ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ВОЛК И ОРЕЛ

Вертолет снижался к затянутому паром геотермальному сердцу Йеллоустоуна. Ночь все еще не сдавала свои позиции среди этого примитивного ландшафта бурлящих озер, бело-серых конических вершин и окутанных покрывалом тумана рек и ручьев, которыми изобиловала верхняя часть бассейна гейзеров. Дальше простирались темные луга и черные рощи широкохвойной скрученной сосны, тянущиеся до отдаленных плато и гор.

Однако человек оставил свою отметину в этом национальном достоянии, разительной смеси мирной красоты природы и адской геологической активности. В предрассветных сумерках отчетливо были видны полоски улиц, освещенных фонарями, и вереницы пучков света фар, тянущихся по редким дорогам, петляющим по территории парка. Эвакуация, на которой настоял Пейнтер, была в самом разгаре, и весь парк, на пике туристического сезона, превратился в одну сплошную дорожную пробку. Тут и там на перекрестках виднелись мигающие синие огни полицейских машин. Сотрудники службы безопасности старались как можно быстрее очистить территорию парка.

Пейнтер взглянул на циферблат.

«Осталось два часа».

Всем выбраться отсюда не удастся, но все равно нужно было постараться. Пейнтер приказал начать эвакуацию два часа назад, когда покинул Флагстафф и устремился на север на маленьком частном самолете. Самолет совершил посадку на крохотном аэродроме в западной части Монтаны, в нескольких милях от западного въезда на территорию парка. Далее к месту встречи Пейнтер отправился на вертолете.

Впереди показалась стоянка. На ней уже приземлились два вертолета. Похоже, группа Рафаэля прибыла сюда первой, однако у нее изначально была большая фора, поскольку ей предстояло лететь напрямую из Солт-Лейк-Сити. Два отряда должны были встретиться в гостинице «Старый Служака», внушительном здании, построенном в самом начале двадцатого столетия. Семиэтажное строение в сельском стиле, с остроконечной крышей и массивными балками перекрытий, было самым большим бревенчатым зданием в мире. Возведено оно было целиком из местной сосны и песчаника.

Гостиницу построили на господствующей высоте, откуда открывался идеальный вид на ее тезку. Величественный фонтан пара и кипящей воды вздымался в воздух почти на двести футов. Старый Служака, самый известный гейзер долины, оживал приблизительно каждые девяносто минут.

Пейнтер молил бога о том, чтобы долина сохранилась к следующему плановому выбросу гейзера.

Позади Старого Служаки извивалась Огненная Река, вдоль которой тянулись другие гейзеры, все с причудливыми названиями: Пчелиный Улей, Спазмы, Замок, Чавкающий Рот, Маленький Шприц, Великанша и многие другие, а также многочисленные озера, отдушины и горячие источники.

Дверь вертолета открылась, выпуская Пейнтера и его спутников в этот суровый, поразительно красивый мир. Однако они прилетели сюда не для того, чтобы любоваться красотами природы.

— Вонизм, — заметил Ковальски.

Пейнтер так и не понял, говорил ли он о запахе сероводорода в воздухе или имел в виду безвыходную ситуацию. Угрюмо оглядевшись по сторонам, великан плотнее укутался в длинное пальто.

За ними из вертолета выбрался Хэнк, а следом его собака, поспешившая пометить фонарный столб. Джордан помог пожилому профессору спуститься на землю. Пейнтер попытался уговорить парня остаться во Флагстаффе, но тот привел неотразимый довод: «Если у вас ничего не получится, я все равно погибну. Так уж лучше погибнуть, сражаясь».

Но Пейнтер понимал, что на самом деле Джордана привело на север другое. Взгляд молодого юты уставился на огромное здание гостиницы. Парень не любовался архитектурой, а пытался найти хоть какое-нибудь свидетельство присутствия Кай. Пейнтера также не покидало чувство тревоги. Судьбы всего мира — это чересчур неопределенное понятие, которое невозможно прочувствовать сердцем.

В конечном счете все сводилось к близким людям, тем, кого любишь.

Страх Джордана читался легко: от беспокойства за судьбу одной-единственной перепуганной девушки у него сердце застревало клубком в горле. Точно так же и сам Пейнтер молил бога о том, чтобы снова увидеть Лизу. Последний разговор по телефону вынужденно получился кратким, поскольку на волоске висела судьба всего мира. Лиза держалась изо всех сил, но Пейнтер все равно услышал в ее голосе слезы.

— Пошли, — сказал он, поторапливая остальных членов своей группы.

Из вертолета вылезли Рональд Чун и майор Эшли Райан. Вместе с ними на землю спустились еще трое солдат Национальной гвардии, выгрузившие тяжелые ящики. Райан захватил дополнительных людей, солдат его части из Юты, в аэропорту Монтаны, а Пейнтер тем временем заказал ящики с необходимым оборудованием.

Согласно договоренности между Пейнтером и Рафаэлем, достигнутой еще до вылета из Флагстаффа, обе группы должны были иметь равное количество членов. Меньше всего хотелось бы, чтобы эта встреча превратилась в напряженное противостояние. На первом месте стояла работа, и эту работу нужно было выполнить быстро, с минимальным драматизмом.

Подойдя к главному входу в гостиницу, Пейнтер толкнул массивную дощатую дверь, выкрашенную в ярко-красный цвет и обшитую полосами черного железа. Он шагнул внутрь, и от увиденного у него захватило дух. Казалось, он попал в обшитую бревнами пещеру, освещенную ярким светом. Сами размеры четырехэтажного здания заставили его устремить взгляд вверх. Вверх к крыше поднимались балконы и лестницы, огражденные кривыми, изогнутыми сосновыми жердями, очищенными от коры, сияющими золотом в электрическом свете. Посреди, доминирующая одной своей внушительной массой, возвышалась каменная печь. Она обогревала центральный холл и одновременно являлась опорной колонной, поддерживающей крышу.

Просторное помещение казалось тем более огромным благодаря тому, что оно было пустым. Все постояльцы гостиницы были срочно эвакуированы, за исключением нескольких сотрудников, которые вызвались остаться и охранять это уникальное здание. На самом деле их смелый поступок был жестом отчаяния. Никто не сможет ничего защитить от надвигающейся катастрофы — единственное спасение заключалось в том, чтобы ее предотвратить.

Именно ради этой цели Пейнтер и прибыл сюда. Увидев Рафаэля и его людей, он направился к ним. Боевики Гильдии устроились среди скопления стульев с высокими спинками, кресел-качалок и кофейных столиков. Из соседнего ресторана сюда также перетащили здоровенный обеденный стол, на котором устроили импровизированный компьютерный центр. Серверы, жидкокристаллические мониторы и прочее цифровое оборудование спешно собиралось под наблюдением тощего техника с нервно бегающими глазками и уже знакомой чернокожей женщины.

Из-за спины негритянки показалась другая знакомая фигура.

— Дядя Пейнтер… — произнесла Кай, выходя вперед.

— Кай! — бросился вперед Джордан.

При виде его лицо девушки просияло. Она шагнула навстречу бегущему парню, поднимая руку, чтобы заключить его в объятия. Но здоровенная негритянка резко остановила ее, дернув за запястье. Внимание Пейнтера привлекло позвякивание наручников, подтвердившее его опасения. Негритянка не держала Кай — они были скованы вместе.

Джордан застыл на месте, тоже заметив это.

— Что это значит? — спросил Пейнтер, шагнув вперед.

— Просто дополнительная мера предосторожности, мсье Кроу.

Рафаэль поднялся с кресла, тяжело опираясь на трость. Судя по всему, дорога сюда явилась серьезным испытанием для его хрупкого тела.

— Какая еще дополнительная мера предосторожности? Мы же обо всем договорились!

— Совершенно верно, я привык держать свое слово. По нашему соглашению я должен был вернуть вашу племянницу живой и невредимой, как только вы назовете мне местонахождение затерянного города.

— Что я и сделал.

— Чего вы не сделали. — Рафаэль обвел рукой вокруг. — В таком случае где же затерянный город?

Пейнтер вынужден был признать, что француз прав. Он посмотрел в затравленные и испуганные глаза Кай. Во время его разговора с Рафаэлем ее рука нашла руку Джордана. Но Пейнтер обратил внимание на толщину браслета у нее на запястье. На стальной полоске мигал крохотный красный огонек светодиода.

— Прискорбная необходимость, — заметил Рафаэль, перехватив его взгляд. — Наручники оснащены электронной схемой, которая постоянно проверяет целостность соединения. Если отделить один браслет от другого, электрическая цепь разомкнется, что приведет к срабатыванию заряда, небольшого, но достаточно мощного, чтобы оторвать вашей племяннице руку, а также изрядный кусок торса.

Кай в ужасе посмотрела на француза. Судя по всему, тот не упомянул ей про эту дополнительную гарантию.

— Я рассудил, что так лучше, — продолжал Рафаэль. — Теперь вас больше не будут отвлекать мысли о том, как вырвать у меня из рук свою племянницу. И мы оба сможем сосредоточиться на неотложных делах. Ну а тем временем девушка будет находиться в полной безопасности, до тех пор пока мы не доведем до конца нашу сделку.

Напряженность, сгустившаяся между противоборствующими группами, стала буквально осязаемой на ощупь. Стоящий позади Рафаэля его телохранитель-ариец положил руку на кобуру с пистолетом. Пятеро наемников обступили своего предводителя.

Ситуация стала патовой… а время бежало.

Пейнтер говорил, что драма ему не нужна, и вот он сам устроил драму. Нужно положить этому конец.

Пейнтер выразительно посмотрел на Кай, подбадривая ее. Он обязательно ее спасет — пока неясно как, но спасет. Он снова повернулся к Рафаэлю.

— Вы захватили с собой золотой сосуд с волчьей головой?

— Разумеется. — Рафаэль чуть повернул голову. — Берн, поставь на стол этот чемодан.

Предводитель боевиков послушно прошел к чемодану средних размеров, стоящему на полу. Положив чемодан на кофейный столик, он поднял крышку. Золотая ваза-канопа была обложена черным пенопластом. В чемодане также лежали две золотые пластины, украденные Кай в пещере в Юте.

Хэнк тоже обратил внимание на пластины и шагнул ближе, но Берн, достав из чемодана сосуд, захлопнул крышку. Двое боевиков перенесли канопу на стол рядом с компьютером.

И снова Пейнтера поразила красота сосуда, от безупречного изваяния волчьей головы на крышке до прорисованного в мельчайших подробностях горного ландшафта. Однако у него не было времени любоваться мастерством древнего художника. Пейнтер осмотрел сосуд так, словно это был элемент загадки.

Не оборачиваясь, он указал рукой назад.

— Ковальски, распаковывай наше снаряжение.

Рафаэль приблизился к Пейнтеру, и от него пахнуло ароматом дорогого одеколона. Он оперся на трость обеими руками.

— Вы действительно полагаете, что это поможет сузить круг поисков? Мы имеем дело с двумя миллионами акров.

— Должно помочь. От спутников, кружащих над парком, нет никакого прока.

По дороге в Йеллоустоун Пейнтер привел в действие все силы, поднял тревогу вплоть до самого Овального кабинета. Заручившись поддержкой президента Ганта, получив одобрение Объединенного комитета начальников штабов, Пейнтер реквизировал все до одного находящиеся на орбите спутники. Территория парка была досконально обследована всеми доступными средствами: сканирующий радар позволил проникнуть в толщу земной поверхности, были измерены геомагнитные потенциалы, температурные градиенты — словом, было испробовано все, что могло дать хоть какую-нибудь наводку на то, где погребен затерянный город.

Пока что все усилия оставались тщетными.

— Проблема заключается в том, — объяснил Пейнтер, — что эта местность изобилует подземными полостями, пещерами, трещинами, лавовыми каналами и горячими источниками. Буквально в любой точке парка под землей что-то есть. Так что город может находиться где угодно.

— А что говорят физики? — спросил Рафаэль.

— Мы засадили всех специалистов в области элементарных частиц за задачу точного определения местонахождения источника массового выброса нейтрино. Однако интенсивность излучения столь высока, что удалось сузить круг поисков только до двухсот миль.

— Бесполезно, — заметил Рафаэль.

Пейнтер был совершенно согласен с ним. Оставалась лишь одна надежда. И эта надежда сейчас стояла на столе перед ним. Сосуд-канопа с изображенной на нем местностью. Какой-то древний художник потратил много времени, чтобы тщательно высечь ландшафт на поверхности вазы.

На переднем плане было изображено место слияния двух ручьев, общий поток уходил дальше в лесистую долину. Вдалеке возвышались величественные крутые горы с обрывистыми склонами, и весь рисунок был обрамлен широкохвойными соснами, проработанными так, что каждая иголка была нацарапана на своем месте. А посредине между двумя ручьями поднимался высокий конус, затянутый легкой дымкой, словно клубящийся вулкан. Вокруг стояли другие конусообразные вершины, похожие на муравейники.

Детали были прописаны настолько тщательно, что не оставалось никаких сомнений в том, что это изображение реально существующего места. Окутанное паром сооружение в центре определенно говорило о том, что подобный ландшафт находится на территории парка. Пейнтер отчетливо представил себе древнего художника, сидящего в поле и кропотливо работающего над тем, чтобы воплотить на металле этот образ. Раз такое изображение было высечено на стенке канопы, это место являлось священным для таутсее-унтсо поотсеев. Быть может, подобная картина открывалась из их нового дома в Йеллоустоуне, где они нашли убежище, спасаясь от преследований.

Именно на это и надеялся Пейнтер.

Ковальски уже достал из ящиков необходимое оборудование. Великан разложил на столе детали разобранного цифрового лазерного сканера рядом с остальным компьютерным снаряжением.

Пейнтер перевел взгляд с Рафаэля на щуплого компьютерного специалиста.

— У вас есть средства спутниковой связи?

— Есть.

— Вы не могли бы попросить своего человека подключить к ним наше оборудование?

Однако Рафаэль обратился не к технику, а к рослой негритянке.

— Ашанда, будь любезна, проследи за тем, чтобы Ти-Джей все сделал правильно. Рисковать нельзя. — Он отвел Пейнтера в сторону. — Не будем мешать им творить свое волшебство.

Работая только одной рукой и не произнеся ни слова, Ашанда обеспечила сборку лазерного сканера, его калибровку и подключение к компьютеру. Даже Кай помогла протянуть несколько кабелей. Судя по всему, ей настоятельно требовалось чем-нибудь себя занять, хотя каждое позвякивание наручников заставляло ее испуганно вздрагивать.

Через несколько минут на одном из мониторов открылось окно программы, готовой принять данные. Подпись гласила, что это программа производства компании «Лазерные технологии». Эта компания со штаб-квартирой в Бельвью, штат Вашингтон, сотрудничала с НАСА, разрабатывая программное обеспечение для выявления сколов, микротрещин, раковин и прочих дефектов в металлических деталях, которое использовалось в самых различных отраслях техники, от контроля за соплами реактивных двигателей космических аппаратов и боевых самолетов до проверки парогенераторов ядерных реакторов и подводных трубопроводов. Тонкое лазерное устройство было способно обнаруживать и фотографировать мельчайшие изменения в структуре металла, не видимые человеческому глазу.

И вот сейчас Пейнтеру была нужна такая точность.

Обернувшись, Ашанда молча сообщила о завершении работ, чуть склонив голову.

«Она немая?» — рассеянно подумал Пейнтер. Однако он не мог заострять свое внимание на этом вопросе. В настоящий момент ему предстояло решить гораздо более важную загадку.

— Полагаю, вот мой козырь, — сказал он.

Подойдя к столу, Пейнтер включил лазерный сканер. Из окошка излучателя вырвался голубоватый светящийся конус. Пейнтер скорректировал его так, чтобы перекрестье застыло в середине золотой рельефной карты. Как только это было сделано, он включил сканер.

По золотой поверхности стремительно побежали темно-лазурные полоски, сначала вверх и вниз, затем из стороны в сторону, впитывая мельчайшие подробности картинки, от тончайшей струйки пара над горячим источником до крошечной шишки, свисающей с ветви сосны на заднем плане.

На экране компьютера постепенно возникало изображение — сначала статический плоский образ, затем, после того как сканирование завершилось, рисунок растянулся в объемную трехмерную картинку. В итоге на экране появился медленно вращающийся топографически достоверный квадратный участок земной поверхности.

— Поразительно, — пробормотал Рафаэль.

— А теперь посмотрим, сможет ли это нам помочь.

Придвинув к себе клавиатуру компьютера, Пейнтер открыл линию передачи данных и отправил объемистый файл специалистам НАСА в Центре управления полетами в Хьюстоне. Получив файл, те соберут информацию, полученную со спутников в течение последнего часа, и сравнят реальную местность в Йеллоустоуне с этим голографическим изображением. Если повезет, будет обнаружено совпадение.

— На это потребуется несколько минут, — сказал Пейнтер.

Уставившись на золотой сосуд, Рафаэль пробормотал:

— Будем надеяться, не слишком много минут.

Хэнк стоял за столом напротив Пейнтера и француза. Его взгляд был прикован к сосуду-канопе. Пожилой профессор считал древнюю вазу своей собственностью, поскольку именно он обнаружил ее в святилище анасази. Он представил себе, как какой-то таутсее-унтсо поотсеев старательно гравирует на священном сосуде рисунок. Пейнтер прав. Это место имело большое значение. Оно должно указать на то, где находится затерянный город.

И еще Хэнка не покидало ощущение, что в самом ландшафте кроется какой-то важный смысл. Это не давало ему покоя. В изображении было что-то смутно знакомое, особенно в этом маленьком вулкане посередине: Хэнку казалось, что он уже где-то видел его, однако он никогда не бывал в Йеллоустоуне.

«Так как же это может быть? Что я упускаю из виду?»

Тщетно порывшись в памяти, пожилой профессор сдался и сосредоточился над другой загадкой золотого сосуда.

Склонившись, Хэнк всмотрелся в надписи, высеченные на противоположной стороне, в который раз гадая, не видит ли он перед собой буквы алфавита, описанного в Книге Мормона как «видоизмененное египетское письмо». Его коллега-лингвист из Университета Бригема Янга, изучавший надписи на золотых пластинах, дал этим письменам причудливое наименование «алфавит волхвов».

Рассматривая надписи, Хэнк думал о том писце, который многие столетия назад высек эти символы на поверхности канопы. А что, если таутсее-унтсо поотсеев были какой-то сектой жрецов-ученых, обладавших забытыми навыками, которая покинула Святую землю за несколько веков до рождения Христа? И что, если эти беглецы-израильтяне, эти нефиты прибыли в Северную Америку, чтобы сохранить и сберечь свои знания, представляющие собой смесь иудейского мистицизма и египетской науки?

«Если бы я мог поговорить с одним из них…»

Но может быть, один из них как раз сейчас разговаривал с ним посредством ровных строк древнееврейского письма. Однако Хэнк понимал, что без посторонней помощи ему не понять это послание, пришедшее из глубины веков.

Выпрямившись, он прервал Пейнтера, беседовавшего с французом. Казалось, заклятые враги превратились в соратников. И все же от Хэнка не укрылась напряженность, не покидавшая лицо Пейнтера, та резкость, с какой его пальцы сжимались в кулаки, гневный прищур его глаз, отрывистая речь. Вероятно, директору «Сигмы» приходилось прилагать всю свою силу воли, чтобы не броситься на Рафаэля и не сорвать его голову с плеч. Каждый раз, когда он смотрел в сторону Кай, Хэнк видел у него в глазах кровоточащую рану, рожденную чувством вины и боли.

И все это еще больше усугублялось вынужденным бездельем ожидания.

Хэнк предложил Пейнтеру занятие:

— Нельзя ли с помощью вашего устройства переснять надписи на обратной стороне сосуда? Я мог бы отправить их своему коллеге, специалисту по древним языкам. Во время нашего последнего разговора он говорил, что, возможно, сумеет перевести эти надписи. Разумеется, не весь текст. Но быть может, ему удастся выхватить тут и там отдельные крупицы, слова, сохранившие какую-то связь с современным ивритом.

— В настоящий момент я готов принять любую помощь. Даже одно-единственное слово может стать ключом к решению загадки.

Пока Пейнтер и команда француза занимались снятием копии с надписи и отправкой ее в Университет Бригема Янга, Хэнк отошел от стола, чтобы им не мешать. Пятясь назад, он случайно наткнулся на чемодан, который использовался для транспортировки канопы.

Гм…

Но как раз в этот момент Пейнтер закричал, привлекая всеобщее внимание:

— Только что пришло сообщение от НАСА! У нас появилась зацепка!