Парнава
Небольшая комната, погруженная во мрак. Сухой, прохладный воздух огромного морозильника. В углу – винтовая лестница, ведущая наверх. Стены покрыты грубой каменной плиткой. Ни светильников, ни держателя для факела или магического огня. Но свет и не требовался спускавшемуся сюда существу.
Комната пуста. Лишь по центру – возвышение и грубый гроб из слегка обструганных сосновых досок, сколоченный кое-как и к тому же давным-давно. Дешевый посмертный дом для бедняка или нищего. В гробу, сложив руки на груди, лежал пожилой мужчина. Дорогой сюртук, отглаженные брюки и отличные крепкие ботинки никак не вязались с грубым ящиком из досок. Грудь мужчины не вздымалась, и никто на свете не смог бы уловить биения сердца или пульса в венах под кожей.
«Умер не больше трех часов назад», – предположил бы врач. И ошибся бы на пару столетий.
Живому отказаться от привычек очень сложно. А мертвецу еще сложнее. Постепенно забываешь, что должен делать вдох и выдох или принимать еду каждый день. Запамятываешь, что любил дневной свет, жаркие дни и женщин. Но ломота в спине, что мучила при жизни, останется с тобой навсегда. Будешь вставать из гроба с той же ноги, с которой вставал с постели. И мыслить так же, как думал перед смертью. Если, конечно, не дашь разрастись тьме, что появилась в груди, когда замерло сердце.
Арии фон Ваальден лежал в собственном гробу, на тонком слое земли из своей могилы. Проклятый ревматизм проходил лишь после часа, проведенного в этом подвале.
«Вампиры не болеют. Но эта боль застряла в голове. И она теперь со мной навсегда».
Больше трех сотен лет прошло со дня второго рождения патриарха вампирской семьи Долины Карамуреш. И никто ничего не знал о его прошлом. Кроме тех деталей, коими он потрудился поделиться с остальными.
«Как ты подашь себя, так тебя и воспримут». Даже приставку «фон» и свое аристократическое происхождение Арии пожаловал себе сам. Надменные дворяне, богатые промышленники и купцы не стали бы общаться с нищим булочником. Нет, теперь-то им пришлось бы, когда он уже сделал себе имя. Но, когда он начинал, успех зависел от любой мелочи, от каждой детали.
За десятки лет неустанной работы он вытащил вампиров из пещер и развалин замков, где на них охотились, как на монстров, в респектабельные дома в центре города. Столетия тому назад голова вампира, отделенная от тела, была любимым украшением надвратной пристройки Парнавы. А теперь человека, просто так замахнувшегося колом на кровососа, стража сама возьмет под руки и утащит в темницу.
«Каким бы замшелым монстром я ни был, но я вижу, как меняется время. Как уходит эпоха героев и рыцарей. Как исчезают и все дальше забираются на север колдовские существа. Ты или станешь частью нового, или останешься в детских сказках».
Но, к огромному сожалению Арии, даже среди его воспитанников находились настолько недалекие, что не понимали этой суровой правды.
«Новое поколение не знает, каково это – охотиться на самом деле, – зло подумал фон Ваальден. – Днями голодать, почти впадая в забытье от нехватки сил. Гадать, придется ли нынче опять питаться полудохлыми крысами или все же сможешь найти бедняка, что за горстку монеток позволит тебе утолить жажду. Надеяться, что ты не встретишь охотника на нежить со спрятанным деревянным кинжалом. Они не теряли разум от несдерживаемой жажды, от желаний, что сметают доводы разума. Когда ты кидаешься на любую тень, вышедшую из подворотни. А днем, прячась от чужих глаз, оглядываешься на очередной выставленный над воротами трофей и благодаришь уже давно отвернувшихся в отвращении богов, что этим убитым кровососом сегодня оказался не ты».
Арии фон Ваальден привстал, взял лежащую рядом костяную щеточку и осторожно стряхнул с сюртука налипшую землю. Затем поднялся на ноги и повторил процедуру с брюками и ботинками.
«Дни для нового поколения проходят незаметно. А я каждый день считал стражников, что прошли мимо и не утащили меня в темницу на дыбу. Новообращенные вытаскивают на свет пожелтевшие от времени небылицы о вампирах-охотниках, но забывают, что тогда мы сами считались законной добычей».
Фон Ваальден легко поднял лежащую рядом крышку, некогда разбитую, со следами острых когтей на внутренней стороне, и закрыл гроб. Стряхнув невидимую в темноте пыль, патриарх пошел к виткам ступенек, что вели наверх, в его кабинет.
Арии никогда не видел того, кто обратил его. Если бы он знал, кто это, то нашел и вонзил бы кол этому кровососу в грудную клетку. Пронзил бы давно не бьющееся сердце и сжег тело. Он отомстил бы за свою семью, что погибла в тот день. В тот день, когда он умер вместе с ними. Но Арии помнил лишь опустившуюся темноту, боль удара и впившиеся в горло клыки, пока он лежал, теряя сознание и погружаясь в небытие.
Спустя неделю, бывший булочник Арии очнулся в глухом заколоченном гробу, погребенный под двумя метрами земли на городском кладбище. Сейчас он понимал, какая удача, что в тот вечер разразилась жуткая гроза и никто не услышал его отчаянных криков за раскатами грома. Иначе бы в тот момент, когда он откинул крышку и попытался глотнуть свежего воздуха, его встретила бы пара солдат с колом и жрецом наготове.
Руки Арии тогда впервые обрели неживую силу. Он разбил сосновые доски дешевого гроба. И вниз, на лицо и тело, хлынули потоки грязной воды и плохо утоптанной земли. Этот поток погреб его под собой. По привычке он попытался вдохнуть воздух и забил глотку грязью.
Но он хотел жить. Вслепую Арии тащил одну руку за другой, соскальзывал назад или, нащупав под собой камень, проталкивался чуть вверх. Долгие минуты, а может часы, он полз, соскальзывал и карабкался дальше. Когда его рука пробила слой почвы и капли дождя упали на лицо, он был счастлив, как никогда прежде. Он родился во второй раз. Стал Арии фон Ваальденом. Патриархом ночного племени.
Будь могильщики усердней, когда утаптывали почву над его могилой, или не пожалей дальние родичи денег и закажи гроб покрепче, он бы не вылез. Быть может, сотни лет спустя кто-нибудь откопал бы его гроб и подивился, что изнутри вся крышка исцарапана ногтями, а покойник выглядит как высохшая мумия. Жизнь вампира поддерживается кровью. А без нее смерть заберет и кровососа.
Тогда, стоя на коленях в грязи, под льющимся на спину ливнем, Арии поклялся выжить. Продолжить жить, какую бы цену за это ни пришлось заплатить. Липкий страх небытия, пустоты после смерти, в которую Арии однажды уже заглянул, навсегда остался маячить за спиной мрачным призраком.
Мертвая плоть медленнее разлагается в холоде и сухости темных катакомб. Потому кровососов инстинктивно тянет в подземелья. Там медленнее иссякает сила, что заменила в бренных телах настоящую жизнь. В кабинете же над покоями было намного теплее. Даже за массивными каменными стенами резиденции сложнее поддерживать прохладу. Так что утро и начало дня патриарх проводил внизу. Привычная потребность во сне уже давно исчезла. Но, закрыв глаза и лежа на земле, в которой его погребли и из которой он восстал для новой жизни, Арии обретал вожделенную четкость мышления.
В кабинете патриарха уже ждал помощник. Один из первых, кого Арии подобрал. Однажды фон Ваальден склонился над дрожащим в лихорадке мелким клерком, умиравшим от чахотки. Предложил долгую нежизнь. Это был простой выбор для человека, который и так больше существовал, чем наслаждался жизнью. Йоханс Кронг. Всегда в безукоризненном фраке и накрахмаленной манишке. Всегда точен до секунды. Эту свою страсть к порядку и педантичности Йоханс пронес сквозь века.
Это обращение не принесло Арии денег, положения или власти. Что взять со счетовода, десяток лет целыми днями перекладывавшего бумажки на конторке, чтобы к вечеру завалиться на койку в маленькой съемной комнатке над гномским магазинчиком? Арии фон Ваальдену нужен был верный последователь. И он его получил. На это он надеялся. Хотя иногда патриарха посещали сомнения.
«Кто может знать на самом деле, что творится в голове и сердце человека рядом? Какие демоны могут быть скрыты в пучине его разума?» Арии не желал создавать кровожадных монстров. Он хотел вывести монстров в люди.
Мертвецы не живут и не могут дарить жизнь. Вместе со смертью приходит плотское безразличие. Дети Арии – его обращенные. Среди них было мало женщин. Сам он не обращал их никогда. Они не были сильнее или умнее мужчин. И даже после смерти в них сохранялась необузданность и потворство желаниям. Слишком легко вампирши срывались. Поэтому вначале Арии обратил двух мужчин. Первый стал его помощником. Второй принес достаточно золота и влияния, чтобы начать строить империю.
Арии всегда сам долго и тщательно выбирал претендентов. Их не должно было быть слишком много. Кто-то уходил, чтобы никогда не возвратиться. Кто-то срывался и погибал от его руки. Были неудачи и промахи.
Чем меньше обращали на себя внимание вампиры, тем было лучше. О них никогда не забудут, но могут привыкнуть и со временем начать ненавидеть других. Ведь постепенно люди привыкли к выходцам из других рас. Пришло время, и вампиры должны стать частью современного общества. Другого выхода просто нет. Кто не успеет вступить в новую эпоху, тот исчезнет во тьме веков.
– Мессир, – обратился к патриарху Йоханс. – Барон прислал нам список приговоренных.
«Нельзя искоренить из нас нашу природу. Лишь сдерживать, давая ей иногда волю в установленных рамках».
Арии фон Ваальден взял плотный пергамент, скрепленный печатью с соколом. Мельком просмотрел ничего не значащие имена. Сумма, указанная внизу, превышала обычную, но в допустимых пределах.
– Позаботься, чтобы очередность строго соблюдалась, – фон Ваальден размашисто подписал документ. Булочник Арии грамоте не обучался. И это тоже стало шагом на пути к власти. – Никаких продаж своих мест под страхом вечного отлучения. И проследи, чтобы конвой оказался за пределами звука и взгляда до начала действа.
– Возьму дело под свой личный контроль, мессир, – Йоханс Кронг протянул пачку банковских бумаг на подпись.
Еженедельные походы в бары крови или к донорам, работающим поодиночке, могли на какое-то время сдержать внутренних монстров. Но жажда охоты себе выхода не находила. Приходилось тратить золото, чтобы стража однажды не нашла высушенные тела нищих или не пропадали следовавшие по глухим лесам в отдаленные деревни путники. Ради утоления насущных потребностей на кругляши из драгоценного металла покупались жизни тех, кто ее уже лишился по приговору барона.
Затем наступил черед обычных рутинных дел. Отослать кошелек местным газетчикам, чтобы в новостных листках стало поменьше слухов о «жутких бойнях, учиненных ночными бестиями». Заплатить очередному грязному пастуху за полдюжины обескровленных овец. Отарщик мог и сам выпотрошить и слить кровь своих животных. Но с теми, кто не наглел, Арии фон Ваальден предпочитал расплачиваться. Лишь против завышавших свои потери на порядок или же напрашивавшихся на повторные выплаты следовали санкции. Обычно визита городского чиновника в сопровождении пары гвардейцев вполне хватало. После этого все упреки следовали уже в адрес распоясавшихся оборотней или лесных карликов.
– Проповедник Ордена упоминал нас в своих воззваниях?
Все увеличивающиеся толпы у городской обители северян могли стать проблемой в ближайшем будущем. Орден равнодушно относился к вампирам, если те служили в его рядах. Но власть патриарха на своей земле северяне бы не потерпели. И потому Арии прикладывал все усилия, чтобы удержать Орден вдали от Долины.
– Прошлым утром достопочтимый отец Шалуа так основательно прошелся по банкирам, что я удивлен, как они до сих пор не надели рубища и не раздали свои богатства беднякам, – Йоханс позволил себе усмехнуться самыми уголками губ.
– Это пока бедняки только слушают. Завтра они могут построиться в колонны и под бравые речи проповедника маршем отправиться грабить дома респектабельных граждан. Странно, что Ордену спускают все с рук. – Арии задумался над тем, что барон уже давно лично не присутствовал на их встречах. Вместо главы Совета Знати с патриархом общались безликие помощники.
Арии фон Ваальден хотел бы сейчас прочувствовать эмоции барона. Непринужденная беседа, наводящие вопросы о происходящем в Долине Карамуреш. Учащенное сердцебиение, подергивание мускулов лица и тела, повышение температуры – все это наряду с состоянием транса дало бы столь необходимую информацию. Но барон будто специально уже пару месяцев скрывался от глаз фон Ваальдена, опасаясь его чутья.
«Нехорошие предчувствия. И их стоит проверить. Но очень осторожно».
– Как только любой монах или солдат из обители покинет ее стены, я хочу, чтобы за ним следовали наши тени, – отдал Арии указание помощнику.
Возвести свою маленькую империю оказалось проще, чем поддерживать ее…
Затем пришел черед Херкасла, бывшего егеря, седовласого старика, что всегда жался к стенке, пересказывая лесные слухи. Его повествованию сильно мешало отсутствие пары зубов и изрядная шепелявость. Несмотря на это, это был лучший разведчик семьи уже с полсотни лет. Охотник, способный найти оборотня в чаще, эльфа в лесу или гнома под землей.
– Перевертыши неспокойны, хозяин. В лесу слишком много следов. Чую недоброе. Люди по деревням боятся. Оружие. Все больше металла у путников, – руки вампира по стариковской привычке мелко тряслись. Но Херкасл мог гнуть подковы, приди ему это в голову. – В глазах у гномов затаился мрак. Дуют холодные ветра…
Леди Элазор вальяжно присела в кресло. Меховое манто, шелк и блеск камней. Придворная куртизанка. Единственное, о чем она сожалела, – что не приняла «дар» в юности. И теперь леди Элазор скрывала свои вечные тридцать лет за белой пудрой, яркой помадой и румянами. В изящных пальцах куртизанки покоился длинный коралловый мундштук с тонкой дымящейся папироской – не наслаждение, а лишь часть маскарада.
– В Замок прибывают гости. Некоторые такие красавчики, – леди Элазор томно облизала губы быстрым язычком. Фон Ваальден старательно пропускал мимо ушей обычный ненужный треп. Уже давно Арии не обращал новых последователей. Уже ни к чему. Он сам стал слишком влиятелен. И плодить богатых, бессмертных и привыкших не повиноваться кровососов не желал. А глаз, ушей и словоохотливых языков хватало везде. – Графиня де Аманжур сменила очередного хахаля. Новый кавалер выйдет ей еще дороже предыдущего. Годы берут свое, – леди Элазор рассмеялась. Вечно молодая. Вечно красивая. Вечно мертвая…
К полудню Арии фон Ваальден отпустил последних посетителей. Закрыл дверь, ведущую в общий коридор. Отстегнул запонки, снял цепочку с карманным хронометром и сложил в малахитовую шкатулку. Не знающие усталости пальцы расстегнули пуговицы воротничка, что вот уже сотню лет впивался в шею. Затем Арии открыл богато украшенную дверь, что вела в небольшой укромный будуар.
На покрытой коврами из далекого Халифата кровати сидела его маленькая ручная птичка. Зевнув, девушка соскользнула с кровати и подошла к нему. Прохладные пальцы скользнули по лбу.
– Ты сегодня такой напряженный, – проворковала она.
Густые темные волосы до пояса и глаза морской волны достались ей от матери. А той от бабушки. Которую Арии маленькой девочкой подобрал возле рынка, когда ее избивал брюзгливый торговец рыбой за то, что она украла головы трески, чтобы не умереть от голода. Та девочка выросла и стала его утешением. Торговец же однажды ночью зашел в темный переулок и не вышел никогда.
Фон Ваальден ласково погладил девушку по густым волосам, вспоминая прошлое, пока она что-то щебетала ему. Ее бабушка вышла замуж, но ее дочка, а затем внучка пришли ей на замену. Арии умел одаривать своих друзей и карать врагов. Но все же он был и оставался монстром. А монстры питаются людьми.
Усмехнувшись, Арии позволил клыкам выскользнуть изо рта.
