103

Я повез Таню в Санта-Аниту. Сенсацией сезона был 16-летний жокей, скакавший со своим весовым преимуществом в 5 фунтов. Откуда-то с востока и выезжал в Санта-Аните впервые. Ипподром предлагал приз в 10.000 долларов тому, кто правильно угадает победителя гвоздевого заезда, но его или ее выбор надо было вытягивать из всех остальных названных. На каждую лошадь по одному человеку – с этого вс и начиналось.

Мы приехали где-то к 4-му заезду, а эти обсосы уже заполнили трибуны под завязку. Все места заняты, негде даже машину поставить. Ипподромные служители направили нас к ближайшему торговому центру. Оттуда нас должны были привезти на автобусе, а обратно после последнего заезда явно пришлось бы тащиться пёхом.

– Это безумие. Поехали лучше домой, – сказал я Тане.

Та отхлебнула из своей пинты.

– Поебать, – сказала она, – мы уже здесь.

Мы вошли внутрь – там я знал одно особое местечко, удобное и уединенное, и повел ее туда. Единственная неприятность – дети его тоже обнаружили. Они бегали вокруг, поднимая ногами пыль и вопя, но это все равно лучше, чем стоять.

– Мы уходим после 8-го заезда, – сказал я Тане. – Последние из этой толпы не смогут выбраться отсюда до самой полуночи.

– Спорить готова, на скачках хорошо можно мужиков кадрить.

– Шлюхи в клубе работают.

– А тебя тут когда-нибудь снимали?

– Один раз, но это не считается.

– Почему?

– Я ее уже знал раньше.

– Ты разве не боишься чего-нибудь подцепить?

– Боюсь, конечно, поэтому большинство мужиков дает только за щеку.

– А тебе так нравится?

– Ну да, еще бы.

– Когда ставки делать?

– Сейчас.

Таня пошла со мной к окошечкам тотализатора. Я подошел к тому, что на 5 долларов. Она стояла рядом.

– А откуда ты знаешь, на кого ставить?

– Этого никто не знает. Но в основе своей система очень простая.

– Типа как?

– Ну, в общем и целом, лучшая лошадь стартует с почти равными шансами, и по мере того, как лошади становятся хуже, шансы нарастают. Но так называемая лучшая лошадь выигрывает один раз из трех с шансами меньше, чем 3 к одному.

– А можно ставить на всех лошадей в заезде?

– Да, если хочешь обнищать побыстрее.

– Выигрывает много народу?

– Я бы сказал, примерно один из 20 или 25.

– Зачем они сюда приходят?

– Я не психиатр, но я – здесь. И могу вообразить, что пара-тройка психиатров тоже сюда ездит.

Я поставил 5 на победителя на 6 лошадь и мы отправились смотреть заезд. Я всегда предпочитал лошадей с ранним стартом, особенно если они вылетают в последнем заезде. Игроки называли таких «лодырями», но ведь всегда получаешь лучшую цену за те же самые способности, что и у «зубрил», финиширующих резко. Я получил 4 к одному за своего «лодыря»; он опередил на 2 с половиной корпуса и оплачивался 10.20 долларами на каждые 2. Я был в выигрыше в 25.50 баксов.

– Давай возьмем чего-нибудь выпить, – предложил я Тане. – Бармен здесь делает лучшие «Кровавые Мэри» во всей Южной Калифорнии.

Мы пошли в бар. Там попросили танины документы. Мы получили напитки.

– Кто тебе нравится в следующем заезде? – спросила Таня.

– Заг-Зиг.

– Думаешь, выиграет?

– А у тебя две груди?

– А ты заметил?

– Да.

– Где тут дамская комната?

– Два раза направо.

Как только Таня ушла, я заказал еще одну «КМ». Ко мне подошел черный парень. На вид ему был полтинник.

– Хэнк, старик, как поживаешь?

– Держусь.

– Мужик, мы в натуре по тебе скучаем на почте. Ты был у нас одним из самых смешных парней. В смысле, нам тебя очень не хватает.

– Спасибо, скажи ребятам, что я привет передавал.

– А сейчас что делаешь, Хэнк?

– О, стучу на машинке.

– Это в каком смысле?

– Стучу на машинке…

Я поднял руки и попечатал по воздуху.

– В смысле, машинисткой в конторе?

– Нет, пишу.

– Что пишешь?

– Стихи, рассказы, романы. Мне за это платят.

Он посмотрел на меня. Потом отвернулся и отошел.

Вернулась Таня.

– Какой-то сукин сын пытался меня снять!

– Во как? Извини. Надо было пойти с тобой.

– Нет, какой хам, а? Терпеть не могу таких типов!

Мерзость какая!

– Если б у них было хоть немного оригинальности, было б лучше. У них просто нет воображения. Может, поэтому они совсем одни.

– Я поставлю на Заг-Зига.

– Пойду куплю тебе билетик…

Заг-Зиг просто не раскочегарился. Он пришел к воротам слабо, жокей уныло сшиб побелку со столбика своим хлыстом. Заг-Зиг хило оторвался, потом помчался вприскочку. Опередил всего одну лошадь. Мы вернулись в бар. Ну и заездик, бля, с 6 к 5 попыткам.

Мы взяли две «Мэри».

– Так тебе нравится, когда берут за щеку? – спросила меня Таня.

– Всё зависит. Некоторые это хорошо делают, а большинство не умеет.

– Ты здесь когда-нибудь с друзьями встречаешься?

– Только что встретился, перед предыдущим заездом.

– С женщиной?

– Нет, с парнем, на почте работает. У меня, на самом деле, нет друзей.

– У тебя есть я.

– Девяносто фунтов ревущего секса.

– И это – всё, что ты во мне видишь?

– Конечно, нет. У тебя еще есть эти огромные, огромные глаза.

– Ты не очень-то мил.

– Пойдем, на следующий заезд успеть надо.

Мы успели на следующий заезд. Она поставила на своих, я – на своих. Оба проиграли.

– Поехали отсюда, – предложил я.

– Ладно, – согласилась Таня.

Вернувшись ко мне, мы сели на тахту выпивать. На самом деле, она неплохая девчонка. Есть в ней что-то печальное. Носит платья и шпильки, и лодыжки у нее ничего. Я не вполне был уверен, чего именно она от меня ожидала.

Мне не хотелось обижать ее. Я ее поцеловал. Длинный, тонкий язычок затрепетал у меня во рту. Я подумал о серебристой рыбке тарпон. Во всем столько печали, даже когда всё получается.

Потом Таня расстегнула мне ширинку и взяла мой хуй в рот. Вытянула его и взглянула на меня. Она стояла на коленях у меня между ног. Смотрела мне прямо в глаза и обводила языком головку. У нее за спиной остатки солнца протекали сквозь мои грязные жалюзи. Потом приступила. Она абсолютно не владела никакой техникой; она ничегошеньки не знала о том, как это надо. Прямое и простое покусывание и полизывание. Как лобовой гротеск оно прекрасно, но трудно списать его на прямой гротеск. Я до этого пил, и теперь мне не хотелось ранить ее чувства. Поэтому я рванул в страну грез: мы оба лежим на пляже, и нас окружает человек 45 или 50, и мужчин, и женщин, большинство – в купальных костюмах. Собрались вокруг тесным кругом. Солнце стоит высоко, море накатывает и откатывает, и его хорошо слышно. Время от времени две-три чайки вьют низкие круги у нас над головами.

Таня сосала и покусывала, а они смотрели, и я слышал их замечания:

– Господи, глянь, как захватывает!

– Дешевая охуевшая потаскуха!

– Отсасывает у мужика на 40 лет старше!

– Оттащите ее! Она ненормальная!

– Нет, постойте! Как набрасывается, а?

– И ПОСМОТРИТЕ на эту штуку только!

– УЖАС!

– Эй! Я ей щас в жопу засажу, пока она занята!

– Она СУМАСШЕДШАЯ! БЕРЕТ ЗА ЩЕКУ У ЭТОГО СТАРОГО МУДАКА!

– Давайте подпалим ей спинку спичками!

– СМОТРИ, ВО ДАЕТ!

– СОВСЕМ СПЯТИЛА!

Я нагнулся, схватил Таню за голову и всадил свой хуй прямо в центр ее черепа.

Когда она вышла из ванной, я уже приготовил два стакана. Таня отхлебнула и посмотрела на меня.

– Тебе понравилось, правда? Я так и поняла.

– Ты права, – ответил я. – Тебе симфоническая музыка нравится?

– Фолк-рок, – сказала она.

Я подошел к приемнику, передвинул на 160, включил его, врубил погромче. Приехали.