие каски» охотно расправились бы с обоими правонарушителями прямо на месте. Его манипуляции были, скорей, неким актом самоуспокоения: всегда приятно иметь готовый к бою пистолет, а уж понадобится он тебе в итоге или нет – дело десятое.
– Ну что, скоро выходим, – сказал Костя немного погодя, когда из-за горизонта выглядывал уже самый краешек алого диска. – Готов?
Егор с отсутствующим видом кивнул, а потом прокашлялся и произнес:
– Я… я хотел сказать «спасибо».
– За что? – удивился сталкер.
– Да за все. За то, что вы вообще откликнулись. За то, что не бросили. Что помогли выбраться… уже почти совсем помогли. Там, когда все полегли, а до Борового было еще о-го-го топать, я… я просто оцепенел от страха. Сидел в часовне и, кажется, вскоре совсем забыл, как это вообще – двигаться. Иногда мне казалось, что еще чуть – и уже даже моргнуть не смогу, просто статуей стану. А потом тот мертвец… ну ваш брат двоюродный, зашевелился… я вообще едва не сдурел от страха. Дальше только этой робкой надеждой и жил… словно опять завис. В общем, если б не вы, я бы… того. По-любому.
– Честно говоря, – с явной неохотой признался Смычок, – я до сих пор не понимаю, почему ты не пошел назад сам. Любой на твоем месте хотя бы попытался выбраться из Зоны.
– Знаю, да, но… Я же говорю – я просто завис. Я был так напуган!
– Чем?
– Ну… случившимся. – Он снова начал выдумывать, это было видно невооруженным глазом. – Они ведь… умерли? И я боялся умереть тоже!
– Знаешь, я повторю еще раз, если ты вдруг с первого не понял: мне нет дела до того, кто ты и что забыл в Зоне, – терпеливо произнес Смычок. – Но на будущее учти, что врать ты не умеешь, и кому-то это однажды может очень не понравиться… Сколько там времени?
– Без пяти восемь, – угрюмо произнес Егор, разблокировав экран.
– Ну, значит, пора. – Смычок, кряхтя, поднялся и отряхнул штаны.
– Уже? – спросил ученый, растерянно посмотрев на сталкера исподлобья.
– Ну, так без пяти ведь? Без пяти восемь? Тогда надо идти, пока они не сменились. Давай, насидишься еще потом у себя в Институте.
Костя помог ученому подняться, выглянул из-за плиты и скомандовал:
– Вперед. И запомни: никакой самодеятельности. Вообще никакой. Что бы ни случилось, делай в точности то же, что и я. Понял?
– Да.
– Что делать, если на тебя направят пистолет?
– То же, что и вы?
– Для ученого из Института ты довольно умен. Это, если что, такая шутка, чтобы обстановку разрядить хоть немного.
– Я понял.
– Ладно, погнали.
Обогнув бетонную плиту, за которой они коротали время в ожидании пересменки, Смычок первым устремился к новой границе Зоны. Сгорбившись, едва ли не гуськом, он споро преодолевал метр за метром, и Егор старался идти за ним след в след, несмотря на ноющую боль в голеностопе.
Как ученый понял совсем скоро, спешили они к старой пассажирской «газели», которая, лишенная колес, лежала на брюхе у самого забора среди иных машин. Асфальт вокруг плюс капот и лобовое стекло были забрызганы кровью, а на земле повсюду валялись пожелтевшие от времени кости.
– Чего встал? Шевелись! – оглянувшись через плечо, прошипел Смычок слегка опешившему от жуткого зрелища Егору.
– Но… но там же…
– Мать твою, я два раза спросил, понял ты установку или нет? За мной, живо! – зло сверкнув глазами, прорычал сталкер и стремглав бросился к «газели».
Егор нехотя последовал за ним. Изначально он был настроен решительно, однако при виде крови и костей смелости в нем значительно поубавилось. Каково же было его удивление, когда Смычок беспрепятственно прошел к двери, ведущей в салон, и, пыхтя, отодвинул ее в сторону. Егор так и замер с открытым ртом: он-то грешным делом решил, что сталкера сейчас расплющит притаившаяся у кабины «комариная плешь» или иная ловушка.
– Я тебя долго буду ждать? – возмутился сталкер.
Егор, покраснев от стыда, спешно забрался в «газель» вслед за Смычком.
– Дверь закрой, – велел сталкер раздраженно.
Ученый повиновался.
– Так, уже лучше, – бодро заметил Костя.
Он выудил из кармана ножик и, сунув его между полом и листом железа, прикрученным к нему сверху, стал расшатывать крепеж. Прошло с полминуты, не больше, и вот он уже прячет нож в карман и откидывает… крышку?
Под стальным листом, на внутренней стороне которого имелась удобная ручка, находился канализационный люк.
– А откуда же кровь и кости? – вырвалось у Егора.
– Лезь давай. – Смычок махнул рукой в сторону люка. – Долго рассказывать.
В принципе, особого смысла скрытничать уже не было: это сейчас ученый напуган и плохо соображает, но стоит ему немного прийти в себя на воле, как он тут же сложит два и два и поймет, в чем секрет небольшого сталкерского фокуса. Что аномалии рядом с пресловутой «газелью» нет и никогда не было. Что кровь хоть и настоящая, но свиная, а кости принесены вообще из другого места. Сплошная бутафория, проще говоря. И работает ведь до сих пор…
Точней, работала. Одному сотруднику Института показал – считай, узнали все, включая Службу безопасности.
«А ведь хорошая была лазейка», – с грустью подумал Смычок, спускаясь в люк вслед за Егором и возвращая стальную крышку на место.
– Посвети хоть телефоном, а то у меня фонарик сел, – бросил он через плечо. – Крышку закрою.
Ученый молча вынул телефон. Сообщение «Нет сети» исчезло, и вместо него на экране появилась надпись «МТС». Егор улыбнулся самыми уголками рта: надо же, даже мобильник уже ощущает близость городских вышек!
Дом, милый дом…
– Опять завис? – недовольно пропыхтел Костя сверху.
Егор спохватился и спешно включил подсветку.
– Ох уж мне эти институтские… – проворчал Смычок, отворачиваясь.
Он приподнял люк, осторожно посадил его в пазы и, удовлетворенно хмыкнув, спрыгнул вниз.
– Так, а теперь нам… – Костя взглядом отыскал стрелку, когда-то нацарапанную на стене Колотушкой. – Туда. – Он махнул рукой в нужном направлении. – Держись ближе к стене, там помельче. А то обидно будет – утонешь, считаных метров не дойдя до дома.
– Не утону, – с трудом сдерживая улыбку, ответил Егор.
Одновременно с тем, как канализационный люк встал на прежнее место, у них обоих будто камень с души свалился. Да, они еще не пробрались в сам Искитим, однако уже миновали новую границу Зоны, а значит, впереди ни аномалий, ни «синих касок» быть не должно. В самом наихудшем случае могут наткнуться на полицейский патруль, но даже такой исход кажется крайне маловероятным.
– Чуешь, домом уже пахнет? – усмехнулся Смычок. – Давай потопали. Только светить не забывай, а то тут темень хоть глаз выколи.
От канализационной вони Егора прилично мутило, но даже самые отвратные ароматы в эти минуты не могли испортить ему настроение. Надо же, как все удачно в итоге получилось! А ведь, будучи в Зоне, он уже практически свыкся с мыслью, что умрет в той заброшенной часовне, как вдруг появившийся из ниоткуда Смычок подарил ему надежду. И вот они без двух минут в Искитиме, точней, уже под ним, а скоро будут и в нем. Так, наверное, чувствует себя преступник, который пол год а ждал казни в камере, а в роковой день внезапно получил помилование. Несколько дней ученый ждал мучительной смерти, но в итоге так и не встретился с ней.
И все благодаря невероятному везению… и, конечно же, Смычку.
Егор смотрел на могучую спину сталкера и лихорадочно размышлял, стоит ли рассказать ему хотя бы часть правды? В итоге решил промолчать, тем более что для истины было уже слишком поздно: Зону они благополучно покинули, а значит, откровения утратили всякий смысл.
Куда интересней было, сколько денег в итоге попросит Смычок. Написанная в порыве паники записка о «любых деньгах» теперь уже не казалась Егору таким удачным решением. Хотя что вообще он мог нацарапать в том состоянии да еще наспех? Добавить к «любым деньгам» приписку «в разумных пределах»? Или же указать конкретную сумму? «О’кей, Гугл, скажи, сколько нынче стоит спасти человека из самого сердца Зоны?»
Как бы то ни было, а излишне переживать по поводу грядущей расплаты ему вряд ли стоило. Ну, допустим, назовет Смычок сумму, которая для Егора окажется неподъемной. И что дальше? Кредит он, что ли, в банке возьмет, чтобы заплатить сталкеру? Да нет, конечно. Отдаст сколько есть, если придется, но на этом все. Он готов поголодать до зарплаты. В конце концов, не впервой. Но влезать в долги ученый, конечно же, не собирался.
– Пришли, – спустя десять минут сказал Костя, взглядом отыскав на стене еще одну метку Колотушки – крестик в кружочке.
Он оглянулся на Егора, махнул рукой в сторону лестницы:
– Лезь первым.
– Почему я?
– Потому что ты на бомжа похож больше, чем на сталкера, – без обиняков ответил Смычок. – Давай чеши. Если все чисто, крикнешь: «Можно», – и я тоже вылезу.
Ученый пожал плечами и, передав фонарик Косте, полез наверх. С трудом отодвинув тяжеленный люк в сторону, он впустил в канализацию уличный шум и выбрался в ночной город.
На некоторое время Смычок остался один. Он уже даже беспокоиться начал, когда сверху послышалось:
– Давай!
– Млин, даже здесь не смог правильно отозваться… – проворчал Костя, ставя ногу на первую ступеньку.
Не успел он выбраться из люка, как его ухватили под руки и грубо выдернули наружу двое верзил в кожанках. Смычок задергался, попытался вырваться из цепких лап незнакомцев, однако те держали слишком крепко.
– Спокойней, уважаемый, – послышалось за спиной. – Не ухудшайте свое и без того крайне плачевное положение.
Костя кое-как извернулся и оглянулся на голос.
Скуластый мужчина, лет тридцати пяти, с роскошными черными усами и грустью всего человечества в серых глазах, стоял позади ссутулившегося Егора. В руке мужчина держал пистолет, ствол которого смотрел Смычку в грудь.
– Вы от Снежка? – воскликнул Костя, гневно сдвинув брови. – Так и знал, что этот сученыш…
Мужчина покачал головой.
– Они из службы безопасности, – не поднимая головы, тихо сказал Егор. – Из Института.
– Сдал все-таки… – ошарашенно пробормотал сталкер.
– В машину. Живо, – скомандовал усач и первым устремился к черному джипу, припаркованному в паре метров от люка.
Не прошло и трех минут, как внедорожник пулей вылетел из подворотни и с ревом понесся по ночным улочкам Искитима к зданию Института.
