Вскоре желающие могли видеть такую картину. Из своей избы вышла Нюра с длинной веревкой и с почтальонской брезентовой сумкой. Она зашла сзади лежавших на пороге людей и дала Чонкину знак рукой.

– Эй, вы! – закричал Чонкин из-за своего укрытия. – Сейчас к вам подойдет Нюрка, сдадите ей левольверы. Кто будет противиться, убью на месте. Понятно?

Ему никто не ответил. Нюра привыкла чистить рыбу с головы. Сначала она подошла к лейтенанту.

– Отойди, сука, застрелю, – прошипел лейтенант, не поднимая головы. Нюра остановилась.

– Ваня! – закричала она.

– Чего?

– Он обзывается.

– А ну отойди в сторонку! – Чонкин навел ствол на лейтенанта и прищурил левый глаз.

– Эй, не стреляй! Я пошутил! Вот мой пистолет.

Высоко, чтобы Чонкин видел, лейтенант перебросил револьвер через себя, и он плюхнулся к ногам Нюры. Нюра очистила его от грязи и бросила в сумку.

– А ты, дядя, чего ждешь? – перешла Нюра к Свинцову, который лежал в такой позе, как будто хотел обнять всю землю.

– А я, милая, не жду, – со стоном сказал Свинцов. – Вон он лежит. Действительно, его револьвер системы «наган» лежал в стороне от хозяина на подсыхающей кочке. Нюра тоже кинула его в сумку.

– Ой! – простонал Свинцов. – Ой, не могу!

– Раненый, что ли? – обеспокоилась Нюра.

– Раненый, милая. Мне перевязочку бы. Кровью ведь изойду. Детишек у меня трое. На кого оставлю?

– Сейчас, сейчас, потерпи еще, – заторопилась Нюра. Хоть Свинцов был на вид чистый зверь, но у нормального человека даже зверь вызывает жалость, если страдает.

Дальше все пошло как по маслу. Остальные члены приезжей команды, видя добрый пример старших по званию, беспрекословно подчинились и сдали оружие. Они даже не стали сопротивляться, когда Нюра связывала их общей веревкой, наподобие того, как связываются альпинисты перед трудным подъемом.