36
После ужина мы вернулись и поговорили. Она была маньяком здоровой пищи и не ела никакого мяса, кроме курицы и рыбы. Ей это определенно помогало.
– Хэнк, – сказала она, – завтра я собираюсь вычистить твою ванную.
– Хорошо, – ответил я поверх стакана.
– И я каждый день должна делать упражнения. Тебя это не будет беспокоить?
– Нет-нет.
– А ты сможешь писать, если я тут суету разводить буду?
– Без проблем.
– Я могу уходить гулять.
– Нет, одна не ходи, не в этом районе, во всяком случае.
– Я не хочу мешать, когда ты пишешь.
– Я все равно бросить писать не смогу, это своего рода безумие.
Кэтрин подошла и села ко мне на тахту. Она больше казалась девочкой, нежели женщиной. Я отставил стакан и поцеловал ее, долгим медленным поцелуем. Губы ее были прохладны и мягки. Я очень стеснялся ее длинных рыже-каштановых волос. Я отодвинулся и налил себе еще. Она смущала меня. Я привык к порочным пьяным девкам.
Мы поговорили еще часок.
– Пойдем спать, – сказал я ей, – я устал.
– Прекрасно. Сначала я приготовлюсь, – ответила она.
Я сидел и пил. Мне требовалось выпить больше. Она была чересчур.
– Хэнк, – позвала она, – я уже легла.
– Хорошо.
Я зашел в ванную и разделся, почистил зубы, вымыл лицо и руки.
Она приехала аж из самого Техаса, думал я, прилетела на самолете только ради того, чтобы увидеть меня, и теперь лежит в моей постели, ждет.
Пижамы у меня не было. Я пошел к кровати. Она лежала в ночнушке.
– Хэнк, – сказала она, – у нас осталось еще дней 6, пока это безопасно, а потом надо будет придумать что-нибудь другое.
Я лег к ней в постель. Маленькая девочка-женщина была готова. Я привлек ее к себе. Удача снова была со мной, боги улыбались. Поцелуи стали интенсивнее. Я положил ее руку на свой хрен, а потом задрал ей ночнушку. Я начал заигрывать с ее пиздой. У Кэтрин – пизда? Клитор высунулся, и я нежно к нему прикоснулся, потом еще и еще. Наконец, взгромоздился. Хрен мой вошел до половины. Там было очень узко. Я подвигал им взад и вперед, затем толкнул.
Остаток скользнул внутрь. Упоительно. Она стиснула меня. Я двигался, а хватка ее не ослабевала. Я пытался сдержать себя. Перестал качать и переждал, остывая.
Поцеловал ее, раздвигая ей рот, всосавшись в верхнюю губу. Я видел, как волосы ее разметались по всей подушке. Затем бросил все попытки ублажить и просто еб, яростно врываясь в нее. Похоже на убийство. Наплевать: мой хуй охуел. Все эти волосы, ее юное и прекрасное лицо. Как дрючить Деву Марию. Я кончил. Я кончил ей внутрь, в агонии, чувствуя, как моя сперма входит ей в тело, она была беззащитна, а я извергал свое семя в самую глубинную ее сердцевину – тела и души – снова и снова…
Потом мы заснули. Вернее, Кэтрин заснула. Я обнимал ее сзади.
Впервые я подумал о женитьбе. Я знал, что, конечно, где-то в ней есть недостатки, еще не выступившие на поверхность. Начало отношений – всегда самое легкое. Уже после начинают спадать покровы, и это никогда не кончается. И все же – я думал о женитьбе. Я думал о доме, о кошке с собакой, о походах за покупками в супермаркеты. У Генри Чинаски ехала крыша. И ему было до балды.
Наконец, я уснул. Когда я проснулся утром, Кэтрин сидела на краю кровати, расчесывая ярды рыже-каштановых волос. Ее большие темные глаза смотрели на меня, когда я проснулся.
– Привет, Кэтрин, – сказал я, – ты выйдешь за меня?
– Не надо, пожалуйста, – ответила она, – я этого не люблю.
– Я серьезно.
– Ох, «херня» все это, Хэнк!
– Что?
– Я сказала херня, и если ты будешь продолжать в том же духе, я сажусь на первый же самолет домой.
– Хорошо.
– Хэнк?
– Ну?
Я взглянул на Кэтрин. Она продолжала расчесываться. Ее большие карие глаза были устремлены на меня, и она улыбалась. Она сказала:
– Это просто секс, Хэнк, просто секс! – И рассмеялась. Смех не был язвительным, он был радостным. Она расчесывала волосы, а я обхватил ее рукой за талию и положил голову ей на ногу. Я уже ни в чем не был полностью уверен.
