Рудник

Илларион притаился среди камней в туннеле шахты и наблюдал, как вампир расправляется с оставшимися в живых гномами-стражами. Смуглую от южного загара кожу ассасина покрывал толстый слой высохшей грязи. Никогда не стоит пренебрегать подручными материалами. Глина, смешанная с травами, скрывала идущее от тела тепло и забивала пресловутое чутье крови у двуногих пиявок. Это позволило Иллариону приблизиться почти вплотную к кровососу, оставшись незамеченным этим прытким мертвяком.

Ассасин не стал вмешиваться в схватку, похожую, скорее, на бойню. На это было две причины.

Первая – наблюдение. Илларион изучал противника. Вампиры, старые и опытные, намного быстрее, ловчее, сильнее и живучее человека обычного. И потому, не сводя глаз, Илларион смотрел, с какой руки кровосос нанес удар, не пробивший кольчугу, но сломавший ключицу и ребра под стальными кольцами. Запомнил, что нежить отступила на шаг назад и полшага влево, уходя от неловкого выпада кинжалом. Пол-удара сердца – и кровосос скользнул чернотой мрака за спину солдата. Илларион оценил силу удара, что смял латный шлем и выбил изо рта гнома кровавый плевок. Застыв, ассасин подмечал слабые и сильные стороны врага, его манеру двигаться, наносить неразличимые глазу выпады когтей. Считал секунды, затраченные, чтобы запрокинуть назад голову оглушенной жертвы, разорвать хауберк, закрывавший горло, и вонзить в плоть длинные клыки.

А вторая причина состояла в том, что напившийся кровосос тяжелеет и становится не таким прытким. С каждым движением силы вампира уходят, а набраться он их сможет только от выпитой темно-багровой влаги. Но пройдет не один час, пока кровь усвоится.

Илларион вытащил притертую пробку из небольшого флакончика на поясе. На каждый метательный нож, на узкий клинок и нож-засапожник упало по желтой капле. Охотиться на голодного вампира – все равно, что гоняться за гнусом по лесу. Лучший и простейший способ – хлопнуть насосавшегося гада.

Скоро все было кончено. Вампир опустился на колени и склонился над телом ближайшего стража. Кадык кровососа задергался. Стараясь не касаться лезвия, Илларион осторожно размазал яд по стали кусочком тряпочки. В венах вампира не течет кровь. Отрава не разнесется по его телу. Она просто не даст затянуться полученным ранам.

Ассасин подбросил в правой руке нож, давая мускулам и пальцам вспомнить вес и форму метательного клинка. Левой поднял с пола туннеля небольшой булыжник. Несколько раз глубоко вздохнув и разогнав кислород по мышцам, ассасин расслабился. Мысли слишком неповоротливы и медлительны для боя. Важны лишь инстинкты, выучка и предвидение. Ведь в быстроте схватки глаз не успевает даже различить движения. А уши слышат звук там, где противника уже нет. Опираться на слух и зрение – значит умереть раньше первого движения.

Вампир взмыл вместе со щелчком упавшей гальки. Невероятно быстрая тень, неразличимая во мраке, который рассеивали лишь снопы фонариков. Первый нож, брошенный через долю мгновения после камешка, настиг кровососа в точно рассчитанном месте. Вампир, не тратя времени на попытки вырвать из груди вонзившийся по рукоять клинок, бросился на ассасина.

Илларион мог бы продолжать бой, закрыв глаза. С левой и правой руки сорвались лезвия. Одно скользнуло мимо увернувшейся твари, но второе вошло точно в мертвый глаз. Ассасин тут же перекувыркнулся назад, но не поднялся, а мигом перекатился влево, позволив вампиру обрушиться на каменный пол. Вскочив на корточки, Илларион подпрыгнул, взметнувшись над вытянутыми когтями, что должны были подрезать его сухожилия.

Оживший сгусток мрака кружил вокруг, оказываясь разом в десятке мест. Вот пропущенный удар по ребрам отозвался мучительной болью. Скользящий толчок в локоть обездвижил на мгновение руку. Но большинство ударов разрывало воздух, проходя на волосок от тела. Клыки смыкались там, где плоть Иллариона была долю удара сердца назад. Когти и пальцы, что могли пробить толстую доску насквозь, месили пустоту, а не ускользающего противника.

Тишину нарушали лишь вдохи и выдохи, легкие вскрики, сопровождавшие удары, скрип кожи и шелест одежды вампира, кружащего вокруг в ураганном вихре. А еще рычание, что срывалось с губ кровососа каждый раз, когда клинок ассасина пронзал мертвую плоть.

Отточенное лезвие, разрубавшее подброшенный волос, плясало стремительной змеей. Взмах смертоносной полосой. Клинок нашел твердую плоть. И воздух заполнился срезанными обрывками черной ткани и частицами мертвого тела. Удар парирован когтями. Следующий выпад лишь пронзил воздух. Мышцы уже свело судорогой, воздух начал жечь легкие, а растянутые сухожилия пронзала боль.

Внезапно расставленная пятерня пронеслась перед глазами. Лишь отклонив голову, ассасин избежал удара, что должен был снять с него скальп, но лишь содрал кожу со лба и носа. Загнутый нож в левой руке в ответ настиг кисть кровососа, прошел сквозь плоть и хрящи. И на пол тоннеля упал палец с удлиненным ногтем.

На миг свет померк. Молния боли метнулась по челюсти, едва не разорвавшиеся шейные позвонки с хрустом разогнулись. Растянутое на мгновения падение. Соленый привкус крови во рту.

«Пропустил».

Падая, Илларион изогнулся, и клинки пронзили место, где его должен был поджидать кровосос, готовя завершающий удар. Но металл лишь высек искры из камней. Смахнув пелену пота и крови с глаз, ассасин бросил быстрый взгляд назад.

Скорчившись, вампир вытаскивал последний нож из своего тела. И, пока Илларион тянулся к оставшемуся метательному клинку, кровосос канул в дальнем конце тоннеля.

«Проклятие, подранок ушел, – ассасин сплюнул кровью. – Надо догнать, пока он слаб. Пока не очнулся и не выследил меня».

Расстегнув безрукавку, Илларион откупорил еще один пузырек. Зачерпнув черной мази, он осторожно смазал синяки на ребрах и лице, то и дело морщась от боли. Затем помассировал стянутые мышцы и двинулся по тоннелю, подбирая свои клинки. Потом остановился, задержал дыхание и минуту стоял неподвижно.

Мысленно он очистил помыслы, наполняя тело покоем и новой волной жизненной силы и бодрости. Выдохнув, ассасин встряхнулся и устремился за кровососом в темноту туннеля.