9
Я бежал.
Каждый раз, выходя из кабинета психиатра, я чувствовал себя более злым и растерянным, чем когда мы начинали.
Так что единственным действующим средством казался бег на измор в Центральном Парке. После той нашей встречи я сумел уговорить Симпсона составить мне компанию. Когда у него появлялось немного свободного времени, мы встречались и наматывали круги вокруг бассейна.
К счастью, он ни разу не поинтересовался, продолжил ли я знакомство с Джоанной Стейн. Говорила ли она с ним обо мне? Поставила диагноз сама? Как бы то ни было, эта тема в наших разговорах не поднималась. Честно говоря, я думаю, что Стив был вполне удовлетворён уже тем, что я снова общаюсь с человечеством.
Не люблю врать друзьям, так что сказал ему, что начал ходить к психиатру. Я не вдавался в детали, а он не спрашивал.
Сегодняшний сеанс здорово взбесил меня, и я с самого начала взял темп, слишком быстрый для Стива. После первого же круга он остановился.
— Эй, мужик, давай дальше без меня, — пропыхтел он, — Присоединюсь круге на третьем.
Я тоже изрядно вымотался, так что сбросил темп, чтоб вернуть дыхание. Тем не менее, даже на этой скорости я обгонял некоторых из возникающих из сумерек любителей бега. Разумеется, парни из Нью-Йоркского клуба обходили меня на раз. Большинство студентов — тоже. Но и трусцой я легко оставлял позади пожилых джентльменов, женщин, страдающих ожирением и детей младше двенадцати.
Потом совсем вымотался. Пот заливал глаза, мне едва удавалось разбирать цвета одежды прохожих.
Вряд ли я бы толком сказал, в каком направлении бежал каждый из них.
Пока не случилось вот что.
Форма ярдах в восьмидесяти впереди была синим, довольно дорогим спортивным «Адидасом». Темп — очень даже приличным. Я решил сделать рывок и обойти эту...девушку? Или просто парня с длинными светлыми волосами?
Расстояние не уменьшалось, так что я прибавил скорость. Секунд двадцать, чтобы догнать её. На самом деле девушка. Или парень с фантастической задницей — и я могу добавить ещё один вопрос доктору Лондону. Но нет, приблизившись вплотную я определённо увидел стройную молодую женщину, светлые волосы развевались на ветру.
О'кэй, Бэрретт, изображаем Боба Хейса и обходим её легко и изящно.
Собираемся, переключаем скорость и красиво завершаем обгон. Теперь к следующим целям.
Далеко впереди обнаружилась спина тучного оперного певца, которого я регулярно встречал на пробежке.
Ну, мистер Баритон, будете следующей жертвой.
Потом мимо пронеслась синяя молния. Спринтер из Миллроуз Клуба? Не угадал. Всё та же фигурка, которую я полагал ярдах в двадцати позади себя. Она опять была впереди. Должно быть, какая-то новая звезда спорта. Я снова прибавил темп, чтоб рассмотреть её поближе. Это оказалось непросто. Я уже вымотался, она была совершенно свежей. В конце концов, я нагнал её. Спереди она смотрелась даже лучше, чем сзади.
— Эй, хочешь составить мне компанию? — поинтересовался я.
— С чего ты взял? — ответила она, совершенно не сбиваясь с дыхания.
— Ты проскочила мимо, как...
— Хочешь сказать, что бежал быстро?
Так, это что, оскорбление? Да кто она такая, ко всем чертям?
— Эй, это что, оскорбление?
— Только если у тебя очень хрупкое эго, — ответила она.
Несмотря на свою пуленепробиваемую выдержку, я разозлился.
— Нахальная сучка.
— Это оскорбление?
— Оно самое, — ответил я. Честно, в отличие от неё.
— Хочешь бежать в одиночку?
— Хочу.
— О'кэй, — сказала она. И рванула вперёд.
Теперь она прямо-таки дымилась от негодования — явно притворного — чёрт меня побери, если я поверил в него хоть на грамм. Теперь бег требовал напряжения всех сил — но всё-таки я нагнал её.
— Привет.
— Я думала, тебе нравится одиночество.
Дыхание сбивалось и диалог получался рванным.
— За какую команду бегаешь?
— Ни за какую, — ответила она, — тренируюсь к теннису.
— А-а, крутой атлет, — протянул я, нарочно изменив род.
— Да, — скромно сказала она, — А ты, конечно, крутой мачо?
Ну, каким будет твой остроумный ответ? Особенно, если выкладываешься из последних сил, чтоб держаться с ней наравне.
— Да, — сделал попытку я. Что, как стало ясно потом, было лучшим ответом, — Как теннис?
— Ты не захочешь играть со мной.
— Захочу.
— Захочешь? — переспросила она. И, слава Богу, перешла на шаг.
— Завтра?
— Разумеется, — пропыхтел я.
— В шесть? Теннисный клуб Готхем, на углу Девяносто четвёртой и Первой.
— Я работаю до шести. Как насчёт семи?
— Нет, я имела в виду утра.
— Шесть утра? Кто играет в теннис в шесть утра?
— Мы — если не струсишь.
— Я? Да никогда, — дыхание и остроумие восстанавливались одновременно, — Всегда встаю в четыре — кормить коров.
Она улыбнулась. Улыбка вышла очень зубастая.
— Отлично. Корт забронирован на имя Марси Нэш, которой, кстати, являюсь я.
Она протянула мне руку. Для пожатия, не поцелуя, разумеется. Рукопожатие у неё оказалось, неожиданно для меня не атлетическим — сокрушающим, а вполне нормальным. Даже деликатным.
— Могла бы я узнать как тебя зовут?
Я решил слегка приколоться.
— Гонзалес, мадам. Панчо Б. Гонзалес.
— О! Это ведь не Спиди Гонзалес?
— Нет, — ответил я, слегка удивившись, что она слышала о легендарном Спиди, персонаже множества похабных шуточек в множестве похабных мужских раздевалок.
— О'кэй, Панчо, в шесть утра. И не забудь приволочь свою задницу.
— Зачем?
— Естественно, чтоб я смогла порвать её.
Я парировал:
— А мячи[Игра слов: balls — и мячи и яйца] приносишь естественно ты?
— Естественно. В Нью-Йорке любая девушка без них пропадёт.
После чего сорвалась с места со скоростью, которой позавидовал бы и Джесси Оуэнс.
