Книга: 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13

Глава 12

ТЭНГО
Законы мироздания размываются
После завтрака Тэнго принял душ, вымыл голову, побрился. Натянул загодя постиранное и высушенное белье, оделся, обулся. Вышел из гостиницы, купил в привокзальном киоске утреннюю газету, заглянул в ближайшую кофейню и выпил горячего кофе.
В газете он не нашел ничего примечательного. Пробежав глазами новости, он осознал, что мир — место скучное и безжизненное. Все равно что прочел о событиях недельной давности. Он сложил газету и посмотрел на часы. Девять тридцать. В лечебницу пускают с десяти.
Собраться в дорогу труда не составило. Всех вещей — раз-два и обчелся. Смена белья, туалетные принадлежности, с десяток книг да пачка писчей бумаги. Все уместилось в холщовую сумку. Забросив ее на плечо, Тэнго расплатился за номер, дошагал до станции, сел в автобус и добрался до санатория. Начиналась зима. На утреннее взморье уже почти никто не ездил, и на остановке сошел он один.
В фойе он, как обычно, вписал в журнал посещений свое имя и дату визита. В регистратуре дежурила молодая медсестра — он уже встречал ее здесь, хотя и нечасто. У нее были пугающе тонкие и длинные руки-ноги, отчего она походила на доброго паучка, показывающего путникам дорогу в лесу. Сестры Тамуры в очках, которая обычно здесь сидела, теперь за стойкой не оказалось. Тэнго облегченно вздохнул. Отвечать на ее ироничные расспросы о том, как он вчера проводил Куми Адати домой, хотелось бы меньше всего на свете. Сестры Оомуры с ручкой в волосах также нигде видно не было. Все его вчерашние компаньонки будто провалились под землю, словно три ведьмы из «Макбета».
Хотя, конечно, никто никуда не проваливался. У Куми Адати сегодня выходной, а подруги ее вчера заявляли, что выйдут на работу как обычно, — и, скорее всего, уже несут вахту где-то в других местах.
Тэнго поднялся на второй этаж, подошел к двери отцовской палаты. Негромко стукнул два раза. Открыл. Отец крепко спал — в той же позе, что и всегда. От вены на руке убегала вверх трубочка капельницы, из-под одеяла вниз — катетер. В палате — никаких изменений со вчерашнего дня. Окно закрыто и занавешено. В спертом воздухе стояла вонь от выделений больного вперемешку с запахами лекарств и ароматом цветов на окне. Хотя сил у отца почти не осталось и в сознание он не приходил уже очень долго, метаболизм не нарушался, и старик пока находился по эту сторону границы миров — там, где «быть» означает еще и «пахнуть».
Войдя в палату, Тэнго первым делом раздвинул занавески и распахнул окно. Стояло чудесное утро. Свежий, в меру прохладный воздух ворвался в палату. Солнечные лучи заливали комнату, а легкий ветер с моря покачивал занавески. Одинокая чайка с поджатыми лапками парила над сосновой рощей. Стайка воробьев оккупировала телефонные провода. Птахи то и дело перескакивали с одного провода на другой, напоминая ноты на партитуре у композитора, который постоянно все переписывает. Ворона, усевшись на уличный фонарь, каркала и озиралась так, словно никак не могла решить, что же ей делать дальше. В небе плыли облака — высоко, далеко и без какой-либо связи с человеческой жизнью.
Стоя к больному спиной, Тэнго разглядывал пейзаж за окном. Живое переплеталось там с неживым, подвижное — с неподвижным. Тот же пейзаж, что и всегда, абсолютно ничего нового. Этот мир продолжал вертеться, ибо ничего другого ему не оставалось по определению. Он просто функционировал, как простенький будильник — без скрипа и проволочек. А Тэнго стоял и бесцельно разглядывал его, невольно оттягивая минуту, когда окажется лицом к лицу с тем, кого называл отцом. Хотя, разумеется, вечно так стоять не годилось.
Наконец решившись, он опустился на складной стул у кровати. Отец лежал на спине — лицом к потолку, глаза плотно закрыты. Толстое одеяло аккуратно, без единой складочки закрывало его до самого горла. Глаза ввалились так, будто некое крепление вышло из строя, и они упали внутрь черепа. Попытайся отец их открыть, он увидел бы мир словно со дна глубокой ямы.
— Папа, — негромко позвал Тэнго.
Отец не ответил. Ветер, гулявший по палате, неожиданно стих и ненадолго перестал теребить занавески. Так увлеченный делом работяга застывает на месте, вдруг вспомнив о чем-то важном. И чуть погодя, спохватившись, методично продолжает работу.
— Я возвращаюсь в Токио, — сказал Тэнго. — Потому что не могу здесь быть постоянно. Отгулы закончились, мне пора опять на работу. Пускай не ахти какая, но это все-таки моя жизнь…
Щеки отца покрылись двух-трехдневной щетиной. Медсестры брили его электробритвой, но не каждый день. Черные волоски перемежались седыми в равной пропорции. В свои шестьдесят четыре отец выглядел дряхлым стариком. Словно кто-то по ошибке промотал кинопленку его жизни сразу лет на двадцать вперед .
— Отец, пока я был здесь, ты не проснулся ни разу. Но врачи говорят, что в тебе еще полно сил, чтобы жить. И что физически ты почти здоров.
Тэнго выдержал паузу, надеясь, что смысл его слов дойдет до отца — пускай и не сразу.
— Не знаю, слышишь ты меня или нет. Возможно, ты различаешь мой голос, но не понимаешь слов. А может, понимаешь слова, но не можешь ответить. Это мне не известно. Но я решил думать, что ты меня слышишь, и потому говорил с тобой и читал тебе вслух. Если б я так не думал, разговаривать с тобой не имело бы смысла, а тогда не стоило бы и приезжать. В итоге — хотя логикой это объяснить невозможно — я нащупал ответы на кое-какие свои вопросы. Не на все, но на самые главные.
Реакции не последовало.
— Возможно, это прозвучит дурацки. Но я возвращаюсь в Токио и пока не знаю, когда приеду опять. Поэтому просто скажу тебе все, что скопилось у меня в голове. Сочтешь мои мысли ерундой — смейся сколько угодно, я не против. Если, конечно, сможешь смеяться…
Тэнго перевел дух и вгляделся в лицо старика. Определенно — ни малейшей реакции.
— Твое тело сейчас в коме. Ты живешь без сознания и эмоций, автоматически, благодаря аппарату поддержания жизни. Твой лечащий врач считает тебя «живым трупом». Понятно, что вслух он выражался помягче, но все-таки. В медицинском отношении смысл тот же.
Хотя, может, ты просто притворяешься? Может, на самом деле ты в сознании? И пока твое тело лежит здесь в коме, твое сознание бродит где-то еще? Почему-то мне давно так кажется. Сам не знаю, почему. Молчание.
— Понимаю, сама идея — безумна. Расскажи о ней кому-нибудь, сразу примут за сумасшедшего. Но я легко могу себе это представить. Возможно, этот мир просто перестал тебя интересовать. Ты разочаровался в нем, пал духом, ко всему охладел. И в итоге, покинув свое реальное тело, переселился куда-то еще. Например, в свой внутренний мир.
И снова молчание.
— Я отпросился на работе, приехал сюда, поселился в гостинице. И каждый день приходил к тебе, чтобы поговорить. Вот уже почти две недели. Не просто чтобы присматривать за тобой и сидеть с тобой рядом. Я хотел узнать, откуда я взялся и чья кровь во мне течет. Но теперь мне все равно. Что именно нас с тобой связывает — уже неважно: я это я. А ты — тот, кого я называю Отцом. Вот и слава богу, понял я. Может, именно это и называют примирением? И я наконец пришел к миру с собой? Кто знает…
Тэнго глубоко вздохнул. И продолжал чуть тише:
— Летом ты еще разговаривал. Твое сознание, пускай и обрывочно, еще проявляло себя. Тогда в этой самой палате я встретился кое с кем. С одной девочкой, которую знал когда-то. Она появилась здесь после того, как тебя увезли на обследование. Возможно, то была не она, а какой-то двойник, альтер-эго, не знаю… Но я вернулся сюда, чтобы увидеть ее опять. Почему и проторчал здесь так долго.
Снова вздохнув, Тэнго сцепил руки на коленях.
— Только девочка больше не появилась. В тот раз ее доставил сюда так называемый «Воздушный Кокон» — нечто вроде капсулы, внутри которой она спала. Подробно объяснять сейчас некогда, но если в двух словах — сначала Воздушный Кокон был просто досужей фантазией. Но теперь перестал ею быть. Грань между выдумкой и реальностью размывается. Теперь в небе висит вторая луна. И она тоже появилась из мира фантазий.
Тэнго посмотрел на отца. Поймет ли старик, о чем речь?
— А раз все это возможно — ничего странного, если твое сознание, отделившись от тела, переместится в какой-нибудь иной мир и станет разгуливать там на свободе. Проще говоря, законы мироздания размываются. Я уже говорил, ты помог мне найти очень странные ответы на Некоторые вопросы. В том числе — на вопрос, чем твое сознание занимается на самом деле. Например, приходишь и стучишь в дверь моей квартиры в Коэндзи. Понимаешь, о чем я? Именно ты, а не кто-то другой, представляешься сборщиком взносов из «Эн-эйч-кей», упрямо колотишь в дверь, угрожаешь — так, чтобы слышал весь дом. Точно так же, как делал когда-то, собирая дань с жителей Итикавы…
Казалось, воздух в палате чуть заметно сгустился. Сквозь распахнутое окно снаружи не доносилось ни звука. Лишь иногда, словно вспомнив о чем-то, принимались щебетать воробьи.
— Сейчас в моей токийской квартире живет девушка. Мы не любовники. Просто по некоторым причинам ей понадобилось убежище, и я предложил ей какое-то время пожить у меня. Так вот, она очень подробно рассказала мне по телефону о сборщике взносов из «Эн-эйч-кей», который приходил несколько дней назад. О том, как именно он стучал, что при этом выкрикивал и так далее. Я поразился: этот тип держался абсолютно так же, как когда-то вел себя ты, мой отец. Та же манера давить на людей. Те же выражения, которые я всю жизнь хотел забыть — и не мог. И я понял: а ведь это, скорее всего, ты и есть. Или я ошибаюсь?
Тишина затопила палату. На лице старика не дрогнуло ни ресницы.
— Я хочу одного: чтобы ты больше не стучал в мою дверь. Телевизора у меня нет. А те дни, когда мы с тобой шатались по городу, собирая взносы, остались в далеком прошлом. Об этом мы с тобой уже договорились однажды. В присутствии моей классной — не помню, как звали. Низенькая, в очках. Ты ведь помнишь, правда? Вот почему я желаю, чтобы ты перестал стучать в мою дверь. И не только в мою. Ты больше не работаешь в «Эн-эйч-кей» и не имеешь права запугивать этим людей.
Поднявшись со стула, Тэнго подошел к окну и снова окинул взглядом пейзаж. По дорожке от сосновой рощи к лечебнице шел, опираясь на палку, старик в толстом свитере. Наверное, просто гулял. Седой, невысокий, с гордой осанкой. Но двигался так неуверенно, словно с трудом, шаг за шагом вспоминал, как это делается. Стоя у окна, Тэнго провожал старика глазами. Медленно-медленно тот пересек двор лечебницы и, свернув за угол, исчез из виду. Куда бы он ни направился дальше — до конца пути уже вряд ли вспомнит, как надо двигать ногами. Тэнго повернулся к отцу.
— Я ни в чем тебя не обвиняю… Ты волен засылать свое сознание куда угодно. Это твоя жизнь и твое сознание. Только ты сам решаешь, что правильно, что нет, никто тебе не указ. И не мне тебя обвинять. Но ты больше не работаешь сборщиком взносов из «Эн-эйч-кей». Хватит играть в него. Это ни от чего тебя не спасет.
Опершись о край подоконника, Тэнго поискал в пустоте палаты нужные слова.
— Я не знаю, как складывалась твоя жизнь, чему ты радовался, от чего грустил. Но если ты недоволен своей жизнью, негоже ломиться в чужие дома и портить жизнь окружающим. Даже если это лучшее, что ты умеешь.
Выдержав паузу, Тэнго посмотрел на больного.
— Не стучи больше в чужие двери, отец. Это единственное, о чем я тебя прошу. Мне пора уезжать. Пока ты лежал без сознания, я каждый день приходил сюда, говорил с тобой, читал тебе. И, по крайней мере, мы с тобой наконец помирились. Это случилось взаправду здесь, в реальности этого мира. Может, тебе не понравится, но я постараюсь вернуться в этот город еще раз. Ведь именно здесь обитаешь ты.
Он перекинул сумку через плечо.
— Ну, я пошел.
Отец не ответил ни слова, даже не шелохнулся, и глаза его оставались закрытыми. Все как всегда. Но внезапно Тэнго почудилось, будто старик о чем-то задумался. Затаив дыхание, сын глядел на отца, не отрываясь. Может, хотя бы теперь папаша откроет глаза и проснется? Но этого не случилось.
Медсестра с паучьими конечностями все еще сидела за конторкой. На груди — табличка с фамилией «Тамаки».
— Возвращаюсь в Токио, — сообщил Тэнго сестре Тамаки.
— Как жаль, что ваш отец не пришел в себя, пока вы здесь были, — сказала медсестра, словно утешая его. — Но я даже не сомневаюсь: он очень рад, что вы пробыли с ним так долго.
Что на это ответить, Тэнго не представлял.
— Передайте всем медсестрам мою благодарность. Я вам очень обязан.
Он так и не встретился с сестрой Тамурой — той, что носит очки. И с пышногрудой сестрой Оомурой, что втыкает в волосы ручку. Ему стало грустно. Они отличные медсестры и прекрасно к нему относились. Но, может, оно и к лучшему, если он уже не увидится с ними. Все-таки из Кошачьего города нужно убегать в одиночку.
Отъезжая от станции Тикура, Тэнго вспоминал ночь, проведенную с Куми Адати. Неужели это было только вчера? Аляповатая лампа с цветастым абажуром, неудобное «кресло для влюбленных», взрывы смеха из телевизора за стеной. Уханье филина в лесу, дым гашиша, футболка со смайликом. Ежик густых волос на ее лобке щекочет ему бедро… Казалось, прошедшая ночь случилась очень давно. Или недавно? Сознание отказывалось понимать, когда именно. Само это событие словно качалась на чаше весов, что никак не могли успокоиться.
Вздрогнув, Тэнго с тревогой огляделся. Настоящая ли это реальность? Или он снова ошибся — и въезжает в очередной «мир иной»? Он спросил у сидевшего рядом пассажира, прибывает ли этот поезд в Татэяму. Все в порядке, ошибки нет. В Татэяме он пересядет в токийский экспресс. А пока едет вдоль побережья — все дальше и дальше от Кошачьего города.
В экспрессе его почти сразу настиг долгожданный сон. Вдруг почудилось, будто он разучился ходить и, запнувшись, свалился в бездонную черную яму. Веки закрылись сами, сознание отключилось. А когда он проснулся, поезд уже проезжал Макухари. В вагоне было свежо, но спина и подмышки Тэнго взмокли от пота. Во рту стоял неприятный привкус. Затхлый, как воздух, которым он надышался в отцовской палате. Тэнго достал из кармана мятную жвачку и сунул в рот.
В Кошачий город я больше не ездок, думал он. По крайней мере, пока отец еще жив. Хотя, конечно, в этом мире ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Но где-где, а в том приморском городишке мне уж точно больше делать нечего.
Наконец он добрался до своей квартирки, но Фукаэри там не застал. Постучал в дверь три раза, после паузы еще два. Достал ключ, отпер. В квартире было безжизненно тихо — и на удивление чисто. Вся посуда — в буфете, столы прибраны, в мусорном ведре пустота. Всю квартиру, похоже, хорошенько пропылесосили. Кровать застелена, книги и пластинки на местах. Белье постирано, высушено и аккуратными стопками разложено на кровати.
Огромная сумка, с которой Фукаэри пришла к нему, куда-то исчезла. Не похоже, что девушка убегала впопыхах, вдруг о чем-то вспомнив или чего-то испугавшись. Или, скажем, отправилась погулять и скоро вернется. Она твердо решила покинуть это жилище и перед уходом тщательно, потратив не один час, прибрала его. Тэнго представил, как Фукаэри в одиночку пылесосит и вытирает тряпкой пыль. До сих пор Тэнго и подумать не мог, что она на такое способна.
Свой ключ от квартиры она сунула в почтовый ящик. Судя по тому, сколько почты осталось не вынуто, ушла она вчера или позавчера. Позавчера утром, когда Тэнго звонил ей, она была еще дома. Вчера вечером он ужинал с медсестрами, а потом Куми Адати затащила его к себе, и Фукаэри он позвонить не успел.
Обычно, уходя куда-нибудь в его отсутствие, она оставляла записку, нацарапанную особым почерком, похожим на клинопись. Но никакой записки Тэнго не нашел. Она просто ушла, ничего не сказав. Не то чтобы это удивило его или расстроило. Предсказать, о чем думает эта девчонка и что предпримет уже через пять минут, не дано никому. Захотела — пришла, захотела — ушла. Своенравная, самостоятельная кошка. Удивительно, как она вообще смогла высидеть на одном месте так долго.
Продуктов в холодильнике оказалось куда больше, чем он ожидал. Значит, разок она все-таки выходила из дому за покупками. Особенно много было вареной цветной капусты. Которую, кстати, сварили совсем недавно. Неужели за день или два до его приезда она уже знала, что он возвращается?
Захотелось есть; Тэнго соорудил яичницу и умял ее с цветной капустой. Поджарил тосты, сварил кофе, выпил две чашки подряд. Затем позвонил приятелю, который заменял его на курсах в колледже, и сообщил, что уже с понедельника выходит на работу. Приятель же рассказал, на каком материале учебника остановился.
— Ты меня просто спас. Я твой должник, — поблагодарил Тэнго.
— Да мне преподавать не в лом, — отозвался приятель. — Порой даже интересно. Хотя если долго чему-то учишь других, самого себя начинаешь воспринимать со стороны.
Похожее чувство не раз посещало и Тэнго.
— Ничего не изменилось, пока меня не было?
— Ничего особенного… Ах, да! Тебе передали письмо. Найдешь там конверт у себя столе.
— Письмо? — удивился Тэнго. — Кто передал?
— Стройная девушка с прямыми волосами до плеч. Пришла ко мне и попросила передать тебе письмо. Говорила как-то необычно. Возможно, иностранка.
— С большой сумкой через плечо?
— Точно, зеленая сумка. Набита до отказа. Значит, Фукаэри не захотела оставлять письмо в
квартире. Боялась, что его прочтет или выкрадет кто-нибудь чужой. А потому пошла к Тэнго в колледж и передала из рук в руки его заместителю.
Еще раз поблагодарив, Тэнго повесил трубку. Вечерело. Тащиться за письмом в электричке аж до Ёёги настроения не было. Завтра съезжу, решил он. И вспомнил, что не расспросил приятеля о луне (точнее, о лунах). Собрался было перезвонить, но махнул рукой. Наверно, приятель уж и не помнит, что обещал в прошлый раз. Так что, похоже, разбираться с лунами Тэнго придется одному.
Он вышел на улицу и побрел по вечернему городу куда глаза глядят. В квартире без Фукаэри стало пусто и неуютно. Пока девушка была рядом, ее вроде как и не было. Тэнго жил своей привычной жизнью, Фукаэри — своей. Но теперь, когда она исчезла, в его жилище словно поселилась пустота, принявшая форму конкретного человека.
Не то чтобы Фукаэри привлекала Тэнго. Она была красива и обаятельна, но с самой первой их встречи он ни разу не испытал к ней того, что можно назвать сексуальным влечением. И даже находясь с ней так долго под одной крышей, ни капельки не возбуждался. Отчего так? Куда подевалась причина, по которой он должен хотеть ее как женщину? Да, в тот вечер, когда за окном бушевала гроза, они единственный раз переспали. Но не по его желанию. Этого захотела она.
То, что между ними случилось, иначе как «коитусом» не назовешь. Она села верхом на Тэнго, которого будто парализовало, нанизала себя на его член и впала в транс, как фея в эротическом сне.
С той самой ночи они как ни в чем не бывало стали жить вместе в его квартирке. На рассвете, когда гроза стихла, Фукаэри словно и не помнила о произошедшем. И Тэнго не заговаривал об этом, полагая, что раз она вроде как забыла, лучше не напоминать. Хотя, разумеется, сомнения оставались. Зачем вдруг Фукаэри так поступила? С какой-нибудь целью? Или просто по наваждению?
Ясно одно: она делала это не по любви. Да, скорее всего, он ей симпатичен. Но крайне трудно поверить в то, что она страстно любила и желала его как женщина. Этой девушке не свойственно само половое влечение. Конечно, Тэнго не способен видеть людей насквозь. Но вообразить, как Фукаэри, жарко дыша, предается страсти с мужчиной (да и просто занимается сексом, как все обычные люди), не получалось, хоть убей. Слишком уж на нее не похоже.
Думая об этом, Тэнго брел по вечерним улочкам Коэндзи. Дул холодный ветер, но ему было все равно. Обычно, бродя по улицам, он думал разные мысли — а вернувшись домой, садился за стол и облекал их в слова. Поэтому гулял он часто. Шел ли при этом дождь, дул ли ветер — неважно. И в этот раз он оказался перед кабачком «Пшеничная голова». Подумав, что делать ему все равно больше нечего, вошел и заказал себе «Карлсберг». Ночное заведение только открылось, внутри не было ни одного посетителя. Выкинув мысли из головы, он принялся за пиво.
Но наслаждаться пустотой в голове не получилось. Все-таки Природа не терпит пустоты. Нужно было подумать о Фукаэри. Ее образ всплывал в сознании Тэнго, как мимолетный сон.
Она-может-быть-где-то-рядом. Отсюда-пешком-дойти-можно.
Так сказала Фукаэри. Поэтому я отправился в город ее искать. И заглянул сюда, в кабачок. Что еще она говорила?
Волноваться-не-нужно. Она-сама-тебя-найдет.
Аомамэ ищет Тэнго так же упорно, как он ее? Это не укладывалось в голове.
— Я-чувствую-а-ты-принимаешь.
И это сказала Фукаэри. Она чувствует, а Тэнго принимает. Но то, что почувствовала, она передает ему, лишь когда сама считает нужным. Следует ли она каким-то правилам? Или говорит, когда ей в голову взбредет? Бог ее знает.
Он снова вспомнил об их странном сексе. Семнадцатилетняя красавица, оседлав Тэнго, вбирает в себя его член до упора, еще и еще. Ее крупные груди, словно два спелых плода, покачиваются над ним. Глаза ее закрыты, ноздри раздуты от возбуждения. На дрожащих губах — невысказанные слова. По губам иногда пробегает розовый кончик языка. Каждую мелочь Тэнго запомнил совершенно отчетливо. Все его тело парализовало, но сознание оставалось ясным, а пенис — твердым, как камень.
Сколько Тэнго ни прокручивал в голове эту сцену, она не возбуждала его. Пережить ее заново не хотелось. После той ночи он больше ни с кем не спал. Его сперма ни разу не изверглась за все это время. Столь долгое воздержание — большая редкость для Тэнго. Все-таки он — здоровый тридцатилетний холостяк, и его организм требует секса гораздо чаще.
Но даже когда ежик волос на лобке Куми Адати щекотал ему бедро, он оставался холодным. Его член мирно спал. Может, из-за гашиша? Или нет? Казалось, в ту грозовую ночь Фукаэри забрала у него что-то важное. И он опустел, точно квартира, из которой вынесли мебель. Очень похоже на то.
Так что же она забрала?
Тэнго покачал головой.
Допив пиво, он заказал бурбон «Four Roses» со льдом и орешки. Все как и в прошлый раз.
Пожалуй, в ту грозовую ночь его эрекция была чересчур абсолютной. Восставший член казался куда огромней и тверже, чем обычно. И как будто принадлежал не Тэнго, а кому-то другому. Величественный и призывный, этот член вздымался в ночи гордым символом некой великой Идеи. Семяизвержение было сильным и бурным; до странного густая сперма проникла в самую матку, а то и глубже. Все-таки нормальные люди так не кончают.
Но после достижения абсолюта всегда наступает спад. Таков принцип этого мира. Изменилась ли после этого моя эрекция? Не помню. С тех пор ее, кажется, просто не случалось ни разу. Но если случалась, наверняка не самая полноценная. Скорее, категории «Б», как малобюджетное кино. Даже вспомнить не о чем. Наверное.
И что же, теперь моя эрекция будет всегда второсортной, если случится вообще, а вся оставшаяся жизнь — тоскливой, как затянувшиеся сумерки? Видимо, это неизбежно. Такова расплата за счастье осознавать, что по крайней мере однажды я все-таки испытал их — Абсолютно Идеальные Эрекцию и Оргазм. Как случилось с автором «Унесенных ветром»: если хоть раз достиг чего-то великого — сиди и радуйся этому до гробовой доски.
Допив виски со льдом, Тэнго расплатился, вышел из заведения и побрел себе дальше. Дул сильный ветер, холодало.
Прежде чем законы этого мира совсем размоются и всякая логика потеряется окончательно, нужно найти Аомамэ, думал Тэнго. Ничего другого я, наверно, не желаю так сильно. Ведь, если я не найду ее, зачем вообще тогда жить на свете? А ведь она была здесь, в Коэндзи, еще в сентябре. Так, может, и сейчас где-то неподалеку? Да, доказательств нет. Но ему остается лишь верить в такую возможность. Аомамэ где-то здесь, совсем рядом. И в свою очередь тоже ищет его. Так одной половинке разрубленной монеты требуется вторая.
Тэнго поднял голову и посмотрел на небо. Но лун не увидел. Отыщу-ка я место, откуда их видно, решил он тогда.
Назад: Глава 11
Дальше: Глава 13