— Да что же такое этот мальчик вытворяет? — сказала себе миссис Джо, с удивлением наблюдая, как Дэн бегает по кругу в парке, словно на пари. Он был совсем один и, казалось, одержим странным желанием набегать себе температуру или сломать шею, так как совершив несколько кругов, принялся перепрыгивать через изгороди и крутить сальто вдоль аллеи, пока наконец не упал на траву перед самым крыльцом, словно в изнеможении.

— Ты готовишься к соревнованиям, Дэн? — поинтересовалась миссис Джо, глядя на него из окна, у которого сидела с шитьем.

Он быстро поднял глаза и на мгновение перестал ловить ртом воздух, чтобы ответить ей со смехом:

— Нет, просто выпускаю пар.

— Разве нельзя найти для этого способ попрохладнее? Ты захвораешь, если будешь так носиться по парку в такую жаркую погоду, — сказала миссис Джо, тоже смеясь и бросая ему большой веер из пальмовых листьев.

— Ничего не могу поделать. Я должен куда-то бежать, — ответил Дэн с таким странным выражением глаз, что миссис Джо обеспокоилась и поспешно спросила:

— Не становится ли Пламфильд слишком тесен для тебя?

— Да, мне хотелось бы, чтобы он был чуть-чуть побольше. Впрочем, мне здесь нравится, только вот иногда в меня словно бес вселяется, и тогда я ужасно хочу рвануть отсюда.

Слова, казалось, сорвались с его уст против его воли, так как на лице в ту же минуту изобразилось огорчение: он подумал, что заслуживает упрека за свою неблагодарность. Но миссис Джо поняла это чувство и, хотя была огорчена, не могла винить мальчика за откровенное признание. Она смотрела на него с тревогой, видела, какой он высокий и крепкий, сколько энергии в его лице, огня в глазах, силы в упрямо сжатых губах, и, вспоминая, какой неограниченной свободой пользовался он прежде, понимала, что даже не слишком суровые ограничение этого дома тяготят его порой, когда в нем оживает прежний дух непокорности.

"Да, — сказала она себе, — моему дикому соколу нужна клетка побольше, но, если я позволю ему улететь, боюсь, он пропадет. Я должна постараться и найти какую-то приманку, которая была бы достаточно хороша, чтобы удержать его здесь, где он в безопасности".

— Мне хорошо знакомо это чувство, — добавила она вслух. — Это не "бес", как ты выражаешься, но вполне естественное стремление всех молодых людей к свободе. Раньше я тоже испытывала нечто подобное, а однажды мне далее показалось на минуту, что я готова "рвануть".

— Почему же вы этого не сделали? — спросил Дэн, подойдя и опершись о низкий подоконник, с явным желанием продолжить разговор на эту тему.

— Я знала, что это глупо, и любовь к моей матери удержала меня дома.

— У меня нет матери, — начал Дэн.

— Я думала, что теперь она у тебя есть, — сказала миссис Джо, ласковым движением отводя спутанные волосы с его горячего лба.

— Вы бесконечно добры ко мне, и я никогда не смогу полностью отблагодарить вас за ваше сочувствие, но это не совсем то же самое, правда? — и Дэн посмотрел на нее с печальным, неудовлетворенным выражением, которое поразило ее в самое сердце.

— Нет, дорогой, не то же самое, и никогда не сможет быть тем же самым. Я думаю, что твоя собственная мать значила бы для тебя очень много. Но раз уж этому не суждено быть, ты должен позволить мне занять ее место. Боюсь, я сделала не все, что следовало, иначе ты не захотел бы покинуть меня, — добавила она печально.

— О нет, вы сделали все! — воскликнул Дэн горячо. — Я не хочу убегать и не убегу, если смогу, но часто у меня такое чувство, что я вот-вот взорвусь. И тогда я хочу убежать, куда глаза глядят, разбить что-нибудь или наброситься на кого-нибудь. Сам не знаю почему, но хочу и все!

Дэн засмеялся, говоря это, но говорил он то, что думал, так как тут же сдвинул черные брови и опустил кулак на подоконник с такой силой, что наперсток миссис Джо отлетел в траву. Он вернул его на место, и, забирая его, она задержала большую смуглую руку в своей и, остановив на его лице взгляд, свидетельствовавший о том, что слова дались ей с трудом, сказала:

— Что ж, Дэн, убеги, если это необходимо, но не слишком далеко, и возвращайся ко мне поскорее, так как ты мне очень нужен.

Его застало врасплох это неожиданное разрешение, и почему-то оно мгновенно умерило его желание убежать. Он не понимал почему, но миссис Джо понимала и, зная естественную противоречивость человеческого ума, рассчитывала на нее как на союзника в этом деле. Она инстинктивно чувствовала, что чем больше мальчика ограничивают, тем больше это его раздражает, но предоставьте его самому себе, и его удовлетворит простое ощущение свободы вместе с сознанием того, что его присутствие дорого тем, кого он больше всего любит. Это был маленький эксперимент, но он завершился успешно. С минуту Дэн стоял безмолвно, рассеянно разрывая веер на кусочки, и обдумывая ее слова. Он чувствовал, что она обращается с призывом к его сердцу и уму, и дал ей понять, что понимает это, сказав с сожалением и решимостью в голосе:

— Я пока еще не убегаю, и вы получите от меня ясное предупреждение, прежде чем я рвану отсюда. Так будет честно, правда?

— Да, мы остановимся на этом. Но я хочу поискать какой-нибудь другой способ, которым ты мог бы "выпустить пар" — что-нибудь получше, чем бегать по саду словно взбесившийся пес, портить мои веера или драться с мальчиками. Что бы нам такое придумать? — И пока Дэн пытался исправить испорченный веер, миссис Джо ломала голову, отыскивая новый способ удержать своего буйного мальчика подальше от греха, пока он не научится находить удовольствие в спокойной жизни. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль.

— А ты не хотел бы стать моим посыльным? — спросила она.

— Ездить в город с поручениями? — спросил Дэн, мгновенно заинтересовавшись.

— Да, Францу это занятие надоело, Сайласа сейчас нельзя отвлекать, а у мистера Баэра совсем нет времени. Старый Энди — спокойный конь, а ты хорошо умеешь править и знаешь город как свои пять пальцев. Может быть, попробуешь, и мы посмотрим, не окажутся ли кратковременные отлучки два-три раза в неделю ничуть не хуже, чем один побег на целый месяц.

— Я думаю, мне это занятие будет по душе… только я должен ехать один и все делать сам. Я не хочу, чтобы другие ребята путались у меня под ногами, — сказал Дэн. Идея так понравилась ему, что он начал уже напускать на себя очень деловой вид.

— Если мистер Баэр не будет возражать, ты сделаешь все, как захочешь. Я полагаю, Эмиль поворчит немного, но ему нельзя доверять лошадей, а тебе можно. Между прочим, завтра рыночный день, и я должна составить список покупок. Тебе, наверное, стоило бы посмотреть в порядке ли повозка и сказать Сайласу, чтобы он приготовил посылку с фруктами и овощами для мамы. Тебе придется встать пораньше, чтобы успеть вовремя вернуться к началу занятий; ты сможешь встать рано?

— Я ранняя пташка, так что для меня это пустяки, — и Дэн быстро накинул куртку на плечи.

— Как говорит пословица: "ранней птичке повезет, червячка она найдет". И я уверена, что моя ранняя птичка тоже найдет червячка, — сказала миссис Джо весело.

— И совсем неплохого, — отозвался Дэн со смехом, отправляясь приделать новый ремешок к кнутовищу, помыть повозку и отдать распоряжения Сайласу со всей важностью молодого курьера.

— Прежде чем ему надоест это занятие, я найду другое, чтобы иметь наготове на случай нового приступа охоты к перемене мест, — сказала себе миссис Джо, составляя список покупок с глубоким чувством благодарности за то, что не все ее мальчики такие, как Дэн.

Мистер Баэр не вполне одобрял новый план, но согласился попробовать, что пробудило в Дэне желание оказаться на высоте требований и заставило его отказаться от собственных безрассудных планов, в которых новый кнут и длинный холм должны были играть главную роль. На следующее утро он встал и уехал очень рано, героически подавив искушение посоревноваться в скорости с молочником, тоже направлявшимся в город. Оказавшись в городе, он аккуратно выполнил все поручения — к удивлению мистера Баэра и огромному удовлетворению миссис Джо. Коммодор действительно поворчал немного по поводу повышения Дэна, но был умиротворен подарком в виде усовершенствованного висячего замка к его новому лодочному сараю и мыслью, что моряк должен искать более высоких почестей, чем поездки на рынок и выполнение семейных поручений. И так Дэн замечательно справлялся со своими новыми обязанностями и был доволен несколько месяцев, больше не заговаривая о бегстве. Но однажды мистер Баэр увидел, как он отчаянно тузит Джека, ревущего о пощаде под его коленом.

— Ну, Дэн, я думал, ты уже бросил драки, — сказал он, бросаясь на помощь.

— Нет-нет, мы не деремся, мы только боремся, — отвечал Дэн, неохотно отпуская противника.

— Очень на то похоже, и чувство именно такое, не правда ли, Джек? — сказал мистер Баэр, когда побежденный джентльмен с трудом встал на ноги.

— Чтоб я еще стал с ним бороться — никогда! Он почти оторвал мне голову, — проворчал Джек, хватаясь за эту часть своего тела, словно она действительно едва держалась на его плечах.

— Мы начали для забавы — это факт, но когда я его повалил, то не смог удержаться и не поколотить его. Прости, что сделал тебе больно, старина, — пояснил Дэн с довольно пристыженным видом.

— Понимаю. Желание победить кого-нибудь было таким сильным, что ты не мог противиться. Ты напоминаешь мне, древнескандинавского воина, Дэн, и, я думаю, иногда борьба так же нужна тебе, как Нату музыка, — сказал мистер Баэр, знавший все о разговоре между мальчиком и миссис Джо.

— Ничего не могу с собой поделать. Так что, если не хочешь получать тумаки, не попадайся под руку, — отвечал Дэн, и предостерегающий взгляд его черных глаз был так выразителен, что заставил Джека поспешно удалиться.

— Если ты хочешь борьбы, я дам тебе противника покрепче, чем Джек, — сказал мистер Баэр и повел его в дровяной склад, где указал на пни, которые были выкорчеваны весной и которые предстояло наколоть для растопки на зиму.

— Вот, когда ты почувствуешь непреодолимое желание поколотить кого-нибудь из мальчиков, просто приходи и выпускай свою энергию здесь, а я только поблагодарю тебя за это.

— Хорошо, — и, схватив топор, лежавший рядом, Дэн вытащил из кучи крепкий пень и принялся колоть его с такой энергией, что щепки полетели во все стороны, а мистеру Баэру пришлось спасаться бегством.

К большому удовольствию мистера Баэра, Дэн поймал его на слове, и с тех пор мальчика часто видели во дворе, где он сражался с упрямыми пнями, скинув шляпу и куртку, с красным лицом и гневными глазами, так как порой впадал в ярость из-за неподатливости некоторых из своих противников и даже ругал их вполголоса, пока не одерживал победу, а тогда ликовал и с торжеством уносил в сарай охапку сучковатых дубовых колышков. Он натирал руки до мозолей, натруждал спину, тупил топор, но это приносило ему пользу, и уродливые, узловатые пни и корни стали для него источником невообразимой радости, так как с каждым ударом он расходовал часть своей еле сдерживаемой энергии, которая иначе вырвалась бы наружу менее безвредным способом.

— Право, не знаю, что я буду делать, когда и это занятие ему надоест, — говорила себе миссис Джо, так как уже исчерпала все свои возможности и не могла придумать ничего нового.

Но Дэн сам нашел себе занятие по душе и наслаждался им довольно долго, прежде чем другие узнали, в чем причина его необычной удовлетворенности повседневным существованием. В то лето в Пламфильде пасся великолепный молодой конь мистера Лори. Все мальчики живо интересовались этим красивым, грациозным животным и любили следить, как он, с развевающимся хвостом и гордо поднятой красивой головой, вольно носится на большом пастбище за ручьем. Но вскоре им наскучило это занятие, и все они предоставили Принца Чарли самому себе — все, кроме Дэна. Дэну никогда не надоедало любоваться конем, не проходило ни дня, чтобы он не навестил его с кусочком сахара, ломтиком хлеба или яблоком и не встретил самый благосклонный прием. Чарли был благодарен, принимал его дружбу, и эти двое любили друг друга, словно чувствовали, что между ними есть связь, необъяснимая, но сильная. Стоило Дэну свистнуть у ограды, как Чарли мчался к нему, даже если находился в этот момент в самой отдаленной части пастбища, и мальчик чувствовал, что никогда не был счастливее, чем в те минуты, когда красивое, быстроногое существо клало голову ему на плечо, глядя на него умными, ласковыми глазами.

— Мы понимаем друг друга без лишней болтовни, правда, дружище? — говаривал Дэн, который так гордился доверием коня и так ревниво относился к его расположению, что никогда не рассказывал никому о том, как процветает их дружба, и никогда не приглашал никого, кроме Тедди, сопровождать его во время этих ежедневных визитов на пастбище.

Мистер Лори приезжал иногда посмотреть, как поживает Чарли, и говорил о необходимости приучить его в начале осени к упряжи.

— Я думаю, долго укрощать его не потребуется; это такое ласковое, добродушное животное. Пожалуй, на днях я приеду и попробую его под седлом, — сказал он как-то раз.

— Он позволяет мне надевать на него недоуздок, но не думаю, что, если вы наденете на него седло, он согласится его носить, — заметил Дэн, который всегда присутствовал при встречах Чарли с его хозяином.

— Лаской я сумею заставить его носить седло, пусть даже он поначалу скинет меня несколько раз. С ним никогда не обращались грубо, так что, хотя его удивит новый подход, он, я думаю, не испугается, а никакие его проказы не причинят мне вреда.

— Интересно, как это будет, — сказал себе Дэн, когда мистер Лори уехал вместе с профессором, а Чарли вернулся к изгороди, на которой сидел Дэн.

Отчаянная идея провести необычный эксперимент овладела мальчиком, когда гладкая, блестящая спина коня оказалась соблазнительно близко к нему. Не задумываясь об опасности, он поддался порыву, и, пока Чарли, ни о чем не подозревая, грыз предложенное яблоко, Дэн быстро и спокойно вскочил верхом на него. Впрочем, удержаться ему не удалось, так как Чарли, с изумленным фырканьем, встал на дыбы, и Дэн тут же очутился на земле. Падение не причинило ему вреда, так как земля была мягкой, и он вскочил, сказав со смехом:

— А все-таки я это сделал! Иди сюда, разбойник, и я попробую еще раз!

Но Чарли отказался подойти, и Дэн оставил его в покое, чувствуя удовлетворение от борьбы и решив, что непременно добьется успеха позднее. В следующий раз он взял недоуздок и, надев его на коня, немного поиграл с ним, водя его туда и сюда и заставляя проделывать разные штучки, пока тот не утомился немного. Затем Дэн сел на стену, угостил коня хлебом и, дождавшись удобного момента, крепко схватил недоуздок и соскользнул на спину животного. Чарли попробовал проделать прежний трюк, но Дэн удержался, так как уже накопил некоторый опыт, когда ездил верхом на Тоби, которому иногда случалось заартачиться и сделать попытку скинуть наездника. Чарли, удивленный и негодующий, несколько раз встал на дыбы, а затем бросился галопом в другой конец пастбища, и Дэн кубарем слетел на землю. Будь на его месте обыкновенный мальчик, он, наверняка, сломал бы шею, но Дэн принадлежал к числу тех удивительных мальчиков, которые проходят через все опасные испытания без единой царапины, и только лежал некоторое время на земле неподвижно, оглушенный ударом, в то время как Чарли носился по пастбищу, встряхивая головой и всем своим видом выражая удовлетворение крушением дерзких планов наездника. Вскоре ему, по-видимому, пришло в голову, что с Дэном что-то стряслось, и, великодушный по натуре, он подошел посмотреть, в чем дело. Дэн позволил ему обнюхать себя и постоять несколько минут в недоумении, а затем взглянул на него и сказал решительно, словно конь мог понимать человеческую речь:

— Ты думаешь, победа осталась за тобой, но ты ошибаешься, старина, и я еще буду ездить на тебе, вот увидишь,

В тот день он больше не садился верхом, но вскоре попробовал новый способ приучить Чарли к ноше. Он привязал ему на спину свернутое одеяло и отпустил его бегать, вставать на дыбы и валяться на траве, сколько вздумается. После нескольких приступов мятежного негодования Чарли присмирел, а через несколько дней позволил Дэну ездить на себе, хотя часто неожиданно останавливался, чтобы оглянуться, словно говоря, одновременно покорно и укоризненно: "Я не понимаю, что происходит, но полагаю, что ты не хочешь мне зла, и потому позволяю тебе подобную вольность".

Дэн гладил и хвалил его, и совершал короткую прогулку верхом каждый день, часто падая, но упорствуя, несмотря на это, и желая попробовать настоящее седло и узду, но не осмеливаясь признаться в том, что он сделал. Впрочем, его желание исполнилось, так как у его подвигов был свидетель, замолвивший за него словечко.

— А вы знаете, чем этот парень занимается в последнее время? — спросил Сайлас у своего хозяина однажды вечером, получая от него распоряжения на следующий день.

— Кто именно? — спросил мистер Баэр со смиренным видом, ожидая какого-нибудь неприятного открытия.

— Дэн; он объезжает жеребенка, сэр, и я не я, если ему это не удалось! — отвечал Сайлас, посмеиваясь.

— Откуда вы это знаете?

— Ну, я тоже вроде как приглядываю за ребятишками и, как правило, знаю об их проказах, так что, когда Дэн начал ходить каждый день на пастбище и возвращаться домой в синяках, я заподозрил, что там что-то происходит. Я ничего не сказал, но влез на крышу амбара и оттуда увидел, как он проделывает всякие штуки с Чарли. Я не я, если он не слетал иногда кубарем и не грохался на землю, как мешок с овсом. Но храбрость этого мальчишки помогла ему преодолеть все препятствия, и ему, похоже, это развлечение нравилось. Он продолжал свое дело так, что было ясно: он твердо решил победить.

— Но, Сайлас, вам следовало вмешаться и прекратить это, ведь мальчик мог разбиться насмерть, — сказал мистер Баэр, думая о том, какое еще развлечение изобретут для себя его неукротимые воспитанники в следующий раз.

— Да, наверное, следовало, но опасности настоящей не было, так как Чарли — самый незлобивый конь, какого я только видел. Да и не хотелось мне портить забаву, так как, если меня что и восхищает, так это храбрость, а Дэн — настоящий храбрец. Но теперь, я думаю, ему очень хочется опробовать Чарли под седлом, только он не хочет ни просить, ни взять седло потихоньку, так что я подумал: скажу-ка я об этом вам, и, может быть, вы позволите ему попробовать. Мистер Лори не будет возражать, а Чарли это только полезно.

— Посмотрим, — и мистер Баэр ушел обдумать это дело.

Дэн сразу признался во всем и гордо подтвердил правоту Сайласа, продемонстрировав свою власть над Чарли, так как благодаря длительному улещиванию, множеству морковок и бесконечному терпению, он, действительно, преуспел и легко ездил на жеребенке, используя недоуздок и одеяло. Мистера Лори очень позабавила вся эта история. Он был очень доволен храбростью и мастерством Дэна, но решил немедленно приступить сам к дальнейшей тренировке Чарли, заявив, что не хочет, чтобы его работу делал за него подросток. Благодаря Дэну, Чарли охотно согласился на седло и уздечку, после того как примирился с существованием такой вещи, как удила, и когда мистер Лори потренировал его немного, Дэну было позволено ездить на нем, к великой зависти и восхищению других мальчиков.

— Красавец, правда? И выносит меня как сущий агнец? — сказал Дэн однажды, когда слез с коня и стоял, положив руку ему на шею.

— Да, и разве он не кажется теперь гораздо более полезным и приятным животным, чем тот необъезженный жеребенок, который проводил целые дни, носясь по полю, прыгая через изгороди, а иногда и убегая? — спросила миссис Баэр с крыльца, где она всегда появлялась, когда Дэн показывал свое мастерство наездника.

— Конечно. Видите, он не убежит теперь, даже если я не буду держать его, и прибежит ко мне снова, как только я свистну. Я сумел укротить его, правда? — и Дэн выглядел гордым и довольным, на что имел полное право, так как, несмотря на долгую взаимную борьбу, Чарли любил его, пожалуй, даже больше, чем своего хозяина.

— Я тоже укрощаю жеребенка и думаю, что преуспею в этом деле, если буду так же терпелива и упорна, как ты, — сказала миссис Джо, улыбаясь так значительно, что Дэн понял и ответил с улыбкой, но серьезно:

— Мы не будем прыгать через изгороди и убегать, но останемся и позволим сделать нас приятными и полезными, правда, Чарли?