80
Мы продолжали кирять. Сесилия выпила еще один и остановилась.
– Я хочу посмотреть на луну и звезды, – сказала она. – Снаружи так прекрасно!
– Хорошо, Сесилия.
Она вышла к бассейну и уселась в шезлонг.
– Не удивительно, что Билл умер, – сказал я. – Он изголодался.
Она никогда ничего не отдает.
– О тебе она говорила за обедом точно так же, когда ты в уборную выходил, – сказала Валери. – Она сказала: «О, стихи у Хэнка полны страсти, но в жизни он совсем не такой!»
– Мы с Богом не всегда выбираем одну лошадь.
– Ты ее уже выебал? – спросил Бобби.
– Нет.
– А Кизинг какой был?
– Нормальный. Но мне действительно интересно, как он с нею столько терпел. Может, кодеин и колеса помогали. Может, она для него была как одно большое дитя цветов и сиделка.
– На хуй, – сказал Бобби, – давай-ка лучше выпьем.
– Ага. Если б надо было выбирать между выпивкой и еблей, я бы, наверное, прекратил ебаться.
– От ебли проблемы бывают, – сказала Валери.
– Когда моя жена уходит с кем-нибудь поебаться, я надеваю пижаму, залезаю с головой под одеяло и засыпаю, – сказал Бобби.
– Он чёткий, – сказала Валери.
– Никто из нас точно не знает, как пользоваться сексом, что с ним делать, – сказал я. – Для большинства людей секс – просто игрушка: заводи и пускай бегает.
– А как насчет любви? – спросила Валери.
– Любовь – это нормально для тех, кто может справиться с психическими перегрузками. Это как пытаться тащить на спине полный мусорный бак через бурный поток мочи.
– Ох, ну не так же плохо!
– Любовь – разновидность предрассудка. А у меня их и так слишком много.
Валери подошла к окну.
– Народ оттягивается по прыжкам в бассейн, а она сидит и смотрит на луну.
– У нее старик только что умер, – сказал Бобби. – Оставь ее в покое.
Я взял бутылку и ушел в спальню. Разделся до трусов и лег в постель. Ничего никогда не настраивается. Люди просто слепо хватают, что попадается под руку: коммунизм, здоровую пищу, дзен, серфинг, балет, гипноз, групповые встречи, оргии, велосипеды, травы, католичество, поднятие тяжестей, путешествия, уход в себя, вегетарианство, Индию, живопись, письмо, скульптуру, композиторство, дирижерство, автостоп с рюкзаком за плечами, йогу, совокупление, азартную игру, пьянство, тусовку, мороженый йогурт, Бетховена, Баха, Будду, Христа, тактические ракеты, водород, морковный сок, самоубийство, костюмы ручной выделки, реактивные самолеты, Нью-Йорк, – а затем всё это испаряется и распадается. Людям надо найти, чем заняться в ожидании смерти. Наверное, мило иметь выбор.
Я свой поимел. Я поднял к губам пузырь водки и дернул из горла.
Русские кое-что понимали.
Открылась дверь и вошла Сесилия. Выглядела она хорошо – со своим низкосидящим мощным телом. По большей части, американские женщины – либо слишком тощие, либо без жизненной силы. Если ими грубо попользоваться, в них что-то ломается, и они становятся невротичками, а их мужья – спортивными придурками, алкоголиками или автомобильными маньяками. Вот норвежцы, исландцы, финны знали, как должна быть сложена женщина: широкая и прочная, большой зад, большие бедра, большие белые ляжки, большая голова, большой рот, большие титьки, побольше волос, большие глаза, большие ноздри, а внизу, в центре, – чтоб было и много, и достаточно мало.
– Привет, Сесилия. Заваливайся.
– Сегодня на улице так славно было.
– Я полагаю. Иди поздоровайся со мной.
Она зашла в ванную. Я выключил лампу.
Немного погодя, она вышла. Я почувствовал, как она залазит в постель. Было темно, но сквозь шторы пробивалось немного света. Я передал ей пузырь. Она сделала крохотный глоточек, передала бутылку обратно. Мы сидели, опираясь спинами на изголовье кровати и подушки. Бедро прижато к бедру.
– Хэнк, а месяц – просто узенькая щепочка. Но звезды – такие яркие и прекрасные. Это заставляет задуматься, правда?
– Да.
– Некоторые из них мертвы уже миллионы световых лет, а мы все равно их еще видим.
Я протянул руку и пригнул голову Сесилии к себе. Ее рот приоткрылся. Он был влажен и хорош.
– Сесилия, давай поебемся.
– Мне не хочется.
В некотором смысле, мне тоже не хотелось. Именно поэтому я и спросил.
– Не хочется? Тогда почему ты меня так целуешь?
– Я считаю, что людям надо не спеша узнавать друг друга.
– Иногда на это нет столько времени.
– Я не хочу этого делать.
Я вылез из постели. В одних трусах дошел до двери и постучался к Бобби и Валери.
– Что такое? – спросил Бобби.
– Она не хочет меня ебать.
– Ну и?
– Пошли искупаемся.
– Уже поздно. Бассейн закрылся.
– Закрылся? Ну, вода же там есть?
– Я хочу сказать, там свет выключили.
– Это нормально. Она не хочет со мной ебаться.
– У тебя плавок нет.
– У меня есть трусы.
– Ладно, подожди…
Бобби и Валери вышли, прекрасно облаченные в новые, плотно облегающие купальные костюмы. Бобби протянул мне колумбийского, и я глотнул.
– Что там с Сесилией?
– Христианская химия.
Мы подошли к бассейну. Так и есть, огни погасили. Бобби и Валери нырнули тандемом. Я сел на край, ноги болтались в воде. Я потягивал водку из горлышка.
Бобби и Валери вынырнули вместе. Бобби подплыл к краю бассейна.
Он дернул меня за лодыжку:
– Давай, говнюк! Кишка тонка? НЫРЯЙ!
Я глотнул водки еще, поставил бутылку. Нырять я не стал. Я осторожно опустил себя через бортик. Потом плюхнулся. В темной воде было странно. Я медленно опускался на дно бассейна. Во мне было 6 футов росту и 225 фунтов весу. Я ждал, когда коснусь дна и оттолкнусь ногами наверх. Да где же это дно? Вот оно, а кислород у меня почти кончился. Я оттолкнулся. Медленно пошел вверх. В конце концов, я вырвался на поверхность воды.
– Смерть всем блядям, сжимающим передо мною ноги! – заорал я.
Открылась дверь, и из квартиры в цоколе выбежал человек.
Управляющий.
– Эй, так поздно купаться не разрешается! Огни в бассейне не горят!
Я подгреб к нему, дотянулся до бортика и посмотрел на него снизу.
– Слушай, хуй моржовый, я выпиваю два бочонка пива в день, и я – профессиональный борец. По природе своей, я – добрая душа. Но я намереваюсь купаться и хочу, чтобы огни ЗАЖГЛИ! СЕЙЧАС ЖЕ! Прошу тебя только один раз!
И отгреб.
Огни зажглись. Бассейн ярко осветился. Как по волшебству. Я догреб до своей водки, снял ее с бортика и хорошенько присосался. Бутылка почти опорожнилась. Я опустил голову: Валери и Бобби плавали под водой кругами друг вокруг дружки. У них хорошо получалось, они были гибки и грациозны. Как странно, что все вокруг – моложе меня.
С бассейном мы покончили. Я подошел к двери управляющего в мокрых трусах и постучал. Тот открыл. Мне он понравился.
– Эй, кореш, можешь гасить свет. Я кончил купаться. Ты клевый, малыш, ты клевый.
Мы пошли к себе.
– Выпей с нами, – сказал Бобби. – Я знаю, что ты несчастен.
Я зашел и пропустил два стаканчика.
Валери сказала:
– Слушай, Хэнк, все эти твои бабы! Ты ведь не можешь их всех ебать, ежу понятно.
– Победа или смерть!
– Отоспишься – пройдет, Хэнк.
– Спокойной ночи, толпа, и спасибо…
Я вернулся в спальню. Сесилия распласталась на спине и храпела:
– Гуззз, гуззз, гуззз…
Она мне показалась жирной. Я снял мокрые трусы, залез в постель. Потряс ее.
– Сесилия, ты ХРАПИШЬ!
– Ооох, ооох… Прости…
– Ладно, Сесилия. Это совсем как замужем. Я тебя утром проучу, когда буду свеженький.
