Глава 7

Вечером девятнадцатого ноября каноник Пеннифезер рано закончил обед в «Атенеуме». Он кивнул одному или двум знакомым, провел яростные дебаты по поводу важных пунктов в датировании свитков Мертвого моря и теперь, взглянув на часы, заметил, что пришло время отправляться на самолет в Люцерн. Когда он проходил по вестибюлю, его приветствовал еще один приятель, доктор Уиттакер, который радостно воскликнул:

– Как дела, Пеннифезер? Давненько вас не видел. Ну, что там было на конгрессе? Что-нибудь интересное?

– Уверен, что будет и интересное.

– Но вы же только что оттуда?

– Да нет, я как раз туда отправляюсь. У меня самолет сегодня вечером.

– А-а, понятно. – Уиттакер выглядел несколько озадаченным. – Мне почему-то казалось, что конгресс был сегодня.

– Нет, нет, завтра, девятнадцатого.

Каноник Пеннифезер вышел, а его друг пробормотал, глядя ему вслед:

– Но, дорогой мой друг, ведь девятнадцатое-то сегодня.

Но каноник Пеннифезер был уже слишком далеко, чтобы расслышать. Он сел в такси на Пэлл-Мэлл и покатил в аэропорт Кенсингтон. Там в этот вечер собралась изрядная толпа. Наконец подошла его очередь, он достал билет и паспорт, а также все прочее, необходимое для путешествия. Девушка за стойкой уже собралась проштемпелевать документы, но вдруг остановилась:

– Простите, сэр, но это, кажется, не тот билет.

– Как – не тот? Тот самый. Рейс сто… простите, мне трудно читать без очков – сто и что-то там, до Люцерна.

– Дело в дате, сэр. На билете дата – восемнадцатое, среда.

– Да нет же, нет. То есть я имею в виду, что сегодня и есть среда, восемнадцатое.

– Очень сожалею, сэр, но сегодня девятнадцатое.

– Девятнадцатое?!

Каноник был в отчаянии. Он вытащил из кармана маленькую книжечку-дневник и быстро перелистал страницы. В конце концов он убедился. Сегодня именно девятнадцатое. Тот самолет, на котором он должен был лететь, улетел вчера.

– Так что же это значит? Выходит, конгресс в Люцерне был сегодня?

Он в отчаянии посмотрел на девушку, но пассажиров было очень много, и каноника с его проблемами просто оттеснили в сторону. Он стоял ошеломленный, с бесполезным билетом в руке. Мозг его перебирал различные варианты. А что, если поменять билет? Но это ни к чему. Который час? Уже около девяти. Конгресс закончился: он начался сегодня в десять утра. Конечно, именно это имел в виду Уиттакер в «Атенеуме». Он подумал, что каноник уже побывал на конгрессе.

– О боже, боже мой! – бормотал каноник. – Как это я все перепутал?

Он грустно и молча поплелся на Кромвель-роуд, которая и в лучшие-то времена выглядит уныло.

В подавленном настроении он плелся по улице, таща сумку и обдумывая всю загадочность происшедшего. Выявив, к вящему своему удовлетворению, все причины, которые привели его к этой ошибке, он огорченно тряхнул головой.

Потом он начал прикидывать, что бы предпринять в данный момент. Времени уже десятый час. Наверное, стоило бы поесть.

Однако, как ни странно, голода каноник не чувствовал.

Бесцельно бродя по Кромвель-роуд, он наконец остановил свой выбор на маленьком ресторанчике, в котором подавали индийское карри. Ему показалось, что, хоть он и не голоден, все же лучше ему поесть для поднятия настроения, а потом поискать гостиницу. Но позвольте, в этом нет нужды. У него есть гостиница! Он остановился в «Бертраме» и заказал номер на четыре дня. Отлично, отлично! Итак, его ждет собственный номер. Ему стоит только попросить у портье ключ – и тут вдруг в голове возникло какое-то воспоминание. Что это у него такое тяжелое в кармане?

Он сунул руку в карман и извлек большой и тяжелый ключ, с помощью именно таких ключей пытаются отучить постояльцев гостиницы уносить их в карманах. Но канонику это не помогло.

– Номер 19, – произнес каноник, радостно узнав его. – Правильно. Как хорошо, что мне не надо отправляться на поиски гостиницы. Кажется, сейчас отели переполнены. Да, Эдмундс говорил об этом сегодня в «Атенеуме». Ему с трудом удалось найти комнату.

Довольный собой и тем, как он обеспечил себе заранее место в гостинице, каноник оставил карри, не забыв заплатить за него, и снова вышел из Кромвель-роуд.

Тоскливо возвращаться в отель вот так, когда он должен был бы ужинать в Люцерне и обсуждать всякие интересные и захватывающие темы. Взгляд каноника уловил афишу кинотеатра. «Стены Иерихона». Название, весьма подходящее к случаю. Интересно посмотреть, насколько точно им удалось передать библейские сказания.

Он купил билет и вошел, спотыкаясь, в темный зал. Фильм ему понравился, хотя никакой связи с библейской историей каноник не уловил. Иисуса там и вовсе не было. Стены Иерихона, как выяснилось, были использованы как символ для брачных обетов одной леди. Когда они несколько раз были нарушены, красавица-актриса встретила угрюмого и неотесанного героя, которого она втайне любила все это время, и они решили вместе возводить стены, которые лучше выдержат испытание временем. Этот фильм не предназначался для пожилых священнослужителей, но канонику Пеннифезеру он пришелся чрезвычайно по вкусу. Ему нечасто доводилось видеть подобные фильмы, и он почувствовал, что обогатился знанием жизни. Фильм закончился, свет зажегся, заиграли национальный гимн, и каноник Пеннифезер неуверенно зашагал по освещенным улицам Лондона, слегка утешенный после дневных неудач.

Ночь была хороша, и он побрел в отель «Бертрам» пешком, сначала, правда, сев в автобус, который повез его в противоположном направлении. Была уже полночь, когда он добрался до гостиницы, а «Бертрам» в полночь имел благопристойный вид отеля, где все уже легли спать. Лифт находился где-то наверху, поэтому каноник воспользовался лестницей. Он подошел к своему номеру, вставил ключ в замок, распахнул дверь и вошел.

Боже милостивый, неужели ему это кажется?! Но кто… как… Он поздно заметил занесенную руку…

В голове его вспыхнул фейерверк, подобный тем, которые взрываются в день Гая Фокса.