Глава 26
(написана не от лица капитана Гастингса)
Инспектор Кроум слушал возбужденное изречение мистера Лидбеттера:
– Уверяю вас, инспектор, сердце перестает биться, когда я думаю об этом. Он ведь сидел сбоку от меня в течение всего сеанса!
Инспектор Кроум, совершенно равнодушный к поведению сердца мистера Лидбеттера, сказал:
– Позвольте мне прояснить кое-что? Этот человек вышел уже под конец картины… Он проходил мимо вас и при этом споткнулся…
– Он притворился, что споткнулся. Я теперь понимаю. Затем он перегнулся через сиденье переднего ряда, чтобы подобрать шляпу. Он, должно быть, заколол беднягу именно тогда.
– Вы ничего не слышали? Крик или стон?
Мистер Лидбеттер ничего не слышал, кроме громкого хриплого голоса Кэтрин Ройал, но в пылком своем воображении он изобрел стон.
Инспектор Кроум поверил ему на слово и велел продолжать.
– А потом он вышел…
– Вы можете описать его?
– Он был очень большой. По меньшей мере шесть футов. Гигант.
– Блондин или брюнет?
– Я… ну… не вполне уверен. Мне кажется, что он был лысый. Такого зловещего вида парень.
– Он не прихрамывал, а? – спросил инспектор Кроум.
– Да-да, сейчас, когда вы сказали об этом, мне кажется, что он хромал. Очень темно, он, должно быть, принадлежал к смешанной расе.
– Он сидел на месте, когда последний раз зажигался свет?
– Нет. Он вошел уже после начала основной картины.
Инспектор Кроум кивнул, передал мистеру Лидбеттеру протокол для подписания и избавился от него.
– Наверное, это самый плохой свидетель, какого только можно найти, – пессимистично заметил он. – Он скажет все, что угодно, если его немного направлять. Совершенно ясно, что у него нет ни малейшего представления о внешности этого человека. Давайте снова швейцара.
Швейцар, очень подтянутый, военной выправки человек, вошел и остановился, весь во внимании, его глаза остановились на полковнике Андерсоне.
– Ну что ж, Джеймсон, давайте послушаем вас.
Джеймсон отдал честь.
– Да, сэр. Конец сеанса, сэр. Мне сказали, что есть заболевший джентльмен, сэр. Джентльмен сидел, погруженный в кресло за два шиллинга и четыре пенса. Другие джентльмены стояли вокруг. Мне показалось, что с джентльменом неладное, сэр. Один из джентльменов, стоящих рядом, прикоснулся рукой к пальто больного джентльмена и привлек мое внимание. Кровь, сэр. Было ясно, что джентльмен мертв – заколот, сэр. Мое внимание привлек железнодорожный справочник «ABC», сэр, под сиденьем. Желая действовать как полагается, я не трогал упомянутого, а сообщил немедленно полиции, что произошла трагедия.
– Очень хорошо, Джеймсон, вы действовали очень грамотно.
– Благодарю вас, сэр.
– Вы заметили человека, покидающего место за два шиллинга и четыре пенса пятью минутами ранее?
– Их было несколько, сэр.
– Вы можете их описать?
– Боюсь, нет, сэр. Одним был мистер Джеффри Парнелл. И был молодой парень, Сэм Бэйкер, со своей молодой леди. Больше я никого особенно не заметил.
– Жаль. Этого достаточно, Джеймсон.
– Да, сэр.
Швейцар козырнул и удалился.
– У нас есть медицинское заключение, – сказал полковник Андерсон, – но следующим нам лучше послушать парня, который обнаружил его.
Вошел полицейский констебль и козырнул.
– Мистер Эркюль Пуаро здесь, сэр, и другой джентльмен.
Инспектор Кроум нахмурился.
– Ну ладно, – сказал он, – пусть лучше войдут, я полагаю.
