Книга: Лжец
Назад: IV
Дальше: VI

V

Эйдриан шел через Клэр-колледж к университетской библиотеке. Нелепость этого здания, ракетой взмывавшего впереди, всегда раздражала его. Здесь не было женственной округлой грации Бодлианской библиотеки Оксфорда или библиотеки Британского музея, ни о какой красоте тут не могло идти и речи. Здание устремлялось вверх, точно раздувшийся фаллос, норовящий проткнуть облака. Примерно тот же принцип, полагал Эйдриан, что и в готических шпилях. Однако единение библиотеки и небес дало бы слишком уж мирской образчик того, как слово становится плотию.
Войдя в библиотеку, он направился прямиком в зал каталогов. Покопался в картотеке, выписывая особо обнадеживающие названия. Вокруг сновали с книгами под мышками аспиранты и отчаявшиеся студенты третьего курса – серые физиономии, личные бездны эрудиции в глазах. Он заметил Джермейн Грир в обнимку со стопкой сильно потрепанных книг и Стивена Хокинга, лукасианского профессора математики, выезжающего в инвалидном кресле с моторчиком в соседний зал.
Здесь ли мое место? – думал Эйдриан. Столько трудов. Столько пота. Ни коротких путей, ни жульничества, ни списывания, ни мухлежа? Конечно, здесь. Любой физик трудится ничуть не больше моего. Он просто сдувает идеи Господа Бога. Да еще и неверно их понимая, как правило.
Гэри смотрел, как Трефузис – с кейсом в руке и летящим следом облаком табачного дыма – покидает свою квартиру. Обождав минут пять, Гэри перешел Мост Сонетов и поднялся на второй этаж.
Защелка дубовой двери податливо уступила нажиму Эйдриановой «Баркликард» – как и предрекал Эйдриан. Гэри включил свет и оглядел раскинувшийся перед ним книжный Манхэттен.
Должен быть где-то здесь, сказал себе Гэри. Придется подождать, пока он сам себя не обнаружит.
Эйдриан подошел к служебной стойке читального зала и встал, ожидая, когда на него обратят внимание. Очень ему хотелось хлопнуть по стойке ладонью и крикнуть: «Продавец!» Однако он ограничился вежливым покашливанием.
– Сэр?
При общении с Эйдрианом библиотекари неизменно демонстрировали апатию и пренебрежительность, едва-едва не переходившие в откровенную грубость. Иногда он, просто развлечения ради, просил кого-нибудь из них принести книгу, написанную, скажем, на редком диалекте индейцев виннебаго, и получал ее от библиотекаря, морщившего нос с таким выражением надменного превосходства, точно сам он прочитал ее бог весть сколько лет назад и давно уже миновал стадию, на которой младенческая белиберда подобного рода еще могла представлять для него хотя бы отдаленный интерес. Трудно сказать, видели они, неким непостижимым образом, Эйдриана насквозь или питали презрение ко всем первокурсникам без разбору. Та библиотекарская особь, что приближалась к нему сейчас, выглядела неприязненной и необщительной сверх обычного. Эйдриан одарил ее дружеской улыбкой.
– Прошу вас, – звенящим голосом произнес он, – я хотел бы получить «Клевую пару буферов», «Мясистые жопки в ямочках» и «Давина шалит с ослом», если она уже не на руках… ах да, и еще, я думаю, «Минет в инвалидной коляске»… Библиотекарь сдвинул очки вверх по носу.
– Как?
– А кроме того, «Малыши и малышки в скаутском лагере», «Фидо заглатывает», «Пей мои писи, сучка» и «Хористки встают в очередь». По-моему, все. Хотя нет, еще «Дневник Марианны». Это викторианское издание. Вот мое разрешение.
И Эйдриан помахал листком бумаги.
Читая написанное на нем, библиотекарь то и дело сглатывал.
Ай-ай-ай, подумал Эйдриан. Проявление Озабоченности и Замешательства. Нарушение Правила Номер Один Гильдии Библиотекарей. Если он и впредь будет так неосмотрителен, его с позором вышибут отсюда.
– Простите, а чья это подпись?
– А, это Дональда Трефузиса, – сказал Эйдриан. – Моего старшего тютора.
– Одну минутку.
Библиотекарь прошел в дальний конец зала и показал там листок какому-то пожилому джентльмену.
Да уж, сродни попытке обналичить чек на крупную сумму – такие же совещания шепотком и взгляды украдкой. Эйдриан отвернулся и неторопливо обозрел читальный зал. Десятки лиц мигом уткнулись в книги. Десятки других продолжали таращиться на него. Этим он благосклонно улыбнулся.
– Простите, мистер… мистер Хили, не так ли?
К стойке приблизился пожилой библиотекарь.
– Да?
– Могу я спросить вас, ради какой цели вы желаете увидеть эти… э-э… издания?
– Ради исследовательской. Я пишу диссертацию «О проявлениях эротических отклонений в…»
– Понятно. Это похоже на подпись профессора Трефузиса. Однако, думаю, мне стоит позвонить ему, если вы не против. Для верности.
Эйдриан небрежно взмахнул рукой:
– О, вряд ли стоит тревожить его из-за таких пустяков, вам не кажется?
– Студентам младшего курса подобных разрешений, как правило, не выдают, мистер Хили.
– Эйдриан.
– Мне так будет спокойнее. Эйдриан переглотнул.
– Ну разумеется, если это представляется вам необходимым. Хотите, могу дать его домашний номер. Это будет…
Библиотекарь учуял запах победы.
– Нет-нет, сэр. Мы и сами его найдем, не сомневаюсь.
Гэри удалось-таки отыскать телефон – под оттоманкой. Трубку он снял после пятого звонка.
– Да? – отдуваясь, произнес Гэри. – Трефузис слушает. Посрать толком не дадут, в чем дело?.. Кого?.. Да говорите же… Хили?.. «Проявление эротических отклонений…»? Да, а что такое?.. Конечно, это моя подпись… Понятно. Знаете, надо все-таки немножко верить людям. Вы руководите библиотекой, а не оружейным складом, вся эта бюрократия просто… Не сомневаюсь, однако то же самое говорили охранники Бухенвальда… Очень хорошо, очень хорошо. Не обращайте внимания, у меня нынче с утра дурное настроение… Ладно. Всего хорошего.
– Вроде бы все в порядке, мистер Хили. Вы же понимаете, мы обязаны были проверить.
– Конечно, конечно. Библиотекарь гулко проглотил слюну.
– Нам потребуется некоторое время, сэр, чтобы… э-э… установить местонахождение этих изданий. Вы не могли бы подойти через полчаса? Мы отведем вам отдельный кабинет.
– Благодарю вас, – сказал Эйдриан. – Вы очень добры.
Пружинистой походкой он направился по коридору в библиотечное кафе.
«Я могу облапошить любого, – думал он, – и в любое время».
Какой-то человек миновал его.
– Доброе утро, мистер Хили.
– Доброе утро, профессор Трефузис, – ответил Эйдриан.
Трефузис! Эйдриан замер на месте. Идет в читальный зал! Даже Трефузису не по силам ответить на звонок в Св. Матфей, находясь в это время в УБ.
Он попытался окликнуть профессора, но сумел выдавить из себя лишь хриплый шепот:
– Профессор!.. Профессор!
Трефузис уже достиг двери читального зала. И удивленно обернулся:
– Да?
Эйдриан рысью устремился к нему.
– Прежде чем вы войдете, сэр, можно вас на два слова?
– Разумеется. А в чем дело?
– Могу я пригласить вас в кафе и угостить булочкой?
– Что?
– Ну, я подумал… вы собираетесь взять там какую-то книгу или просто поработать?
– Вообще-то просто поработать.
– О, я бы на вашем месте туда не заходил. Трефузис улыбнулся:
– Вы уже попробовали поработать и нашли это занятие непосильным? Боюсь, в моем случае иного выбора нет. В конце концов, должен же кто-то писать статьи, которые будут сдувать будущие первокурсники.
Он положил ладонь на дверную ручку. Эйдриан с великим трудом удержался от того, чтобы не схватить профессора за рукав.
– Там все забито. Ни одного свободного стола. Потому я вас и остановил. Надеялся, что вы скажете мне, где еще можно найти местечко для работы.
– Ну, насколько я знаю, в читальне на десятом этаже вам обычно никто не мешает. Загляните туда. Однако должен сказать, что работа в одной комнате с вами представляется мне несколько затруднительной. Пожалуй, я все же зайду и посмотрю, не найдется ли здесь свободного отдельного кабинета.
И он потянул дверь на себя. Эйдриан только что не завизжал.
– Да нет, сэр, все в порядке! Вы можете пойти на десятый. Я вот сию минуту вспомнил, что мне необходимо уйти. У меня… это… встреча назначена.
Трефузис в веселом недоумении отступил от двери.
– Прекрасно. Знаете, я с великим нетерпением ожидаю возможности увидеть созданный вами шедевр. Многие полагают, что наш предмет – это так, витание в облаках, сладкие речи, пустой галдеж, а говоря совсем уж просто, пердеж. Но, как вы уже, без сомнения, обнаружили, это терпение и труд, от «Беовульфа» до Блумсбери. Терпение, терпение и терпение. Труд, труд и труд. Мне нравятся ваши «Кикерсы». Всего доброго.
Эйдриан взглянул себе на ноги. Действительно неплохи.
– Спасибо, профессор. Ваши тоже полный блеск. - С бездыханным облегчением он смотрел, как Трефузис сворачивает за угол коридора, к лифтам.
Вернувшись к себе в Св. Матфея, Эйдриан обнаружил, что Гэри сдвинул всю мебель к стенам и разостлал по полу огромный лист бумаги, на котором уже и рисовал что-то углем.
– Ну, как все прошло?
– Сказочно. Легче легкого. Ты не забыл сунуть в рот носовой платок?
– Вот еще! Уж на что голос Трефузиса совсем не похож, так это на голос человека с носовым платком во рту. Я просто взял двумя октавами выше и притворился разозленным.
Некоторое время Эйдриан наблюдал за манипуляциями Гэри.
– Ладно. Второй вопрос. Что это ты делаешь в моей комнате?
– В нашей комнате.
– В нашей комнате, которую я обставил и оплатил.
– Это картон.
– Картон?
– В изначальном смысле слова.
– А, так, значит, изначальный смысл слова «картон» – это «паршивая пачкотня»?
– Изначальный смысл слова «картон» – это «бумажный лист, на который наносят рисунок фрески».
Эйдриан прошел по замусоренному полу и налил себе стакан вина из стоявшей на каминной полке полупустой бутылки. Полупустой бутылки лучшего, какое можно добыть в колледже, белого бургундского, отметил он про себя.
– Фрески?
– Ага. Когда закончу, то просто повешу лист на стену, сделаю по линиям проколы, перенесу рисунок на влажную штукатурку и начну как можно скорее…
– И где будет находиться влажная штукатурка?
Гэри ткнул пальцем в пустой участок стены.
– Думаю, здесь. Отдерем старую, наложим на дранку новую, и дело в шляпе.
– Ничего себе в шляпе. Очень нужна мне такая шляпа. Если эта твоя шляпа подразумевает уничтожение пятисотлетней…
– На самом деле – шестисот. Я собираюсь изобразить Британию семидесятых. Тэтчер, Фут, марши Движения за ядерное разоружение, безработица. В общем, все. А как напишу, закроем ее деревянными панелями. Правда, на них придется потратиться. Панели надо будет на петли посадить, понимаешь? Через сотню лет этой комнате цены не будет.
– Ей и без того уже нет цены. Может, оставим ее в покое? В ней пил чай Генри Джеймс. Вот в этой самой спальне Ишервуд предавался любви с исследователем хоровой музыки. Марло танцевал с Кидом гальярду на ее половицах.
– И Эйдриан Хили заказал в ней Гэри Коллинзу его первую фреску.
– А что скажет наша горничная?
– Она лишь воспрянет духом. Все интереснее, чем собирать загаженные трусы этого экономиста напротив.
– Пошел ты на хрен, Гэри. Почему при разговоре с тобой я всегда ощущаю себя зажиточным ханжой?
– Фигню несешь.
Эйдриан оглядел комнату, пытаясь справиться с охватившей его буржуазной паникой.
– Значит, говоришь, панели на петлях?
– Они не так уж и дороги, если тебя именно это тревожит. Я потолковал с одним малым, который работает на строительной площадке Робинсон-колледжа. Он говорит, что сотен за пять добудет нам отличное дерево, а с штукатуркой и переделками вообще задаром поможет, если я дам ему себя отодрать.
– Не совсем в духе великой традиции, а? Я к тому, что папа Юлий и Микеланджело вряд ли заключали схожее соглашение по поводу Сикстинской капеллы. Если, конечно, я не сильно ошибаюсь.
– Я бы на твоем месте об заклад биться не стал. В конце концов, кто-то меня драть должен, ведь так? – Гэри ткнул в Эйдриана пальцем. – Ты не желаешь, вот и приходится подыскивать других. По-моему, разумно.
– Внезапно вся твоя логика стала для меня кристально ясной. Но как же работа? Не забывай, я должен основательно поработать в этом триместре.
Гэри встал на ноги и потянулся.
– Пошла она в жопу, вот что я скажу. Ну а как там твоя порнуха?
– Невероятно. Ты в жизни ничего подобного не видел.
– Что, пакостные картинки?
– Не думаю, что смогу когда-нибудь снова взглянуть в глаза лабрадору. Однако, насколько бы все это ни сокрушило мою веру в человечество, должен сказать, что мы, люди двадцатого века, выглядим по сравнению с викторианцами образчиками нормальности.
– Ты это насчет викторианского порно?
– Именно.
– Так чего они делали-то? Я часто об этом задумывался. Были у них такие же концы и пипки и прочее?
– Конечно были, глупое ты дитя. И крайне пикантные издания свидетельствуют, что у них много чего еще было. К примеру…
Эйдриан вдруг замолк. Его осенила идея. Он взглянул на картон Гэри.
– Почему бы и нет?
Бессмысленно, бесчестно, бесстыдно, но осуществимо. Придется, конечно, потрудиться, и потрудиться весьма основательно, однако это будет труд правильного сорта. Почему ж не попробовать?
– Гэри, – сказал он. – Я сию минуту понял, что стою на перекрестье жизненных дорог. Одна ведет к безумию и наслаждению, другая – к душевному здравию и успеху. Какую мне избрать?
– Тут уж ты сам решай, приятель.
– Позволь мне изложить это так. Хочешь, чтобы я скостил тебе весь твой долг и выдал еще пять сотен на деревянные панели? У меня есть для тебя работа.
– Идет.
– Вот и умница.
Трефузис подошел к стойке читального зала. Молодой библиотекарь с удивлением воззрился на него.
– Профессор Трефузис?
– С добрым утром! Как вы себя нынче чувствуете?
– Очень хорошо, спасибо, сэр.
– Вы не могли бы мне помочь?
– Я для того здесь и сижу, профессор.
Трефузис склонился к библиотекарю и постарался заговорщицки понизить голос – задача для него непростая. Умение говорить приглушенным тоном среди множества его дарований не числилось.
– Уважьте каприз человека, который состарился и помешался раньше положенного, – произнес он голосом, достаточно тихим для того, чтобы каждое слово было услышано всего только в первых двенадцати рядах стоящих за его спиною столов, – и скажите, существовала ль причина, по которой я не мог прийти сюда час назад?
– Прошу прощения?
– Почему я не мог появиться здесь час назад? Что здесь происходило?
Библиотекарь вытаращил глаза. Человек, обслуживающий ученых мужей, поневоле привыкает к разного рода умственным расстройствам и поведенческим отклонениям. Однако Трефузис всегда казался библиотекарю приятно и живительно лишенным каких бы то ни было нервических недочетов. Хотя, с другой стороны, старые профессора, как принято говорить, не теряют мест, они теряют представление о месте, в котором пребывают.
– Ну, если не считать того обстоятельства, что час назад вы просто физически не могли находиться здесь… – начал библиотекарь.
– Не мог?
– Ну да, вы же были в Святом Матфее, разговаривали по телефону с мистером Лейландом.
– Я разговаривал по телефону с мистером Лейландом? – переспросил Трефузис. – Ну конечно! Господи, да что же у меня с памятью?.. Стало быть, Лейланд звонил мне, так? По телефону, ну да, разумеется. Все верно. Вот теперь я все отчетливо вспомнил, потому что как раз по телефону с ним и говорил. Он позвонил мне, по телефону, и спросил насчет… насчет… О чем он меня спросил?
– Он хотел проверить, давали вы вашему студенту разрешение на то, чтобы тот читал эти… эти издания с ограниченным доступом.
– То есть мистеру Хили, верно?
– Да. Все правильно, не так ли? То есть вы подтверждаете…
– О да. Конечно, все правильно, конечно. Я просто… Побалуйте меня еще разок, милый юноша, и позвольте взглянуть на названия книг, с которыми пожелал ознакомиться мистер Хили.
Назад: IV
Дальше: VI