8
На третий или четвертый день появилась на станции Сашина попутчица из Кежмы. Платок на голове сбился, в одной руке чемодан и сумка, на другой она держала младшую девочку, старшая тащила узел.
Женщина протиснулась в помещение вокзала, обвела его беспомощным взглядом, не знала, куда приткнуться с детьми, куда поставить вещи.
Где же она была эти дни? Видимо, приютили знакомые, хлопотали о билетах, но ничего не вышло.
Саша подошел к ней:
– Здравствуйте!
Женщина вздрогнула, еле заметно кивнула головой – узнала.
– Давайте помогу!
Он взял ее вещи, повел в глубь вокзала, добыл место возле стены, положил чемодан, усадил на него девочек, пристроил рядом узел, подвел к очереди, где последним стоял высокий рыжий мужик.
– Вот за ним и стойте. Даже если отойдете посидеть возле девочек, он издалека виден, не потеряетесь.
Кивком головы она дала знать, что поняла. Не поблагодарила, не спросила, долго ли придется стоять за билетами. И он ее ни о чем не спрашивал: в таком состоянии вряд ли она могла вести связный разговор.
Девочки захотели пить, Саша сбегал за кипятком, потом она водила детей в уборную, грязную, загаженную будку недалеко от станции, а Саша караулил чемодан. А на следующее утро остался с девочками, когда она отправилась на базарчик за хлебом и молоком.
– Будете есть с нами?
– Я уже ел, – улыбнулся Саша. – Только не знаю, как вас называть – «гражданка» или «товарищ»?
Женщина посмотрела на него испуганно:
– Меня зовут Ксения.
Без отчества, без фамилии, просто Ксения.
– Вот и познакомились, а меня зовут Саша.
Ему хотелось добавить что-нибудь шутливое, чтобы подбодрить ее, но Ксения смотрела через его плечо, глаза округлились от ужаса, оглянувшись, Саша понял, что ее испугало. В нескольких шагах от них патруль проверял документы.
Ксения попятилась к стене, ухватилась за чемодан, метнула взгляд на детей, на патрульных, на дверь.
– Не волнуйтесь, – тихо сказал Саша, – стойте спокойно.
Отстранив Сашу рукой и не открывая его паспорта, патрульный шагнул к Ксении. Наметанный глаз: сразу увидел новеньких.
– Ваши документы, гражданка!
Дрожащими руками она достала паспорт.
Патрульный перелистал странички, кивнул на детей:
– Дети чьи?
– Мои.
– Почему не вписаны в паспорт?
– Они вписаны в паспорт отца.
– Куда едете?
– В Красноярск.
Патрульный вернул ей паспорт, двинулся вслед за товарищем. Ксения опустилась на узел, сжала голову руками.
Вид этой несчастной Ксении разрывал сердце, и еще одна мысль точила: уже пятые сутки торчал он на станции Тайшет, а если сменится патруль, не поверит в его версию о теще?..
Саша присматривался к командированным, может быть, из них кто-нибудь поможет, хотя и понимал: по одному командировочному удостоверению двух билетов не дадут. И все-таки приглядывался. А вдруг?
Утром на шестой день он увидел возле кассы троих ребят, молодые, веселые, напористые, стучат кулаком в окошко, вызывая кассира, сразу подумалось, что это геологи, изыскатели, хотя какие изыскатели, какие геологи в январе в Сибири? Может быть, комсомольские работники? Не похожи: в одинаковых полушубках, валенках, шапках, за спиной – рюкзаки. По разговорам, словечкам, шуткам определил, что москвичи, обрадовался и этому, и тому, что правильно угадал в них изыскателей.
Один парень был очень высок, но узкоплеч, с мягкими правильными чертами лица, чем-то напоминал отца Василия, что сразу расположило к нему Сашу. Звали его Олег, ребята называли Олежка, и выделялся он не только ростом, видимо, был тут старший.
Из кассы вышел начальник станции, Олег обратился к нему:
– Когда же наконец мы получим билеты?! Я же вам говорил: выполняем задание Наркомпути.
– Если из Наркомпути, литера должна быть.
– Я же вам объяснял – наш институт производит изыскательские работы для Наркомпути. Вы знаете, что проектируется? Ветка на Усть-Кут, или не знаете?
– Все знаю, – отрезал начальник станции, – только местов нет! Будут места – поедете!
– Мы будем телеграфировать в Москву, – пригрозил Олежка.
– Хоть Господу Богу – нету местов. Не дает нам Иркутск местов.
– Вы срываете проектирование дороги!
– Не пугайте! На себе я вас не повезу. Не шумите тут!
И ушел.
– Местов нет, билетов, вагонов, – засмеялся Саша, завязывая таким образом знакомство.
– Скотина! – выругался Олежка. – Второй день манежит.
– Второй, – повторил Саша, – я уже шестой не могу выехать.
Разговор завязался. Ребята работали в проектном институте, Саша так и не расшифровал его сложной аббревиатуры. Составляли задание на проектирование железнодорожной ветки Тайшет – Усть-Кут. Летом были в экспедиции, проводили изыскания, потом вернулись в Тайшет на основную базу, закончили здесь камеральную обработку и везут материал в Москву. Олежка даже оказался арбатским, живет в Большом Афанасьевском, учился в 9-й школе в Староконюшенном переулке.
– Я знаю эту школу, – сказал Саша, – бывшая Медведниковская. Мы туда ходили в гимнастический зал. Я ведь тоже с Арбата, из дома пятьдесят один, где кино «Арбатский Арс», знаешь?
Олежка знал и кино «Арбатский Арс», и Сашин дом, там у него живут друзья, например Мелик-Парсаданов.
– Гриша?
– Ну да!
– Так ведь я с ним в одном подъезде живу. А с его сестрой Ритой… Риту знаешь?
– Ну конечно!
– Я с ней в одном классе учился.
– Ну что ж, – улыбнулся Олег, – приятно тебя здесь встретить.
Его дружелюбие ободрило Сашу.
– Слушайте, ребята, – вполголоса произнес он, – помогите мне уехать, у меня нет командировочного.
– Как же ты здесь очутился?
– Дела сердечные, – нашелся Саша.
– У нас командировка на троих, – задумался Олежка.
– Будет кассирша командировочные рассматривать? – возразил другой парень, курносый, со светлым чубом, но почему-то с армянской фамилией Вартанян.
– Будет, – сказал Олежка.
– А ты его воткни в командировку, она же от руки написана.
Олежка вынул из кармана командировочное удостоверение.
Оно действительно было написано от руки, но на казенном бланке и заверено печатью.
– Вот здесь и впиши, – показал Вартанян.
– А в Москве как?
– В Москве зачеркнем, скажем, еще кого-то хотели послать, потом передумали и вычеркнули.
– А где такие чернила найти?
О Господи, неужели все сорвется из-за чернил? Обыкновенные фиолетовые чернила, но где их достать здесь, на вокзале?
– Может, у кассира есть чернила, – Саша старался скрыть волнение в голосе, – может, у кассира попросить?
Снова появился начальник станции. Проходя, хмуро спросил у Олега:
– До Красноярска поедете? Там прямой на Москву.
– Поедем.
– Давай командировочное.
Олег отдал удостоверение. Начальник приложил его к косяку двери и, окинув недовольным взглядом ребят, спросил:
– Сколько вас?
– Четверо, – ответил Олег.
На углу удостоверения начальник станции надписал: 116-4.
Первая цифра означала номер поезда, вторая – количество билетов.
Большая удача. Из Красноярска можно доехать до Новосибирска или даже до Свердловска, а там поезд на Москву каждый день.
Саша протянул деньги на билет, Олег не взял:
– В поезде рассчитаемся, 116-й придет через два часа.
– Спасибо, ребята.
– Спасибо скажешь, когда билеты возьмем.
Третий парень в разговор не вмешивался, улыбнулся иронично, когда Саша сказал про дела сердечные, не поверил, но и не протестовал, чтобы ему взяли билет. Стоял, повернувшись лицом к двери, слушал речь Вышинского.
«…Это банда уголовных преступников, ничем… не отличающихся от бандитов, которые оперируют кистенями и финкой в темную ночь на большой дороге… Это шайка разведчиков, террористов и диверсантов… Этим «политическим» деятелям ничего не стоило развинтить рельсы, пустить поезд под откос… загазовать шахту и спустить в шахту… несколько десятков рабочих… из-за угла убить инженера, поджечь завод. Взорвать в динамитной яме… детей.
…Вместе со всем нашим народом я обвиняю тягчайших преступников, достойных одной только меры наказания – расстрела, смерти!»