7

- Природа так похотлива, - заметила Салли, освещая фонарем водоросли через иллюминатор. - Посмотрите на камыш. Он определенно прототип фаллоса, не так ли, Джи?

- Камыш? - переспросил Гаскелл, беспомощно разглядывая карту. - Камыш меня не вдохновляет.

- Схемы, похоже, тоже.

- Карты, детка, морские карты.

- Ну и где мы?

- А черт его знает. Мы или в Лягушачьем плесе или в проливе Фен. Точнее сказать не могу.

- Предпочитаю последнее. Обожаю проливы. Ева, солнце мое, не выпить ли нам еще кофе? Я хочу не спать всю ночь и дождаться восхода над камышами.

- Без меня, - сказал Гаскелл. - Я сыт по горло прошлой ночью. Этот сумасшедший парень с куклой в ванне, да еще Шей порезался. Для одного дня более чем достаточно. Кто как, а я в койку.

- На палубу, - сказала Салли, - будешь спать на палубе, Джи. Ева и я - в каюте. Втроем там тесно.

- Втроем? Да с этими сиськами вас никак не меньше пяти. Ладно, я сплю на палубе. Нам придется пораньше встать, чтобы сняться с этой проклятой мели.

- Капитан Прингшейм посадил нас на мель, не так ли, крошка?

- Это все карты виноваты. На них не указаны точные глубины.

- Знай ты, где мы находимся, так, возможно, обнаружил бы, что и глубина указана. Какой толк знать, что глубина три фута…

- Морских саженей, дорогая, морских саженей.

- Три морские сажени в Лягушачьем плесе, в то время как на самом деле мы в проливе Фен.

- Ну, где бы мы ни были, самое время начать молиться, чтобы был прилив и снял нас с мели, - сказал Гаскелл.

- Господи, Гаскелл, ты у нас ловкач, - сказала Салли.

- Отчего ты не мог держаться посредине реки? Нет же, тебе потребовалось на всех парах рвануть по этому ручейку и вляпаться прямо в грязь. И все почему? Из-за этих чертовых уток.

- Болотные птицы, детка. Не просто утки.

- Ну, пусть болотные птицы. Ты захотел их сфотографировать, и в результате мы попали туда, куда никто в здравом уме на катере не полезет. Кто, ты думаешь, здесь может появиться? Джонатан по прозвищу Чайка?

Ева на камбузе варила кофе. На ней было ярко-красное эластичное бикини Салли, которое ей было маловато. В некоторых местах она из него выпирала, тогда как в других оно так натягивалось, что подчеркивало больше, чем скрывало. Но это все же лучше, чем ходить голой, хотя Салли сказала, что ходить голой - значит быть эмансипированной, и пусть она вспомнит индейцев с Амазонки. Ей надо было бы взять свои вещи, но Салли торопила ее. А теперь у нее только лимонная пижама и бикини. Честно говоря, Салли здорово раскомандовалась.

- Эластик двойного назначения, крошка, - сказала Салли. - К тому же у Джи пунктик насчет пластика, правда, Джи?

- С точки зрения биодеградации да.

- Биодеградации? - переспросила Ева в надежде быть посвященной в еще один аспект женской эмансипации.

- Пластиковые бутылки, которые разлагаются, вместо того чтобы валяться повсюду, образуя экологическое болото, - сказала Салли, открывая иллюминатор и выбрасывая за борт пустую пачку от сигарет. - Это дело жизни Гаскелла. Это и утилизация отходов. Вечная утилизация.

- Правильно, - подтвердил Гаскелл. - На сегодняшний день запланированное устаревание в автомобильной промышленности нас уже не устраивает. Что нам нужно, так это встроенная биодеградационная растворимость в кратчайший срок.

Ева слушала, и хоть ничего не понимала, зато ощущала себя в центре некоего интеллектуального мира, далеко превосходящего тот, в котором существовали Генри и его друзья с их скучными разговорами о новых курсах лекций и студентах.

- У нас есть компостная куча в углу сада, - сказала Ева, наконец сообразив, о чем идет речь. - Я туда сбрасываю картофельные очистки и другие отбросы.

Гаскелл возвел глаза к крыше каюты. Поправка. К верхней палубе.

- Кстати, об отбросах, - сказала Салли, любовно поглаживая Евин зад. - Интересно, как там у Генри дела с Джуди?

Ева содрогнулась. Забыть о Генри и кукле в ванне было невозможно.

- Не могу понять, что на него нашло, - сказала она, хмуро взглянув на хихикнувшего Гаскелла. - Он мне никогда не изменял, и все такое. Он не такой, как все… У Патрика Моттрама постоянно шашни с разными женщинами, но Генри всегда был порядочным в этом отношении. Он тихий и не очень напористый, но никто не может назвать его шлендрой.

- Ну конечно, - сказал Гаскелл, - у него предубеждение против секса. Просто сердце разрывается, как его жалко.

- Не понимаю, почему вы считаете, что если он мне не изменяет, значит, у него не все в порядке, - обиделась Ева.

- Джи имел в виду не это, правда, Джи? - сказала Салли. - Он считает, что в браке должна быть настоящая свобода. Никакого господства, никакой ревности, никакого чувства собственности. Джи, я верно говорю?

- Верно, - кивнул Гаскелл.

- Знаешь, как проверяется настоящая любовь? Ты смотришь, как твоя жена трахается с другим, и все равно продолжаешь ее любить, - продолжала Салли.

- Я никогда не смогла бы смотреть, как Генри… - сказала Ева. - Никогда.

- Значит, ты его не любишь. Ты чувствуешь себя неуверенно. Ты ему не доверяешь.

- Доверять ему? - сказала Ева. - Если Генри переспал с другой женщиной, то как я могу ему доверять? Зачем тогда он на мне женился?

- Это сложный вопрос, - заметил Гаскелл и, прихватив спальный мешок, направился на палубу. За его спиной Ева начала рыдать.

- Тихо, тихо, - сказала Салли, обнимая Еву. - Джи просто пошутил. Он ничего такого не хотел сказать.

- Не в этом дело, - сказала Ева, - я что-то последнее время перестала что-либо понимать. Все так сложно.

- Господи, что с тобой, ну у тебя и вид, - сказал Питер Брейнтри, открывая Уилту дверь.

- Я скверно себя чувствую - признался Уилт. - Ох уж этот джин.

- Ты хочешь сказать, Ева не вернулась? - спросил Брейнтри, направляясь по коридору на кухню.

- Когда я пришел домой, ее не было, - ответил Уилт. - Только записка о том, что она уезжает с Прингшеймами, чтобы обо всем подумать.

- Подумать обо всем? Ева? О чем обо всем?

- Ну… - начал было Уилт, но вовремя остановился.

- Наверное, она имеет в виду эту историю с Салли. Она сказала, что никогда меня не простит.

- Но у тебя же ничего не было с Салли. По крайней мере, ты мне так сказал.

- Я-то знаю, что не было. В этом все дело. Если бы я сделал то, чего хотела эта нимфоманиакальная сучка, не было бы никакого шума.

- Генри, я не понимаю. Если бы ты сделал то, чего она хотела, вот тогда у Евы был бы повод жаловаться. Но почему она бесится, если ты ничего не делал?

- Салли ей наврала, сказав, что это я заставлял ее, - произнес Уилт, твердо решив умолчать об инциденте с куклой в ванной.

- Ты что, о минете?

- Сам не знаю, о чем. Кстати, а что такое минет?

На лице Брейнтри отразилось недоумение.

- Не могу сказать точно, - произнес он, - но, судя по всему, это что-то такое, чего жены не ожидают от своих мужей. Если я скажу Бетти, что сделал минет, она подумает, что я ограбил банк.

- Я и не собирался его делать, - сказал Уилт. - Она хотела сделать его мне.

- Наверное, это французский способ, - заявил Брейнтри, ставя чайник на плиту. - Мне так кажется.

- Ну, а мне так не кажется, - сказал Уилт, вздрогнув. - Ты бы видел выражение ее лица.

Он с унылым видом уселся за кухонный стол.

Брейнтри с интересом его разглядывал.

- Такое впечатление, что ты побывал в переделке, - заметил он.

Уилт посмотрел на свои брюки. Они были в грязи, а на коленях налипли круглые глиняные лепешки.

- Да… ну… у меня по дороге колесо спустило, - не слишком убедительно произнес он. - Пришлось менять шину, вставать на колени. Я был здорово под газом.

Питер Брейнтри взглянул на него с сомнением. Объяснение Уилта не показалось ему убедительным. Бедный старина Генри был явно не в себе.

- Ты можешь умыться, - сказал он.

Со второго этажа спустилась Бетти Брейнтри.

- Я невольно слышала, что ты тут говорил о Еве, - сказала она. - Мне очень жаль. Генри. Я бы на твоем месте не волновалась. Она обязательно вернется.

- Рад бы разделить твою уверенность, - мрачно сказал Генри, - но вообще я не знаю, хочу ли заполучить ее назад.

- Да Ева в порядке, - заметила Бетти. - У нее бывают эти неожиданные увлечения и восторги, но ведь все быстро проходит. Просто она так устроена. У Евы ведь как - легко приходит, легко уходит.

- Полагаю, именно это и беспокоит Генри - вмешался Питер. - Особенно, что касается «легко приходит».

- Ты не прав. Ева совсем не такая.

Уилт сидел за кухонным столом и пил кофе.

- Я все допускаю, если иметь в виду ее сегодняшнюю компанию, - пробормотал он мрачно. - Помните, что было, когда она помешалась на этой макробиотической диете? Доктор Мэнникс мне тогда сказал, что таких близких к цинге случаев ему не приходилось наблюдать со времен, когда он работал на строительстве железной дороги в Бирме. А этот случай с батутом? Она записалась в физкультурный класс при Балхэмском колледже и купила себе этот дурацкий батут. Вы ведь знаете, что из-за этой идиотской штуки миссис Портвей попала в больницу.

- Я помню, что был какой-то несчастный случай, но Ева никогда не вдавалась в подробности, - сказала Бетти.

- Еще бы. Просто чудо, что нас по судам не затаскали, сказал Уилт. - С этого батута миссис Портвей вылетела прямо через крышу парника. Вся лужайка была в битом стекле, причем миссис Портвей никогда не отличалась хорошим здоровьем.

- Это у нее ревматоидный артрит?

Уилт уныло кивнул.

- И шрамы на лице, как после дуэли, - сказал он. - Все из-за нашего парника.

- Должен заметить, что есть места, более подходящие для батута, чем парник, - сказал Питер. - Парник был не слишком велик, верно?

- Слава богу, и батут был не слишком велик, - сказал Уилт. - Иначе миссис Портвей вылетела бы на орбиту.

- Это говорит только об одном, - сказала Бетти, пытаясь найти во всем светлую сторону. - Ева способна на дикие поступки, но это у нее быстро проходит.

- Чего нельзя сказать о миссис Портвей, - заметил Уилт. - Она провалялась в больнице полтора месяца, пересаженная кожа долго не приживлялась. После этого случая она близко к нашему дому не подходит.

- Ты увидишь, эти Прингшеймы надоедят Еве через неделю-другую. Это просто ее очередная причуда.

- Если хотите знать, у этой причуды масса преимуществ. Деньги, статус и сексуальная неразборчивость. Все то, что я ей дать не могу. да к тому же щедро приправленное интеллектуальной трепотней насчет женской эмансипации, насилия, неприятия терпимости, революции полов и насчет того, что, если ты не бисексуален, значит, недозрел. От всего этого блевать хочется. Именно на такой бред Ева и покупается. Я хочу сказать, что она способна купить даже протухшую селедку, если какой-нибудь клоун из верхов общества скажет ей, что сейчас это самое модное блюдо. Вот уж доверчивость так доверчивость.

- Все дело в том, что у Евы слишком много энергии, - сказала Бетти. - Тебе надо попытаться уговорить ее пойти работать.

- Работать? - переспросил Уилт. - Да у нее больше работ, чем у меня обедов. Я ведь еще не все говорю. Мне достается только холодный ужин и записка, в которой она сообщает, что ушла на занятия керамикой, трансцедентальной медитацией или какой-нибудь такой же ерундой. Помните «Поттерс», машиностроительную фирму, которая разорилась после забастовки два года назад? Так вот. если хотите знать, в этом виновата Ева. Она нашла себе работу в фирме, дающей консультации по вопросам рабочего времени и повышения по службе. Ее направили на этот завод. И не успели оглянуться, пожалуйста, забастовка…

Они проговорили около часа, супруги предложили Генри остаться ночевать, но он отказался.

- У меня завтра много дел, - сказал он.

- Например?

- Во-первых, покормить собаку.

- Можно съездить и покормить. За один день Клем не умрет.

Они не смогли уговорить Уилта, который буквально упивался жалостью к себе. К тому же ему не давала покоя мысль о кукле. Может, еще раз попытаться вытащить ее из ямы? Он поехал домой и лег в постель, представлявшую собой кучу одеял и простыней. Утром он ее так и не прибрал.

- Бедный старина Генри, - сказала Бетти, когда они с Питером поднялись наверх. - Он в самом деле ужасно выглядит.

- Он сказал, что ему пришлось менять колесо.

- Да я не об одежде говорю. Меня беспокоит выражение его лица. Тебе не кажется, что он на грани срыва?

Питер Брейнтри покачал головой.

- Хотел бы я посмотреть, какой у тебя был бы вид, если заставить тебя в течение десяти лет каждый день заниматься с газовщиками и штукатурами, да к тому же если у тебя сбежала жена, - сказал он.

- Почему ему не поручат более интересную работу?

- Почему? Да потому, что техучилище хочет стать политехом, вот они и организовывают новые курсы лекций, читать которые приглашают людей со степенями, а студенты на эти курсы не записываются. Набрали таких специалистов, как доктор Фитцпатрик, который знает буквально все о детском труде на четырех фабриках в Манчестере в 1837 году, но вряд ли знает что-либо обо всем остальном. А посади его один на один с учениками дневного отделения, и от него останутся рожки да ножки. По крайней мере раз в неделю я вынужден заходить в его старшие классы и говорить студентам, чтюбы они заткнулись. А Генри, хоть внешне и робкий, но вполне может справиться с этими безобразниками. Он слишком хорошо выполняет свою работу. В этом причина всех его бед. Кроме того, он не подхалим, а у нас в техучилище это смерти подобно. Не умеешь лизать задницы, ничего не достигнешь.

- Знаешь, - сказала Бетти, - твоя работа ужасно повлияла на твою манеру выражаться.

- Она ужасно повлияла на мое мировоззрение, и плевал я на манеру выражаться, - сказал Брейнтри. - От всего этого запить можно.

- Что, по-видимому, и случилось с Генри. От него так и несло джином.

- У него это пройдет.

Однако у Уилта это не прошло. Утром он проснулся с чувством, что не хватает не только Евы, но и чего-то еще. Не хватало проклятой куклы. Он лежал в постели, стараясь придумать какой-нибудь способ вытащить куклу из ямы до того, как в понедельник там появятся рабочие. Но ничего путного не придумал, кроме как вылить в яму канистру бензина и поджечь. Поразмышляв об этом, Уилт пришел к выводу, что лучшего способа привлечь всеобщее внимание к тому, что он засунул в яму пластиковую куклу, одетую в шмотки своей жены, трудно изобрести. Никаких других практических идей ему в голову не пришло. Оставалось надеяться, что все как-то обойдется.

Утром Уилт вылез из постели и спустился вниз, чтобы достать воскресные газеты и почитать их за овсянкой. Затем он покормил собаку, послонялся в пижаме по дому, сходил пообедать в гостиницу «Ферри Пат», поспал немного и весь вечер провел перед ящиком. Потом разобрал постель и улегся, но спал плохо, так как все время думал о Еве. Хотя казалось, что теперь после стольких бесплодных часов, отданных размышлениям о том, как избавиться от нее уголовным способом, он должен был бы меньше всего волноваться, куда она исчезла.

«Если я не хотел ее исчезновения, то какого черта я придумывал, как ее убить, - думал он в два часа ночи. - Нормальные люди во время прогулки с Лабрадором не строят планов убийства собственной жены. Ведь с ней можно просто-напросто развестись». Наверное, все дело в этой дерьмовой психологии. Уилт и сам мог придумать несколько психологических причин, что было, пожалуй, многовато и не облегчала выбор наиболее правдоподобной из них. И вообще, психологическое объяснение требовало такой степени самопознания, которой Уилт, будучи неуверен, что у него вообще есть что познавать в себе, был лишен. Десять лет, проведенные со штукатурами, лицом к лицу с вандализмом, научили его, что на каждый вопрос есть ответ, и не важно, каков этот ответ, если он звучит убедительно. В XIV веке сказали бы, что эти мысли у него от дьявола. Теперь же, в послефрейдовскую эпоху, начнут болтать о комплексах или, что современнее, о химическом дисбалансе. Через сотню лет появится совершенно иное объяснение. С успокоительной мыслью, что то, что является правдой в одну эпоху, оказывается полным абсурдом в другую, и что не суть важно, о чем ты думаешь, коль скоро ты поступаешь как надо - а именно это, с его точки зрения, он и делал, - Уилт заснул.

Будильник разбудил его в семь часов, а в половине девятого он припарковал машину на стоянке позади училища. Он прошел мимо строительной площадки, где уже трудились рабочие. Потом зашел в учительскую и выглянул из окна. Квадрат фанеры был на месте, прикрывая яму, но бурильную машину убрали. По-видимому, в ней не было больше нужды.

Без пяти девять он взял из шкафа 25 экземпляров «Шейна» и отправился в группу механиков. Книга была идеальным снотворным. Эти тупицы будут вести себя тихо, а он посидит и посмотрит, что происходит внизу. Вид на строительную площадку из 593-й комнаты машиностроительного корпуса был как из партера. Уилт заполнил журнал, раздал книги ученикам. Все это он проделал с куда большим энтузиазмом, чем можно было ожидать от него в понедельник утром, и класс углубился в невзгоды фермеров. Сам Уилт уставился в окно, захваченный происходившими там драматическими событиями.

Грузовик с вращающимся барабаном, наполненным жидким бетоном, въехал на стройплощадку и стал медленно пятиться задом к фанерному квадрату. Затем он остановился. Прошло несколько мучительных минут, пока водитель выбирался из кабины и закуривал сигарету. Еще один человек, судя по всему мастер, вышел из деревянного домика и направился к грузовику. Вскоре около ямы собралось несколько человек. Уилт поднялся и подошел к окну поближе. Какого черта они прохлаждаются? Наконец водитель вернулся в кабину, а двое рабочих сняли фанеру. Желоб идущий от барабана, установили в нужную позицию. Еще один сигнал. Барабан начал наклоняться. Сейчас польется бетон. Уилт видел, как он начал течь по желобу, и как раз в этот момент мастер заглянул в яму. За ним еще один рабочий. В следующее мгновение площадка превратилась в сумасшедший дом. Мастер орал и дико махал руками. Через окно Уилту были ясно видны только широко разинутые рты и суматошные жесты. Но бетон продолжал литься. Уилт закрыл глаза и содрогнулся. Они нашли эту блядскую куклу.

На стройплощадке царила полная неразбериха.

- Чего орешь? Я быстрее лить не могу, - кричал водитель, неправильно поняв отчаянные сигналы мастера. Он передвинул рукоятку вперед до упора, и бетон начал литься еще быстрее. В следующее мгновение он сообразил, что сделал что-то не так. Мастер дергал ручку кабины и орал благим матом.

- Остановись, Христа ради, остановись, - орал он. - Там внизу баба.

- Кто? - переспросил водитель и выключил мотор.

- Баба, мать ее так, и посмотри, что ты, мать твою, натворил. Я говорил тебе, чтоб ты остановился. Говорил, кончай лить, а ты продолжал. Теперь на ней двадцать тонн жидкого бетона.

Водитель выбрался из кабины и подошел к желобу, с которого падали в яму последние капли бетона.

- Баба? - спросил он. - Где? В яме? А чего она там делает?

Мастер дико посмотрел на него.

- Делает? - прорычал он. - Как ты думаешь, что она там делает? Что бы ты делал, если бы на тебя вылили двадцать тонн жидкого бетона? Утонул бы, к такой-то матери, вот что.

Водитель почесал голову.

- Откуда же мне было знать, что она там внизу? Как я мог это знать? Надо было сказать.

- Сказать? - завопил мастер. - Я ь сказал. Я говорил, чтобы ты остановился. Но ты не слушал.

- Я думал, что надо лить быстрее. Я не мог расслышать, что ты там говоришь.

- Зато любой педик в округе мог, - орал мастер. Вне сомнения и Уилт в комнате 593 мог. Он с ужасом наблюдал, как стройплощадку охватывает паника. За его спиной механики из третьей группы, потеряв всякий интерес к книге, столпились у окна и наблюдали за развитием событий.

- Ты уверен? - спросил водитель.

- Уверен? Конечно, уверен, - кричал мастер. - Спроси Барни.

Другой рабочий, по-видимому Барни, кивнул.

- Была она там, внизу, точно. Могу поручиться. И вся такая скрюченная. У нее одна рука была вытянута вверх, а ноги…

- Господи, - сказал явно потрясенный водитель. - А чего теперь-то делать?

Именно этот вопрос волновал Уилта. По-видимому, позвать полицию. Как оказалось, мастер придерживался той же точки зрения.

- Позвоните в полицию. И в «Скорую помощь». И пожарным. Достаньте насос. Бога ради, достаньте насос.

- Насос не поможет, - заметил водитель. - Вы бетон оттуда не выкачаете, как ни старайтесь. Да и какая в том польза? Она наверняка уже померла. Раздавлена насмерть. Тонуть ей не понадобится под двадцатью тоннами. А чего она молчала?

- Много было бы пользы, если бы она что-то сказала, - хрипло промолвил мастер. - Ты бы все равно продолжал лить.

- А вообще, как она туда попала? - спросил водитель, желающий сменить тему.

- Хер ее знает. Упала, наверное…

- И прикрыла за собой дыру фанерой, так, что ли? - спросил Барни, который определенно отличался практическим складом ума. - Кто-то ее кокнул.

- Мы все это знаем, - взвизгнул мастер. - Крис, вот кто. Я велел ему прекратить лить. Вы слышали. Все в радиусе полмили слышали, только не Крис. Нет, Крису надо было продолжать…

- Ее кокнули до того, как она попала в яму, - сказал Барни. - Если бы она свалилась туда сама, эта деревянная покрышка не была бы на месте.

Мастер вытер лицо платком и уставился на фанеру.

- В этом что-то есть, - пробормотал он. - Никто не может сказать, что мы не приняли всех мер предосторожности. Ты прав. Ее, наверное, убили. О, Господи!

- Убийство на почве секса, точно, - сказал Барни. - Изнасиловали и потом задушили. А может, это чья-нибудь благоверная. Попомните мои слова. Вся такая скрюченная, и эта рука… Никогда не забуду эту руку, до конца дней своих.

Мертвецки бледный мастер взглянул на него. Казалось, он не мог найти слова, чтобы выразить свои чувства. Как, впрочем, и Уилт. Он вернулся за свой стол и сидел там, охватив голову руками, пока весь класс, разинув рты, глазел из окна. пытаясь разобраться, в чем дело. Вскоре завыли сирены, вой становился все громче. Прибыли полицейская машина, четыре пожарных и «Скорая помощь». Все больше людей в форме собиралось вокруг того, что когда-то было дырой в земле. Стало совершенно очевидно, что засунуть куклу в яму неизмеримо легче, чем вытащить ее оттуда.

- Бетон схватывается через двадцать минут, - объяснил водитель, когда кто-то в сотый раз заговорил о насосе. Инспектор полиции и начальник пожарной бригады тупо смотрели на яму.

- Вы уверены, что видели тело женщины там, внизу? - спросил инспектор. - Вы уверены?

- Уверен? - завопил мастер. - Еще как уверен. Вы же не думаете… Скажи им, Барни. Ты тоже видел.

Барни рассказал все инспектору с еще более живописными подробностями.

- У нее были такие волосы, и рука вытянута вперед, как будто она просила о помощи, и эти пальцы… Говорю вам, зрелище было кошмарное. Как-то все неестественно.

- Чего уж тут естественного, - сказал инспектор сочувственно. - И вы говорите, что, когда вы пришли утром, яма была закрыта фанерой?

Мастер ответил выразительным жестом, а Барни показал фанерный щит.

- Я на нем сейчас стою, - сказал он. - Все было, как надо, да поможет мне Бог.

- Загвоздка в том, как вытащить ее оттуда, - сказал начальник пожарной бригады. С этим же вопросом обратились к управляющему строительной компании, когда он прибыл на место происшествия.

- Один Бог знает, - ответствовал он. - Вынуть теперь весь этот бетон будет чертовски трудно. Понадобятся буры, чтобы добраться до десятиметровой глубины.

Прошел уже почти час, а решение не было найдено. Механики нехотя оторвались от увлекательного зрелища и потащились на урок черчения, Уилт собрал непрочитанные экземпляры «Шейна» и в полном шоке направился в учительскую. Единственное утешение, что им понадобится два или три дня, чтобы добраться до дна и убедиться, что там не тело убитой женщины, а просто надувная кукла. Правда, Уилт сомневался, что она осталась надутой. Противостоять жидкому бетону казалось делом безнадежным.