Пейнтер оперся руками о стол в дежурной комнате службы охраны национального парка.

— Если Грей прав, каковы масштабы беды?

Рональд Чун, стоявший по другую сторону стола, заваленного топографическими картами и докладами Американской геологической службы, покачал головой.

— Я бы сказал, мы в дерьме по самые уши.

То, что обычно очень сдержанный геолог скатился до сквернословия, говорило очень о многом. Чун прибыл полчаса назад вместе с офицером Национальной гвардии майором Эшли Райаном. Они как раз вылетели из Юты в Аризону, чтобы принять участие в поисках пропавшей группы Пейнтера. Приземлившись во Флагстаффе и узнав о благополучном завершении поисковой операции, они присоединились к Пейнтеру и его товарищам в центре службы охраны национального парка, который на время превратился в импровизированный оперативный штаб.

— Ты не мог бы выразиться более конкретно? — попросил Пейнтер, уставившись на расстеленную карту штатов Монтана и Вайоминг.

Именно там, по мнению Грея, находился заброшенный древний город, последнее убежище таутсее-унтсо поотсеев, где они спрятали свои величайшие сокровища и где в настоящий момент вели обратный отсчет часы апокалипсиса, по одному нейтрино зараз.

Пейнтер изучил границы национального парка.

Йеллоустоун.

Первый национальный парк страны, прадедушка всех геотермальных зон континента. Если таутсее-унтсо поотсеев потребовалось надежное теплое хранилище, чтобы спрятать и сберечь свое хрупкое сокровище, это было как раз то самое место, с десятью тысячами горячих источников, двумя сотнями гейзеров и бесчисленным количеством расселин с поднимающимся паром, бурлящих фумарол и грязевых вулканов. На самом деле больше половины всех гейзеров земного шара были сосредоточены в Йеллоустоунском парке.

Но это был очень обширный район поисков.

Свыше двух миллионов акров.

Прежде чем принять решение полностью сосредоточить усилия в одном месте, Пейнтер хотел убедиться наверняка. Закрывшийся в одном из кабинетов Хэнк Канош был занят мобилизацией ресурсов индейского населения тех мест, чтобы как-то подтвердить предположение Грея. Пока что это была лишь голая теория. Даже Грей признавал, что его оценка местонахождения третьего тайника очень приблизительная. Вероятность ошибки была велика. Параллельно группа Грея занималась разработкой исторической линии.

А пока что Пейнтер хотел получить хоть какое-то представление о том, чего ожидать. И для этого ему был нужен эксперт-геолог.

Обойдя вокруг стола, Чун вытянул наверх подробную карту национального парка. На ней было изображено кольцо гор, окружающих обширное плато, настоящее геотермальное сердце Йеллоустоуна. Затянутая паром долина простиралась на четыре тысячи квадратных километров — достаточно, чтобы вместить Лос-Анджелес со всеми пригородами; однако это была не обычная долина. Это была кальдера, круглое углубление наверху жерла гигантского вулкана, дремлющего под парком.

— Вот в чем проблема, — сказал Чун, постучав пальцем по середине кратера, где собралось обширное озеро. — Йеллоустоунская кальдера обозначает точку высокой геологической активности, место, где из глубины земли постоянно поднимается раскаленная жидкая мантия. Мантия попадает в огромную магматическую камеру, расположенную всего в четырех-пяти милях от поверхности. Изданных, собранных Йеллоустоунской лабораторией наблюдения за вулканами, известно, что некоторые небольшие магматические камеры находятся еще ближе к поверхности, и именно они подпитывают всю геотермальную активность этого региона. Дождевые осадки и подземный жар приводят в действие могучую древнюю гидравлическую систему, самый большой в мире паровой двигатель. Одна эта сила в прошлом уже не раз вызывала мощные гидротермические взрывы в долине. Само озеро Йеллоустоун образовалось после одного из таких взрывов, когда дожди и паводковые воды заполнили образовавшийся кратер. — Геолог остановил свой палец на озере и посмотрел на Пейнтера. — Но глубоко под землей давление медленно нарастает по мере того, как жидкая мантия поднимается, накапливаясь в этой огромной магматической камере.

— И закончится все это мощнейшим взрывом.

— Что в Йеллоустоуне за последние два миллиона лет происходило уже трижды. Первый взрыв проделал в земной коре дыру размером со штат Род-Айленд. Последний покрыл пеплом большую часть континента. Эти взрывы происходят регулярно, с такой же стабильностью, как и выбросы гейзера Старый Служака. Их периодичность — шестьсот тысяч лет.

— И когда был последний? — спросил Пейнтер.

— Шестьсот сорок тысяч лет назад. — Геолог многозначительно посмотрел на Пейнтера. — Так что новый взрыв запаздывает. Вопрос не в том, произойдет ли взрыв сверхвулкана; вопрос в том, когда это произойдет. Извержение неизбежно, и все геологические данные свидетельствуют о том, что оно начнется в самое ближайшее время.

— Какие данные?

Порывшись в бумагах, Чун достал пачку отчетов Американской геологической службы и сейсмографические сводки обсерватории наблюдения за вулканом.

— Эти данные собираются начиная с тысяча девятьсот двадцать третьего года, — заговорил он, размахивая документами. — Местность в этом регионе неуклонно поднимается под нарастающим внутри давлением, но начиная с две тысячи четвертого года скорость вспучивания поверхности резко возросла втрое, достигнув максимального значения за все время наблюдения. Дно в одном конце озера Йеллоустоун, покрывающего кальдеру, поднялось настолько, что в другом конце вода перехлестнула через край, погубив прибрежные деревья. В других участках лес гибнет, потому что корни деревьев высушивает подземный жар. Вдоль туристических троп забили горячие источники, серьезно обварив несколько человек. Повсюду в земле возникают глубокие трещины, которые видны во время облетов с воздуха. Из них поднимаются горячий пар и ядовитые испарения, убивающие бизона на месте. — Чун хлопнул пачкой бумаг по столу. — Эта пороховая бочка готова рвануть в любой момент.

— И кто-то только что запалил фитиль, — заметил Пейнтер.

Он представил себе массивные волны нейтрино, которые выливались где-то на территории парка, неумолимо приближая неизбежный взрыв в сто раз сильнее того, который случился в Исландии.

— Чего можно ожидать, если нам не удастся это остановить? — спросил Пейнтер. — Что произойдет, если кальдера вскроется?

— Катаклизм. — Чун угрюмо уставился на россыпь отчетов и наблюдений. — Во-первых, это будет самый мощный взрыв из всех тех, что человечество слышало на протяжении последних семидесяти тысяч лет. В считаные минуты сто тысяч человек будут погребены под пеплом, сожжены живьем раскаленными пирокластическими потоками или раздавлены ударной волной. Магма взметнется в воздух на высоту двадцать пять миль. Подземная камера исторгнет такой объем лавы, что, если равномерно распределить ее по территории Соединенных Штатов, она покроет всю страну слоем толщиной пять дюймов. Однако основная часть этого потока придется на западные штаты. Весь северо-запад будет стерт с лица земли. Что касается остальной страны и остального мира, главным убийцей станет пепел. По оценкам, он покроет две трети страны слоем толщиной по меньшей мере в метр, что сделает землю бесплодной и непригодной для обитания. Но хуже всего то, что пепел, поднявшийся в атмосферу, перекроет солнечный свет и температура земли понизится на двадцать градусов. Это приведет к вулканической зиме, которая продлится несколько десятков, а то и сотен лет.

Пейнтер представил себе всемирный голод, хаос, смерть. Он вспомнил рассказ Грея про извержение вулкана Лаки, случившееся вскоре после основания Америки. Та сравнительно небольшая катастрофа погубила шесть миллионов человек.

Пейнтер всмотрелся в пепельно-серое лицо Чуна.

— Это будет конец всего человечества?

— Такое однажды уже произошло. Всего семьдесят тысяч лет назад. Извержение сверхвулкана на Суматре. Последовавшая за ним вулканическая зима практически полностью уничтожила население земли, общая численность людей по всему земному шару сократилась до нескольких тысяч. Тогда человек как биологический вид был на волосок от гибели, но все-таки человечество выжило. — Геолог не мигая смотрел Пейнтеру в глаза. — На этот раз нам повезет меньше.

Сидя в соседнем кабинете, Хэнк слушал зловещее предсказание Чуна.

Его пальцы лежали на клавиатуре компьютера, но глаза не видели экран. Пожилой ученый представил себе гибель всей цивилизации. Ему вспомнилось апокалиптическое пророчество старейшин юты о пещере в горах Юинты, о том, как Великий дух восстанет из-под земли и уничтожит весь мир, если кто-то осмелится вторгнуться в пещеру.

И вот теперь это пророчество сбывалось.

На длинные узловатые пальцы Хэнка упала тень. Его руку накрыла другая рука, теплая, не тронутая старческими морщинами.

— Все хорошо, профессор, — сказал Джордан. Парень сидел рядом, собирая страницы, распечатанные на лазерном принтере. — Возможно, это даже не в Йеллоустоуне.

— Нет, это там.

Хэнк не мог стряхнуть с себя отчаяние, усугубленное воспоминаниями о Мэгги и всех остальных, кто погиб.

«Столько жизней…»

Внезапно пожилой профессор проникся неприязнью к молодости Джордана, к его бесконечному оптимизму и непоколебимой вере в собственное бессмертие. Хэнк оглянулся на парня, но то, что он увидел на лице юноши, говорило совсем о другом. Мешки под глазами, ссадины, синяки, страх, выраженный в напряжении каждой мышцы, — и все это объяснялось не отсутствием жизненного опыта. Просто Джордан стал взрослым.

Хэнк порывисто вздохнул, прогоняя прочь мысли о мертвых. Сам он по-прежнему жив. Как и этот решительно настроенный парень. Под столом застучал по полу чей-то хвост.

«Как и ты тоже, Кауч».

Хэнк поблагодарил Джордана за поддержку, тепло пожав ему руку, и снова вернулся к насущной проблеме. Он так и не переменил свою точку зрения относительно места последнего упокоения таутсее-унтсо поотсеев. Коллега Пейнтера на востоке правильно прочитал древнюю карту.

По крайней мере, Хэнк верил в это.

— Что вам удалось найти? — спросил Джордан.

— Я изучал индейский фольклор, относящийся к Йеллоустоунскому парку, пытался обнаружить какие-либо совпадения в преданиях и легендах, что подтвердило бы существование затерянного города в долине. Очень утомительная работа. Индейцы жили в этих местах больше десяти тысяч лет. Шайенны, кайова, шошоны, черноногие, а в более недавнее время кроу. Однако все эти племена почти ничего не говорят о такой уникальной долине. Это громкое выразительное молчание очень подозрительно.

— Быть может, индейцы просто ничего не знали о Йеллоустоуне.

— Нет, у них были свои названия для долины. Кроу называли ее «страной пылающей земли» или иногда «страной испарений». Черноногие описывали ее как «землю множества дымов». Флатхеды использовали выражение «дым из земли». Точнее не скажешь, ты не согласен? Определенно, древним племенам было известно об этих местах.

— Возможно, они не хотели говорить о них, потому что им было страшно?

— Подобная точка зрения держалась очень долго. Якобы индейцы считали свист и рев гейзеров голосами злых духов. Такое мнение до сих пор распространено в определенных кругах, однако это полнейший вздор. Новейшие антропологические исследования установили, что дело совсем в другом. Первые индейцы нисколько не боялись этой дымящейся земли. На самом деле лживые истории распространялись первыми белыми поселенцами, возможно, для того чтобы представить своих соседей-дикарей полными глупцами, недоумками… а может быть, чтобы оправдать присвоение их земель. Раз индейцы боятся Йеллоустоуна и не решаются сунуть туда нос, значит, всю эту территорию можно прибрать к рукам.

— Тогда где же правда?

Хэнк указал на экран.

— Эти свидетельства поставили в тупик ученых того времени. Вот что написал историк Хайрам Читтенден еще в тысяча восемьсот девяносто пятом году: «Очень примечательно, что от местных индейцев не получено никаких сведений о Йеллоустоунском национальном парке… Их полное молчание является удивительным и загадочным».

— Непохоже, что тут дело в страхе, — заметил Джордан. — Больше похоже на то, что индейцы что-то скрывали.

Хэнк потрогал нос («в самую точку, мой мальчик»), затем указал на экран.

— Взгляни-ка вот сюда. Этот отрывок я нашел в одном современном исследовании; речь идет о выдержке из дневника одного из первых поселенцев в тех местах, некоего Джона Гамилькара Холлистера. Ничего подобного нигде в других местах я не встречал. Здесь очень красноречиво говорится о причинах полного молчания индейцев.

Джордан склонился к экрану.

Хэнк начал читать вслух:

— «Лишь немногие индейские предания повествуют об этой сознательно забытой земле. Из них мне довелось услышать только одно, и вот оно: ни одному белому человеку ни в коем случае нельзя говорить об этой преисподней, чтобы он не проник в эти земли и не вошел в союз с дьяволами, после чего при их помощи истребил бы всех индейцев».

Потрясенный Джордан отшатнулся от экрана.

— Значит, индейцы действительно что-то скрывали.

— И наши предки не хотели, чтобы это «что-то» попало не в те руки, опасаясь, что это будет использовано против них.

— Затерянный город должен быть там.

«Но где?»

Хэнк взглянул на часы, борясь с новым приступом отчаяния, которое парализовало его несколько минут назад. Он последует примеру Джордана. Не будет терять надежду. Пожилой профессор увидел, что парень смотрит в окно на огни виднеющегося вдалеке Флагстаффа. Однако Хэнк понимал, что мысли Джордана устремлены гораздо дальше и переполняющая его тревога не имеет никакого отношения к вулканам и затерянным городам.

Теперь уже Хэнк пожал парню руку, поддерживая его.

— Мы ее обязательно спасем.

После разговора Кай с дядей Пейнтером прошел уже почти час. Девушка сидела в кресле в гостиной, освобожденная от пут, однако она ничего не могла сделать и только грызла ногти.

Гостиничный номер бурлил активностью. Боевики сменили черную форму и бронежилеты на штатскую одежду, которая смотрелась несуразно на их мускулистых фигурах. Они собирали снаряжение, паковали оружие, готовясь покинуть гостиницу.

Даже компьютерное оборудование было установлено в большой чемодан на колесиках. Из чемодана выходили провода, скрываясь в чреве выпотрошенного сотового телефона Джордана.

Рафаэль Сен-Жермен нетерпеливо расхаживал вокруг чемодана, дожидаясь звонка от дяди Кай.

Девушка стиснула ладони между коленями, такая же взволнованная, как и человек, держащий ее в плену, балансируя на грани ужаса.

До звонка Пейнтера, когда все были убеждены в том, что он погиб, Кай держали взаперти в одной из спален номера люкс.

Тогда она не сомневалась в том, что ее убьют. Ей было все равно. Выжатая до предела, превратившаяся в пустую скорлупу былой себя, Кай просто сидела на краешке кровати. Страх по-прежнему оставался, свернувшийся клубком где-то в груди, но это не шло ни в какое сравнение с захлестнувшим ее чувством опустошения. Она насмотрелась на кровь, на смерть. Ее собственная жизнь больше ничего не значила. Кай подумывала даже о том, чтобы разбить зеркало в ванной и осколком вскрыть себе вены, словно пролитие собственной крови могло вернуть ей хоть капельку жизненной энергии.

Однако даже это слишком напоминало борьбу.

У нее просто не было сил.

Затем последовал звонок. Дядя Пейнтер был жив, так же как профессор Канош, и Джордан, и даже ходячий холодильник по фамилии Ковальски. Кай успела мельком увидеть их фотографию на экране компьютера Рафаэля — застывший кадр из новостного сюжета об их спасении.

После звонка пустота у нее внутри заполнилась радостным восторгом, пролившим теплый свет на черный вакуум. В ушах у Кай звучали последние слова дяди.

«Я тебя спасу, обещаю».

Он сказал, что не бросит ее, и она ему поверила, что и воспламенило тот ужас, который переполнял ее сейчас. Внезапно ей снова захотелось жить, и, позволив себе проникнуться этим желанием, Кай поняла, что ей по-прежнему есть что терять.

Однако нечего было и думать о бегстве.

Кай украдкой взглянула на своего единственного компаньона за обеденным столом. Это была мускулистая негритянка Ашанда. Сперва девушка панически испугалась этой женщины — тогда Ашанда раскаляла в очаге железо, готовясь по приказу Рафаэля пытать Элвина Хуметеву. Однако со временем ужас постепенно превратился в нечто похожее на дискомфорт, смешанный с некоторой долей любопытства.

Кто эта женщина?

Она не была похожа на остальных. Явно не боевик, хотя она и сражалась ради Рафаэля. У Кай перед глазами стояла картина того, как Ашанда поднимается из теней раскаленной пещеры, заполненной грязью, и бежит с гибкой стремительностью, никак не вяжущейся с ее габаритами. Кроме того, девушка видела, как негритянка работала за компьютером, когда она сама говорила по телефону с Пейнтером. Черные пальцы Ашанды летали по клавиатуре. Несомненно, она была не простым техником.

В ярком освещении гостиной Кай разглядела затянувшиеся шрамы, густо покрывавшие тело негритянки. Они образовывали на руках ряды маленьких точек, которые сливались в полосы, превращая кожу в панцирь крокодила. На лице тоже были шрамы, однако они образовывали другой узор, который подчеркивал ее черные глаза и взметался крыльями к вискам. Волосы были заплетены в тугие черные косы, они расходились от макушки, изящно ниспадая на лоб и плечи.

Кай поймала взгляд негритянки, обращенный на Рафаэля. До того в глазах Ашанды была только пустота, но тут все изменилось. В потаенных глубинах этих черных зеркал Кай увидела бездонные колодцы скорби. Ашанда сидела совершенно неподвижно, словно опасаясь привлекать к себе внимание, но в то же время она жаждала внимания. В ее взгляде была преданность и тревога. Она напоминала собаку, которая ждет прикосновения хозяина, понимая, что это большее, на что ей можно рассчитывать.

Из этих размышлений девушку вызвала певучая мелодия звонка телефона.

Кай резко обернулась.

«Наконец-то!»

Рафаэль ценил пунктуальность. Директор «Сигмы» перезвонил именно тогда, когда и обещал. Поэтому не сам звонок, а прозвучавшее предложение, совершенно неожиданное, разочаровало француза.

— Перемирие? — переспросил Рафи. — Между нами? И какой мне от этого прок?

В голосе Пейнтера прозвучала настойчивость.

— Как я и обещал, я расскажу, где находится Четырнадцатая колония. Однако вам это не поможет. Тайник взорвется приблизительно через четыре с половиной часа.

— В таком случае, мсье Кроу, если вы хотите получить свою племянницу живой и невредимой, вам нужно поспешить с обменом.

— Послушайте, Рафаэль, я открою вам местонахождение прямо сейчас. Четырнадцатая колония спрятана где-то на территории Йеллоустоунского национального парка. Не сомневаюсь, это место вас нисколько не удивило, не так ли?

Рафи силился разобраться в столь резком повороте событий.

«Это ловушка? Но с какой целью она поставлена?»

Пейнтер продолжал быстро говорить:

— Дайте мне адрес электронной почты. Я перешлю вам всю необходимую информацию. Однако всего через несколько часов ситуация с тайником станет критической и породит взрыв, в сто раз мощнее того, который произошел в Исландии. Но вы должны понимать, что главная опасность не в этом. Взрыв высвободит огромную массу наноботов. Они начнут разрушать всю материю, какая окажется у них на пути, распространяясь во все стороны. Наногнездо прогрызет себе дорогу до магматической камеры под Йеллоустоуном, пробуждая сверхвулкан, дремлющий под парком. Результатом этого извержения станет катаклизм, равносильный столкновению Земли с астероидом, имеющим милю в поперечнике. Это будет означать конец большинства живых организмов и уж определенно конец человечества.

Рафи поймал себя на том, что ему стало труднее дышать. «Неужели Пейнтер говорит правду?»

— Сомневаюсь, что подобная катастрофа будет в ваших интересах, — продолжал Пейнтер. — И в интересах тех, на кого вы работаете, раз уж об этом зашла речь. Или мы объединимся, поделимся друг с другом нашими знаниями, чтобы предотвратить этот апокалипсис, или настанет конец всему.

— Я… мне нужно время обо всем подумать. — Рафи проникся отвращением к самому себе, уловив в своем голосе дрожь.

— Только не тяните время, — предупредил Пейнтер. — Повторяю, я отправлю вам всю имеющуюся у нас информацию — все, что вы захотите. Но Йеллоустоун простирается на два миллиона акров, и это создает для нас огромную проблему. Перед нами по-прежнему стоит задача точно установить местонахождение затерянного города, и мы должны успеть сделать это, пока часы ведут обратный отсчет времени.

Рафи взглянул на дорогие часы на руке. Если директор «Сигмы» говорит правду, до 6.15 утра им нужно отыскать затерянный город и нейтрализовать спрятанное там вещество.

— Пришлите мне все, что у вас есть, — сказал Рафи, диктуя адрес электронной почты.

— Номер моего телефона у вас есть.

Пейнтер закончил разговор.

Рафи задумчиво опустил телефон.

«Верю ли я вам, мсье Кроу? Вы действительно говорите правду?»

Он посмотрел на Кай Куочитс.

Директор «Сигмы» ни разу не спросил о своей племяннице. И это больше, чем что бы то ни было, говорило в пользу его искренности. Какой смысл вести переговоры о жизни одного человека, когда смертельная угроза нависла над всем человечеством?

Снова зазвонил телефон, и Рафи вздрогнул от неожиданности. Он уставился на зажатый в руке аппарат сотовой связи, подключенный к шифровальному программному обеспечению. Однако звонил другой телефон. Рафи повернулся к серванту в гостиной, где лежали его личный переносной компьютер и сотовый телефон. Телефон завибрировал, затем опять раздался звонок.

Опираясь на трость тяжелее обыкновенного, Рафи подошел к серванту и взял аппарат. Личный телефон предназначался исключительно для прямой связи с близкими родственниками, а также ведущими специалистами научно-исследовательских лабораторий во Французских Альпах. Однако сейчас определитель входящего вызова просто показывал, что номер засекречен. Это была какая-то чушь. Телефон не должен был принимать звонки с засекреченных номеров.

Рафи хотел не отвечать и сбросить вызов, но телефон уже был у него в руке, и ему нужно было чем-то заняться в ожидании данных от Пейнтера Кроу.

Он раздраженно поднес аппарат к уху.

— Кто это?

Голос прозвучал мягко, с американским акцентом, быть может, с едва уловимыми растянутыми гласными, характерными для южного говора, но больше Рафи ничего не смог определить. Звонивший назвал себя.

Трость выскользнула у Рафи из руки и с грохотом упала на мраморный пол. Самому ему пришлось ухватиться за сервант, чтобы удержаться на ногах. Он заметил, что Ашанда вскочила с места, готовая прийти на помощь. Рафи остановил ее, лихорадочно покачав головой.

Звонивший говорил спокойно, раздельно, в его голосе не было угрозы, а лишь определенность.

— Мы узнали последние новости. Вам предстоит работать в тесном сотрудничестве с «Сигмой». Необходимо любой ценой остановить то, что может произойти. Мы полностью уверены в ваших способностях.

— Je vous en prie, — пробормотал Рафи, запоздало сообразив, что непроизвольно перешел на французский.

— Как только вы выполните свою задачу, все посторонние, не входящие в вашу группу и знающие об открытии, должны быть уничтожены. Но предупреждаю, директора Кроу в прошлом уже недооценивали.

Рафи мельком взглянул на Кай.

— Надеюсь, у меня есть способ нейтрализовать любую угрозу с его стороны, однако я все равно буду предельно осторожен.

— Не сомневаюсь, что с вашими хрупкими костями вы отточили это искусство до совершенства.

Хотя эти слова можно было принять за скрытую издевку, прозвучавшее в них легкое веселье — несмотря на напряженность момента — ясно дало понять, что они произнесены добродушно.

— Adieu, — все так же вежливо произнес по-французски звонивший. — Меня ждут дела, с которыми я должен разобраться здесь, на востоке.

В трубке послышался щелчок, и связь оборвалась.

Рафи тотчас же повернулся к Ти-Джею, который как раз заканчивал сворачивать компьютерное оборудование.

— Немедленно свяжи меня с Пейнтером Кроу. А ты проследи за тем, чтобы твои люди были готовы тронуться в путь через пятнадцать минут, — добавил он, обращаясь к Берну.

— Куда мы направляемся? — спросил тот, и не из простого любопытства: ему нужно было знать конечную цель пути, чтобы лучше подготовить свой отряд.

— В Йеллоустоун.

— Соединение установлено, — вмешался Ти-Джей.

Рафи взял телефон, собираясь пойти на сделку.

Он понимал, что ослушаться нельзя. По всему его телу теплой волной разлилось сознание оказанной ему высокой чести, укрепившей если не кости, то решимость. Он, Рафаэль Сен-Жермен, стал первым из своей семьи, кто лично разговаривал с одним из представителей «истинного рода».