99
Сара готовила гарнир к индюшке, а я сидел на кухне и разговаривал с ней. Мы оба потягивали белое вино.
Зазвонил телефон. Я сходил и ответил. Дебра.
– Я просто хотела пожелать тебе Веселого Рождества, мокрая лапша.
– Спасибо, Дебра. И тебе тоже счастливого Санта-Клауса.
Мы немного поболтали, затем я вернулся и снова сел.
– Кто звонил?
– Дебра.
– Как она?
– Ничего, наверное.
– Чего ей надо было?
– Передает новогодние поздравления.
– Тебе эта органическая индюшка понравится, и фарш тоже хороший получился. Люди яд лопают, чистый яд. Америка – одна из немногих стран, где превалирует рак толстой кишки.
– Да, у меня в жопе часто чешется, но это просто геморрой. У меня его однажды уже вырезали. Перед операцией они в кишки такую змею с лампочкой вгоняют и смотрят, рак ищут. А змея довольно длинная. И тебе ее в самое нутро всаживают!
Телефон зазвонил опять. Я сходил и взял. Кэсси.
– Как дела?
– Мы с Сарой индюшку готовим.
– Я по тебе соскучилась.
– И тебе Веселого Рождества. Как на работе?
– Нормально. Гуляем до 2-го.
– С Новым Годом тебя, Кэсси!
– Да что это с тобой такое, к чертовой матери?
– В голове немного шумит. Не привык я в такую рань белое вино пить.
– Позвони мне как-нибудь.
– Конечно.
Я вернулся в кухню.
– Это была Кэсси. Народ всегда на Рождество звонит. Может, и Драйер Баба звякнет.
– Не звякнет.
– Почему?
– Он никогда вслух не разговаривал. Никогда не говорил и никогда к деньгам не прикасался.
– Это неплохо. Дай попробовать гарнира.
– Валяй.
– Слушай – а здорово!
Потом телефон зазвонил снова. Так всегда. Стоит начать, и будет звонить и звонить. Я зашел в спальню и ответил.
– Алло, – сказал я. – Кто это?
– Ты сукин сын. Не узнаешь?
– Да нет, не совсем. – Какая-то пьяная тетка.
– Угадай.
– Постой. Я знаю! Это Айрис!
– Да, Айрис! И я беременна!
– Ты знаешь, кто отец?
– Какая разница?
– Наверное, ты права. Как там у вас, в Ванкувере?
– Нормально. До свидания.
Я снова зашел на кухню.
– Это была канадская танцовщица живота, – сообщил я Саре.
– Как у нее дела?
– Она полна предновогоднего веселья.
Сара поставила индюшку в духовку, и мы вышли в переднюю комнату.
Немного потрепались. Затем телефон зазвонил снова.
– Алло, – сказал я.
– Вы Генри Чинаски? – Молодой мужской голос.
– Да.
– Вы – Генри Чинаски, писатель?
– Ага.
– В самом деле?
– Ага.
– Ну, а мы – компания парней из Бель-Эра, и мы в натуре врубаемся в ваши дела, чувак! Мы так в них врубаемся, что хотим вас вознаградить, чувак!
– О?
– Ага, мы щас приедем и пива с собой привезем.
– Засуньте это пиво себе в задницу.
– Что?
– Я сказал, засуньте его себе в жопу!
Я повесил трубку.
– Кто там был? – спросила Сара.
– Я только что потерял 3 или 4 читателей из Бель-Эр. Но оно того стоило.
Индюшка была готова, и я вытащил ее из духовки, выложил на блюдо, убрал машинку и все свои бумаги с кухонного стола и поставил на него индюшку. Начал ее разрезать, а Сара внесла овощи. Сели за стол. Я положил себе на тарелку, Сара – себе. Смотрелось здорово.
– Надеюсь, эта, с сиськами, больше не придет, – сказала Сара.
Мысль о ней ее, похоже, очень расстраивала.
– Если придет, я положу ей кусочек.
– Что?
Я показал на индюшку.
– Я сказал, дам ей кусочек. Сама увидишь.
Сара закричала. Вскочила из-за стола. Она вся дрожала. Потом убежала в спальню. Я посмотрел на свою индюшку. Не елось. Снова нажал не на ту кнопку. Я вышел в переднюю комнату со стаканом и сел. Подождал минут 15, а потом засунул индюшку и овощи в холодильник.
Сара вернулась к себе на следующий день, а я съел бутерброд с холодной индюшкой часа в 3. Около 5 в дверь ужасно затарабанили. Я открыл. Там стояли Тэмми с Арлиной. Они крейсировали на спиде. Они вошли и заскакали по комнате, разговаривая одновременно.
– Есть чего-нибудь выпить?
– Блядь, Хэнк, у тебя есть хоть чего-нибудь выпить?
– Как твое Рождество ебаное?
– Ага, как твое ебаное Рождество, чувак?
– В леднике есть пиво и вино, – сказал я им.
(Всегда можно определить старомодного парня: он холодильник называет ледником.)
Они протанцевали на кухню и открыли ледник.
– Эй, да тут индюшка!
– Мы есть хотим, Хэнк! Можно немного индюшки?
– Конечно.
Тэмми вышла с ножкой и вгрызлась в нее.
– Эй, ужасная индюшка! Ей нужны специи!
Арлина вышла с ломтиками мяса в руках.
– Ага, ей специй не хватает. Слишком пресная! У тебя специи есть?
– В буфете, – ответил я им.
Они запрыгнули обратно в кухню и начали орошать индюшку специями.
– Вот так! Так лучше!
– Ага, теперь хоть какой-то вкус появился!
– Органическая индюшка, говно!
– Да, это говно!
– Я еще хочу!
– Я тоже. Но специи нужны.
Тэмми вышла и села в кресло. Она уже почти прикончила индюшачью ногу. Потом взяла косточку, надкусила и разломила пополам, начала жевать. Я был поражен. Она ела косточку от ноги, выплевывая осколки на ковер.
– Эй, ты же кость ешь!
– Ага, клево!
Тэмми убежала на кухню за добавкой.
Вскоре они обе оттуда вынырнули, каждая – с бутылкой пива.
– Спасибо, Хэнк.
– Ага, спасибо, чувак.
Они сели, посасывая пиво.
– Ну ладно, – сказала Тэмми, – нам пора.
– Ага, мы поехали насиловать каких-нибудь молоденьких абитуриентов!
– Ага!
Обе подскочили и исчезли за дверью. Я вошел в кухню и заглянул в холодильник. Индюшка выглядела так, будто ее изувечил тигр: тушка попросту разорвана на куски. Непристойное зрелище.
Сара подъехала ко мне на следующий вечер.
– Ну, как индюшка? – спросила она.
– Ничего.
Она вошла и открыла холодильник. И закричала. И выбежала оттуда.
– Боже, мой, что случилось?
– Тэмми с Арлиной заходили. Мне кажется, они неделю ничего не ели.
– Ох, меня тошнит. Сердце разрывается!
– Извини. Я все равно не смог бы их остановить. Они на амфетаминах сидели.
– Ладно, тут я только одно могу сделать.
– Что именно?
– Сварить тебе хороший индюшачий суп. Схожу куплю овощей.
– Ладно. – Я дал ей двадцатку.
В тот вечер Сара приготовила суп. Он был вкусен. Уходя наутро, она проинструктировала меня, как его разогревать.
Тэмми постучалась ко мне около 4. Я впустил ее, и она прошла прямиком на кухню. Открылась дверца холодильника.
– Эй, суп, а?
– Ага.
– Хороший вообще?
– Ага.
– Не против, если я попробую?
– Валяй.
Я услышал, как она ставит его на плиту. Потом услышал, как она лезет туда ложкой.
– Боже! Да он пресный! Ему нужны специи!
Я слышал, как она ложкой сыплет в кастрюлю приправы. Затем пробует.
– Так лучше! Но еще нужно! Я же итальянка, знаешь? Так… вот… так лучше! Теперь пускай греется. Можно пива?
– Давай.
Она вышла с бутылкой и села.
– Ты по мне скучаешь? – спросила она.
– Этого ты никогда не узнаешь.
– Я, наверное, снова получу свою старую работу в «Игривом Манеже».
– Здорово.
– Там чаевые клевые дают. Один парень каждый вечер давал мне на чай по 5 долларов. Он был в меня влюблен. Но ни разу на свидание не пригласил.
Просто лыбился и всё. Странный такой. Ректальным хирургом был, и иногда спускал под столом, когда я мимо проходила. Я по запаху эту дрянь на нем определяла, понимаешь.
– Ну, ты же его заводила…
– По-моему, суп готов. Хочешь?
– Нет, спасибо.
Тэмми зашла в кухню, и я услышал, как она ложкой выскребает кастрюлю. Ее не было долго. Потом вышла.
– Можешь занять мне пятерку до пятницы?
– Нет.
– Ну, хоть пару баксов.
– Нет.
– Тогда дай доллар.
Я выгреб Тэмми мелочь из кармана. Получилось доллар и тридцать семь центов.
– Спасибо, – сказала она.
– Не за что.
И она исчезла за дверью.
Сара зашла на следующий вечер. Она редко заходила так часто: тут всё дело в праздниках – все потеряны, полубезумны, испуганы. У меня было наготове белое вино, и я сразу налил нам обоим по стаканчику.
– Как в «Таверне» дела? – спросил я у нее.
– Дерьмовый бизнес. Едва хватает, чтобы не закрыться.
– Где же все твои клиенты?
– Они навалили из города; все куда-то подевались.
– Во всех наших планах дырки бывают.
– Не во всех. У некоторых постоянно всё получается и получается.
– Это правда.
– Как суп?
– Почти кончился.
– Понравился?
– Мне много не досталось.
Сара зашла на кухню и открыла холодильник.
– Что произошло с супом? Он странно выглядит.
Я услышал, как она его пробует. После чего подбегает к раковине и выплевывает.
– Господи, да он отравлен. Что случилось? Что, Тэмми с Арлиной вернулись и суп тоже съели?
– Одна Тэмми.
Сара не стала кричать. Она просто вылила остатки супа в раковину и включила дробилку для мусора. Я слышал, как она всхлипывает, стараясь не издавать ни звука. Крутое Рождество было у бедной органической индюшки.
