Глава 2

Когда за окном темнеет, Аомамэ выходит на балкон, садится в пластиковое кресло и наблюдает за детской площадкой в маленьком парке через дорогу. Наблюдение это становится главным занятием каждого дня — и определяющим для всей дальнейшей жизни. Ясно ли, пасмурно, идет ли дождь — оно продолжается. Наступает октябрь, воздух с каждым днем все прохладнее. Зябкими вечерами Аомамэ одевается теплее, заворачивается в плед и пьет горячее какао. Последив за детской горкой примерно до половины одиннадцатого, она уходит с балкона, не спеша отогревается в горячей ванне и ложится спать.

Конечно, Тэнго может появиться и днем. Но это вряд ли. Если уж он решит прийти сюда снова, — это случится с наступлением темноты, при свете фонаря, и в небе будут отчетливо сиять две луны. Наскоро поужинав, Аомамэ одевается так, чтобы в нужный момент сразу выбежать на улицу, поправляет прическу, садится в садовое кресло и неотрывно смотрит на горку. Держа наготове пистолет и бинокль «Никон». Она боится отлучиться в туалет, чтобы не пропустить появление Тэнго, поэтому пьет лишь какао.

Так продолжается вечер за вечером — без перерывов и выходных. Она не читает книги, не слушает музыку; просто пытается уловить каждый шорох улицы и наблюдает за детской площадкой. Почти не меняет позы; лишь иногда поднимает голову и — если только не пасмурно — убеждается, что в небе над нею по-прежнему две луны. И вновь опускает взгляд. Так они и следят, все втроем: Аомамэ за парком, а луны — за Аомамэ. Но Тэнго не появляется.

Прохожие в вечерний парк заглядывают нечасто. Иногда забредают влюбленные парочки. Садятся на скамейку и, держа друг друга за руки, торопливо и смущенно пробуют целоваться. Но сам парк слишком маленький, а свет у фонаря слишком яркий, поэтому долго никто не выдерживает, и они уходят куда-то еще. Некоторые забредают сюда в поисках туалета, но видят, что дверь заперта, и уходят, вздыхая или ругаясь. Временами на скамейке сидит, свесив голову, какой-нибудь клерк в костюме и галстуке — то ли надеется протрезветь после корпоративной пьянки, то ли просто не хочет возвращаться домой. Перед сном каждый вечер выгуливает пса одинокий старик. Собака и дед никак не общаются между собой и, похоже, одинаково устали от жизни.

Но чаще всего в вечернем парке — ни души. Не видать даже кошек. Только фонарь заливает холодным, бездушным светом качели, горку, песочницу и запертый туалет. Если смотреть на этот пейзаж очень долго, начинает казаться, что ты остался один на совершенно безлюдной планете. Или угодил в то кино про ядерную катастрофу. Как там оно называлось… «На последнем берегу»?

Однако Аомамэ сосредоточенно следит за парком дальше. Точно матрос с высокой мачты высматривает в море косяки рыб и перископы вражьих подлодок. Хотя ее внимательный взгляд выискивает лишь одно: фигуру Тэнго Каваны.

А может, Тэнго живет в другом городе и только в тот вечер случайно оказался здесь? Если так, шансы вновь увидеть его в этом парке практически равны нулю. Но скорее всего, это не так, решила Аомамэ. И одежда, и поведение Тэнго, сидевшего тогда на горке, говорили о том, что он вышел из дому погулять перед сном и по дороге решил заглянуть в этот парк. Просто чтобы лучше разглядеть две висящие в небе луны. А значит, он живет где-то недалеко — так, что и пешком дойти можно.

В Коэндзи вообще нелегко найти место, откуда можно спокойно смотреть на луны. Район этот — плоский, как стол; высоток раз-два и обчелся. И если Тэнго снова захочется посмотреть на луны, лучшего места, чем эта горка, пожалуй, не сыскать во всей округе. Тихо, никто не мешает… Да, именно за этим Тэнго сюда и придет, почти убедила себя Аомамэ. Но тут же и осеклась: вряд ли все так уж просто. Наверняка он уже подыскал крышу какого-нибудь здания, откуда наблюдать эти чертовы луны еще удобней.

Аомамэ резко потрясла головой. Только не заморачивайся, велела она себе. Тебе остается лишь верить, что Тэнго появится здесь еще раз, а значит, надо сидеть и ждать. К тому же, пока и тебе самой никуда отсюда не деться; а этот парк — единственное место, где ваши с Тэнго реальности снова пересеклись.

Аомамэ не спустила курок.

Это было в начале сентября, и она стояла в кармане аварийного выхода с Третьей скоростной магистрали, щурясь от слепящего солнца. Со вставленным в рот черным дулом пистолета «хеклер-унд-кох». В костюме от Дзюнко Симады и на каблучках от Шарля Жордана.

Люди таращились на нее из машин; никто не понимал, что происходит и чего ожидать. Ни женщина средних лет в серебристом «Мерседесе»-купе. Ни загорелые дальнобойщики в высоких кабинах фур. На глазах у этих людей она собиралась выбить себе мозги пулей девяти миллиметров в диаметре. Никакого другого способа покинуть реальность 1Q84 года у нее было. А поступив так, она могла бы спасти жизнь Тэнго. По крайней мере, это пообещал ей Лидер. В обмен на то, чтоб она отправила его на тот свет.

Она совсем не жалела, что умирает. Все было предрешено — с той минуты, когда ее затянуло в это проклятое «Тысяча Невестьсот» по уже сочиненному кем-то сценарию. Какой же смысл прозябать одиночкой в этом сбрендившем мире, где в небе болтаются две луны, а людскими судьбами распоряжаются никому не ведомые LittlePeople?

И все-таки она не спустила курок. В последний момент указательный палец разжался, и она вытащила дуло изо рта. И словно человек, наконец-то выплывший на поверхность с глубокого морского дна, судорожно, во все легкие, вдохнула — и тут же выдохнула.

Она не стала лишать себя жизни потому, что вдруг услышала чей-то далекий голос. Никаких больше звуков в ту секунду не раздавалось. С момента, когда пистолетное дуло оказалось у нее меж зубов, она точно оглохла. Вокруг стало тихо, как в океанской пучине. При этом Смерть вовсе не казалась темной или ужасной; она обнимала Аомамэ естественно и очевидно, как воды в материнской утробе. «Неплохо», — подумала Аомамэ. И даже почти улыбнулась. А затем услышала Голос.

Похоже, к ней обращались откуда-то издалека, если не из забытого прошлого. Сам голос вроде был незнакомым. Однако он словно прорывался к ее ушам через несколько поворотов какого-то лабиринта, из-за чего интонация и тембр безнадежно искажались. Оставался лишь голый, лишенный всяких эмоций смысл сказанного. Но даже в этой оболочке от голоса Аомамэ вдруг различила давно забытую теплоту. Казалось, ее звали по имени.

Ослабив палец на спусковой скобе, она прищурилась — и вслушалась, пытаясь уловить, что же ей говорят. Но сколько ни напрягала слух, разобрала (или решила, что разобрала) лишь собственное имя. Все остальные звуки напоминали скорее вой ветра в гулкой пещере. Затем голос отдалился, стал совсем неразборчивым и пропал. Пустота, окутавшая Аомамэ, наконец-то исчезла, а все окружающие звуки нахлынули разом — так резко, будто из ушей вдруг вынули пробки. И, словно очнувшись, она ощутила, что желания сводить счеты с жизнью у нее больше нет.

А вдруг я снова увижусь с Тэнго в том маленьком парке? — подумала она. Помереть-то можно и после. Почему бы еще хоть раз не попытать этот шанс? Ведь жить, то есть не умирать — это еще и реальный шанс встретиться с ним! Я хочу жить, твердо решила она. С очень странной уверенностью — какой она, пожалуй, не ощущала с рождения.

Вернув на место курок, она поставила оружие на предохранитель и спрятала в сумку. Поправила одежду, надела темные очки — и двинулась навстречу потоку машин обратно к такси, на котором сюда приехала. Люди в машинах молча глядели, как она дефилирует по хайвэю — от бедра и на каблуках. Долго, впрочем, шагать не пришлось. Машина, что ее привезла, чуть продвинулась в жутком заторе и теперь оказалась почти рядом.

Аомамэ постучала в окно водителя, и тот опустил стекло.

— Еще раз прокатите? Водитель заколебался.

— Но… Что это вы там, госпожа, э-э… засовывали себе в рот? Пистолет?

— Да.

— Настоящий?

— Вот еще! — фыркнула Аомамэ.

Таксист открыл ей заднюю дверь. Она села в машину, сняла с плеча сумку, положила на сиденье рядом, достала платок и промокнула губы. Во рту оставался привкус металла и машинного масла.

— Ну и как, нашли пожарную лестницу? Аомамэ покачала головой.

— Я так и думал, — сказал водитель. — Отродясь не слыхал, чтобы в таких местах были пожарные лестницы… Значит, все-таки поедем до спуска на Икэдзири?

— Да, пожалуй, — кивнула она.

Таксист махнул рукой водителю огромного автобуса и перестроился в правый ряд. Счетчик он не сбросил, и на экранчике значилась та же сумма, что натикала за всю дорогу.

Откинувшись на спинку и спокойно вздохнув, Аомамэ уперлась взглядом в уже знакомую рекламу бензина «Эссо». Тигренок все так же призывно улыбался, размахивая заправочным пистолетом.

— «Нашего тигра — в ваш бензобак»… — вполголоса прочитала Аомамэ.

— Что, простите? — переспросил водитель, взглянув на нее в зеркальце.

— Ничего. Это я себе.

Ладно, решила она. Поживу в этом мире еще немного. А там посмотрим, что дальше. Умереть никогда не поздно. Наверное.

На следующий день звонит Тамару, и Аомамэ заявляет, что ее планы меняются. Из этой квартиры я не съезжаю, сообщает она, имя себе не меняю и пластическую операцию не делаю.

Тамару долго молчит. Вероятно, прокручивает в голове сразу несколько версий происходящего.

— Значит, никуда больше ты переезжать не хочешь? — уточняет он.

— Ну да, — просто отвечает она. — В ближайшее время хочу побыть здесь.

— Но в этой квартире ты не сможешь скрываться слишком долго.

— Не буду высовываться — никто и не заметит.

— Ты недооцениваешь противника. Они постараются тебя найти хоть под землей и будут принюхиваться к каждому твоему шагу. Ты рискуешь подвергнуть опасности не только себя, но и тех, кто вокруг. Если это случится, мое положение может сильно пошатнуться.

— За это мне очень неловко. Но дайте еще немного времени.

— «Еще немного времени» — очень абстрактное выражение, — бесстрастно изрекает Тамару.

— Ради бога, простите. Иначе я объяснить не могу. Тамару снова молчит. Похоже, догадался по ее голосу, что она от своего не отступит.

— Именно своим положением, — говорит он наконец, — я дорожу сильнее всего. Ну, или почти всего. Надеюсь, ты меня понимаешь?

— Думаю, да.

Тамару молчит еще немного. Затем резюмирует:

— Хорошо. Я всего лишь хочу, чтобы между нами не оставалось непонимания. Полагаю, раз ты так говоришь, у тебя есть свои причины.

— И очень серьезные. Тамару откашливается.

— Как я уже говорил, мы разработали план, по которому ты уехала бы отсюда как можно дальше, замела следы, сменила имя и внешность. Вряд ли это бы гарантировало тебе полную безопасность, но визуально и по документам ты действительно стала бы другим человеком. И насколько я помню, с этим планом ты полностью соглашалась.

— Да, я все понимаю. И никаких сомнений в вашем плане у меня ни разу не возникало. Тем не менее кое-что в моей жизни совершенно непредсказуемо изменилось. Поэтому я должна пробыть здесь еще немного.

— Пока не могу сказать тебе ни «да», ни «нет», — говорит Тамару. И еле слышно прочищает горло. — Окончательный ответ сообщу чуть позже.

— Я все время здесь, — отзывается Аомамэ.

— Это хорошо.

И Тамару вешает трубку.

На следующее утро без четверти девять телефон звякает трижды, потом умолкает — и трезвонит снова. Явно Тамару, больше некому.

Приветы с прелюдиями, как всегда, опускаются.

— Мадам очень встревожена твоим желанием оставаться здесь дальше. Квартира не обеспечивает должной безопасности. Это всего лишь перевалочный пункт. Нам обоим кажется, что ты должна как можно скорее уехать подальше в спокойное место. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

— Очень хорошо понимаю.

_ с другой стороны, человек ты хладнокровный и осторожный. Грубых просчетов не делаешь, паники не допускаешь. В общем и целом, мы очень тебе доверяем.

— Спасибо.

— Если хочешь остаться там «еще на какое-то время», значит, зачем-то тебе это нужно. Зачем — не знаю, но полагаю — это не просто блажь. Поэтому мы решили пойти тебе навстречу, насколько возможно.

Аомамэ слушает, ни слова не говоря.

— Можешь оставаться в этом жилище до конца года, — продолжал Тамару. — Но не позже.

— Значит, с Нового года придется отсюда съехать?

— Это максимум, что мы можем сделать с учетом твоих пожеланий.

— Я поняла, — говорит Аомамэ. — До конца года поживу здесь, потом переберусь куда-нибудь еще.

На самом деле она думает иначе — и не собирается съезжать отсюда, пока не встретит Тэнго. Но если сказать об этом сейчас, разговаривать станет сложнее. До конца года еще есть время. А там посмотрим.

— Договорились, — решает Тамару. — Раз в неделю тебе будут доставлять еду и все необходимое. Каждый вторник ровно в час дня ожидай курьеров. Ключ у них свой, откроют сами и сразу пройдут на кухню. Кроме кухни, заходить никуда не будут. На это время ты должна запираться в спальне. На глаза не показывайся. Голоса не подавай. Уходя, они запрут за собой и снаружи позвонят в дверь один раз. Тогда можешь выходить из спальни. Если нужно что-нибудь особенное, говори прямо сейчас. Доставят уже во вторник.

— Нужен домашний тренажер для растяжки мышц, — просит Аомамэ. — Без хорошего инструмента полной растяжки не выходит, как ни старайся.

— Стационар, как в спортклубе, не обещаю, но для дома что-нибудь подберем.

— Самый простой сгодится.

— Велотренажер и снаряд для растяжки. Устроит?

— Да, конечно… И еще, если можно, металлическую биту для софтбола.

Несколько секунд Тамару молчит.

— Биту можно использовать по-разному. Мне просто спокойнее, когда она под рукой. Я ведь, можно сказать, выросла с нею в руках.

— Ясно, организуем, — говорит наконец Тамару. — Если вспомнишь еще что-нибудь, напиши записку и положи на кухонный стол. Доставят в следующий раз.

— Благодарю. Но пока вроде всего хватает.

— Может, какие-то книги? Или видео?

— Ничего конкретного в голову не приходит.

— Как насчет Пруста? «В поисках утраченного времени»? — вдруг предлагает Тамару. — Если еще не читала, у тебя отличный шанс прочесть книгу от корки до корки.

— А вы сами прочли?

— Нет. В тюрьме я не сидел, нигде подолгу не прятался. Говорят, ее тяжело читать, пока не попал в ситуацию вроде таких вот.

— Так, может, из знакомых кто-нибудь прочел?

— У меня были знакомые, отсидевшие по нескольку лет. Но их, как правило, Пруст не интересовал.

— Ладно, попробую, — обещает Аомамэ. — Приготовьте, пускай доставят.

— На самом деле, уже приготовил, — отзывается Тамару.

«Курьеры» заявляются во вторник ровно в час. Аомамэ, как велено, запирается в спальне и сидит там тихо, как мышка. Она слышит, как в замке входной двери поворачивается ключ, в квартиру кто-то заходит. Как выглядят те, кого Тамару называет «курьерами», одному богу известно. По шагам и прочим звукам Аомамэ догадывается, что их вроде бы двое, хотя ни один не произносит ни звука. «Курьеры» заносят в кухню несколько то ли ящиков, то ли мешков и в абсолютном молчании их распаковывают. Слышно, как они моют под краном еду, убирают ее в холодильник. Определенно, каждого четко проинструктировали, что и как делать, перед тем как прислать сюда. Они вскрывают коробки, разворачивают пакеты, собирают мусор в мешки. Поскольку Аомамэ не может выходить из дома, даже мусор выносить должен кто-нибудь за нее.

Они действуют быстро и слаженно. Без лишнего шума и топота. Вся работа занимает минут двадцать, а потом они сразу уходят. В замке поворачивается ключ, затем раздается условный звонок в дверь. На всякий случай Аомамэ выжидает еще пятнадцать минут, выходит из спальни, убеждается, что никого нет, и запирает входную дверь на засов.

Огромный холодильник теперь забит на неделю вперед. Причем на сей раз — не полуготовыми блюдами для быстрого разогрева в микроволновке, а здоровыми, свежими продуктами. Фрукты и овощи. Рыба и мясо. Тофу морская капуста, натто . Молоко, сыр, апельсиновый сок. Десяток яиц. Чтобы заранее избавить Аомамэ от лишнего мусора, магазинные упаковки сняты, и все продукты бережно обернуты виниловой пленкой. Похоже, «курьеры» прекрасно разбираются в том, какую еду Аомамэ предпочитает каждый день. Но откуда им это известно?

У окна стоит велотренажер. Уже собран. Небольшой, но очень классный. На дисплее можно отслеживать общий пробег в километрах, количество потраченной энергии, число оборотов колеса в минуту и пульс. Рядом с тренажером — похожий на небольшую скамейку снаряд для растяжки мышц живота, спины и плеч. С помощью нехитрого инструмента (прилагается) его легко собирать в разных конфигурациях. Делать это Аомамэ умеет отлично. Модель у снаряда новейшая, конструкция простая, но очень эффективная. С этой парочкой агрегатов Аомамэ добьется лучшей растяжки, какую только можно придумать.

На полу рядом — и софтбольная бита в чехле. Аомамэ снимает чехол, перехватывает биту поудобнее, делает несколько ударов в пространстве. Новенькая серебристая бита, поблескивая, рассекает воздух с резким свистом. Ее тяжесть успокаивает Аомамэ, напоминая о годах юности, проведенных вместе с Тамаки.

На столе Аомамэ видит стопку книг: «В поисках утраченного времени» Пруста. Томики не новые, хотя и незаметно, чтобы их читали. Всего пять штук . Аомамэ берет один, перелистывает. Рядом на стол выложено несколько журналов — еженедельных и ежемесячных. И пять новеньких, нераспечатанных видеокассет. Кто выбирал их — неизвестно, однако ни одного фильма она не видела. Ходить в кино она не привыкла и никогда не смущалась, что какой-либо картины до сих пор не смотрела.

В большом пакете из универмага — три свитера: толстый, средний и тонкий. Две рубашки из теплой фланели, четыре футболки с длинным рукавом. Все одноцветное, простого покроя. По размеру подходит идеально. Плюс шерстяные носки и колготки. Если торчать здесь до конца декабря, наверняка пригодятся. Подготовка — выше всяких похвал. Аомамэ несет одежду в спальню, что-то раскладывает по полкам в шкафу, что-то развешивает на плечики. Затем идет в спальню, наливает себе кофе — и тут звонит телефон. Три звонка, пауза — и трезвонит дальше.

— Всё доставили? — сразу уточняет Тамару.

— Да, спасибо. Кажется, все, что нужно. И тренажеры в самый раз. Остается только читать Пруста.

— Если мы что-то упустили — сообщай, не стесняйся.

— Ладно, — отвечает Аомамэ. — Хотя понять, что упущено, будет непросто.

Тамару слегка откашливается:

— Возможно, я скажу лишнее. Но если не возражаешь, хочу тебя кое о чем предупредить.

— Да, конечно. О чем угодно.

— Долго находиться в запертом тесном пространстве, ни с кем не общаясь, на самом деле куда тяжелее, чем кажется поначалу. Даже самые терпеливые рано или поздно взвоют. Особенно если при этом они прячутся от тех, кто за ними охотится.

— До сих пор я долго жила в пространстве куда теснее, чем здесь.

— Возможно, в этом твое преимущество, — замечает Тамару. — Но все равно следи за собой. От долгого напряжения нервная система человека незаметно для него самого превращается в тряпку. А нервы, которые однажды превратились в тряпку, восстанавливаются с большим трудом.

— Постараюсь следить за собой, — обещает Аомамэ.

— Я уже говорил, по натуре ты человек осторожный, практичный и выносливый. И силы свои не переоцениваешь. Но даже самые осторожные люди начинают делать ошибки, если перестают за собой следить. Одиночество — кислота, которая разъедает человека изнутри.

— Мне кажется, я не одинока, — заявляет Аомамэ. Наполовину собеседнику, наполовину себе самой. — Одиночка — возможно. Но не одинока.

В трубке замолкают. Видимо, пытаются разделить категории «одиночка» и «одинокий».

— В любом случае, теперь буду еще осторожней, — говорит Аомамэ. — Спасибо за совет.

— Я хочу, чтобы ты понимала одно, — добавляет Тамару. — Мы со своей стороны сделаем все, чтобы тебе помочь. Но если у тебя вдруг возникнут непредвиденные обстоятельства — уж не знаю какие, — не исключено, что справляться с ними тебе придется самой. Как бы я ни торопился, рискую элементарно не успеть. Или даже вообще не смогу тебя вытащить. Скажем, если сталкиваться с этими обстоятельствами для нас будет слишком нежелательно.

— Прекрасно вас понимаю. Остаться здесь — мое решение, и я постараюсь защититься своими силами. Металлической битой и вашим подарком.

— Этот мир жесток…

— Там, где есть желания, готовься к испытаниям, — отвечает Аомамэ.

Тамару снова молчит, затем продолжает:

— А ты слышала об испытании, которое выпало сыщику тайной полиции в России эпохи Сталина?

— Нет.

— Его посадили в квадратную комнату, где был один лишь маленький деревянный стул. И приказали: «Заставь этот стул во всем признаться и составь протокол. Пока не сделаешь, из комнаты — ни ногой».

— Прямо сюр какой-то.

— Да нет, никакого сюра. Очень реальная история, от начала и до конца. Сталин создал жутко параноидальную систему, с помощью которой загнал в могилу десять миллионов человек, своих же соотечественников. И это — совершенно реальный мир, в котором мы живем до сих пор. Постарайся никогда это не забывать.

— Я смотрю, у вас много историй, которые греют душу…

— Не так уж и много. Но запасаюсь на крайние случаи жизни. Образования толком не получил, вот и запоминаю все, что может пригодиться. Примеряю каждую историю на себя. Ты же сказала: «Там, где есть желания, готовься к испытаниям». Все верно. Вот только желаний обычно мало, и все они довольно абстрактны, а испытаний — до ужаса много, и уж они-то совершенно конкретны. Это мне тоже пришлось претерпеть на собственной шкуре.

— Так что же за признание выбил следователь из деревянного стула?

— Очень ценный вопрос для размышлений, — отвечает Тамару. — Прямо дзэнский коан.

— Дзэн Сталина… — мрачно усмехается Аомамэ. Помолчав еще немного, Тамару вешает трубку.

После обеда Аомамэ занимается фитнесом: крутит педали тренажера, разминается на снаряде. С такой отдачей и таким удовольствием она не занималась своим телом уже очень давно. Закончив, смывает под душем пот. Затем, слушая радио, готовит нехитрый ужин. Смотрит по телевизору вечерние новости (ни одной интересной). А потом, уже в сумерках, садится на балконе и наблюдает за парком внизу. На коленях у нее тонкий плед, под рукой — пистолет и бинокль. А также новенькая, блестящая металлическая бита.

А ведь если Тэнго никогда больше не появится в этом парке, — думает она, — я так и проживу скромно и неприметно здесь, на задворках Коэндзи, до конца этого загадочного 1Q84 года. Буду готовить себе еду, заниматься фитнесом, смотреть по ящику новости, листать Пруста — и ожидать на этом балконе, когда же Тэнго наконец придет. Дождаться его — моя основная задача. Тоненькая ниточка, которая еще привязывает меня к жизни. Как того паучка — к аварийной лестнице, по которой я спустилась с хайвэя. Черный паучок растянул свою паутину на ржавой арматуре и затаил дыхание. Его несчастная паутинка раскачивалась на ветру меж колонн автострады, истрепанная и порванная в нескольких местах. Когда я заметила это, помню, даже пожалела бедолагу. А теперь и сама угодила в похожий переплет.

Нужно раздобыть кассету «Симфониетты» Яначека, решает Аомамэ. Идеальная музыка для занятий фитнесом. Ее звуки связывают меня с иной реальностью — сама не знаю, с какой. Она для меня — словно проводник куда-то еще. Не забыть бы добавить это в список вещей для следующей доставки.

Вот уже и октябрь; истек третий месяц ее зависания здесь. Часы продолжают неустанно отсчитывать время. Утопая в садовом кресле, Аомамэ смотрит через пластиковые прутья балконной решетки на горку в парке. Неоновый фонарь заливает детскую площадку своим ярким белым сиянием. Пейзаж напоминает Аомамэ коридор безлюдного океанариума. Она представляет, как невидимые рыбы без единого звука плавают между деревьями. Шевеля плавниками, ни на миг не прерывая движения. А в небе висят две луны, словно призывая ее в свидетели.

— Тэнго, — шепчет Аомамэ. — Где ты сейчас?