Глава 28
УСИКАВА
Частица его души
Тело Усикавы освещают люминесцентные лампы в потолке. Отопление отключено, окно распахнуто настежь, отчего холод стоит, как в морозильнике. В центре зала на подиуме из сдвинутых вместе столиков для совещаний лежит Усикава — навзничь, в зимнем белье, накрытый стареньким шерстяным одеялом. Живот под одеялом громоздится, точно муравейник посреди поля. Застывшие в немом вопросе глаза (веки ему так никто и не сомкнул) накрыты полоской ткани. С приоткрытых губ больше не слетает ни слов, ни дыхания. Череп, пожалуй, еще приплюснутее и загадочней, чем при жизни. Косматые черные волосы, напоминающие ежик на женском лобке, уныло топорщатся в разные стороны.
Бритоголовый Бонза кутается в пуховик, Хвостатый — в коричневую замшевую куртку с меховым воротником. Одежда не подходит им по размеру. Словно ее одолжили впопыхах на каком-то складе, где выбирать особенно не из чего. Зал выстужен, изо рта у живых валит белый пар. Всего в комнате трое — Бонза, Хвостатый и Усикава. Одно из трех окон в алюминиевых рамах под потолком распахнуто настежь: температура в помещении должна быть как можно ниже. Кроме подиума из столиков, на котором лежит Усикава, никакой мебели нет. Атмосфера в зале по-конторски деловая и бездушная. Даже труп Усикавы, попав сюда, выглядит офисно-безликим.
Никто не произносит ни слова. Стоит абсолютная тишина. Бонзе нужно много чего обдумать, Хвостатый — молчун от природы. Усикава же, хоть и болтлив по характеру, умудрился помереть два дня назад. Бонза в глубоком раздумье расхаживает перед столиками с Усикавой. Ровным медленным шагом, от стены к стене. Его кожаные ботинки без единого звука ступают по дешевому бледно-желто-зеленому ковру. Хвостатый, как всегда, подпирает косяк двери, недвижный, точно скала. Ноги на ширине плеч, спина выпрямлена, взгляд упирается в неведомую точку перед носом. Ни усталость, ни холод ему, похоже, не ведомы. О том, что эта гора мускулов жива, можно догадаться по изредка мигающим векам и белому пару, валящему изо рта.
До обеда в этой выстуженной комнате собралось на совещание несколько человек. Половина руководства секты разъехалась по регионам, и пришлось потратить целые сутки в ожидании, когда наберется кворум. Совещание было тайным, дебаты велись тихими голосами, дабы ни словечка не просочилось во внешний мир. Все это время труп Усикавы покоился на сдвинутых вместе столиках, точно экспонат на выставке металлорежущих станков. Окоченевший как камень. Снова мягким и гибким он станет лишь дня через три. То и дело бросая на него осторожные взгляды, собравшиеся обсуждали сразу несколько крайне насущных вопросов.
К усопшему — даже когда говорили о нем самом — в этой комнате не проявлялось ни уважения, ни сострадания. Украдкой поглядывая на его труп, собравшиеся осознавали тяжесть полученного урока — и хотели переосмыслить свои действия, дабы не наступить на те же грабли снова. Что бы ни случилось дальше — потерянного времени будет потом не вернуть, а решение, как поступить с покойником, все равно не коснется никого, кроме него самого. Такие вот осознание и переосмысление.
Что делать с трупом, ясно было сразу. Узнай о нем полиция, расследования не избежать — и причастность Усикавы к секте тут же выплывет на свет. Такой опасности Организацию подвергать нельзя. Значит, как только труп станет немного мягче, его следует незаметно перенести в огромную печь на задворках владений секты и как можно скорее сжечь. Обратить в темный дым и белый пепел. Дым поглотят небеса, а пепел, рассеянный по огородам, станет удобрением для овощей. Подобными операциями Бонза руководил уже не в первый раз. Скажем, труп Лидера был таким огромным, что его пришлось распиливать на части бензопилой. Но с этим замухрышкой ничего такого не понадобится. И это очень радовало Бонзу: уж очень он не любил работу, связанную с кровью. Просто не мог смотреть на кровь, неважно, чью — живого человека или покойника.
Руководство задавало ему вопросы. Кто убил Усикаву? Кому и зачем это было нужно? С какой целью Усикава снял ту дешевую каморку в Коэндзи? Как начальник охраны, Бонза должен был за все это отвечать. Вот только ответа ни на один из вопросов у него не было.
На рассвете во вторник ему позвонил незнакомец и сообщил, что труп Усикавы находится по такому-то адресу. Беседа состоялась вполне деловая, хотя и пестрела недомолвками. Повесив трубку, Бонза тут же озадачил своих подчиненных в Токио — и четыре человека в форме транспортной фирмы, сев в микроавтобус «Тойота-хай-эйс», срочно прибыли, куда указано. Для начала проверили, что это не ловушка. Автобус припарковался неподалеку от дома, и один из группы обследовал окрестности. Нужно было убедиться, что полиция не вычислит их, когда они проникнут в квартиру.
Окоченевший к тому времени труп Усикавы кое-как уложили в перевозочный контейнер, вынесли во двор, дотащили до машины и загрузили в багажник. Ночь выдалась морозная, и по дороге, слава богу, им не встретилось ни души. Квартиру они обшарили с карманным фонариком до последнего уголка, надеясь обнаружить хоть какие-то следы преступления, но ничего примечательного не нашли. Только запас продуктов, маленькую газовую плитку, альпинистский спальный мешок и бытовые мелочи для выживания. В баке для мусора — пустые консервные банки да пластиковые стаканчики. Очевидно, Усикава прятался в этой конуре, чтобы за кем-то следить. От зоркого глаза Бонзы не укрылись вмятины от трехногого штатива на татами. Но камеры не осталось. Как и фотографий. Скорее всего, убийца забрал все это с собой. Понятно, и пленки тоже. Судя по тому, что Усикава был в нижнем белье, на него напали, когда он дрых в своем спальнике. Значит, кто-то бесшумно проник в квартиру. Судя по тому, как пропитались мочой белье и спальник, перед смертью бедняга сильно страдал.
В Яманаси на том же микроавтобусе отправились только Бонза и Хвостатый. Другие двое остались в Токио улаживать формальности. За рулем всю дорогу сидел Хвостатый. Их черный «Ниссан» вырулил со столичной магистрали на Центральную скоростную и рванул на запад. Дорога на рассвете пустовала, но Хвостатый старался машину не гнать. Остановит полиция — им конец: номер краденый, а в багажнике контейнер с трупом. Не отбрешешься. Всю дорогу оба молчали.
Прибыв в штаб-квартиру «Авангарда» на рассвете, они сдали труп главврачу, и тот констатировал смерть от удушения. Но поскольку на шее покойника не было никаких следов, врач предположил, что на голову надевали нечто вроде мешка. Рук и ног жертве убийца, похоже, не связывал. Также не нашлось никаких свидетельств пыток или побоев. Лицо предсмертной мукой не искажено. Скорее, на нем застыло выражение вопроса, на который никто не ответил. Похоже, это лицо хорошенько помассировали после смерти. «Убийство, но очень чистое», — констатировал озадаченный главврач.
— Безупречная работа профессионала, — доложил Бонза своему временному начальству. — Никаких улик не оставлено. Скорее всего, убитый перед смертью даже не пикнул. Все случилось среди ночи, любой крик был бы слышен всему дому. Любитель бы так чисто не сработал.
Но зачем нужно было убирать Усикаву настолько профессионально?
Для этого ответа Бонза подбирал слова с особой тщательностью.
— Похоже, господин Усикава за кем-то следил. Необходимости в слежке не было, но он этого не знал.
Так, может, он следил за тем, кто убил Лидера?
— Веских доказательств нет, но вероятность весьма высока, — допустил Бонза. — Похоже, его пытали. Не знаю, как именно, но очень жестко.
И что же он выболтал?
— Наверняка все, что знал, — ответил Бонза. — В этом я даже не сомневаюсь. Но знал он лишь то, что ему говорили, то есть не так уж много. А значит, что бы он ни выболтал, реального ущерба организации это не нанесет.
Сам Бонза тоже знал далеко не все. Но, по крайней мере, больше, чем этот нанятый Усикава.
Но раз все так профессионально, значит, работал криминал?
— Нет, — покачал Бонза бритой под ноль головой. — Так не работают ни якудза, ни уличные подонки. Эти действуют еще наглее и жестче. Тот, кто убил Усикаву, хотел передать нам послание. О том, что их система работает куда лучше нашей и на любое наше действие они ответят точечным ударом. Дескать, не суйтесь в наш мир с этой проблемой, а то пожалеете.
С какой проблемой? Бонза покачал головой:
— Конкретно я и сам не знаю. До сих пор господин Усикава работал самостоятельно. Я спрашивал его о том, что происходит. Но он уходил от ответов, аргументируя тем, что пока не может выдать всю информацию в законченном виде. Видимо, хотел завершить расследование самолично. А потому, так и не раскрыв никому деталей, умер со всей собранной информацией в голове. В организацию Усикаву привел откуда-то сам Лидер, и действовал он всегда как независимая боевая единица. К организованной работе в группе не привык. И при всей субординации лично я не мог ему ничего приказать.
Бонза особо старался очертить границы своей ответственности. Если секта действует как организация, у нее должны быть правила, невыполнение которых наказуемо. Каждый несет ответственность за что-либо, но за все сразу отвечать не может и не должен.
Так за кем же следил Усикава из этой съемной каморки?
— Это пока неизвестно. Но если мыслить логически — скорее всего, за кем-то из жильцов этого дома или ближайших окрестностей. Мои подчиненные, которых я оставил в Токио, ищут ответ, но пока ничего не докладывали. Похоже, им потребуется какое-то время.
Думаю, мне следует поехать туда и проконтролировать все самому.
Способности подчиненных, оставленных в Токио, сам Бонза оценивал невысоко. Люди преданные, но не очень сообразительные. До сих пор не могут доложить толком, что происходит. Сам он наверняка справился бы куда лучше. Перевернул бы вверх дном контору Усикавы. Не исключено, что незнакомец, звонивший по телефону, уже успел это сделать.
Но Руководство решило не отправлять Бонзу в Токио. Пока ситуация хоть немного не прояснится, он и Хвостатый должны оставаться в штабе. Это приказ.
Может, Усикава следил за Аомамэ?
— Нет, точно не за ней, — ответил Бонза. — Иначе давно бы сообщил нам ее адрес, и на этом его работа была бы закончена. Скорее всего, господин Усикава следил за тем, кто знает, где она прячется, или же как-то с нею связан. Иного логического объяснения не найти.
Значит, пока он следил, жертва его заметила и нанесла удар первой?
— Видимо, да, — ответил Бонза. — В одиночку он подошел к опасности слишком близко. И, вполне возможно, собрал очень ценную информацию. Но работай господин Усикава в связке с нами, он получил бы необходимую защиту, и никакой убийца до него бы не дотянулся.
С убийцей ты непосредственно говорил по телефону. Стоит ли ожидать, что Аомамэ согласится на переговоры?
— Предсказать не могу. Но если сама не захочет, шансов практически нет. Именно это он подчеркнул. В конечном итоге все зависит от ее желания.
Она должна радоваться, что мы гарантируем ей безопасность, не ставя вопрос об убийстве Лидера.
— Да, но они просят дополнительной информации. Зачем нам встреча с Аомамэ. Почему готовы пойти с ними на мировую. Что конкретно будет обсуждаться на переговорах.
Если они просят информации — значит, сами информацией не владеют.
— Именно. Но в то же время и мы ничего не знаем о них. Зачем им понадобилось убивать Лидера так изощренно? Даже на этот вопрос у нас до сих пор нет ответа.
Пока ответа нет, необходимо продолжать поиски Аомамэ. Даже если для этого придется наступить кому-то на хвост.
Бонза выдержал паузу, затем ответил:
— Организация у нас крепкая и сплоченная. Быстро мобилизуем людей, реагируем оперативно. Боевой дух у нас высок, и если понадобится, люди готовы собой пожертвовать. Но по уровню технической подготовки мы — сборище дилетантов-любителей, которые даже не прошли никаких боевых учений. Наш противник в сравнении с нами — настоящий профи, который действует хладнокровно, не колеблясь, и может напасть откуда угодно. Как вы знаете, разиней господин Усикава никогда не был.
Что конкретно вы собираетесь делать для продолжения поисков?
— Собрать те же ценные данные, что собрал господин Усикава. В любом виде.
То есть собственных ценных данных у нас не собрано?
— К сожалению, нет.
— Мы должны отыскать и заполучить в свои руки эту женщину, Аомамэ. Невзирая ни на какие жертвы, любой ценой. И как можно скорее.
— Так велел Голос, что нам ниспослан, я правильно понимаю? — уточнил Бонза. — Заполучить ее, невзирая на жертвы, любой ценой?
Руководство ничего не ответило. К этому уровню информации Бонза доступа не имел, поскольку не входил в Руководство. Он всего лишь заведовал Исполнительным подразделением. Но знал: это было последним откровением Голоса, долетевшим до ушей маленьких жриц.
Бонза расхаживал по выстуженной комнате перед трупом, и вдруг на задворках его сознания мелькнула слабая, едва уловимая мысль. Остановившись, он нахмурился, пытаясь вцепиться в нее покрепче. Как только он замер, Хвостатый у дверей слегка изменил позу: вздохнул — и перенес центр тяжести своей туши на другую ногу.
Коэндзи! — наконец вспомнил Бонза. Наморщив лоб, он пошарил на темном дне своей памяти. Медленно и осторожно потянул за какую-то ниточку… Кто-то из фигурантов этого случая жил в Коэндзи. Кто же?
Бонза, вытащив из кармана пухлый потертый блокнот, торопливо пролистал его. Память не подвела. Тэнго Кавана. Адрес — квартал Коэндзи, округ Суминами… Но как раз в этом доме и умер Усикава! Только на первом этаже. У Каваны — третий. Значит, Усикава следил за Каваной. Никаких сомнений. Когда совпадают адреса, случайностей не бывает.
Так зачем же Усикаве, при всей напряженности его положения, понадобилось следить за Тэнго Каваной? Бонза потому и не вспомнил его по адресу, что давно уже им не интересовался. Тэнго Кавана — безвестный щелкопер, переписавший набело сочинение Эрико Фукады «Воздушный Кокон». Когда роман получил премию, вышел книгой и стал бестселлером, Кавана вошел в список лиц повышенного внимания. Высказывались догадки о том, что, возможно, он играет в этом деле ключевую роль и хранит некую важную тайну. Но оказалось, что это просто литературный негр, который переписал роман по поручению Комацу и получил свой скромный гонорар. Никто и ничто за ним не стоит. Теперь для секты задача номер один — найти Аомамэ. И тем не менее Усикава переключился на этого учителя математики. Настоящую засаду ему устроил — и поплатился жизнью. Почему?
Ответа у Бонзы не было. Несомненно, Усикава раскопал какие-то улики. И, вероятно, решил, что, если пронаблюдать за Тэнго Каваной, можно будет понять, где прячется Аомамэ. А потому снял соседнюю квартиру, поставил там камеру на штативе — и следил за Тэнго, видимо, уже не первую неделю. Значит, между Каваной и Аомамэ существует связь? Но какая?
Ни слова не говоря, Бонза перешел в соседнюю — отапливаемую — комнату к телефону, снял трубку и набрал номер апартаментов в квартале Сакурагаока района Сибуя. Двум своим подчиненным он приказал немедленно вернуться в квартиру, где нашли Усикаву, и оттуда наблюдать, как ведет себя Тэнго Кавана — молодой здоровяк с короткими волосами. Просто верзила, узнаете сразу. Выйдет из дома — оба двигайтесь незаметно за ним и следите, куда направляется. Из виду не упускайте. Срочно выезжаем к вам на подмогу.
Вернувшись в комнату с телом Усикавы, Бонза сообщил Хвостатому, что они немедленно едут в Токио. Тот лишь коротко кивнул, не требуя объяснений. Он движется, куда ему скажут, и делает, что велят. Выпустив из комнаты Бонзу, Хвостатый запер дверь на ключ, чтобы не заглядывали посторонние. Затем они вышли во двор и из десятка машин на стоянке выбрали черную «Ниссан-Глорию». Сели в нее, и Хвостатый повернул ключ зажигания, торчавший в замке. Бензобак, как всегда, был полон. Номера на машине подлинные. Превышение скорости им теперь ничем не грозило.
Когда они уже выехали на скоростную, Бонза вспомнил, что санкции на поездку от Руководства так и не получил. Это может обернуться неприятностями, но позже. Черт с ними. Нужно решать проблему немедленно. Лишь срочно приехав в Токио, можно выяснить, что происходит. Бонза нахмурился. Иногда Организация как система раздражала его. Правил и предписаний становилось все больше. И все же он знал: вне Организации ему не выжить. Все-таки он не волк-одиночка, а лишь одна из тысяч шестеренок, которые вертятся в точности так и туда, как и куда им укажут.
Он включил радио, послушал последние — восьмичасовые — новости. Когда те закончились, выключил радио, опустил спинку кресла и немного подремал. Проснувшись, понял, что голоден (когда они ели-то в последний раз?), но застревать в кафе на стоянке не было времени. Нужно спешить.
Бонза не знал, что в эти минуты Тэнго Кавана уже встретил на детской горке Аомамэ. И куда они отправятся дальше, было ему не ведомо. Как и то, что в вечернем небе над Тэнго и Аомамэ висели теперь две луны.
Труп Усикавы покоится во мраке холодной комнаты. Больше в комнате никого. Свет погашен, дверь заперта на замок. Через окна под потолком в комнату проникает бледное лунное сияние, но увидеть его Усикава уже не сможет. А потому никогда не узнает, сколько же лун на небе — одна или две.
Часов нигде нет, сколько времени — непонятно. После отъезда Бонзы с Хвостатым прошел то ли час, то ли два. Если бы сейчас в комнате кто-нибудь был, он бы здорово испугался, заметив, как губы Усикавы зашевелились. Ибо сцена вряд ли вписывалась в рамки здравого смысла. Ведь Усикава, конечно же, мертв, и труп его давно окоченел. Но тем не менее губы его задвигались. А потом нижняя челюсть задрожала — и рот со скрежетом распахнулся.
Случайному наблюдателю наверняка бы почудилось, будто Усикава хочет что-то сообщить. Передать живым какое-то важное Знание мертвых. Еле сглатывая слюну от ужаса, бедняга стал бы ждать, что же дальше. Какая тайна откроется сейчас ему?
Но изо рта Усикавы не вылетает ни звука. Вместо слов или дыхания оттуда появляется шестеро LittlePeople — каждый сантиметров пять высотой. В своих миниатюрных одеждах и обуви они топчутся по языку, поросшему каким-то зеленым мхом, перелезают через кривые грязные зубы и один за другим выбираются наружу. Словно горняки, что под вечер возвращаются из своей шахты на земную поверхность. Только лицо и одежда у LittlePeople — без единого пятнышка. Этим существам не ведомы ни грязь, ни износ.
Выбравшись изо рта, LittlePeople спускаются на столики под Усикавой — и, дрожа всем телом, начинают расти. В зависимости от ситуации, они способны принимать любые размеры — от трех сантиметров до метра. На этот раз они вырастают сантиметров до шестидесяти, перестают дрожать и друг за дружкой спускаются на пол. Лица их не выражают ничего. Хотя и масками не назовешь. Обычные лица, как у людей, только меньше. Просто мимика им сейчас не нужна.
Судя по их движениям, LittlePeople не спешат, но и не мешкают. Времени у них ровно столько, сколько требуется для выполнения работы. Не много, но и не мало. Все шестеро, как по команде, садятся на пол кольцом метра два в диаметре.
Вот один поднимает руку, вытягивает из воздуха тонкую нить сантиметров пятнадцать длиной — полупрозрачную, бело-кремовую — и опускает на пол. Второй делает так же. За ним еще трое. И лишь последний поступает иначе. Поднявшись с пола, взбирается обратно на столик, протягивает руку к шевелюре на приплюснутом черепе Усикавы — и вырывает оттуда волосок. Дзынь! Привычными движениями первый из LittlePeople сплетает вместе пять воздушных нитей с волоском Усикавы.
Вот так шестеро LittlePeople плетут новый Воздушный Кокон. На сей раз все молчат. И хором ничего не выкрикивают. Просто извлекают из воздуха нити, вырывают из шевелюры Усикавы волосок за волоском — и спокойно, методично выплетают ажурную конструкцию. Несмотря на мороз в зале, изо ртов у LittlePeople не вырывается ни облачка пара. Что наверняка удивило бы случайного наблюдателя, если б он здесь появился. Или уже не удивило бы — после стольких странностей, случившихся до сих пор.
Но как бы упорно LittlePeople ни работали (а они вообще никогда не отдыхают), — сплести Воздушный Кокон за одну ночь даже им не под силу. Для этого им необходимо как минимум трое суток. Но они, похоже, не очень спешат. До того, как труп Усикавы снова станет гибким и его сожгут в печи, остается еще два дня. Они это знают. И за две ночи как раз все закончат. В их руках — ровно столько времени, сколько нужно. А усталость им не знакома.
Усикава лежит на столиках в голубоватом лунном свете. Рот его распахнут, глаза под полоской ткани широко открыты. В его последнем взгляде застыл дом, отстроенный под ключ в Тюоринкане, и бестолковый пес, резвящийся на газончике перед входом.
А частица его души постепенно превращается в Воздушный Кокон.