Глава 27
26 октября, 23 часа 44 минуты
по местному времени
Иерусалим, Израиль
Эрин держалась в нескольких футах позади Руна все то время, пока он выходил из молельни, поднимался по ступеням лестницы и пробирался через лабиринт туннелей. Хотя падре шел очень быстро, она знала, что он старается шагать с такой скоростью, чтобы она не отстала, но приближаться к нему Эрин все-таки опасалась. В мерцающем красном свете молельни она ясно видела его гнев. Ей казалось, что он едва сдерживает себя от того, чтобы не броситься на нее.
Если бы не темная путаница туннелей, Эрин убежала бы от него прочь. Но она где-то обронила свою свечу, поэтому мерцающий свет свечи из молельной, зажатой в руке Руна, был сейчас единственным ориентиром на пути к спасению, к безопасности.
И вот наконец она услышала голоса спорящих, доносящиеся откуда-то сверху, из открытого дверного проема, откуда струился свет. Эрин сразу узнала всех: разгневанный голос Джордана, притворно-жеманный голосок падре Амбросе и призывающий к смирению голос кардинала Бернарда.
— Так где она? — кричал во всю мощь своих легких Джордан с явным намерением дознаться, что падре Амбросе сделал с ней.
Еще несколько шагов, и темная фигура Руна прошла через дверной проем. Эрин поспешила за ним и очутилась в современном помещении с побеленными стенами, с полом из полированного камня, на котором стоял стол, заваленный оружием и боеприпасами.
Стоило ей войти, как все глаза устремились на нее.
Выражение облегчения мгновенно преобразило лицо Джордана.
— Слава богу, — с облегчением произнес он, хотя Бог был явно не причастен к тому, что с ней случилось.
Лица остальных, находившихся в комнате, оставались непроницаемыми. Всех, кроме Руна. Рванувшись вперед, он схватил падре Амбросе за горло и с размаху ударил его о стену. Короткие ножки падре мелькнули в воздухе.
— Кардинал! — сдавленно прохрипел падре Амбросе.
Рун продолжал сжимать горло пастора.
— Пожалуй, нам скоро придется свести счеты, Амбросе. Помни об этом.
Джордан, сделав шаг в их строну, поднял руку, показывая, что собирается вмешаться в потасовку.
Лицо кардинала оставалось бесстрастным.
— Оставь его, Рун. Я уверен, что он накрепко запомнит твое предупреждение.
Рун склонился ниже над Амбросе. Только Эрин, стоявшая сбоку, видела острые концы зубов Руна, когда он угрожающе зарычал.
— Прочь с моих глаз! А не то я посчитаюсь с тобой прямо сейчас.
Рун отпустил пастора, лицо которого было мертвенно-бледным. Значит, и он тоже видел эти острые концы зубов. Кое-как придя в себя, падре отпрянул на несколько шагов от Руна и сразу же поспешно скрылся.
Джордан приблизился к ней.
— Эрин, вы в порядке? Где вы были? Что произошло?
— Я в полном порядке.
Она не хотела пускаться в подробности, тем более сейчас, пока еще не свыклась с только что изменившимся семейным положением ее нового спутника. Хотя она была более чем рада, что именно он будет сопровождать их в поисках. Эрин представила себе мрачную злобу на лице Руна, когда он увидел ее в молельне, представила, как заострились его зубы, когда он набросился на падре Амбросе.
Склонившись ближе к Джордану и чувствуя исходящее от него успокаивающее тепло, она прошептала:
— Спасибо.
— Раз уж вы вернулись к нам, доктор Грейнджер, — прочистив горло, заговорил кардинал Бернард, — я думаю, нам, пожалуй, стоит закончить нашу беседу о стригоях.
Он жестом пригласил ее к столу, на котором лежало оружие, и Эрин заняла место на дальнем от Руна конце, несмотря на то что Корца, казалось, окончательно успокоился.
Джордан, взяв со стола защитные очки, внимательно рассматривал их.
— Это очки ночного видения, но уж больно странно они выглядят.
— Это специальные очки, применяемые для наблюдения за объектами как при слабом освещении, так и в инфракрасном свете, — пояснил Бернард. — Полезный инструмент. Способность видеть при слабом свете позволяет вам обнаруживать противника ночью, но поскольку стригои холодные и их тела не излучают тепла, то они не видны в инфракрасном свете. А если ваши очки совмещают обе эти возможности, то вы сможете в ночное время различать людей и стригоев.
Эрин, одержимая любопытством и желая проверить возможности этих очков, надела их на себя и посмотрела на Джордана. Его волосы и кончик носа были желтыми, теплое лицо выглядело красным, а махавшая ей рука — оранжевой.
Без сомнения, теплокровное существо.
Вспомнив жар его поцелуя, Эрин сразу постаралась запрятать это воспоминание поглубже в памяти и поспешно перевела взгляд закрытых очками глаз на Руна. Хотя кардинал только что предупредил ее, что его тело должно иметь комнатную температуру, она все-таки почувствовала испуг, когда увидела его лицо таким же фиолетово-синим, как и стена позади него. Когда она переключила очки на режим ночного видения, все выглядели одинаково.
— Ну, как они работают? — спросил Джордан.
— Отлично.
Еще одно достижение науки показало, насколько Рун отличается от них. Да и вообще было ли у него хоть что-либо общее с ними?
— Вот серебряные пули для вашего оружия, — кардинал протянул Джордану деревянные коробки. — Остановить обычной пулей нападающего на вас стригоя трудно, но такие боеприпасы могут помочь это сделать. У них полые наконечники, которые, расплющиваясь, расширяются, когда входят в контакт с их кровью.
Джордан, подкинув патрон на ладони, поднес его к свету. И пуля, и гильза отливали серебром.
— И как же это помогает?
— Наша общая с ними кровь сопротивляется смертельным заболеваниям. Мы можем жить вечно, если не станем жертвами насилия. Наша иммунная система по всем статьям превосходит вашу, кроме тех случаев, когда дело касается серебра.
— Но вы же носите серебряные кресты, — Эрин указала на крест, висевший поверх красной сутаны кардинала.
Поцеловав кончики пальцев, прикрытых перчатками, Бернард коснулся ими своего пасторского креста.
— Каждый сангвинист носит на себе это бремя, да, — как напоминание о нашем проклятом положении. Если мы коснемся серебра… — Сняв перчатку, он прижал свой бледный палец к пуле, торчащей из патрона, зажатого в руке Джордана. Эрин сразу почувствовала запах горелой плоти. Кардинал поднял вверх палец и показал на нем то место, которым он прикоснулся к серебру. — Оно жжет даже нас.
— Но, как я полагаю, не так сильно, как стригоев, — предположил Джордан, кладя патрон в коробку.
— Это верно, — подтвердил Бернард, кивнув для убедительности. — Будучи сангвинистом, я существую в состоянии, промежуточном между осуждением на вечные муки и святостью. Серебро жжет меня, но не убивает. Стригои не обладают защитой — в их венах нет крови Христа, — поэтому серебро для них более чем смертельно. — Он снова надел перчатку. — Священные предметы также обладают некоторой подобной способностью, но сила их недостаточна для того, чтобы убивать стригоев.
— А как же тогда нам защищаться? — спросил Джордан.
— Я полагаю, что вы будете относиться к стригоям, как к животным, — сказал кардинал. — Для того чтобы завалить их, вы, как это ни прискорбно, должны ранить их из обычного оружия, как любых других животных.
Эрин посмотрела на Руна, который никак не прореагировал на то, что его назвали животным.
Падре молча достал свой кинжал и полоснул им по ладони.
Эрин невольно вскрикнула, часто моргая. Глаза Корцы не отрывались от ее лица, а кровь растекалась по столу.
— Вы должны полностью во всем разобраться, — сказал он.
— То, что вы сделали, причинило вам боль? — не могла не спросить она.
— Многое мы чувствуем сильнее, чем люди. В том числе и боль. Так что, отвечая на ваш вопрос, скажу: да, это причинило мне боль. Но посмотрите на рану.
Он показал ей раскрытую ладонь. Кровотечение из пореза внезапно прекратилось, словно кто-то перекрыл невидимый кран. Даже кровь, собравшуюся по краям раны, втянуло обратно в руку.
— А вы показываете нам этот крутой фокус для того, чтобы… — не досказал Джордан.
— Секрет заключается в нашей крови. Она самостоятельно обеспечивает и регулирует кровоток по нашим телам, являясь как бы живой силой. А это значит, что кровотечение из нанесенных нам ран останавливается почти мгновенно.
Эрин наклонилась ниже над его ладонью.
— Так, значит, для того, чтобы гнать по телу кровь, вам не требуется сердце? Кровь сама регулирует свой ток?
Рун склонил голову в знак благодарности за ее понимание сути дела.
Эрин задумалась над тем, что может из этого следовать. Не это ли лежит в основе легенды о живых мертвецах? Стригои кажутся мертвыми потому, что они холодные и у них нет бьющихся сердец?
— Ну, а как насчет дыхания? — спросила она, ожидая подробного объяснения.
— Мы дышим лишь для того, чтобы обонять и говорить, — объяснил Рун. — Поскольку в других жизненных функциях дыхание не участвует. Мы способны задерживать дыхание на бесконечно долгое время.
— Более приятная новость, — пробормотал Джордан.
— Надеюсь, теперь вы поняли? — заключил Рун. — Как только что предостерегал вас кардинал Бернард, если вы нанесли колотую или резаную рану стригою, не останавливайтесь, продолжайте резать и колоть его. Ни в коем случае не думайте, что он смертельно ранен, потому что такого не бывает. Будьте все время наготове.
Джордан кивнул.
— Слабым местом стригоев является воздействие на них огня, серебра, солнечного света, а также нанесение им ран настолько серьезных, при которых они не могут достаточно быстро остановить кровотечение.
Джордан, склонив голову, внимательно рассматривал выложенное на столе оружие. По его виду было заметно, что сейчас он более встревожен, чем за минуту до этого.
— Спасибо за ободряющую установку, — пробурчал он.
Кардинал обвел своей одетой в перчатку рукой несколько разложенных на столе кинжалов и ножей.
— Все это оружие покрыто серебром и освящено церковью. Я думаю, вы сочтете их более эффективными, чем нож, который вы носите возле лодыжки, сержант Стоун.
Джордан брал в руки каждый клинок, осматривал его и, качая на вытянутой руке, прикидывал вес. Выбрав нож с костяной рукояткой и лезвием длиной не меньше фута, он внимательно осмотрел его.
— Да это же американский нож «Боуи».
— Подходящее оружие, — согласился Рун. — Он изготовлен и использовался во время Гражданской войны, а сюда его принес один из братьев нашего Ордена, который погиб в сражении при Антиетаме.
— Одного из самых кровопролитных сражений нашей войны, — добавил Джордан.
— После этого его лезвие было покрыто серебром, — произнес Рун, глядя на Джордана. — Пользуйся им умело и с достоинством.
Стоун кивнул, с грустью подумав о прежнем владельце кинжала.
Эрин припомнила сражение на ножах в усыпальнице. Теперь она никогда бы не стала беспомощно прятаться в саркофаге.
— Мне тоже нужен такой же. А пистолет?
— А вы умеете стрелять? — поинтересовался кардинал.
— В подростковом возрасте я охотилась — но никогда не убивала того, кого не намеревалась съесть.
Джордан снова улыбнулся ей своей насмешливо-презрительной улыбкой.
— А сейчас думайте о том, как застрелить того, кто намерен съесть вас.
Эрин через силу улыбнулась, все еще не в силах прийти в себя от мысли, что ей предстоит убивать кого-то, пусть даже стригоев. Ведь они выглядят как люди; они и были когда-то людьми.
— Они без колебания убьют вас или поступят с вами куда хуже, — сказал Рун. — Если вы не сможете подготовить себя к тому, что вы должны лишать их жизни…
— Хорошо, хорошо, Рун, — прервал его кардинал. — Но ведь не всем предстоит солдатская работа. Доктор Грейнджер будет путешествовать в качестве ученого. Я уверен, что вы с сержантом Стоуном обеспечите ее безопасность.
— Лично я не разделяю вашей непоколебимой уверенности в наших способностях, — скептически заметил Рун. — Она должна быть готова к тому, чтобы защищать себя.
— Я к этому и готовлюсь.
Свой выбор Эрин остановила на пистолете «ЗИГ-Зауэр».
— Отличное оружие, — похвалил ее выбор кардинал, передавая ей несколько коробок с посеребренными боеприпасами.
Она положила пистолет в наплечную кобуру, представляя себе, как нелепо та выглядит на ее длинном платье — словно наряженная для роли в шоу в стиле «Дикий Запад».
— Я могу купить здесь джинсы?
— Я прослежу за этим, — обещал Бернард, а затем показал на одежду, развешанную на плечиках по стене: два длинных кожаных плаща. — Кстати, это тоже для вас.
Джордан подошел ближе и пощупал пальцами более длинный плащ.
— Из чего он сшит?
— Из волчьих шкур богопротивных тварей, — шутя, ответил кардинал. — Такая кожа непроницаема ни для ножа, ни для пули.
— Похоже на бронежилет, — одобрительно заметил Джордан.
Эрин выбрала плащ меньшего размера, явно предназначенный для нее. Он был как минимум вдвое тяжелее нормальной куртки. Хотя по внешнему виду плащ не отличался от куртки, материал был похож на дорогую кожу. Джордан натянул свой плащ на плечи. Цвета молочного шоколада, он сидел на нем безукоризненно. В нем Стоун выглядел даже лучше, чем в камуфляже.
Эрин надела свой плащ, чуть посветлее, чем у Джордана. Он доходил ей до колен, но не мешал движению. Круглый воротник, доходивший спереди ей до подбородка, сзади прикрывал шею.
— Я хочу дать вам еще и это.
Рун вложил ей в руку серебряное ожерелье — цепь с висящим на ней православным крестом.
Много лет назад Эрин ежедневно надевала на себя крест — пока в конце концов не сбросила его с себя, когда лошадь уносила ее на своей спине из постылого дома. После многих лет, в течение которых отец вколачивал в нее Бога, он преуспел лишь в том, что напрочь выбил Бога из ее сознания.
— И какая от этого польза? — поинтересовалась она. — Кардинал сказал, что священные предметы не имеют большой силы против стригоев.
— Это не простое оружие, — Рун говорил так тихо, что ей пришлось напрягать слух, чтобы расслышать его слова. — Это символ Христа. А он сильнее оружия.
Эрин пристально посмотрела в его искренние глаза. Пытался ли он этим снова вернуть ее в лоно Христово? Или это было нечто большее?
Не обращая внимания на то, что он видел в ее взгляде, Корца все-таки повесил крест ей на шею.
— Спасибо.
В ответ Рун слегка поклонился ей и передал такой же крест Джордану.
— Не рано ли украшать себя драгоценностями? — спросил Стоун.
Рун смущенно сдвинул брови.
Эрин улыбнулась — и ее улыбка пришлась как раз вовремя.
— Не принимайте его всерьез. Он шутит над вами, Рун.
Джордан вздохнул, похлопал себя по бедрам и задал последний вопрос:
— Так когда мы отправляемся?
— Прямо сейчас, — без колебаний ответил Бернард.
