II
Первые секунды Седрик только хлопал глазами в недоумении.
– Мартина? Какая еще… А, ты хочешь сказать, Мартина?
– Да. Ты не допускаешь?..
– Почему вдруг это должна быть Мартина?
– Ну, понимаешь, с этой телеграммой от нее как-то все странно, если вдуматься. По времени примерно совпадает. Что, если она все-таки приехала сюда и…
– Чепуха. Зачем было Мартине приезжать, забираться в Долгий амбар? С какой целью? Просто дичь несусветная, я считаю.
– Может, следовало бы сказать инспектору Бейкону или этому, другому, – ты не думаешь?
– О чем сказать?
– Ну, как… О Мартине. О ее письме.
– Слушай, только не надо усложнять и притягивать за уши то, что тут вовсе ни при чем. Мне, например, это письмо от Мартины вообще с самого начала внушало сомнения.
– Мне – нет.
– Ты, сестричка, у нас всегда отличалась способностью верить с утра натощак разным небылицам. Мой тебе совет – сиди и не рыпайся. Это дело полиции, пусть она и устанавливает, кто ее драгоценный труп. Ручаюсь, и Гарольд сказал бы то же самое.
– Уж Гарольд-то – непременно. Да и Альфред. И все-таки мне тревожно, Седрик, не на шутку тревожно. Прямо не знаю, что и делать.
– Ничего, – отозвался с живостью Седрик. – Держи язык за зубами, Эмма. Никогда не стоит волноваться заранее, таков мой девиз.
Эмма Кракенторп вздохнула и побрела с тяжелым сердцем обратно к дому.
Она ступила на подъездную аллею; в это время из дома вышел доктор Куимпер и открыл дверцу своего обшарпанного «Остина». Увидев Эмму, помедлил и, оставив машину, шагнул ей навстречу.
– А знаете, Эмма, – заговорил он, – отец ваш в прекрасной форме. Убийства идут ему на пользу. Придают жизни новый интерес. Надо будет порекомендовать это средство и другим моим пациентам.
Эмма машинально улыбнулась. Доктор Куимпер всегда мгновенно замечал реакцию собеседника.
– Что с вами, что-нибудь не так? – спросил он.
Эмма подняла на него глаза. Она привыкла полагаться на доброту и отзывчивость доктора. Он стал ей другом и опорой не только в том, что касалось медицины. Его рассчитанно грубоватые манеры не могли обмануть ее – она знала, сколько сердечности кроется за ними.
– Да, я беспокоюсь, это правда.
– Расскажете, может быть? Но если не хотите – не надо.
– Нет, я как раз хотела бы. Кое-что вам уже известно. Беда в том, что я не знаю, как мне быть.
– Обыкновенно, должен сказать, вас отличает редкая здравость суждений. Так в чем же дело?
– Вы помните – хотя, пожалуй, вряд ли, – что я рассказывала вам однажды про брата – того, которого убили на войне?
– Что он не то женился, не то хотел жениться на какой-то француженке? Это?
– Да. И почти сразу после того, как пришло это письмо, он был убит. Никаких известий об этой девушке – ни о ней, ни от нее – у нас не было. Единственное, в сущности, что мы знали, это как ее зовут. Все ждали, что она либо напишет нам, либо приедет, но так и не дождались. Ни слуху, ни духу – до того дня в самый канун Рождества, почти месяц тому назад.
– Я помню. Вы получили письмо, верно?
– Да. В нем говорилось, что она сейчас в Англии и хотела бы приехать повидаться с нами. Мы уже обо всем условились, как вдруг, в последний момент, приходит телеграмма, что непредвиденные обстоятельства заставляют ее вернуться во Францию.
– И?
– В полиции полагают, что та женщина – убитая – француженка.
– Правда? Я бы сказал, она по типу скорее походит на англичанку, а впрочем, судить трудно. Так вы, стало быть, тревожитесь, как бы не оказалось, что убитая – девушка вашего брата?
– Да.
– Крайне маловероятно, на мой взгляд, – сказал доктор Куимпер. – Но все равно мне понятны ваши чувства.
– Я в нерешительности – не следует ли рассказать о… словом, обо всем этом полиции? Седрик, да и другие тоже, говорят, что это совершенно излишне. А вы как думаете?
– Хм. – Доктор Куимпер пожевал губами. Помолчал немного в раздумье. Потом сказал, как бы нехотя: – Оно, конечно, куда проще ничего не говорить. В этом смысле можно понять ваших братьев. И тем не менее…
– Да?
Доктор Куимпер посмотрел на нее. Глаза его лучились теплом.
– Я бы взял и сказал. Иначе вы так и будете изводиться. Я вас знаю.
Эмма покраснела.
– По глупости, вероятно.
– Поступайте, как сами считаете нужным, дружок, и плевать вам на остальных! Вашему здравому смыслу я доверяю в сто раз больше.
