Глава II

Дожидаясь результатов, Роберт смотрел на жену. Если бы она обернулась, он мог бы ее поддержать — улыбнуться, пожать ее узкую ладонь, да что угодно, лишь бы развеять нервозность, что так и выплескивалась из нее.

Но Эрин не обернулась. Все ее внимание было сосредоточено на директрисе — до карикатурности типичной патронессе частного колледжа. В мягком сером костюме, вскинув светловолосую голову — волосок к волоску, дань торжественности случая, — Эрин стиснула ладони на коленях и окаменела: к отказу готова.

Пока директриса шуршала бумагами, Роберт позволил себе быстрый взгляд на ноги жены. Для женщины, привыкшей к джинсам и ботинкам, она сидела слишком правильно, даже чопорно — сдвинув колени и выровняв носки изящных шпилек. Рассчитывает произвести впечатление на главу элитного заведения, подумал Роберт, отсюда и неестественная поза. Из-под юбки Эрин выглядывал кружевной край чулка, и Роберт улыбнулся: добрый знак. Все будет хорошо.

— Откровенно говоря, дорогие мистер и миссис Найт, хотелось бы мне побольше таких учениц, как ваша Руби. — Мисс Укотт сняла очки и прищурилась на фортепиано в дальнем конце комнаты.

Роберт едва не забыл о том, что Руби тоже здесь, хотя отзвуки только что сыгранной мелодии еще порхали бабочками по узкой, с деревянными панелями, библиотеке колледжа.

— Иди к нам, Руби. Садись. — Сильно напудренное лицо мисс Укотт от улыбки покрылось сеточкой морщин.

Руби соскользнула с круглого фортепианного табурета и двинулась к столу мисс Укотт. Роберт уловил, как изменилась поза жены — плечи чуть заметно, но расслабились, напряжение покидало мышцы. Ему захотелось победно пронзить кулаком воздух, схватить Руби в охапку, осыпать Эрин поцелуями, но он этого не сделал. Не имел права — до тех пор, по крайней мере, пока директриса официально не подтвердит, что Руби принята.

Его падчерица неуклюже шагала по полированному паркету, резиновая подошва одного ботинка заметно поскрипывала. Ей так несладко пришлось — пусть хоть здесь все сложится, подумал Роберт.

Руби присела на краешек кресла. Стоило ей отойти от фортепиано, как она превратилась в самого обычного подростка: застенчивая угловатость, крылья носа в крупных порах, два-три мелких прыщика на лбу. Взгляд Роберта на падчерицу, устроившуюся рядом с Эрин, светился любовью.

Он гордился силой воли своей девочки, мужественно перенесшей непростое испытание. Руби усмирила свою угольно-черную гриву и, по примеру матери, наряд выбрала подобающий. Однако, кроме схожих строгих костюмов, общего у этих двух женщин было на удивление мало. Стерев с губ довольную ухмылку — его надежда на успех явно оправдывалась, — Роберт сделал Руби знак, чтобы заправила выбившуюся из «хвоста» прядь. Обе его девочки должны быть безупречны и счастливы.

— Руби! Мы рады предложить тебе место в Грейвуд-колледже. Принимать новых учениц посреди учебного года у нас не принято, и тем не менее я согласна. — Судя по торжественному тону, мисс Укотт сделала редчайшее открытие. Вернув очки на нос, она уткнулась в папку: — В каждом из трех тестов — свыше девяноста семи очков из ста! Результат отменный, доложу я вам, юная леди.

Покраснев, Руби опустила голову, но Роберт успел заметить мимолетную улыбку, уловил облегченный выдох, искру радости в глазах, на миг потемневших. Сейчас бы обнять ее, прижать к себе. Несмотря на свои тринадцать, Руби еще не отвергла «телячьи нежности».

— Однако прежде всего нас впечатлила твоя музыка. — Мисс Укотт подалась вперед, через стол из палисандра, легла грудью на скрещенные руки. Голос ее, упав, зашелестел, словно она опасалась спугнуть талант, выисканный специально для ее колледжа. Словно Руби — зверек дикий и редкостный, которого необходимо изловить и приручить. — Среди наших учениц много дарований… — Голос мисс Укотт сорвался от гордости: игра Руби, похоже, начисто лишила директрису обычного высокомерия.

— Мы знаем, что девочка у нас особенная, — вмешалась Эрин. — И музыка тут ни при… — Не договорив, Эрин протянула руку, сжала ладонь дочери. — Руби сама по себе особенная.

Послав жене взгляд, равноценный удавке на шее, Роберт кивнул мисс Укотт: слушаем вас, продолжайте.

— Ты будешь учиться в группе из восьми музыкально одаренных девочек, Руби. Мы предпочитаем объединять учениц в соответствии с их талантами. Занятия начинаются в половине девятого, заканчиваются в четыре часа. — Мисс Укотт шумно выдохнула и вновь сняла очки. — По колледжу вас всех провели, наш проспект вы видели. Есть какие-нибудь вопросы?

Роберт ожидал шквала вопросов, по-матерински тревожных, однако Эрин лишь молча пожала плечами.

— Выглядит все безупречно, — наконец произнесла она. — Грейвуд — идеальный вариант для Руби. Здесь она сможет начать с нуля.

— Н-да. — Голос мисс Укотт внезапно будто охромел. Глядя, как директриса, вернув очки на нос, перебирает листки в папке, Роберт с трудом сдерживал волнение — пульс у него зашкаливал. — Я изучила твою характеристику из прежней школы, Руби. Пожалуй, твоя мама права: начало с нуля — именно то, что тебе нужно. Ты готова посвятить Грейвуду всю себя без остатка?

— Даю слово, мисс! — Темные глаза Руби вспыхнули. — Я не виновата в том, что происходит со мной в школе… — добавила она, подпустив жалобную нотку.

Веко у нее чуть подергивалось — доказательство того, какая лавина чувств грозит вырваться наружу и все испортить. «Помолчала бы ты лучше, моя девочка», — беззвучно велел Роберт. Мисс Укотт — при желании — могла копнуть школьную жизнь Руби поглубже и пересмотреть свою готовность предложить ей место в колледже. Директриса, однако, подняла взгляд от досье Руби и дотянулась до пальцев девочки.

Руби улыбнулась и снова покраснела — то ли в замешательстве, то ли от облегчения, непокорный черный локон вновь упал ей на лицо. Звучно сглотнув и повинуясь руке мисс Укотт, она придвинулась.

— Грейвуд заполнит твою жизнь, — прошептала директриса. — И на всяческие выходки не останется времени.

Роберт готовился защитить Руби, мысленно собирая, по укоренившейся адвокатской привычке, свидетельства ее невиновности и формулируя обвинение противоположной стороне. Он уж и рот открыл, но жена послала ему взгляд сродни тому, которым он только что одарил саму Эрин. Роберт посмотрел на падчерицу: неужели вскипит и все пойдет прахом? Щеки Руби пылали, опасный жар тлел и в глубине темных глаз. Но вот пухлые губы сложились в улыбку, а эта улыбка была способна затушить любой пожар.

— Я вас не подведу, — сказала Руби. Роберт и Эрин в унисон выдохнули.

— Значит, решено. Ждем тебя в понедельник, Руби. — И мисс Укотт развернулась к Эрин, заставив ту вздрогнуть: — Таким образом, миссис Найт, у вас есть целая неделя на подготовку школьной формы для дочери. Кроме того, вам необходимо заполнить анкеты и предоставить в нашу канцелярию копии справок о прививках и свидетельство о рождении. Желательно, чтобы секретарь получила все документы до начала учебы Руби. — Напоследок мисс Укотт обратилась к Роберту: — Мы пришлем вам счет за оставшийся до конца семестра период. Опять же, желательно, чтобы вы оплатили его как можно скорее.

— Разумеется. — Роберт понял намек и поднялся, протягивая директрисе руку. Переговоры подошли к концу. — Руби будет очень стараться. — Он задержал костлявую ладонь мисс Укотт в своей на миг дольше, чем дозволялось этикетом. Зато его жена, когда подошла ее очередь для рукопожатия, не шелохнулась. — Эрин? — с нажимом произнес Роберт. — Нам пора.

Эрин будто окаменела, румянец стек со щек, светлые глаза обрели зеркальный блеск от пелены внезапных слез. Такой убитой, такой мертвенно-бледной Роберт видел жену лишь однажды, когда преподнес ей сюрприз — медовый месяц на Барбадосе. Увы, праздничный отпуск пришлось отменить: Эрин, как оказалось, до смерти боится летать.

— Пойдем, дорогая? — Роберт опустил ладонь на плечо жены, надеясь вывести ее из счастливого транса, или шока, — словом, из того состояния, в которое ее повергла радостная новость.

Эрин судорожно дернулась, будто очнулась от кошмара.

— Извините… — выдавила она с очевидным трудом и поднялась. — Я просто… — Игнорируя протянутую руку директрисы, она кинулась к двери.

Хмурясь, Роберт сопровождал свое семейство на выход из Грейвуд-колледжа, в твердой уверенности, что не позднее следующего понедельника Руби сюда вернется — в новенькой форме, с рюкзаком через плечо, готовая начать с нуля. Он шагнул из прохлады мраморного вестибюля в солнечный день, под купол летнего марева, что висело над городом, и замер, глядя на тех, дороже и прекраснее кого у него не было.

— Ты была бесподобна! — воскликнул он, одной рукой обнимая Руби, другой привлекая к себе жену. — Предлагаю выпить за твою победу по бокалу чего-нибудь холодненького.

Фирменная полуухмылка Роберта исчезла, так же как и бесстрастное, поистине адвокатское выражение лица. Сейчас Роберт светился гордостью и воодушевлением. Этот энтузиазм, однако, его жене не передался. Эрин не обняла его в ответ, ни словом, ни жестом не дала понять, что тоже рада за Руби. А ведь какой повод для радости! Шутка ли — дочь приняли в одно из самых престижных частных учебных заведений Лондона. Руби спасена. А ее мать, к большому недоумению Роберта, отличная новость будто и не тронула. Уронив руку с плеча жены, Роберт слегка отстранился и одним пальцем приподнял ее подбородок.

— У меня дико болит голова. — Болезненно щурясь от яркого солнца, Эрин прижала ладонь ко лбу. — Тут рядом есть бар.

Роберт и рта не успел открыть, а она уже бежала через дорогу, лавируя между машинами и увлекая за собой дочь.

— Выпивка — как раз то, что нужно при головной боли!

Напоминать об осторожности Роберт не стал — в таком настрое Эрин вряд ли послушно вернулась бы на тротуар. Он торопливо купил букетик в цветочном киоске, сбросил светло-серый пиджак, закинул на плечо и зашагал вслед за своими женщинами, не в силах стереть с губ довольную улыбку, — счастье еще, никто из знакомых не видит его с таким идиотским выражением на лице.

Вытерев испарину, он вошел в бар, где липкая, изнуряющая уличная духота сменилась холодком кондиционеров, пропитанным запахами табака и пива. Эрин и Руби уже сидели за столиком в уютной кабинке. Роберт бросил пиджак на высокий табурет, сверху аккуратно положил букетик, заказал выпивку и, пока бармен наполнял бокалы, разглядывал жену и дочь, привычно изумляясь тому, что они есть в его жизни. Как это случилось? Откуда они явились, эти волшебные создания?

Руби была возбуждена, жестикулировала много и сумбурно; ее как будто стало вдвое больше. Казалось, душа ее просачивается сквозь поры кожи и рвется наружу, — то выплескивалось, Роберт знал, ликование девочки: она будет учиться в Грейвуд-колледже! Чувство вины изжогой жгло ему горло, но Роберт старался держать его в узде. Не стоит, твердил он себе, так уж казниться за то, что не отправил этого ребенка в Грейвуд раньше, хотя знал и о ее музыкальном даровании, и о проблемах в школе. До сих пор во всем, что касалось судьбы Руби, он упорно держался в стороне, оправдывая собственное бездействие отсутствием кровных уз. Руби ему не родная, в роли отца он выступал лишь полгода, а официально удочерил каких-нибудь полтора месяца назад и потому не ощущал за собой ни опыта, ни права вмешиваться в процесс воспитания. Протягивая бармену двадцатку, Роберт краем глаза следил за отражением Руби в зеркальной стене. Всего-то ничего и времени прошло, а эта девочка стала ему ближе, чем если бы была плодом его семени, его плотью и кровью. Она необыкновенная. Дети — большие мастера ловить в свои сети сердца, открытые для любви и нежности, а уж Руби в этом деле просто гений: об отце она страстно мечтала с младенчества.

Роберт ссыпал сдачу в карман и с букетиком под мышкой понес бокалы к кабинке.

— Для нашей умницы! — Он вручил цветы сияющей падчерице. — Ну, за Руби и ее будущее!

Громогласный тост вынудил не одну голову в баре повернуться. Роберт протянул Руби фруктовый коктейль, звонко чокнулся с ней и поднял бокал, салютуя Эрин. Жест пропал впустую: Эрин в два глотка осушила свой бокал и поднялась. Буркнув «прошу прощения», она выскользнула из кабинки.

Роберт проводил жену взглядом. Она заказала еще «Блэк Джек», двойную порцию, и выпила с такой легкостью, словно это был едва теплый кофе. Пальцы ее то и дело нервно ерошили песочные волосы, а носок туфли мелко-мелко постукивал по металлической барной подножке.

Поведение жены озадачивало, но Роберт не желал, чтобы странный настрой Эрин притушил радость Руби. Протянув руку через стол, он перебирал тонкие пальцы девочки, слушал ее восторженный щебет о Грейвуд-колледже и гадал, что могло до такой степени взвинтить Эрин. Она собралась опрокинуть очередную порцию, и Роберт, знаком попросив дочь обождать, подошел к стойке, обнял жену за талию зашептал ей в самое ухо. Коктейль Эрин тем не менее в один присест проглотила и лишь затем повернула голову к мужу.

— Херня, — любезно отозвалась она, проспиртованно дохнув на Роберта. Остановила на нем жесткий взгляд. — Все — херня! Иногда… редко, но все ж таки иногда мне хочется раздолбать эту гребаную стену из кирпичей. — Эрин вырвалась из объятий мужа и на весь бар крикнула: — Руби, уходим!

Роберт успел подхватить ее под руку, вывел на улицу и не отпускал, пока они пытались поймать такси, что в час пик оказалось непросто. В конце концов повезло Руби, и все трое уселись в машину. Руби забралась последней — сжимая цветы, без единого слова, неотрывно глядя то ли на мать, то ли куда-то сквозь нее. Куда-то вдаль. Туда, где она предпочла бы оказаться прямо сейчас.