В лифте наверх я оказался единственным белым. Странно. Они разговаривали о беспорядках, не глядя на меня.

– Боже, – произнес черный как уголь парень, – это что-то. Все шибаются по улицам, в дымину, с пузырями вискача. Мимо фараоны ездят, но из машин не высовываются, чтобы пьянь не нервировать. При свете дня. Люди бродят с теликами, с пылесосами, все такое. Это и впрямь что-то…

– Н-да, чувак.

– Те точки, где хозяева – черные, плакаты вывешивают: «БРАТЬЯ ПО КРОВИ». Там, где владельцы белые, – тоже. Но народ не одурачишь. Они знают, что беломазым принадлежит…

– М-да, браток.

Тут лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли все вместе. Я чувствовал, что сейчас мне лучше воздержаться от комментариев.

Прошло совсем немного времени, по интеркому зазвучал голос городского почтмейстера:

– Внимание! Юго-восточный район перекрыт баррикадами. Пропускать будут только тех, у кого соответствующее удостоверение личности. С девятнадцати часов вводится комендантский час. После девятнадцати часов проход запрещен всем. Баррикада простирается от Индиана-стрит до Гувер-стрит и от бульвара Вашингтон до сто тридцать пятой плазы. Все проживающие в этом районе на сегодня освобождаются от работы.

Я встал и потянулся за своей карточкой.

– Эй! Ты куда собрался? – окликнул меня надзиратель.

– Вы слышали объявление?

– Да, но ты не…

Я сунул левую руку в карман.

– Что я НЕ? Что я НЕ? Он посмотрел на меня.

– Что ты в этом понимаешь, БЕЛОМАЗЫЙ? – спросил я.

Я взял свою табельную карточку, подошел и пробил ее на выход.