Троецарствие в Китае

Исследуя историю центральноазиатских кочевников, мы сталкиваемся с фактом, объяснить который невозможно, если не привлечь посторонние, казалось бы, сведения из истории соседних народов. С 200 г. до н.э. по 150 г. н.э. Ханьская династия Китая вела крайне активную внешнюю политику, закончившуюся разгромом державы Хунну. И сразу после этого Китай ослабел настолько, что в IV в. исконные китайские земли в бассейне Хуанхэ попали в руки кочевников. Хунны, сяньбийцы, кяны (кочевые тибетцы), даже цзылу (помесь различных племен) побеждали организованные китайские войска с невероятной легкостью. Вместе с тем никакого подъема в среде кочевников в это время не наблюдается, Наоборот, степи опустели вследствие засухи, достигшей кульминации в III в. н.э., и хозяйство кочевников находилось в упадке. Очевидно, причина победы кочевников лежит в самом Китае, и с этой точки зрения для историка-номадиста представляет особый интерес эпоха падения династии Хань и Троецарствия. Однако удовлетворить этот интерес нелегко, потому что имеющиеся пособия дают либо слишком краткий обзор событий, либо бесчисленное множество мелких фактов, которые очень трудно свести в стройную систему. Для наших целей непригодно ни то, ни другое. Нам нужно уловить вектор движения и описать механизм преображения грандиозной империи в бессильную деспотию. Общие фразы о кризисе феодализма не дают никакого представления о ходе событий и причинах победы фамилии Сыма, вскоре погубившей Китай. События совершаются людьми, и с этой точки зрения люди интересны историку. Столь же сложно разобраться в лабиринте частных исследований, разбивающих монолитную эпоху на детали, вследствие чего из-за деревьев и кустов не видно леса. Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, мы приняли методику обобщения частностей, чтобы таким путем уловить закономерности, приведшие Китай от величия к уничтожению. В этом плане создана только одна работа – так называемый «роман» Ло Гуань-чжуна «Троецарствие», написанный в XIV в. Определение этого произведения как романа условно и неточно. В средневековом Китае исторические хроники писались по определенному канону, а все, что не удовлетворяло требованиям официальной науки, выносилось за их пределы. Ло Гуань-чжун написал книгу для широкого читателя и, естественно, пренебрег требованиями наукообразия. Он ввел в текст диалоги и психологические мотивировки поступков исторических персон, но, с нашей точки зрения, это не снижает, а повышает ценность исторической реконструкции. Однако мы следуем за Ло Гуань-чжуном только в направлении мысли, а не в оценках и выводах, и предлагаем несколько иную концепцию, основанную на научном видении XX в., которое отличается от понимания автора XIV в. Будучи ограничены размерами статьи, мы опускаем огромный библиографический аппарат и, опираясь на общеизвестные факты, взятые под принятым нами углом зрения, отсылаем интересующегося читателя к работам, которые содержат изложение фактов, нами только объясняемых или упоминаемых.

Хотя династия Хань перенесла немало потрясений, но до конца II в. она была крепка и стабильна. Ло Гуань-чжун считает, что виновниками упадка были, «пожалуй... императоры Хуан-ди и Лин-ди», но не объясняет, почему и из-за чего они оказались в этой роли. Следовательно, нужно искать эти причины.

Система Ханьской монархии состояла из трех элементов: центральное правительство, гражданская провинциальная администрация и постоянная армия. По отношению к этим элементам, составлявшим правящий класс, все прочие группы китайского населения были в положении подчиненном и политических прав не имели, но они пополняли господствующую клику, выделяя из своей среды у – физически сильных и тренированных людей – для армии и полиции, и вэнь – людей, склонных к умственным занятиям, – для пополнения администрации. Последние все были конфуцианцами, что определяло направление ханьской политики и их собственное положение. Необходимость в чудовищно обширном образовании повела к появлению интеллигенции, тесно связанной с династией, которая эту интеллигенцию кормила.

Этой жесткой системе подчинялась огромная страна с разноплеменным населением и стойкими сепаратистскими тенденциями. Твердая власть обеспечивала подданным империи сравнительную безопасность от внешних врагов и относительный порядок внутри страны, а разобщенная кочевая степь не была страшна. Свойственная китайцам терпимость позволяла даосским мудрецам обретаться в провинции, тогда как конфуцианцы процветали при дворе. Все выглядело довольно благополучно, но новая опасность отравила здоровый, хотя и потрепанный уже организм.

Устойчивость правительства вполне зависела от лояльности чиновников, но последние были преданы своей стране, а не капризам правителя. Конфуцианцы руководствовались принципами этики, воспринятыми с детства, и ради них могли иной раз пожертвовать карьерой и деньгами. Поэтому они иногда высказывали и проводили мнения, шедшие вразрез с желаниями императора. Например, конфуцианцы резко выступили против проповеди буддизма, несмотря на то, что император Хуан-ди обратился в эту веру. Осуждали они и безумную расточительность императора Лин-ди, возводившего роскошные дворцы и пагоды. Короче говоря, правительство нуждалось не только в толковых, но и в покорных чиновниках. Оно их нашло, и они его погубили.

Практика использования евнухов для работы в канцеляриях была в Китае не нова, но во II в. н.э. она превратилась в систему. Евнухи из низших слоев населения заняли ведущие должности, сосредоточили в своих руках действительную власть и образовали своего рода касту. Их не стесняли никакие традиции. Они выполняли любую волю деспота и при этом составляли путем взяточничества огромные состояния, вызывая ненависть народа. Однако евнухам, державшим в руках правительство, подчинялась армия, и это давало им преимущество в борьбе, которая не могла не начаться.

Первыми выступили против евнухов ученые-царедворцы, т.е. конфуцианцы. В 167 г. полководец Доу У и тай-фу Чэнь-фань пытались составить заговор, но не сумели сохранить тайну и погибли сами. В 178 г. советник Цай Юн представил императору доклад с обличениями евнухов и был сослан в деревню. В восьмидесятых годах тай-фу Лю Тао повторил попытку Цай Юна и был казнен. Конфуцианская оппозиция, по своей природе ограниченная легальными формами протеста, оказалась несостоятельной перед внутренним врагом.

Придворные евнухи переоценили свои возможности. Преследуя ученых и прижимая крестьян, они заставили тех и других блокироваться, иначе говоря, сами спровоцировали движение и дали ему вождей. В 184 г. некий Чжан Цзяо объявил себя «Желтым небом», т.е. «Небом справедливости», в противоположность «Синему небу» насилия, и началось восстание «желтых повязок». Сам Чжан Цзяо был человек, «которому бедность не позволила получить ученую степень». В основу нового учения легла философия Лао-цзы, но на народ большее впечатление производили наговорная вода, которой Чжан Цзяо лечил больных, и приписываемая ему способность вызывать дождь и ветер. К пророку стали стекаться последователи, более 500 его учеников ходили по стране, проповедуя «Великое Спокойствие» и вербуя приверженцев, число которых росло день ото дня. Они объединялись в дружины с полководцами во главе, дабы перед ожидаемым концом мира установить истинную веру. За полгода силы повстанцев выросли до 500.000 бойцов, причем в числе восставших оказались военнопоселенцы в Аннаме и хунны. Правительство потеряло контроль над страной. Ханьские чиновники прятались за городскими стенами.

Движение «желтых повязок» не было только крестьянским бунтом или политическим восстанием. Оно ознаменовалось также мощным идеологическим сдвигом: философская система Лао-цзы претворилась в религию – даосизм, вобравший остатки древнекитайского политеизма – почитания шэнов, языческих божеств. Этим даосизм сразу завоевал симпатии широких слоев крестьянства, и, таким образом, крестьянское восстание слилось с проповедью национальной религии, возникшей как противодействие чужеземному буддизму, нашедшему приют при дворе.

Понятно, почему именно учение Лао-цзы, а не конфуцианство было использовано в борьбе против ханьского режима. Сам этот режим был делом рук конфуцианцев, и они могли возмущаться лишь бездарным применением принципа, но не самим принципом. Истинные конфуцианцы – всегда немного ретрограды, так как они воспитаны на истории и уважении к предкам. Кроме того, конфуцианцы, получая образование, отрывались от безграмотного народа, поэтому они выступали в защиту династии против правящих вельмож то как заговорщики, то как руководители легитимистов, нигде не смыкаясь с народными массами. Даже перед лицом смертельной опасности, исходившей от евнухов, конфуцианцы оказались не в состоянии возглавить сопротивление; это сделали мистики-даосы, вбиравшие в себя творческие и беспокойные элементы из крестьянской массы, ибо для мистика не нужно учиться наукам, а нужны горячее сердце и пылкая фантазия, а когда к этому добавились социальная ненависть, обида за века притеснений и несправедливостей, отвращение к чужеземным фаворитам, то гражданская война стала свершившимся фактом.

Политической организацией даосов была теократия. В северной Сычуани создалось, параллельно с восстанием «желтых повязок», самостоятельное даосское государство с династией учителей-проповедников даосизма; Чжан Лин проповедовал даосизм идейно, и «народ любил его». Чжан Хэн брал за уроки плату рисом, а Чжан Лу объявил себя правителем области и создал школу пропагандистов даосизма, называвшихся гуй-цзу – «слуги дьявола». От последователей даосизма требовались вера в своего господина и правдивость. Было введено публичное покаяние. В целях пропаганды устраивались странноприимные дома с бесплатным кровом и пищей. Наконец среди даосов были отшельники и ученые, жившие в горах и занимавшиеся изучением врачевания, магии и поэзии. Это была даосская интеллигенция, по своему развитию не уступавшая конфуцианской и несколько позже сыгравшая решающую роль в гражданской войне.

Однако несмотря на то, что страна выступила против династии, перевес сил был все-таки на стороне центральной власти, так как армия осталась на своем посту. С регулярными войсками-латными конниками и арбалетчиками-восставшие крестьяне тягаться не могли. Но, с другой стороны, войска, побеждая в битвах, не могли справиться с мелкими отрядами повстанцев, применявших тактику партизанской войны. Для борьбы с повстанцами требовались не карательные экспедиции, а планомерная война во всех провинциях сразу. Поэтому Лин-ди был вынужден дать губернаторам провинций чрезвычайные полномочия и разрешить набор добровольцев. Это разрешение и объединение военной и гражданской власти в одних руках сразу сделало каждого губернатора хозяином своей провинции. Вместо того чтобы биться с повстанцами, наместники сделали все от них зависящее, чтобы укрепиться на своих местах. Опору они нашли в крупных землевладельцах, богатых, но лишенных участия в политической жизни. На политическую арену вышли фамилии Юаней, Суней, Сяхоу и встали в один ряд со служилой знатью вроде Ма Тэна, Гунсун Цзана, Хэ Цзиня и с принцами крови из рода Лю. Даосское восстание захлебнулось в крови и окончательно заглохло к 205 году.

Летом 189 г., еще в разгаре усмирения «желтых повязок», скончался император Лин-ди. Он оставил двух малолетних сыновей – Бяня и Се. Сразу началась борьба: за Бяня стоял его дядя, полководец Хэ Цзинь, опиравшийся на свои войска, а Се поддерживала императрица-мать и евнухи. Сначала победил Хэ Цзинь. Императрица-мать была выслана и отравлена, но Хэ Цзинь не успел расправиться с евнухами. Они опередили его: заманили во дворец и убили. Тогда прорвалась ненависть армии к чиновничеству. Находящиеся в Лояне войска взяли приступом дворец и перебили всех евнухов, т.е. все правительство. На другой день в столицу явились регулярные войска из Шэньси, и полководец Дун Чжо захватил власть. Чтобы упрочить свое положение, Дун Чжо сместил с трона Бяня и заточил его; вскоре несчастный мальчик был убит, а на престол возведен Се под именем Сянь-ди. Таким образом, господство дворцовой клики сменилось военной диктатурой и конфуцианцы-легитимисты опять оказались в положении гонимых. Попытка полководца Дин Юаня восстановить порядок кончилась тем, что Дин Юань был убит одним из офицеров Люй Бу. В бесчинстве и разнузданности солдаты превзошли евнухов. Например, однажды Дун Чжо повел свое войско на поселян, справляющих праздник. Солдаты окружили ни в чем не повинных людей, перебили мужчин, а женщин и имущество поделили между собой. Населению столицы было объявлено, что одержана победа над разбойниками, но это никого не обмануло.

Если управление евнухов породило в стране недовольство, то солдатский произвол вызвал взрыв возмущения. На борьбу с Дун Чжо и армией поднялись крупные землевладельцы и провинциальная знать. Этот класс населения успел сформироваться в политическую силу при подавлении восстания «желтых повязок». Теперь он начал борьбу с правительством под лозунгом защиты императора и восстановления порядка. Но лозунг не отражал сущности дела: земщина боролась против разнузданной солдатчины за свои головы, земли и богатства. Во главе восстания встал Цао Цао, служилый офицер из землевладельческой шаньдунской фамилии Сяхоу; к нему примкнули братья Юань Шао и Юань Шу, богатые помещики, члены знатного и влиятельного рода Юаней, правитель округа Бэйпин-Гунсун Цзан, наместник Чанша-Сунь Цзянь и многие другие. Финансировали ополчение провинциальные богачи. Однако борьба с регулярной армией оказалась весьма тяжелой. Военные действия сосредоточились на подступах к Лояну. До тех пор, пока аристократы не привлекли к себе и не использовали профессиональных конных стрелков, кондотьеров, вроде Лю Бэя, Гуань Юя и Чжан Фэя, победа им не давалась, но численный перевес и сочувствие населения спасли их от поражения. Дун Чжо был вынужден очистить Лоян. Перед отходом он казнил 5.000 лоянских богачей и конфисковал их имущество; остальное население было выведено и угнано в Чанъань, куда Дун Чжо решил перенести столицу, а Лоян был сожжен.

Земское ополчение заняло развалины столицы и распалось. Между полководцами не оказалось и тени единства – каждый думал о себе и поспешил в свою область, страшась своих друзей. Только один Цао Цао бросился преследовать Дун Чжо. Но не ополченцам было равняться с регулярной армией: Дун Чжо заманил Цао Цао в засаду у Жуньяна и разбил его наголову. После этого ополчение развалилось окончательно, а полководцы вступили в борьбу между собой, стремясь округлить свои владения. Благодаря этому Дун Чжо укрепился в Чанъани и, имея в своем распоряжении императора, рассылал указы от его имени. Правда, этим указам не повиновались. Империя начала распадаться. В Чанъани царил террор. Дун Чжо был страшен своим приближенным больше, чем врагам. Вельможа Ван Юнь составил заговор, и с помощью уже известного нам Люй Бу Дун Чжо был убит. Власть захватил Ван Юнь, но так как он начал карать ближайших офицеров Дун Чжо, они восстали со своими частями. Мятежники взяли Чанъань и убили Ван Юня. Люй Бу прорвался с сотней всадников и бежал в Хэнань.

Теперь во главе армии оказались генералы Ли Цзюе и Го Сы. Они продолжали дело Дун Чжо. Против них выступили правители северо-западных областей-Ма Тэн и Хань Суй, но были разбиты и отогнаны от Чанъани. Смерть Дун Чжо оказалась переломным моментом в истории Китая. Ни один правитель области не хотел подчиняться мятежникам, держащим императора в плену. Но ни один не поднялся на защиту престола, и армия, успевшая деморализоваться и превратиться в разбойничью банду, спокойно проедала запасы, собранные в Чанъани. Вскоре генералы рассорились и вступили в борьбу между собой. Иначе и быть не могло, ибо пьяные от крови и вина солдаты не могли и не хотели сдерживать свои инстинкты и отказываться от привычки к убийству. На улицах и в окрестностях Чанъани вспыхнули кровопролитные схватки и воцарился полный беспорядок. Воспользовавшись этим, император с несколькими приближенными бежал от своей армии на восток. Там его с почетом встретил правитель Шаньдуна Цао Цао. Ли Цзюе, Го Сы и другие офицеры погнались за императором, но были встречены уже обученными войсками Цао Цао и разбиты наголову в 196 г. Так исчезла вторая опора династии Хань – армия. Ли Цзюе и Го Сы еще два года держались в Чанъани, пока их там не тревожили. В 198 г. их головы были доставлены Цао Цао, ставшему за это время чэн-сяном, т.е. главой правительства. Посмотрим, как это произошло.

Вернемся назад, к 191 г., когда армия очистила столицу и страну, развязав руки земскому ополчению. Ополчение развалилось, так как представлявшие его генералы отнюдь не были подготовлены к политической деятельности. Они были тесно связаны со своими земельными владениями и со своими многочисленными клиентами, но идея государственности была им чужда. Как только миновала угроза со стороны центральной власти, правители начали округлять свои владения. На севере, в Хэбее, схватились Юань Шао и Гунсун Цзан. На юге Сунь Цзянь, хозяин низовьев Янцзы, попытался завоевать владения Лю Бяо, расположенные между реками Янцзы и Хань, но был убит в битве. Его сын Сунь Цэ вступил в союз с правителем Хэнани и Аньхоя-Юань Шу и с его помощью подчинил себе много уездов к югу от Янцзы. В Шандуне вспыхнуло новое восстание «желтых повязок.»; его усмирил Цао Цао в 192 г. и включил сдавшихся мятежников в свои войска. В результате его армия оказалась одной из сильнейших, и это побудило его устремиться к дальнейшим завоеваниям: он напал на Сюйчжоу. Правитель Сюйчжоу, будучи не в силах организовать сопротивление, пригласил специалиста – прославленного воина Лю Бэя.

Лю Бэй явился со своей дружиной и побратимами Чжан Фэем и Гуань Юем; последний был талантливым полководцем. Выход Лю Бэя на политическую арену знаменовал новый сдвиг в общественных отношениях Китая. Лю Бэй принадлежал к совершенно обедневшему дворянству, по существу он был деклассирован и стал кондотьером. Таковы же, за исключением происхождения, были его «братья» – Чжан Фэй и Гуань Юй. Наступила эпоха, когда торговля шпагой стала приносить огромный барыш. Лю Бэй со своим отрядом прорвался сквозь армию Цао Цао и спас положение. В это самое время другой авантюрист, уже известный нам заговорщик Люй Бу, ударил в тыл Цао Цао и заставил его снять осаду с Сюйчжоу. Судьба Люй Бу еще более показательна, чем карьера Лю Бэя. Люй Бу бежал из Чанъани с сотней всадников и некоторое время бродил по Китаю, предлагая свои услуги всем желающим. Знатные Юани отвергли выскочку, но Лю Бу все же нашел хозяина – Чжан Мо, правителя области Чэнлю, и с его помощью сформировал 50-тысячную армию. Воспользовавшись затруднениями Цао Цао, Люй Бу попытался выкроить себе владение в Шаньдуне. Чрезвычайно любопытна мотивировка авантюры, затеянной Люй Бу: «Поднебесная разваливается на части, воины творят, что хотят. ...Люй Бу сейчас самый храбрый человек в Поднебесной и вместе с ним можно завоевать независимость». Аналогичное мнение высказал крупный политик Лу Су. Идею общности Китая и идею династии можно было считать утерянными. В битве при Пуяне Люй Бу разбил Цао Цао, но не развил успеха, ограничившись захватом небольшого удела для себя. Этим он поставил себя на равную ногу с аристократами. В Сюйчжоу Лю Бэй сделал то же самое, приняв власть у старого и вялого местного правителя.

Появление новых соперников заставило аристократов почувствовать классовую солидарность, и Юань Шао выставил против Люй Бу 50-тысячное войско. Но еще до этого Цао Цао, перейдя в наступление, разбил шаньдунских «желтых» и Люй Бу, перед которым население Пуяна заперло ворота. Люй Бу бежал к Лю Бэю, и тот принял его. Все эти события произошли до 196 года. Когда же император бежал из Чанъани и попал в руки Цао Цао, последний стал чэн-сяном и начал рассылать указы от имени императора. Хитрой дипломатией ему удалось поссорить Лю Бэя с Люй Бу и Юань Шу. Юань Шу разбил войска Лю Бэя, а Люй Бу овладел его уделом. Лю Бэй с дружиной пришел на службу к Цао Цао и был принят, ибо кондотьеры были нужны всем претендентам.

Юань Шу был человеком недалеким, но честолюбивым. Увидев, что его сосед Цао Цао достиг в Китае высочайшего положения. Юань Шу решил, что он не хуже. Однако отобрать особу императора от Цао Цао было невозможно, оставался другой путь – Юань Шу объявил императором себя. Но он поспешил: никто из правителей, фактически независимых, не вступил с ним в союз. Со своими большими силами Юань Шу мог справиться с любым соседом в отдельности, но не со всеми вместе. Он рассорился с Люй Бу и попытался захватить Сюйчжоу, но талантливый вояка разбил его, а юго-восточный сосед Сунь Цэ снесся с Цао Цао и тоже выступил против узурпатора. Союзники охватили Хунань со всех сторон и взяли столицу Хоучун в 198 году. Довести войну до концы в одну кампанию не удалось, так как другие правители – Лю Бяо, Чжан Сю, и «желтые повязки» ударили по тылам Цао Цао. Юань Шу получил передышку, но воспользовался ею не он, а Цао Цао. В том же 198 году Цао Цао, подкупая направо и налево, сумел захватить и казнить Люй Бу и расправиться с Чжан Сю, а в следующем, 199 году, его войска под командованием Лю Бэя покончили с Юань Шу. Брат последнего – Юань Шао ничем не мог помочь ему, так как был занят войной с Гунсун Цзянем. Юань Шао победил и стал властителем всего Хэбэя.

Совсем иначе, нежели Юани, вели себя Суни. Сунь Цэ, прозванный «маленьким богатырем», подчинил себе все низовья Янцзы. Он повел политику, настолько укрепившую его княжество, что оно стало настоящей неприступной крепостью. Сунь Цэ стал собирать к себе конфуцианскую интеллигенцию и раздавать ей должности. Царство У наследовало у империи Хань самый здоровый контингент ученой элиты, наименее тронутый общим разложением.

Такой отбор людей определил возможности княжества У: оно стало цитаделью сопротивления общему поступательному движению истории Китая, в то время шедшего к распаду. Поэтому в царстве У было больше порядка, чем в других владениях, а это вместе с природными условиями создало из У естественную крепость. Однако это же обстоятельство ограничивало возможности его расширения, так как подавляющее большинство китайского народа было в то время «желтым», а даосская идеология не могла быть терпима в строго конфуцианском государстве. Действительно, Сунь Цэ производил казни даосов и разбивал кумирни. Его наследник Сунь Цюань – «голубоглазый отрок» – несколько ослабил, но не изменил политику своего старшего брата, и это помешало ему овладеть всем течением Янцзы. Не бездарный Лю Бяо, а ненависть народная ограничила княжество У низовьями Янцзы (Цзяндун). Но об этом подробнее будет сказано ниже.

Попав из лагеря Ли Цзюе в руки Цао Цао, император Сян-ди не стал чувствовать себя свободнее. Правда, тут он имел приличную пищу и покой, но с ним абсолютно не считались. При дворе, перенесенном в Сюйчан (в Шаньдуне), было несколько придворных, помнивших блеск дома Хань. Император сговорился с одним из них, Дун Чэном, и тот составил заговор, чтобы убить Цао Цао и восстановить династию Хань. К заговору примкнули правитель Силяна (Ганьсу) Ма Тэн и Лю Бэй. Ма Тэн уехал в свой удел, а Лю Бэй с войском громил Юань Шу, когда заговор был раскрыт благодаря предательству домашнего раба Дун Чэна, и все заговорщики были казнены. Император опять оказался под арестом и на этот раз окончательно. Но успех дорого стоил Цао Цао: его враги получили идеологическое основание для борьбы с ним. Обаяние дома Хань еще не исчезло, и, прикрываясь им, Лю Бэй поднял свои войска и захватил Сюйчжоу. С ним вступил в союз Юань Шао, заявивший, что он стоит «за могучий ствол и слабые ветви», т.е. за сильную центральную власть и ограничение власти удельных князей. Искренность Лю Бэя и Юань Шао была более чем сомнительна, но Цао Цао оказался между двух огней.

Силы повстанцев, даже одного Юань Шао, были больше, чем силы правительства. В Хэбэе были сосредоточены пограничные войска, ветераны, не потерявшие дисциплины. Ухуани были союзниками Юань Шао, так что тыл его был защищен. В боевых офицерах и опытных советниках не было недостатка, но при всем этом Юань Шао не годился в вожди. Он был храбр, решителен, знал военное дело, но в политике и человеческой психологии не смыслил ничего. Аристократическое чванство мешало ему вслушиваться в слова подчиненных, храбрость переходила в упрямство, решительность – в нетерпение и отсутствие выдержки. Он часто отталкивал нужных людей, что и предрешило результат столкновения. Зато Цао Цао отнюдь не был случайным человеком на посту чэн-сяна. Он также был аристократом, но без тени чванства. Цао Цао не раз терпел поражения, но благодаря железной выдержке ухитрялся извлекать из них пользу, как из побед: он проигрывал битвы и выигрывал войны. Он легко мог пожертвовать жизнью друга или брата, если это было ему нужно, но не любил убивать понапрасну. Он широко практиковал ложь, предательство, жестокость, но и отдавал дань уважения благородству и верности, даже направленным против него. Людей он привлекал и лелеял. Это были, конечно, не те люди, которые пробирались в У, к Сунь Цюаню: к Цао Цао стекались странствующие рыцари, авантюристы, карьеристы – люди века сего. Цао Цао шел в ногу со временем, и судьба улыбалась ему.

Война началась осенью 199 г. Цао Цао выставил заслоны, не решаясь сам атаковать превосходящие силы врага. Лю Бэй разгромил высланную против него армию, но, не поддержанный Юань Шао, не мог развить успех. Зима приостановила военные действия, а весной 200 г. Цао Цао перешел в наступление и наголову разбил Лю Бэя, который убежал к Юань Шао.

Собрав все силы, Цао Цао устремился на север, и в битве при Байма разбил авангард северян, но в тылу у него, в Жунане, вспыхнуло новое восстание «желтых повязок», и, усмиряя его, он потерял темп наступления. Осенью 200 г. Цао Цао возобновил наступление и разгромил войска Юань Шао при Гуаньду, а летом следующего года – при Цантине. Тем временем неугомонный Лю Бэй перебрался в Жунань и возглавил разбитых «желтых», которые за 15 лет беспрестанной лесной войны превратились в разбойников. Он хотел ударить в тыл Цао Цао и взять беззащитный Суйчан. Цао Цао с легкими войсками форсированным маршем перекинулся в Жунань и разбил Лю Бэя. С остатками своей банды Лю Бэй ушел к Лю Бяо и поступил к нему на службу. Кондотьер еще раз переменил хозяина.

Весной 203 г. Цао Цао снова устремился в поход на север. Юань Шао умер, а его сыновья вступили в кровопролитные распри. Столица Хэбэя – Цзичжоу пала, дети Юань Шао бежали к ухуаням, а потом дальше, в Ляодун. Ляодунский правитель, стремясь угодить победителю, обезглавил беглецов и отослал их головы Цао Цао. Застенные союзники Юаней-ухуани – были разгромлены войсками Цао Цао в 206 г., причем часть их была приведена во Внутренний Китай и там поселена. Хунны добровольно подчинились и прислали в подарок Цао Цао множество коней. Наконец кончилось восстание «желтых повязок»: полководец «Черной Горы» Чжан-Ласточка сдался и привел своих сторонников.

Войско Цао Цао возросло до 1.000.000 человек за счет включения в его ряды сдавшихся северян и «желтых». Главной силой этого войска были латники и конные лучники; тех и других Цао Цао привлекал щедростью и возможностью быстрой карьеры. Равной ей армии не было в Китае, и казалось, гегемония Цао Цао – дело ближайшего будущего. Так думал сам Цао Цао и, усмирив север, бросился на юг, чтобы, во-первых, покончить с Лю Бэем, а, во-вторых, привести к покорности У, ставшее за это время независимым княжеством.

Усиление Цао Цао для некоторых групп населения Китая сулило серьезные осложнения. В первую очередь обеспокоились осколки дома Хань: принцы Лю Бяо в Цзин-чжоу (область между р. Хань и р. Янцзы) и Лю Чжан в Ичжоу (Сычуань). Высокородные, но бездарные, они не знали, как предотвратить беду. Лю Бяо поддержал Лю Бэя, но в его дворце возникла сильная партия, требовавшая соглашения с Цао Цао, для чего было необходимо отослать голову Лю Бэя чэн-сяну. В У не было единодушия: гражданские чиновники стояли за мир и подчинение, так как в этом случае они бы остались на своих местах. Военные хотели сопротивляться, ибо в лучшем случае их ожидала служба в чине рядового в армии победителя. Мечи были у военных, и У решило сопротивляться, используя для прикрытия реку Янцзы и свой великолепный флот.

В самом тяжелом положении оказались вдохновители и идеологи «желтого» движения – даосские отшельники. Цао Цао мог простить и принять к себе разбойников «Черной Горы», помиловать и отпустить по домам бунтовавших крестьян Жунаня, но для проповедников учения «Великого спокойствия», поднявших кровопролитную гражданскую войну, пощады быть не могло, и они это знали. Ставка даосов на массовое, т.е. крестьянское, движение оказалась битой. Против армии нужна была тоже армия – профессиональная, квалифицированная и послушная. Такой оказалась прижатая к стене дружина Лю Бэя. Хотя Лю Бэй начал свою карьеру с карательных экспедиций против «желтых повязок», общая опасность сблизила анахоретов и кондотьеров. В 207 г. к Лю Бэю явились подосланные люди, назвавшие его советников «бледнолицыми начетчиками» и посоветовали ему обратиться к истинно талантливым людям. Таким представился Чжугэ Лян, носивший даосскую кличку «Дремлющий дракон». Лю Бэй доверился ему, и события приняли неожиданный оборот.

Прежде всего Чжугэ Лян составил новую программу. От борьбы за гегемонию в Китае он отказался как от непосильной задачи. Север он уступал Цао Цао, восток Сунь Цюаню, с коим считал необходимым заключить союз, а Лю Бэю предложил овладеть юго-западом, в особенности богатой Сычуанью. Там Чжугэ Лян надеялся пересидеть трудное время. Принципиально новым в даосской программе было то, что расчленение Китая из печальной необходимости превращалось в цель. Средство для достижения цели этот аристократ духа видел в демагогии, в «согласии с народом». Чжугэ Лян имел крайне мало времени для подготовки к неизбежной войне, но использовал его с толком. Лю Бэя начали превращать в народного героя (чего не сделает искусная пропаганда!), и это облегчило набор воинов из народа. Результаты сказались немедленно. Весной 208 г. Лю Бэй разбил заслон противника и захватил город Фаньчен. Цао Цао был этим озабочен и предпринял наступление большими силами, но Чжугэ Лян разбил его авангард у горы Бован. Осенью 208 г. выступили в поход основные силы Цао Цао, и одновременно скончался Лю Бяо. Власть в столице его области захватили сторонники правительства.

У Лю Бэя оказались враги в тылу, и сопротивляться было бессмысленно. Лю Бэй и Чжугэ Лян начали отступление, и за ними – беспримерный случай – поднялось все население: старики, женщины с детьми, бросив имущество, уходили с родины на чужой юг. Этого не ожидал Цао Цао; на севере его встречали как освободителя, он и здесь желал казаться гуманным правителем, а с ним и разговаривать не хотели. Между тем Лю Бэй и его генералы вели арьергардные бои и задерживали противника, спасая бегущее население. В конце концов войска Лю Бэя были разбиты при Чанбане, но большая часть беженцев сумела переправиться на южный берег Янцзы, где Чжугэ Лян успел организовать оборону. Цао Цао приобрел территорию, но победа ему не далась.

Янцзы – река широкая, местами до 5 км, и форсировать ее без должной подготовки Цао Цао не решился. Правда, при капитуляции Цзинчжоу он получил флот, но только что покоренные южане были ненадежны, а северяне сражаться на воде не умели. Пока Цао Цао подтягивал резервы, с низовьев Янцзы подошел флот У под командой опытного адмирала Чжоу Юя. Война перешла в новую фазу. В битве при Чиби (Красные утесы) флот Цао Цао был сожжен брандерами южан, но их контрнаступление на север захлебнулось, так как северяне располагали превосходной резервной конницей. Выиграл только Лю Бэй, успевший в суматохе захватить Цзинчжоу и Наньцзян (область к югу от Янцзы) и основать самостоятельное княжество.

Вряд ли Лю Бэй с Чжугэ Ляном удержались бы на небольшом треугольнике между реками Ханьшуй и Янцзы, тем более что союз с У сразу после победы был нарушен. Сунь Цюань сам претендовал на земли, захваченные Лю Бэем, и даже арестовал последнего, когда тот приехал для переговоров. Правда, арест был завуалирован: Лю Бэя женили на сестре Сунь Цюаня, но фактически это был арест, и Лю Бэю пришлось спасаться бегством. Лишенный союзника, Лю Бэй не смог бы отбиться от Цао Цао, но ему неожиданно повезло. В то время когда северяне готовились к выступлению и даже заключили союз с У, в 210 г. выступили северо-западные князья, долго державшиеся в тени. Правитель Силяна (Ганьсу) Ма Тэн – последний нераскрытый участник роялистского заговора – приехал в Сюйчан, чтобы представиться правителю, и попутно организовал на него покушение. Покушение не удалось; Ма Тэн и его свита заплатили жизнью за неудачу. Тогда сын убитого Ма Чао и друг Хань Суй подняли войска и взяли Чанъань. Цао Цао выступил против них со всей армией, но китайским латникам была тяжела борьба с кянскими копьеносцами – союзниками Ма Чао. Только переманив на свою сторону Хань Суя, Цао Цао добился победы. Ма Чао бежал к кянам, повторил нападение в 212 г., но был снова разбит и ушел к лаосскому вождю Чжан Лу в Ханьчжун.

Успех Лю Бэя был обусловлен двумя причинами. Во-первых, близость с даосами привлекала к нему симпатии народных масс, и благодаря этому после поражения он стал сильнее, чем был, ведь сдвинутые с места крестьяне примыкали только к нему. Во-вторых, его даосские связи не рекламировались, и в глазах всего Китая он выступал как борец за идею империи Хань. Идея эта пережила саму империю и, будучи уже не актуальной, продолжала влиять на умы. Самому Лю Бэю и его братьям гораздо больше нравилось выступать в роли защитников империи, нежели во главе крестьянского восстания.

В 210 г. Лю Чжан, правитель западной Сычуани, обратился к Лю Бэю с просьбой помочь ему избавиться от даосов Чжан Лу, державшихся на востоке Сычуани и в Шэньси. По совету Чжугэ Ляна Лю Бэй ввел войска в Сычуань. Он мог легко схватить Лю Чжана и этого требовали его даосские советники, но он этого не сделал, мотивируя свой отказ тем, что Лю Чжан – член императорской фамилии Хань и его родственник. Напротив, он пошел на военный конфликт с Ма Чао, служившим тогда у Чжан Лу. Ма Чао не сжился с даосами и перешел к Лю Бэю. Немало труда стоило Пан Ту, даосскому советнику Лю Бэя, вызвать конфликт между Лю Бэем и Лю Чжаном, в результате которого Лю Чжан был взят в плен, и Сычуань досталась Лю Бэю и приехавшему к нему Чжугэ Ляну. Так создалась база для царства Шу.

Чжугэ Ляну приходилось не только бороться с явными врагами, но и преодолевать оппозицию своих ближайших соратников. С этого времени он не отходил от Лю Бэя, влияя на слабовольного вождя, а управление Цзинчжоу поручил талантливому вояке Гуань Юю, но последний был так же далек от понимания политики, как и Лю Бэй.

Положение нового царства было очень напряженным. Сунь Цюань требовал передачи ему Цзинчжоу, а Цао Цао двинулся войной на Чжан Лу и в 215 г. ликвидировал последний оплот даосизма. Чжугэ Ляну удалось путем частичных уступок толкнуть Сун Цюаня на войну против Цао Цао, но Цао Цао при Хэфее разбил южан (215 г.). Однако эта диверсия сорвала наступление на Сычуань и дала возможность Лю Бэю укрепиться.

Внутреннее положение в Северном Китае также было неспокойным. Император-марионетка Сян-ди в 218 г. сделал еще одну попытку избавиться от своего полководца. Несколько придворных составили заговор и подняли мятеж в Сюйчане. Город загорелся. Войска, стоявшие за городом, увидев зарево, подошли и подавили мятеж. Еще раньше Цао Цао приказал казнить замешанную в заговор императрицу и женил Сян-ди на своей дочери. Несчастный император даже на ложе сна находился под наблюдением. В 215 г., укрепившись, Цао Цао принял титул Вэй-вана, чем легализовал свое положение, и двинулся против Лю Бэя.

Весной 218 г. объектом наступления северян стала Сычуань. Чжугэ Лян с Лю Бэем вышли из гор и начали контрнаступление. Благодаря стратегическому таланту Чжугэ Ляна и боевому опыту подобранных им младших военачальников, армия Цао Цао к осени была разбита, и Ханьчжун – бывшие земли Чжан Лу-достались Лю Бэю. Ободренный успехом Лю Бэй в 219 г. принял титул вана.

Усиление царства Шу обеспокоило Сунь Цюаня, и он заключил союз с Цао Цао. В 219 г. война продолжилась на другом участке: Гуань Юй внезапным нападением взял крепость Сань-ян (на берегу р. Хань-шуй) и осадил Фанчен-крепость на дороге к Сюйчану. Войско северян, пришедшее на выручку Фаньчена, погибло от наводнения, и положение Цао Цао стало критическим. Но тут опять сказалось происхождение трех братьев: при управлении Чжугэ Ляна население Цзиньчжоу горой стояло за него; после его отъезда в Сычуань этот союз нарушился, и массы впали в политическую апатию, ибо Гуань Юй был не их человеком. Это учел Сунь Цюань. Его войска ударили на Гуань Юя с тыла, с реки Янцзы. При этом населению была обещана безопасность, а воинам Гуань Юя-амнистия. Войско Гуань Юя разбежалось, а сам он попал в плен и был казнен. Победители поделили захваченную область пополам. Эта победа настолько усилила У, что с этого времени в Китае надолго установилось политическое равновесие.

В 220 г. умер Цао Цао, а сын его, Цао Пэй, заставил Сян-ди отречься от престола и основал новую династию Цао Вэй. В ответ на это Чжугэ Лян возвел на трон в Сычуани Лю Бэя и дал название династии Шу Хань, т.е. принял программу восстановления империи Хань. Чжугэ Лян был опытный политик, он знал, что призрак погибшей династии может быть использован как знамя для борьбы с врагом, но по существу Шу так же мало походило на Хань, как и Вэй. Обе империи были явлениями новыми и боролись не на жизнь, а на смерть.

Узурпация Цао Пэя была непопулярна, и Чжугэ Лян хотел использовать момент для нанесения быстрого удара. План обещал успех, но был сорван Лю Бэем. В политике Лю Бэй не разбирался, а стремился отомстить за брата и вместо похода на север отправился с огромной армией в карательную экспедицию против царства У (221 г.). Сначала он имел успех, но талантливый молодой генерал Лу Сунь сумел задержать наступление Лю Бэя, оттеснить его в леса южнее Янцзы и лесным пожаром уничтожить склады и лагери шусцев. Деморализованное войско Лю Бэя было разбито при Илине в 222 г. Лю Бэй с остатками армии ушел в Сычуань и в 223 г. умер от горя. Третий брат, Чжан Фэй, был в начале похода убит двумя офицерами, которых он высек. Так кончили жизнь три названных брата, до сих пор почитаемые в Китае как духи-покровители воинов. Лю Бэю наследовал его сын, но вся власть в Шу сосредоточилась в руках Чжугэ Ляна.

Инерция народного подъема, развалившего империю Хань, иссякала. Наступила эпоха кристаллизации. Тяжелое поражение при Илине поставило под угрозу существование Шу: если бы Лу Сунь развил успех, он мог бы овладеть Сычуанью. Но для этого ему были необходимы все наличные военные силы, а Цао Пэй не дремал. Он решил воспользоваться отсутствием войск на востоке и захватить У. Однако Лу Сунь прекратил наступление, своевременно вернулся с войсками на восток и в 222 г. при Жусюе разбил войско Цао Пэя. Чжугэ Лян, получив полную власть, заключил в 223 г. союз с У, благодаря чему новое наступление Цао Пэя на юго-восток захлебнулось.

Готовясь к продолжению борьбы с Вэй, Чжугэ Лян должен был обеспечить свой тыл. На юге Сычуани, в области Ичжоу, в 225 г. восстали местные правители и лесовики мань. Чжугэ Лян совершил поход на юг, расправился с мятежниками и великодушным обращением с пленными вождями маньских племен замирил воинственных «дикарей». С 227 г. Чжугэ Лян начал войну против царства Вэй.

Все три китайских царства имели различную структуру, что отмечено самими китайцами. Принципом царства Вэй были объявлены «Время и Небо», т.е. судьба. Фамилия Цао шла в ногу со временем, и время работало на нее. Цао Цао заявил, что «способности выше поведения», чем отверг конфуцианство. Отважные и беспринципные люди могли сделать быструю карьеру, а так как растущая деморализация все увеличивала число авантюристов, то в кадрах недостатка не ощущалось. Силой северян была конница и, гранича со Степью, они могли пополнять ее. Отказавшись от воинственных замыслов династии Хань, императоры Вэй установили мир на северной границе и союз с кянами.

Царство У стало империей в 229 г. Оно продолжало традиции Хань, предоставляя преимущества ученым конфуцианцам и наследственной бюрократии. Как всякая консервативная система, политика У была обречена. При преемниках Сунь Цюаня к власти пришли временщики, например Чжугэ Кэ, убитый в 253 г. Развилась борьба придворных клик, интриги. Правительство не считалось с народом, ибо надеялось на мощь полиции и армии; налоги возрастали, но средства шли на придворную роскошь. Принципом царство У провозгласило «Землю и Удобство», т.е. преимущество территории, прикрытой великой рекой Янцзы, до поры предохранявшей его от захвата, но еще больше спасало У царство Шу.

Царство Шу было наиболее интересным и замечательным явлением. Принцип его – «Человечность и Дружба» – не получил воплощения. Возникло Шу из соединения высокого интеллекта Чжугэ Ляна и удальства головорезов Лю Бэя. Захватив вместе богатую Сычуань, они получили материальные возможности для совершения «великих дел». Для понимания обстановки нужно учесть географию. Сычуань – как бы остров внутри Китая. Плодородная долина окружена высокими утесами, и доступ в нее возможен лишь по горным тропинкам и подвесным мостам над пропастями. Население Сычуани было изолировано от общекитайской политической жизни и жило натуральным хозяйством. Все, что волновало Чжугэ Ляна и Лю Бэя, было чуждо жителям Сычуани, поэтому поддержка их была пассивной. Чжугэ Лян понимал это и всеми силами стремился вырваться на Срединную равнину, где он хотел найти отзвуки учения «желтых» и рыцарские понятия сторонников Хань; и с теми и с другими он мог найти общий язык. Ради этого он предпринял шесть походов с 227 по 234 год, но талантливый вэйский полководец Сыма И парализовал все его попытки. А тем временем сын Лю Бэя и его двор погружались в обывательщину и трясину провинциальной жизни. В Чэнду, столице Шу, фактическая власть перешла к евнухам, и, пока храбрецы гибли на войне, страна и столица благодушествовали. У Чжугэ Ляна в Сычуани не нашлось преемников, и он передал свое дело перебежчику из Северного Китая Цзян Вэю. Цзян Вэй пытался продолжать дело Чжугэ Ляна, но не имел и половины его таланта. Шуские войска в 249-261 гг. стали терпеть поражения, дух их упал. Наконец северяне перешли в наступление. В 263 г. две армии двинулись на Сычуань, чтобы покончить с царством Шу. Первая, под руководством Чжун Хуэя, связала шускую армию Цзян Вэя; другая, под командованием талантливого Дэн Айя, пробралась через утесы, без дорог. Воины, завернувшись в войлок, скатились по каменистому склону. Много их разбилось, но перед остальными открылась богатая страна, лишенная вождей и воинского духа. Импровизированное ополчение было легко разбито, и столица Чэнду в 264 г. сдалась без боя вместе с императором. Однако талантливые полководцы заплатили головой за свои победы. По распоряжению Сыма Чжао, вэйского чэн-сяна, Чжун Хуэй арестовал Дэн Айя, но поняв, что ему самому грозит та же участь, договорился с Цзян Вэем и восстал. Однако войска за ним не пошли и убили мятежных полководцев. Дэн Ай был освобожден из-под ареста, но в суматохе убит своим личным врачом. Сыма Чжао явился с войском в Сычуань и водворил там полный порядок. Принципы «Времени и Неба» победили идеалы «Человечности и Дружбы».

Царство Вэй возвысили и укрепили старинная землевладельческая знать, к которой принадлежал сам основатель династии, и профессиональные военные, примкнувшие к Цао Цао ради личных выгод. Представители обеих групп отличались друг от друга по воспитанию, привычкам, вкусам, идеалам, т.е. по всем элементам мироощущения. До тех пор, пока шли постоянные войны и восстания третьей группы придворных начетчиков, две первые поддерживали друг друга, но когда положение утряслось, оказалось, что жить им вместе трудно.

Пользуясь родственными связями с династией, у власти стала знать. Это проявилось в опале полководца Сыма И, причем, хотя дело не обошлось без провокации со стороны Чжугэ Ляна, важно то, что провокация имела успех. Однако отражать полчища Чжугэ Ляна без профессиональных войск оказалось невозможным, и Сыма И был вызван из ссылки и восстановлен в правах в 227 г. После смерти императора Цао Жуя в 239 г., руководителями его юного приемного сына Цао Фана стали Сыма И и Цао Шуан. Вождь «знати» Цао Шуан оттеснил Сыма И от управления, тот, в свою очередь, произвел в 249 г. мятеж, и большая часть солдат и офицеров поддержала его. С этого времени фамилия Сыма стала в такие же отношения к династии Вэй, как раньше фамилия Цао к угасающей династии Хань. Сыма И умер в 251 г. Его дети Сыма Ши и Сыма Чжао продолжали его дело.

Землевладельческая знать ответила на coup d'etat мятежами в 255 г. и в 256 г. Но 70 лет постоянной войны обескровили китайскую земщину и так сократили элиту, что она не имела больше решающего голоса. Власть теперь помещалась на лезвие меча. Сам Сыма И был военным еще старого закала; его дети – типичные «солдатские императоры», вроде римских того же времени, а сын Сыма Чжао, Сыма Янь, откинул всякие стеснения и, низложив последнего вэйского государя, сам взошел на престол в 265 г. Основанная им династия получила название Цзинь. Любопытно, что незадолго перед переворотом по базарам бродил человек в желтой одежде, называвший себя «Князем народа», и пророчествовал, что сменится император и настанет «великое благоденствие». Тут сказалось отношение остатков «желтых» к событиям: они не могли простить династии Вэй победы над собой, но готовы были примириться с другой династией, с которой у них не было личных счетов. Усталость стала решающим фактором истории Китая.

Царство У постигла судьба восточных династий. В 265 г. на престол вступил Сунь Хао, оказавшийся подозрительным, жестоким и развратным. Роскошь дворца обременяла народ, а придворные жили в постоянном страхе, ибо впавшим в немилость сдирали кожу с лица и выкалывали глаза. Вместе с тем Сунь Хао, не умея оценить реальную обстановку, лелеял план завоевания всего Китая и в 280 г. пошел на конфликт с империей Цзинь. Мобилизовать в это время народ было для Сунь Хао «все равно, что гасить огонь, подбрасывая в него хворост». Зато Сыма Янь проявил великолепную выдержку и выступил лишь тогда, когда его разведка установила, что непопулярность правительства У достигла кульминации. Тогда он двинул на юг 200.000 воинов и весь речной флот, подготовленный в верховьях Янцзы. После первых стычек, в которых северяне одержали верх, южные войска стали сдаваться без боя; поход превратился в военную прогулку. Сунь Хао сдался на милость победителя, и в 280 г. Китай вновь оказался единым.

Цзинь была солдатской империей. «Молодые негодяи» эпохи Хань после нескольких неудач достигли власти. К концу III в. колоссальная потенция древнего Китая оказалась исчерпанной. Все энергичные люди за время Троецарствия проявили себя и погибли. Одни (в желтых платках) – за идею «великого спокойствия», другие – за красную империю Хань, третьи – из-за верности своему вождю, четвертые – ради собственной чести и славы в потомстве и т.д. После страшного катаклизма Китай в социальном аспекте представлял пепелище – скопление ничем не связанных людей. После переписи в середине II в. в империи было учтено около 50 млн чел., а в середине III в.-7,5 млн чел. Теперь обезличенной массой могло управлять даже самое бездарное правительство.

Переворот Яня покончил с конфуцианским наследием, если не де-юре, то де-факто. На всех постах оказались совершенно беспринципные, аморальные проходимцы, делившие свое время между обиранием подданных и развратными попойками. Это было время такого разложения, что Китай оправился от него лишь 300 лет спустя, очистившись пожарами варварских нашествий. Все порядочные люди с ужасом отвернулись от столь мерзкой профанации конфуцианской доктрины и обратились к Лао-цзы и Чжуан-цзы. Они демонстративно не мылись, не работали, отказывались от всякого намека на роскошь и пьянствовали, презрительно браня династию. Некоторые обмазывали себя грязью, чтобы своим видом показать презрение к порядку, но вся эта истерика не принесла ни малейшей пользы оппозиции и ни малейшего вреда династии. Зато ослаблялся Китай, количество талантливых людей с каждым поколением уменьшалось, а те, которые появлялись, не находили применения, и в IV в. династию Цзинь постигла заслуженная гибель от хуннских мечей, кянских длинных копий и сяньбийских острых стрел