Любовь за семнадцать пятьдесят
Первым желанием Роберта – когда он начинал думать о таких вещах – было пробраться как-нибудь ночью в Музей Восковых Фигур и заняться любовью с восковыми дамами. Однако это казалось слишком опасным. Он ограничивался тем, что занимался любовью со статуями и манекенами в сексуальных фантазиях и жил в своем выдуманном мире.
Однажды, остановившись на красный свет, он заглянул в двери магазинчика. Одного из тех магазинчиков, где продается все – пластинки, диваны, книги, мелочи, всякий мусор. Он увидел, как она стоит там в длинном красном платье. В очках без оправы, хорошо сложена; с достоинством и сексуальная – как раз как и надо.
Настоящая классная девка. Тут светофор мигнул, и он вынужден был ехать дальше.
Роберт остановил машину через квартал и пешком вернулся в магазин. Остановился снаружи у газетного стенда и стал ее рассматривать. Даже глаза выглядели как настоящие, а рот был очень импульсивен, губки слегка надуты.
Роберт вошел внутрь и остановился у полки с пластинками. Здесь он был к ней ближе и украдкой бросал на нее взгляды. Нет, так их больше не делают. На ней были даже высокие каблуки.
К нему подошла девушка из магазина:
– Я могу вам помочь, сэр?
– Просто смотрю, мисс.
– Если что-то выберете, дайте мне знать.
– Конечно.
Роберт передвинулся к манекену. Ценника не было. Интересно, подумал он, продается или нет. Он отошел к полке с пластинками, выбрал одну подешевле и купил ее у девушки.
Когда он навестил магазинчик в следующий раз, манекен по-прежнему стоял на месте. Роберт немного осмотрелся, купил пепельницу, вылепленную свернувшейся кольцами змеей, и ушел.
Зайдя туда в третий раз, он спросил девушку:
– Манекен продается?
– Манекен?
– Да, манекен.
– Вы хотите его купить?
– Да, вы же продаете вещи, не так ли? Манекен продается?
– Одну минуточку, сэр.
Девушка ушла в глубину магазина. Шторки раздвинулись, и вышел старый еврей. У него на рубашке не хватало двух нижних пуговиц и виднелся волосатый живот. Он казался достаточно дружелюбным.
– Вы хотите манекен, сэр?
– Да, она продается?
– Ну, не совсем. Видите ли, это как бы для витрины, шутка.
– Я хочу ее купить.
– Что ж, давайте посмотрим… – Старый еврей подошел и начал ощупывать манекен, трогал платье, руки. – Поглядим… Мне кажется, я могу продать вам эту…
вещь… за 17 долларов 50 центов.
– Беру. – Роберт вытащил двадцатку. Магазинщик отсчитал сдачу.
– Мне будет ее не хватать, – сказал он, – иногда она кажется почти настоящей.
Вам завернуть?
– Нет, возьму так.
Роберт взял манекен и донес до машины. Уложил на заднее сиденье. Затем сел сам и поехал к себе. Когда он добрался до дому, к счастью, кажется, ему никто не встретился, и он внес ее в подъезд незамеченным. Он установил манекен посередине комнаты и посмотрел на нее.
– Стелла, – сказал он, – Стелла, сука!
Он подошел и дал ей пощечину. Потом схватил за голову и поцеловал. Хорошим поцелуем. Его пенис начал твердеть – и тут зазвонил телефон.
– Алло, – ответил он.
– Роберт?
– Да. Конечно.
– Это Гарри.
– Как дела, Гарри?
– Нормально, что делаешь?
– Ничего.
– Я тут подумал, может зайти? Захвачу пару пива.
– Давай.
Роберт повесил трубку, взял манекен и отволок ее в чулан. Засунул в самый дальний угол и закрыл дверь.
Гарри, на самом деле, особо сказать было нечего. Он сидел, держа банку пива.
– Как Лора? – спросил он.
– О, – сказал Роберт, – между нами с Лорой все кончено.
– Что случилось?
– Вечная вампирша. Всегда на сцене. Она была неумолима. На мужиков кидалась повсюду – в бакалейной лавке, на улице, в кафе, везде и на всех. Неважно, что за мужик, лишь бы мужик. Заигрывала даже с парнем, который неправильный номер набрал. Я больше не смог.
– Ты сейчас один?
– Нет, у меня другая, Бренда. Ты ее видел.
– А, да. Бренда. Она ничего.
Гарри сидел и пил пиво. Женщин у Гарри никогда не было, но он постоянно о них говорил. В нем было что-то омерзительное. Роберт разговора не поддержал, и Гарри вскоре ушел. Роберт зашел в чулан и вытащил Стеллу.
– Блядь проклятая! – сказал он. – Обманывала меня, а?
Стелла не ответила. Она стояла холодно и строго. Он хорошенько вмазал ей по физиономии. Любой бабе нужно долгий день на солнцепеке провести, прежде чем Бобу Вилкенсону изменить. Он закатил ей еще одну пощечину.
– Пизда! Ты б и четырехлетнего малыша выебла, если б пипиську ему смогла поднять, правда?
Он ударил ее еще разок, затем схватил и поцеловал. Он присасывался к ней снова и снова. Потом запустил руки ей под платье. Формы у нее были хороши, очень хороши.
Стелла напоминала его учительницу алгебры в старших классах. Трусиков на Стелле не было.
– Прошмандовка, – сказал он, – кому трусы отдала?
Потом он прижался пенисом к ее переду. Отверстия не было. Но Роберта охватила неимоверная страсть. Он вставил ей между ног. Там было гладко и туго. Он работал, себя не помня. На какое-то мгновение он почувствовал себя крайне глупо, но страсть возобладала, и он стал целовать ей шею, работая между ее ног.
Роберт помыл Стеллу кухонной тряпкой, поставил в чулан за пальто, закрыл дверь и еще успел на последнюю четверть матча между “Детройтскими Львами” и “Лос-Анжелесскими Баранами” по телевизору.
Шло время, и Роберту было доврольно славно. Он кое-что исправил: купил Стелле несколько пар трусиков, подвязки, длинные прозрачные чулки и браслетик на лодыжку.
Сережки он ей тоже купил, и его несколько шокировало, когда он узнал, что у его возлюбленной нет ушей. Подо всей ее прической ушей не хватало. Но он все равно прицепил ей сережки клейкой лентой. Преимущества, правда, тоже были: не нужно выводить ее в ресторан обедать, таскаться на вечеринки, смотреть скучное кино – все бренное, что так много значит для средней женщины. Еще были споры. Споры всегда происходят, даже с манекеном. Она не была разговорчива, но Роберт был уверен, что один раз она ему сказала:
– Ты – величайший любовник из них всех. Тот старый еврей был скучным любовником.
А ты любишь душой, Роберт.
Да, преимущества были. Она не походила на всех остальных женщин, которых он знал. Ей не хотелось заниматься любовью в неудобное время. Выбирать время мог он. И у нее не было периодов. И он на нее ложился. Он срезал у нее с головы клочок волос и приклеил между бедер.
Роман у них был построен на одном сексе с самого начала, но постепенно он начал влюбляться в нее, он чувствовал, как это зарождается. Подумывал сходить к психиатру, но потом решил, что лучше не надо. В конце концов, так ли уж необходимо любить настоящего человека? Это никогда долго не длится. Между видами слишком много различий, и то, что начиналось любовью, чересчур часто заканчивалось войной.
Опять-таки, не нужно было лежать со Стеллой в постели и слушать ее воспоминания о бывших любовниках. Какая у Карла была здоровая штука, но Карл никогда на нее не ложился. И как хорошо танцевал Луи, Луи мог бы балетным танцором стать, а не торговать страховками. И как умел целоваться Марти. Он знал какой-то способ языками сплетаться. И так далее. И тому подобное. Какое говно. Стелла, правда, упомянула старого еврея. Но всего лишь один раз.
Роберт прожил со Стеллой недели две, когда позвонила Бренда.
– Да, Бренда? – ответил он.
– Роберт, ты мне не звонил.
– Я был ужасно занят, Бренда. Меня повысили до районного менеджера, и мне нужно было кое-что в конторе поменять.
– Ах вот как?
– Да.
– Роберт, что-то не так…
– Ты о чем?
– Я по голосу могу сказать. Что-то не так. Что случилось, к чертовой матери, Роберт? Другая женщина?
– Не совсем.
– Что значит – “не совсем”?
– Ох, Господи!
– В чем дело? В чем дело? Роберт, что-то не так. Я еду к тебе.
– Все в порядке, Бренда.
– Ты сукин сын, ты что-то от меня утаиваешь! Что-то происходит. Я к тебе еду!
Немедленно!
Бренда повесила трубку, а Роберт подошел, взял Стеллу и поставил ее в чулан, задвинув поглубже в угол. Он снял с вешалки пальто и завесил им Стеллу. Вышел в комнату, сел и стал ждать.
Бренда распахнула дверь и влетела в комнату.
– Ладно, что за чертовщина происходит? В чем дело?
– Послушай, малышка, – ответил он, – все нормально. Успокойся.
Бренда была неплохо сложена. Груди у нее немного провисали, зато прекрасные ноги и изумительная задница. Ее глаза всегда смотрели неистово и потерянно. Ему никогда не удавалось излечить ее от такого взгляда. Иногда после любви ее глаза наполняло временное спокойствие, но никогда не надолго.
– Ты меня еще не поцеловал!
Роберт встал со стула и поцеловал Бренду.
– Господи, да это же не поцелуй! В чем дело? – спросила она. – Что случилось?
– Да ничего, совершенно ничего…
– Если не скажешь, то я закричу!
– Говорю тебе, ничего.
Бренда закричала. Она подскочила к окну и завопила. Весь район ее услышал. Потом перестала.
– Боже мой, Бренда, больше никогда так не делай! Прошу тебя, пожалуйста!
– Я опять закричу! Опять закричу! Скажи мне, что не так, Роберт, или я закричу еще раз!
– Хорошо, – ответил он. – Подожди.
Роберт зашел в чулан, снял со Стеллы пальто и вынес ее в комнату.
– Что это? – спросила Бренда. – Что это такое?
– Манекен.
– Манекен? Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что люблю ее.
– Ох, господи! Ты имеешь в виду? Эту вещь? Эту вещь?
– Да.
– Ты любишь эту вещь больше меня? Этот кусок целлулоида, или из какого еще говна она там сделана? Ты хочешь сказать, что любишь эту дрянь больше меня?
– Да.
– Я полагаю, ты ее и в постель с собой кладешь? Наверное, ты ей… с ней…
разные вещи делаешь – с этой дрянью?
– Да.
– Ох…
Тут Бренда по-настоящему завопила. Просто стояла и орала. Роберт подумал, что она никогда не остановится. Потом она подскочила к манекену и начала царапать и бить его. Манекен опрокинулся и ударился о стену. Бренда выскочила за дверь, прыгнула в машину и с диким ревом стартанула. Она врезалась в бок стоявшего автомобиля, резко отвернула, уехала.
Роберт подошел к Стелле. Голова оторвалась и закатилась под стул. На полу остались дорожки чего-то белого, похожего на мел. Одна рука болталась, сломанная, торчали две проволоки. Роберт сел на стул. Просто посидел. Потом встал, зашел в ванную, постоял там минутку и снова вышел. Постоял в прихожей.
Оттуда виднелась голова под стулом. Он начал всхлипывать. Ужасно. Он не знал, что делать. Он вспомнил, как хоронил мать и отца. Но сейчас все по-другому. Все иначе. Он просто стоял в прихожей, вздыхал, ждал. Оба глаза Стеллы были открыты, холодны и прекрасны. Они смотрели прямо на него.
