3
Розамунда Дарнли и Кеннет Маршалл сидели на траве на вершине Чайкиной скалы. Сюда по утрам приходили те отдыхающие, которые искали покоя.
— Здесь чувствуешь себя далекой от всего мира, — сказала Розамунда. И это очень приятно.
— Да, — ответил Кеннет.
Он лег, приник лицом к земле и вдохнул запах невысокой травы.
— Хорошо пахнет. Розамунда, вы помните дюны в Шипли?
— Еще бы!
— Отличное было время!
— Да.
— Вы знаете, что вы мало изменились?
— О нет, наоборот. Я очень изменилась.
— Вы преуспели, нажили себе состояние, сделались знаменитостью, но остались прежней Розамундой!
— Если бы это было так!
— Что означает этот вздох?
— Ничего! Просто жаль, что, взрослея, люди теряют иллюзии и не остаются теми прелестными маленькими существами, какими они были в детстве.
— Но, мое дорогое дитя, насколько я помню, вы никогда не были прелестным маленьким существом! Вы очень часто страшно сердились и однажды в приступе гнева чуть не задушили меня!
Она рассмеялась.
— А вы помните, как мы ходили с Тоби охотиться на водяных крыс?
На протяжении нескольких минут они предавались воспоминаниям о давнишних приключениях, затем умолкли. Пальцы Розамунды играли с замочком сумки.
— Кеннет!
Маршал снова лежал, уткнувшись лицом в траву.
— Кеннет, — повторила она, — вы не перестанете со мной разговаривать, если я скажу вам что-то ужасно нескромное?
Прежде чем ответить, он перевернулся на спину и сел.
— Я не представляю себе, как вы можете сказать что-то, что покажется мне нескромным. Вы же знаете, мы старые друзья…
Эти слова доставили ей удовольствие, но она не подала вида.
— Кеннет, почему вы не разведетесь? — спросила она.
Лицо Маршалла изменилось, стало жестким, и недавнее счастливое выражение его исчезло. Он вынул из кармана трубку и, не отвечая, стал набивать ее.
— Простите меня, если я причинила вам боль, — извинилась она.
— Вы не причинили мне боли, — тихо произнес он.
— Ну так что же?
— То, что вы не можете понять…
— Вы… Вы так ее любите?
— Дело не в этом. Но я женился на ней.
— Я знаю. Но ведь… у нее было прошлое.
Он сосредоточенно набивал трубку.
— Может быть, — ответил он.
— Вам ничего не стоит развестись, Кен.
— Мое дорогое дитя, вы не имеете право говорить это. Она кружит мужчинам головы, возможно. Но это не доказывает, что она потеряла свою!
Розамунда удержала слова, готовые слететь с ее губ, и сказала только:
— Если вы предпочитаете смотреть на вещи иначе, вам было бы легко сделать так, чтобы развод попросила она.
— Не сомневаюсь.
— Вам нужно это сделать, Кен. Правда… Ведь у вас есть дочь.
— Какое Линда имеет к этому отношение?
— Подумайте, Кен. Дети очень многое чувствуют.
Прежде чем ответить, Кеннет поднес к трубке спички и несколько раз затянулся.
— Да, конечно, кое в чем вы правы. Вполне возможно, что Линда и Арлена не очень ладят друг с другом, и я согласен с вами, что для Линды было бы лучше попасть под другое влияние. Это уже давно беспокоит меня…
— Я очень люблю Линду, — сказала Розамунда. — В этой девочке есть что-то доброе. Да, очень положительное.
— Она вся в мать. Как и Рут, когда она берется за что-то, от своего не отступится.
Они снова помолчали.
— Так что же, — продолжала Розамунда, — вы не думаете, что вам следовало бы расстаться с Арленой?
— Развестись?
— Да. Сейчас это делается очень часто…
— Вот это-то мне и не нравится! — гневно воскликнул Кеннет Маршалл. — Именно этого я и не переношу!
Она с удивлением посмотрела на него.
— Чего этого?
— Того, как люди стали вести себя. Они берутся за что-нибудь и при первой же возможности бросают начатое, чтобы ухватиться за что-то другое! Это выводит меня из себя! Есть вещь, которая называется порядочностью. Если ты женился на женщине и взял на себя обязательство заботиться о ней, слово надо держать. До конца! Это вопрос чести! Слишком уж много стало неудачных браков и скоропалительных разводов! Арлена — моя жена, и точка!
Розамунда наклонилась к нему и вполголоса проговорила:
— Значит, вы останетесь с ней, «пока смерть вас не разлучит»?
— Совершенно верно.
Она встала и сказала:
— Я поняла.
Возвращаясь в Лезеркомбскому заливу по узкой петляющей дороге, мистер Хорас Блатт, на одном из поворотов, чуть не задавил миссис Редферн.
Она прижалась к зеленой изгороди, а мистер Блатт в свою очередь резко затормозил и остановил машину.
— Хэлло! — приветливо крикнул он.
Мистер Блатт был крупным мужчиной с красноватым лицом и венчиком рыжих волос, обрамляющих сверкающую лысину.
По его собственному признанию, он всегда ставил перед собой задачу поднимать бодрость духа и приносить хорошее настроение всюду, где он появлялся. По его мнению (которое он ни от кого не скрывал), в «Веселом Роджере» не хватало именно веселья. Единственное, что его обычно удивляло, — это необъяснимое исчезновение большинства присутствующих при его появлении.
— Еще чуть-чуть, — весело воскликнул он, — и я бы превратил вас в мармелад!
— Действительно, так почти и случилось, — ответила Кристина Редферн.
— Садитесь, подвезу.
— Спасибо, нет. Я предпочитаю пройтись пешком.
— Вы шутите? А зачем же тогда машина?
Кристина не стала спорить и устроилась рядом с мистером Блаттом. Когда машина тронулась, он повернулся к ней.
— И что это за причуда ходить в одиночестве? Да еще такой красивой женщине, как вы!
— Я люблю уединение…
Мистер Блатт с медвежьей силой толкнул ее локтем в бок, поспешно выровнял машину, направленную прямо в изгородь, и заявил:
— Все женщины это говорят, но не думают. Видите ли, гостям «Веселого Роджера» следовало бы немножко встряхнуться. Правда, постояльцы там — не восторг. Слишком много детей и старых развалин. Возьмите, к примеру, этого англо-индийского приставалу, или пастора, или американцев, которые все время говорят в нос, или этого иностранца… Ну и усищи же у него, один смех. Наверное, он парикмахер.
— Вовсе нет, — возразила Кристина. — Он детектив.
Мистер Блатт опять чуть не врезался в изгородь.
— Детектив? — переспросил он. — Ах, поэтому он так нарядился!
Кристина не удержала улыбки.
— Он вовсе не наряжен, — сказала она. — Это его обычный вид. Его зовут Эркюль Пуаро, и вы, должно быть, слышали о нем.
— Мне называли его фамилию, но я ее не очень разобрал. Конечно, я о нем слышал! Но я думал, что он умер… И что он здесь выискивает?
— Ничего. Он просто отдыхает.
Мистер Блатт скептически моргнул.
— Ладно, поверю, раз уж вы говорите. По его виду похоже, что он любит все усложнять.
— Нет, — поколебавшись, ответила Кристина. — Он просто оригинал, вот и все.
— По моему мнению, — заявил мистер Блатт, — Скотланд Ярд стоит всех полиций мира, вместе взятых. Мой девиз — «Покупайте сделанное в Англии!»
Они уже подъехали к морю и, издав победоносный гудок, машина въехала в гараж «Веселого Роджера», который находился прямо напротив отеля.
Линда Маршалл расхаживала по маленькому магазинчику, снабжавшему всем необходимым туристов, гулявших по берегу залива. Одну из его стен занимали стеллажи с книгами, которые можно было взять на время за несколько мелких монет. Самые новые из них были десятилетней давности, иные — двадцатилетней, а то и более.
Колеблясь, Линда брала с полки то одну, то другую книгу. Сказав себе, что ей решительно не пристало читать «Четыре перышка» или «Ход наоборот», она взяла в руки толстый томик, обтянутый телячьей кожей, и стала его просматривать.
Время шло.
Внезапно раздавшийся голос Кристины Редферн заставил ее вздрогнуть. Быстрым движением она поставила книгу на место.
— Что вы читаете, Линда? — спросила Кристина.
— Ничего, — поспешно ответила Линда. — Ищу себе книжку.
Она взяла первое попавшееся издание — «Свадьбу Уильяма Эша» — и направилась к прилавку.
— Меня довез мистер Блатт, — сказала Кристина. — Перед этим он меня чуть не задавил, и мне пришлось приехать с ним. Но идти с ним по дамбе у меня уже не хватило терпения. Под предлогом, что мне нужно кое-что купить, я его поблагодарила, и вот я здесь!
— Он такой ужасный тип! — воскликнула Линда. — Он все время хвастается своими деньгами и старается быть остроумным.
— Бедняга! Мне его даже жаль…
— А мне нет! — заявила Линда.
Они вышли из магазина и направилась к дамбе.
Долгое время они шли молча. Линда полностью отдалась своим мыслям. Ей нравилась Кристина Редферн. Из всех обитательниц острова Линда мирилась с присутствием только Розамунды и ее. Кристина была умна. Об этом говорил уже тот факт, что она не считала необходимым обязательно разговаривать, когда Линда шла с ней рядом. Зачем болтать, если вам нечего сказать?
Одолевали ее и другие мысли.
— Миссис Редферн, — вдруг заговорила она, — вам никогда не кажется, будто мир такой жестокий, такой страшный, такой ужасный, что вам хочется… хочется, чтобы он разлетелся на куски?
Слова ее прозвучали комично, но в тревожном лице Линды ничего забавного не было. Кристина долго смотрела на нее, заглянула ей в глаза, не нашла в них ничего, над чем можно было бы посмеяться, и заколебалась, прежде чем ответить.
— Да, Линда, — серьезно сказала она. — У меня уже было такое ощущение…
— Значит, это вы — знаменитый детектив? — спросил мистер Блатт.
Они сидели в американском баре, любимом пристанище мистера Блатта.
Пуаро наклонил голову в знак согласия. Этот эпитет не ранил его скромность.
— И что же вы здесь делаете? — продолжал расспрашивать мистер Блатт. — Работаете?
— Нет, отдыхаю. У меня отпуск.
На лице мистера Блатта появилось хитрое выражение.
— Конечно, ничего другого вы ответить не можете!
Пуаро запротестовал, но мистер Блатт продолжал:
— Заметьте, со мной вам нечего опасаться. Я не из тех, кто выбалтывает все, что им рассказывают. Я научился держать язык за зубами. И давно! Я бы не смог добиться того, чего добился, если бы не умел молчать. Вы же знаете людей: как только они о чем-нибудь услышат, немедленно раззванивают это всем друзьям и знакомым. Так что вы, естественно, начеку. Поэтому и вынуждены делать вид, что вы здесь на отдыхе!
— А почему так не может быть на самом деле?
Подмигнув, в качестве вступления, своему собеседнику, мистер Блатт стал объяснять:
— Видите ли, жизнь носила меня по всему белому свету, и я хорошо разбираюсь в тонкостях одежды. В это время года, людей, одетых, как вы можно встретить в Довиле, Ле Туке или в Жуан-ле-Пэн. Там они находят… как бы это выразиться… свою «тарелку».
Пуаро подошел к окну. Шел дождь, остров был окутан туманом.
— Может быть, вы и правы, — произнес он, вздохнул и добавил: — Там, по крайней мере, я бы развлекался!
— В казино, а?.. Я тоже так думаю. Мне пришлось вкалывать добрую часть моей жизни, и в ту пору я не имел возможность брать отпуск и кутить. Я хотел стать богатым, и я им стал. Зато теперь я делаю все, что мне вздумается! Мои деньги не хуже других, и, поверьте мне, в последние годы я с успехом наверстываю упущенное.
— Серьезно?
— Настолько серьезно, что я задаю себе вопрос, какого черта я здесь торчу!
— Меня это тоже удивляет.
— То есть как?
Рука Пуаро запорхала в воздухе.
— Дело в том, — объяснил он, — что я тоже наделен даром наблюдательности. И я скорее могу себе представить вас в Довиле или Биаррице, чем здесь!
— И, в конечном счете, мы оба сидим здесь! — заключил Блатт.
Он громогласно расхохотался и сказал:
— Понятия не имею, что привело меня сюда. Может быть, просто название этого отеля. «Веселый Роджер», остров Контрабандистов! Звучит романтично! Заставляет взыграть воображение! Вспоминаешь, как был мальчишкой, как играл в пиратов.
Эти воспоминания забавляли его.
— Когда я был молодым, — продолжал он, — я часто выходил в море под парусами. То здесь, то там… И, странное дело, страсть к парусникам не угасла во мне. Теперь я могу купить яхту, от которой у всех глаза на лоб полезут, но у меня нет на это желания. Я предпочитаю плавать на маленьком ялике. Редферн тоже, как я: он обожает парусники, и раза два мы вместе с ним выходили в море. Только теперь его не поймаешь! Он все время крутится около жены Маршалла…
Он слегка понизил голос.
— Надо признаться, что в нашем отеле, где собрались одни сухие сморчки, только в ней и бьет жизнь! Мне даже кажется, что Маршаллу нелегко держать ее в руках. Когда она выступала в театре, у нее было немало авантюр… И даже когда она из него ушла. Вот увидите, все это плохо кончится!
— В каком смысле «плохо»?
— Всякое может случиться. Ведь у Маршалла, если к нему присмотреться, непростой характер. Я в этом даже уверен, потому что мне рассказывали о нем… Спокойный, тихий и все такое. Но я подобных типов знаю. С ними не угадаешь, и я бы на месте Редферна поостерегся!
В бар, легок на помине, вошел Редферн и мистер Блатт быстро переменил тему.
— Ну так вот, парусный спорт у побережья — лучшего занятия я не знаю!
Он сделал вид, что только что заметил Редферна.
— Здорово, Редферн! Что вы будете пить? Сухой мартини? Отлично! А вы, месье Пуаро?
Детектив поблагодарил и отказался.
— Я присоединяюсь к вашему мнению, Блатт, — сказал Редферн, усаживаясь. — Парусный спорт — самый лучший спорт в мире, — и мне бы хотелось побольше заниматься им. Когда я был мальчишкой, одним из моих любимых удовольствий было кататься неподалеку отсюда на маленькой лодке, вдоль берега…
— Значит, вам хорошо известна эта местность? — спросил Пуаро.
— Еще бы! Я бывал здесь еще до постройки отеля. На берегу залива Лезеркомб стояло в ту пору лишь несколько рыбацких хижин, а на острове — старый дом с обвалившейся штукатуркой, двери и окна которого были всегда закрыты.
— Он находился на месте отеля?
— Да, но в нем уже много лет никто не жил, и он разваливался на куски. Ходили слухи, что из него в грот Гномов ведет подземный ход. Сколько времени мы потратили на его поиски!
Хорас Блатт опрокинул свой стакан, выругался и, вытирая брюки, спросил:
— Что это еще за грот Гномов?
— Как, вы не знаете? — удивился Патрик — Он находится у бухты Гномов, и вход в него запрятан в скалах так, что его трудно найти. Начинается он с узкой расщелины, куда с трудом можно протиснуться, а внутри помещение расширяется. Представляете себе восторг попавшего туда мальчугана! Мне показал его один старый рыбак, но я думаю, что теперь и рыбаки не знают, где он. На днях я попросил одного из них показать мне бухту Гномов, и он не смог мне ответить.
— А что это за гномы? — поинтересовался Пуаро.
— Не забывайте, месье Пуаро, что мы находимся в Девоне, — ответил Патрик. — Это край легенд. В Шипсторе тоже есть грот Гномов. Выходя из него, там надо оставить булавку в дань этим «полевым» домовым.
— Очень курьезно, — заметил Пуаро.
— В этом краю бродит множество историй о гномах и домовых. Вам покажут курганы, где они держат совет, и фермеры, возвратившись домой после веселого проведенного вечернего застолья, совершенно серьезно рассказывают, что по дороге их дразнили гномы.
— По-моему, это означает, что они здорово заложили за воротник! — вмешался Хорас Блатт.
Пуаро улыбнулся и сказал:
— Вы даете слишком прозаичное объяснение. Легенды следует уважать.
Посмотрев на часы, Блатт встал.
— Извините меня, — сказал он, — но я иду ужинать. Меня интересуют пираты, а не гномы, Редферн!
— Ступайте, — откликнулся Редферн. — Надеюсь, что гномы отомстят и будут сегодня ночью дергать вас за ноги!
Блатт ушел, и Пуаро заметил:
— Для человека, одолеваемого демонами наживы, мистер Блатт, на мой взгляд, обладает весьма романтическим воображением.
— Это объясняется, видимо, тем, что его ум еще не достиг полного развития, — с полной серьезностью ответил Редферн. — Таково мнение моей жены. Подумайте только, он как подросток не читает ничего, кроме детективных романов и рассказов о диком Западе!
— Вы считаете, что у него умственный возраст подростка?
— А вы разве так не считаете?
— Я его слишком мало знаю.
— Должен сказать, что я его знаю не лучше, — признался Редферн. — Я с ним два раза выходил в море, но быстро заметил, что он на воде не любит быть в компании и предпочитает оставаться один.
— Это довольно странно. На суше у него совсем другие вкусы.
— Что верно, то верно, — рассмеялся Редферн. — Нам с огромным трудом удается избавиться от его предприимчивости. Дай ему волю, это место быстро бы превратилось в нечто среднее между Маргейтом и Ле Туке..
Пуаро промолчал, внимательно изучая лицо своего собеседника. Это было лицо счастливого человека. Внезапно Пуаро произнес:
— У меня впечатление, мистер Редферн, что жизнь кажется вам прекрасной!
Патрик удивленно взглянул на него.
— Конечно, — ответил он. — А разве это не так?
— Да, так! И вы правы, наслаждаясь ею. Я вас поздравляю.
— Спасибо, — улыбнулся Патрик.
Пуаро выждал, а потом сказал:
— А теперь, как человеку, которому намного больше лет, чем вам, мне хотелось бы дать вам совет.
— Слушаю вас.
— Ну так вот. Один мой друг, мудрый и здравомыслящий полицейский, сказал мне как-то очень давно: «Мой дорогой Эркюль, если ты хочешь быть счастлив, избегай женщин!»
— Боюсь, — ответил Редферн, — что ваше предостережение запоздало: я уже женат!
— Я знаю. У вас очаровательная жена, и она вас очень любит.
— Я тоже люблю ее.
— Рад это слышать.
Патрик нахмурил брови и спросил:
— Куда вы клоните, мсье Пуаро?
Откинувшись на спинку кресла, маленький детектив закрыл глаза.
— Я хорошо знаю женщин, — промолвил он. — Они способны так усложнить вашу жизнь, что она станет невыносимой, а англичане — о, они ведут себя с женщинами, как дети. Мсье Редферн, если вы намеревались приехать сюда, зачем вы привезли с собой жену?
— Я вас не понимаю, — резким тоном ответил Патрик.
— Не думаю, — спокойно произнес Пуаро. — Но не настаиваю. Я не настолько безумен, чтобы спорить с влюбленным человеком. Я просто предлагаю вам свой совет, не более того.
Патрик Редферн принялся защищаться.
— Я вижу, мсье Пуаро, что вы наслушались сплетен миссис Гарднер и этой Брустер! — воскликнул он. — Болтать языком и раздувать скандалы — любимое занятие, которому они предаются с утра до вечера. Эти мегеры готовы забросать женщину грязью только за то, что она красива!
Пуаро встал и просто сказал:
— Не может быть, чтобы вы были так неопытны!
И, покачав головой, он вышел.
Выйдя из столовой, Эркюль Пуаро задержался в холле. Через открытую дверь проникал холодный воздух. Дождь кончился, и туман рассеялся. Вечер был приятным, и Пуаро решил пройтись.
По дороге он увидел миссис Редферн, сидящую на своей любимой скамейке над обрывом.
— Вы простудитесь, — сказал он. — Вам не следует здесь оставаться, не то подхватите насморк.
— Да нет, — ответила она. — К тому же, какое это имеет значение?
— Ну-ну, — мягко пожурил ее Пуаро. — Вы уже не ребенок и носите длинные платья. Вам надо постараться поразмыслить, как взрослому человеку.
— Я вас уверяю, что я никогда не простужаюсь!
— Послушайте меня, — сказал Пуаро. — Сегодня была мокрая погода, шел дождь, дул ветер, потом спустился туман. А сейчас — спокойный вечер, и на ясном небе сияют звезды. Ну так вот, в жизни все бывает примерно так же.
Тихим голосом, полным сдерживаемой ярости, она бросила:
— Знаете ли вы, мсье Пуаро, что меня больше всего выводит из себя?
— Нет, мадам.
— Жалость!
Это слово щелкнуло, как удар хлыстом.
— Вы что, думаете, я ничего не вижу? — продолжала она. — Люди говорят: «Бедная миссис Редферн! Ах, эта маленькая бедняжка!..» Я не бедняжка, и я не маленькая, но они все равно говорят, что им меня жалко! Так знайте же, мне не нужна жалость, не нужна!
Пуаро аккуратно расстелил свой носовой платок на скамейке и сел.
— В том, что они говорят, есть доля правды, — заметил он.
— Эта женщина…
— Не позволите ли вы мне, — сказал он, видя, что она не договаривает начатой фразы, — не позволите ли вы мне что-то вам сказать? В нашем мире Арлены Стюарт — Арлены Маршалл — не принимаются в расчет.
— Это одни слова.
— Это чистая правда. Их триумф эфемерен и долго не длится. Для того, чтобы с ней считались, женщина должна иметь сердце или голову на плечах.
— Вы думаете, что мужчин это интересует?
— Уверен.
Она горько засмеялась.
— Я не разделяю ваше мнение.
Пуаро медленно произнес:
— Ваш муж любит вас, мадам.
— Что вы об этом можете знать?
— Могу. Я видел, как он на вас смотрел.
Она внезапно разрыдалась, и ее голова опустилась на уютное плечо Пуаро.
— Я так больше не могу, — проговорила она сквозь рыдания. — Я так больше не могу!
Пуаро ласково похлопал ее по плечу и мягко посоветовал:
— Будьте терпеливы, мадам. Будьте терпеливы!
Она взяла себя в руки, прижала к глазам платочек и ответила почти твердым голосом:
— Мне уже лучше. Я больше не плачу. Я прошу вас оставить меня. Мне хочется побыть одной…
Он встал и, отвесив ей поклон, ушел по тропинке, ведущей к отелю.
Он почти дошел до него, когда с другой стороны зеленой изгороди, окаймляющей тропинку, до него донеслись голоса.
Он остановился и в щели между кустами увидел Арлену Маршалл и рядом с ней Патрика Редферна.
Патрик говорил, и в голосе его звучало глубокое волнение.
— Арлена, я люблю вас, и эта любовь сводит меня с ума! Скажите, что вы хоть немножко любите меня! Скажите!
Пуаро посмотрел на лицо Арлены. На нем читалось выражение полного удовлетворения, более близкого к животному, чем к человеческому.
— Ну, конечно, дурачок, — ласково ответила она, — я люблю вас. Вы же это прекрасно знаете!
Слушать дальнейший разговор Пуаро не стал и возобновил свой путь. Вскоре его кто-то нагнал. Это был капитан Маршалл.
— Прекрасный вечер, — сказал Маршалл, глядя на небо. — Я думаю, что завтра будет отличная погода.
