– Рюмочку коньяку? У нас еще есть время.

«Хоть сто рюмочек»,-в бешенстве подумал Жиль. Они сидели в ресторане, где непременно полагалось отведать «мясо в горшочке», а через четверть часа всей компанией должны были смотреть в театре модную пьесу, заинтересовавшую Натали.

Натали разыскала в Париже свою подругу детства, некрасивую умную женщину, неудачно вышедшую замуж за какого-то промышленника, крикуна и жуира. Она-то и устроила этот ужин, предупредив заранее Натали, что ее супруг-субъект довольно скучный, и, едва сели за стол, весело защебетала со своей подружкой о всяких происшествиях их детства, предоставив своему скудоумному супругу и Жилю самим выходить из положения. Перебрав все темы – биржу, налоги, рестораны и голлизм, – Жиль почувствовал, что нервы у него, того и гляди, сдадут.

– Поверьте своему другу Роже – я вас буду называть просто Жиль, не возражаете? – поверьте, мы с вами найдем общий язык. На меня театры тоже нагоняют сон. А супруга не меньше раза в месяц таскает меня в театры.

«Ну вот у нас и нашлось что-то общее, – с отвращением подумал Жиль. – Бедные мужья-труженики, которых их милые женушки по вечерам тянут из дому».

– Тем более есть телевизор,-не унимался Роже.-Конечно, телевизор не бог весть что, я с вами согласен, но иной раз там показывают интересные штучки. Сидишь себе дома, в удобном кресле, покуриваешь, попиваешь винцо, а в театре изволь платить бешеные деньжищи за то, чтобы изнывать от скуки. Верно я говорю?

– Нет, я очень люблю театр,-с твердостью возразил Жиль. – Но коньяку я все-таки выпью.

– А помнишь, дорогая… – начала было Натали. – О чем вы тут говорите?

Она бросила на Жиля молящий взгляд, словно просила извинения.

– Мы о театре говорили, – насмешливо ответил Жиль. – Месье, нет, простите: Роже предпочитает телевизор.

– Мне безумно трудно бывает вытащить его из дому, – сказала подруга детства.-Но у нас заключен договор: раз в месяц я насильно веду его в театр.

– И мы тоже, вероятно, к этому придем,-сказал Жиль, глядя со злой усмешкой на Натали.-Договор-вот в чем сила супружеских пар.

Натали не улыбнулась. Ее лицо, только что сиявшее весельем, вдруг сделалось таким печальным, что Жилю стало совестно. Ведь в конце концов, у нее не было в Париже никаких знакомых, кроме этой злополучной подруги, и она вовсе не виновата, что у подруги такой муж. И ей так хочется пойти в театр. Ну зачем же портить ей вечер.

– Хочешь рюмочку коньяку? – спросил он.

Он потянулся через столик, взял ее за руку. Она бросила на него благодарный взгляд, и у Жиля защемило сердце. Он огорчил ее сегодня, да, очевидно, и впредь будет огорчать. А ведь не так уж страшно поскучать один вечер. Она наверняка провела немало скучных вечеров в обществе его приятелей. Но надо все-таки отдать им справедливость: ни один из них не отличался таким убийственным красноречием, как этот Роже. Право, только провинциалы способны переносить общество таких парижан, как он.

– Надо поторапливаться,-сказала подруга.-Вы и представить себе не можете,-обратилась она к Жилю,-как я рада, что Натали живет теперь в Париже. Надеюсь, мы будем часто видеться?

Слова эти были сказаны с вопросительной и несколько тревожной интонацией. Должно быть, она прекрасно понимала, что представляет собой ее муж. Но разве можно упрекать ее за такой брак? Ведь это, в конце концов, логично: некрасивая девушка тосковала в провинции, а тут подвернулся парижанин. Разу-меется, она поступила вполне логично, но Жиля возмущало то, что она не видит разницы между своей историей и их романом с Натали.. Правда, одеты они были похоже и вели оживленную беседу, словно две школьницы,-такого разговора между пари-жанками не услышишь: парижанки обычно слишком заняты своими мужчинами и им не до задушевных бесед с подругами. Но ведь Натали красива, в ней нет ничего буржуазного. И она любит его. Жиль улыбнулся.

– Ну разумеется, будем встречаться. Будем время от времени ходить для разнообразия на «вестерны».

– А по телевизору как раз сегодня «вестерн» передают, – сокрушался

Роже. – В следующий раз, дружище, мы с вами вдвоем останемся дома, проведем вечерок по-холостяцки, а жен пошлем в театр, пусть смотрят свои драмы.

Мысль о таком вечере столь явно ужаснула Жиля, что Натали нервно рассмеялась. Она тихонько смеялась еще и в театре и в темноте взяла его за руку. В ответ он забрался под ее меховую пелерину и положил руку ей на бедро, чтобы взволновать ее и подразнить, но она уже не обращала на него внимания, так ее захватил спектакль, действительно прекрасный, тогда как Жиль, в нервном возбуждении да еще отяжелев после бесконечного обеда, почти ничего не слышал. В антракте они пошли, как водится, выпить виски, и, пока женщины обсуждали пьесу, а Роже угрюмо глотал одну рюмку за другой, Жиль смотрел вокруг. Казалось, все провинциалы назначили друг другу свидание в этом театре. Тут были молодые парочки и супруги зрелого возраста, по две, по четыре пары, дамы в более или менее элегантно сшитых скунсовых или норковых пелеринах, все были принаряжены и горды, что попали сюда, и разглагольствовали о замыслах драматурга самодовольным, нарочито развязным тоном, свойственным французским буржуа. Жиль знал, что на премьерах бывает то же самое, только публика поэлегантнее, но ему вдруг показалась чрезвычайно важной именно эта элегантность – благоприобретенная или врожденная. Нужно быть либо снобом, либо уж коммунистом, но Жиль не мог решиться ни на то, ни на другое. Выпив на прощанье неизбежный «посошок» в мрачном баре возле театра, они наконец расстались. Сидя за рулем в своей старой «симке», вернувшейся в строй, Жиль хранил осторожное и слегка язвительное молчание. Наконец Натали печально произнесла:

– Ты ужасно скучал, правда?

– Да нет, – ответил Жиль, – пьеса хорошая. Поедем в клуб, выпьем по последней рюмке, хорошо?

– А знаешь, она была очень славная девушка, – продолжала Натали, не отвечая на его вопрос. – Такая была милая, такая романтичная.

– Да, в ней есть обаяние, – заметил он. – Только жаль, что вышла замуж за такого типа.

– Да, очень жаль.

Жиль с улыбкой повернулся к ней.

– Знаешь, Натали, я очень тебя люблю.

Он и сам не знал, почему это говорит, – просто чувствовал, что надо сказать ей это. Натали не ответила, только сжала его руку, лежавшую на руле. Они подъехали к клубу.

Дым, галдеж, возбужденные голоса, знакомое лицо контролерши в дверях – все это подействовало на Жиля, как струя свежего воздуха. Даже странно. Они сразу нашли свободный столик и торопливо выпили. Жилю стало легко и весело, ему хотелось захмелеть, говорить глупости, подраться с кем-нибудь для смеху, подурачиться. Вдруг он увидел на другом конце зала Жана в какой-то незнакомой компании. Жан поманил его рукой, и Жиль тотчас встал, увлекая за собой Натали. Ну вот, наконец-то он оказался среди своих, среди «полуночников», дегенератов, алкоголиков, никчемных людей. Только подойдя к столику, он увидел Элоизу. Она была очаровательна в экстравагантном кожаном костюме с очень короткой юбкой, вся обвешанная цепочками. Она улыбнулась Жилю без всякого смущения, бросила на Натали одобрительный взгляд и представила им какого-то рослого подвыпившего американца-есть женщины, которые обожают знакомить всех со своим официальным любовником. Жан, улыбаясь, встал, усадил рядом с собой Натали. Жиль не сомневался, что сейчас у них пойдет разговор о пьесе (Жан любил беседы такого рода) и, значит, все будет хорошо. А он, Жиль, может не-много разойтись, вновь почувствовать себя холостяком. Американец обхватил его за плечи и все пытался под грохот музыки что-то сказать, но Жиль не понимал.

– Элоиз и вы… Before? Yes? Он, смеясь, тыкал указательным пальцем то в Элоизу, то в Жиля. Наконец тот понял и засмеялся:

– Yes, it is me.

Встретив взгляд Натали, Жиль улыбнулся ей. В сущности, ему было лестно, что она познакомилась с Элоизой, да к тому же Элоиза сегодня в прекрасной форме, – право, это было для него лестно. Да и для Натали тоже.

– Да-да, это он причинил мне столько страданий!-кричала Элоиза, перекрывая галдеж.

– Bad guy,-сказал американец, встряхивая Жиля за плечи. – А теперь вы есть одна?

– Нет, – орал Жиль, стараясь перекричать грохот музыки. – Я люблю вот эту даму.

– Которую?

Жиль указал пальцем на Натали и, хотя заметил на ее лице мимолетную тень ужаса, не обратил на это внимания. Она, конечно, поняла, о чем он говорил с американцем, – ну и что же?

– Он сказал славному симпатичному малому, что любит ее. Что тут плохого! Он ведь говорил без церемоний, в теплой ночной пустяковой беседе. Он выпил залпом большой стакан шотландского виски. После такой скучищи имеет же он право встряхнуться? Вполне заслуженное право.

– Понравилась тебе пьеса?-спросил Жан.

– Безумно! Бе-зум-но!

Жан расхохотался и заговорил с Натали. Жилю было удивительно весело, он чувствовал, что его не в чем упрекнуть, что он ни за что не в ответе. Как славно кончался этот нудный вечер.

– Ты мог бы потанцевать со мной в память о добром старом времени, – сказала Элоиза.

Жиль не любил и не умел танцевать, но что за важность? Не успев опомниться, он очутился на пятачке для танцев и смело принялся топтаться среди почти неподвижных танцоров. Мужчины пристально смотрели на Элоизу, привлекавшую всеобщее внимание своим костюмом подруги Тарзана.

– Боже мой! – возмутилась она. – Ты все так же плохо танцуешь, Жиль!

Он только засмеялся в ответ. Он узнавал ее духи, ему было приятно видеть эту женщину – очередную веху на его пути.

– А как насчет всего прочего? –опять заговорила она.

– Какая ты стала бесстыдница! Не могу же я тебе тут ответить.

А почему бы и нет, в конце концов? Было бы любопытно опять закрутить роман с этой новой Элоизой. Новая Элоиза! Забавная игра слов. Он сказал ей об этом, но она, очевидно, не поняла. Натали сразу поняла бы,

Натали – образованная женщина. И тут он увидел ее – она промелькнула мимо него в объятиях американца: тот немного спотыкался, а ей, по-видимому, было просто скучно. «Да развеселись же ты, – подумал он с какой-то яростью. – Развеселись!» Жиль и Элоиза вернулись на свои места, а Натали все еще танцевала с американцем.

– Твоей Натали, кажется, невесело, – заметила Элоиза.

– Должно быть, твой дружок ей все ноги оттоптал, – ответил Жиль.

– Он очень славный,-сказала Элоиза.

«А ведь два месяца назад она никогда не сказала бы о мужчине, что он „славный“,-подумал Жиль.-Должно быть, со мной она считала, что все мужчины злые». И внезапно пьяная сентиментальность нахлынула на него.

– Скажи мне, что ты счастлива, Элоиза.

– Если тебе это доставит удовольствие, пожалуйста, – сухо ответила она и отвернулась.

В это мгновение перед его глазами проскользнул склоненный,. почти скорбный профиль Натали, и Жиль осушил еще один стакан. «Да что там! Все женщины одинаковы – никогда не чувствуют себя счастливыми. И всегда виноваты мы. Только с приятелями и можно отвести душу». И он лукаво перемигнулся с Жаном. Возвратилась Натали, и он поднялся. Она нерешительно посмотрела на него:

– Ты не устал?

Ну вот, теперь ей домой захотелось, как раз в ту минуту, когда он развеселился, когда только-только начал веселиться!..

– Нет, – ответил он. – Пойдем потанцуем.

К счастью, заиграли медленный фокстрот, старый медленный фокстрот, как тогда, летом. Сразу вспомнился бал на свежем воздухе в окрестностях Лиможа, как он вырвал у Натали согласие на этот танец, как приревновал ее тогда к родному брату. И эти безумные поцелуи, которыми они тайком обменялись, укрывшись за деревом… Натали… Сейчас она плавно покачивалась, прижавшись к нему, он желал ее, он любил ее, свою провинциалочку синий чулок, любил свою сумасшедшую. Он наклонился и зашептал ей на ухо, и она положила голову ему на плечо. И уже не было ни приятелей, ни бывшей любовницы, ни сообщников – была только она.

А потом, гораздо позднее, уже на рассвете, они наконец вынырнули из этой ночи, и Натали пришлось самой сесть за руль и вести машину. Жиль едва держался на ногах, но говорил без умолку, пытался выразить свои смутные и смелые мысли. Он понимает, что произошло. Пока он был болен, пока она заботилась о нем, как о ребенке, он чувствовал себя цельным, собранным, полноценным благодаря ее любви. А теперь, когда он в свою очередь должен был заботиться о ней, защитить ее, он чувствовал свою противоречивость, раздвоенность: с одной стороны, он – прежний Жиль, а с другой – Жиль, влюбленный в Натали. Все это он объяснял ей заплетающимся языком, пока она укладывала его в постель, но она ни слова не отвечала. Утром, чуть свет, его разбудил посыльный из цветочного магазина, явившийся с огромным букетом цветов, и Натали, позевывая, рассказала, как американец всю ночь уговаривал ее выйти за него замуж.