34
Я не много запомнил из той поездки. Кроме того, что это был последний раз, когда я видел Марси Биннендэйл.
Мы вылетели из Нью-Йорка во вторник всего с одной заправкой — в Фербэнксе. Мне ужасно хотелось попробовать «Печённой Аляски», Марси собиралась выбраться наружу и поиграть в снежки. Пока мы решали, объявили посадку.
Мы поспали, насколько это было возможно, растянувшись поперёк трёх кресел. В праздничном настроении мы даже решились вступить в «Клуб-на-высоте-мили», как это называют свингеры. Проще говоря,занялись тайком любовью, пока остальные пассажиры следили за Клинтом Иствудом, отстреливающим кучу плохих парней за пригоршню баксов.
Когда мы приземлились в Токио, там начинался вечер среды (!). До пересадки оставалось ещё четыре часа. Двадцатичасовой перелёт так укатал меня, что я без особых церемоний свалился на диван комнаты отдыха «Пан-Ам». Тем временем, Марси, бодрая и свежая, как всегда, проводила совещание с какими-то парнями, приехавшими ради этого из города. (Это входило в условия сделки: четыре дня она работает, потом две недели отпуска-и-гори-весь-мир-зелёным-пламенем). К моменту, когда я проснулся для финального перегона, она уже выработала условия обмена бутиками с Такашимайя, японским поставщиком элегантности.
Больше я не спал. Я был слишком возбуждён, высматривая впереди огни Гонконгской гавани. В конце концов, они засверкали под нами, когда, ближе к полуночи мы пошли на посадку. Выглядело это даже лучше, чем на виденных мною картинках.
Нас встречал Джон Александер Хсианг. Очевидно, Номер Один среди поверенных Марси в Колонии. Лет под сорок, костюм английский, акцент американский («Я посещал Школу Бизнеса в Штатах» — сообщил он). И в каждой фразе непременное «Эй-о'кэй». Что в полной мере соответствовало всем сделанным им приготовлениям к визиту. Всего через двадцать минут после посадки мы уже пересекали гавань в направлении района Виктория, где нам и предстояло остановиться. Средством транспортировки служил вертолёт, и вид с него открывался фантастический. Город сверкал бриллиантом во мраке Китайского Моря.
— Местная поговорка, — прокомментировал Джон Хсианг, — «Пусть горят тысячи огней».
— Почему так поздно? — поинтересовался я.
— Наш новогодний фестиваль.
Бэрретт, ты идиот! Забыть, зачем ты сюда приехал! Ты ведь даже знал, что это будет год Собаки!
— А когда народ пойдёт спать?
— Ну, дня через два, может три, — улыбнулся мистер Хсианг.
— Я продержусь ещё максимум пятнадцать секунд, — Марси зевнула.
— Ты что, устала? — удивился я.
— Да. Утренний теннис отменяется, — ответила она. И поцеловала меня в ухо.
В темноте я не смог разглядеть виллу снаружи. Но изнутри она была роскошной, как в Голливуде. Располагалась она на склоне пика Виктории. То есть, где-то в миле над гаванью, так что вид из окна открывался потрясающий.
— К сожалению, сейчас зима. Для купания холодновато, — отметил Джон. Оказывается, я не заметил в саду бассейна.
— У меня мозги плывут, Джон, — ответил я.
— Почему бы им не проводить это шоу летом? — спросила Марси. Мы вели лёгкую беседу, пока прислуга (горничная и два боя) заносили наши вещи, распаковывали их и развешивали по местам.
— Лето в Гонконге — не самое приятное время, — отозвался Джон, — влажность может создавать определённые неудобства.
— Ага, восемьдесят пять процентов, — вставил Оливер Бэрретт, хорошо выучивший своё домашнее задание и к тому же проснувшийся настолько, чтобы его цитировать.
— Да, — сказал мистер Хсианг, — Как в августе в Нью-Йорке.
Очевидно, Джону стоило большого труда признать, что в Гонконге что-то не «Эй-о'кэй».
— Спокойной ночи. Надеюсь, вам понравится наш город.
— О, разумеется, — дипломатично ответил я, — это «великолепное, полное достопримечательностей место».
Он ушёл. Без сомнений, воодушевлённый моей цитатой.
Мы с Марси остались сидеть, слишком вымотанные, чтоб заставить себя пойти спать. Бой Номер Один принёс вино и апельсиновый сок.
— Чьё это всё? — полюбопытствовал я.
— Домовладельца. Мы просто арендуем его из года в год. Сюда ездит масса народу, удобнее иметь для них постоянное место.
— Какие планы на завтра?
— Ну, часов в пять за мной заедет машина, чтобы отвезти в офис. Потом завтрак с воротилами бизнеса. Ты можешь присоединиться....
— Благодарю. Я — пас.
— Джон будет в твоём распоряжении. Он покажет тебе достопримечательности. Тигровые сады, базары. Можешь провести так хоть весь день.
— С Джоном?
Она улыбнулась.
— Я посоветовала показать тебе Шатин.
— Монастырь тысячи Будд? Так?
— Верно. Потом мы с тобой поедем на остров Лан Тао и проведём ночь в тамошнем монастыре.
— Эге! Ты здорово знаешь всё тут.
— Я бывала здесь уже много раз.
— Одна? — ревниво спросил я.
— Не просто одна, — отозвалась она, — в каком-то безнадёжном одиночестве. На закате это чувствуется особенно сильно.
Отлично. Похоже, она ещё не знает, как вместе встречать закаты. Я научу её.
Завтра.
Естественно, я купил себе фотоаппарат.
Следующим утром Джон привёз меня на Каулун, где на витринах обнаружились целые развалы фототехники.
— Как это у них получается, Джон, — спросил я, — японская техника дешевле, чем в Японии? Французская парфюмерия — дешевле, чем во Франции! (Я уже успел купить кое-что для Марси).
— Секрет Гонконга, — улыбнулся он, — волшебный город.
Вначале — цветочные рынки в их новогоднем великолепии — хризантемы, фрукты, золотая бумага. Праздник цветов для моей свежекупленной камеры (И большой букет для Марси).
Потом — обратно на Викторию. Узкие улицы со ступеньками. Раскинувшийся, вроде паука базар. Кэт-стрит, где в задрапированных красным ларьках можно было найти абсолютно всё — самая невероятная мешанина, которую я когда-либо видел..
Я съел столетней давности яйцо (прожевал и проглотил, стараясь не чувствовать вкуса).
Позже Джон объяснил, что на самом деле эти яйца изготавливаются всего за какие-то недели — «Их протравливают мышьяком, а потом покрывают илом». (И это после того, как я его съел!)
Гербарии. Впрочем, меня не слишком заинтересовали ни они, ни грибы, ни сушённые морские коньки.
Винные лавки, где продавались маринованные змеи.
— Нет, Джон, маринованную змею я есть не буду.
— О, это очень полезно, — ответил он, явно наслаждаясь моим отвращением, — Яд, добавленный в вино, творит чудеса.
— Например?
— Лечит ревматизм. Улучшает потенцию.
К счастью, ни то, ни другое мне не требовалось.
— Учту. Но на сегодня с меня хватит.
И мы вернулись на виллу.
— Если встанете рано утром, — сказал он на прощание , — Я покажу вам нечто интересное. Из области спорта.
— О, я как раз занимаюсь спортом.
— Тогда я заеду к семи, о'кэй? В Ботаническом саду проводятся бои с тенью. Захватывающее зрелище.
— Эй-о'кэй, — ответил я.
— Приятного вечера, Оливер!
— Спасибо.
— Вообще-то в Гонконге каждый вечер — приятный, — добавил он.
— Марси, это как будто во сне, — сказал я.
Полчаса спустя мы были в море. Солнце заходило. Джонка везла нас по направлению к Абердину, «Плавучим ресторанам». Повсюду сверкала иллюминация.
— Поговорка говорит про тысячи огней, — ответила мисс Биннендэйл, — мы только начали, Оливер.
Ужин при свечах, причём рыба, которую мы выбирали, ещё плавала. А я попробовал вина из (ау, ЦРУ!) Красного Китая. Оно оказалось отличным.
Обстановка была настолько же сказочной, насколько банальными наши тексты. В основном о том, чем она занималась весь день (мои реплики сводились к «Вау!» и «С ума сойти»).
Она позавтракала со всеми бюрократами от Финансов.
— Одни чокнутые англичане, — прокомментировала она.
— Это британская колония, ты же знаешь.
— И всё равно. Их самая большая мечта — чтобы Её Величество Королева приехала сюда и самолично открыла новое поле для крикета.
— Ничего себе! Здорово. Готов поспорить, что она в конце концов так и сделает.
Принесли десерт. Мы перешли к обсуждению Великого Бегства, точнее — последних двух суток.
— Джон Хсианг интересный парень, — сказал я, — и хороший гид. Но я не полезу на Викторию, пока не буду уверен, что на вершине смогу держаться за руки с тобой.
— Давай так. Встречаемся там завтра и идём смотреть закат.
— Великолепно.
— В пять вечера, — добавила она, — на самом пике Пика.
— Так выпьем за это, вином комми, — предложил я.
Мы поцеловались и отплыли.
Как убить время до сумерек на вершине горы Виктория?
Ну, во-первых, бои с тенью. Джон знал каждое движение. Абсолютное владение силой впечатляло. Потом он предложил посмотреть коллекцию нефрита в Тигровых садах, а после попробовать на завтрак дим сум. Я сказал, что не имею ничего против, по крайней мере пока мне не предлагают съесть змею.
Ещё спустя пятьдесят семь кадров «Кодаколора» мы пили чай.
— Чем занимается Марси сегодня? — поинтересовался я. Мне хотелось облегчить задачу Джону, который, в конце концов был администратором, а не гидом.
— Встречается с директорами фабрик, — ответил он.
— У Биннендэйлов есть свои фабрики?
— Не совсем свои. У нас просто эксклюзивные контракты. Это ключевое звено наших операций. То, что мы называем Гонконгским лезвием.
— И что же это?
— Люди. Или, как вы говорите в Штатах рабочая сила. Рабочий в США получает в день больше, чем гонконгский — в неделю. Другие — и того меньше.
— Какие другие?
— Не могут же подростки рассчитывать на взрослую зарплату. Они вполне счастливы получать половину. А в результате получается отличное платье, Made in USA, в несколько раз дешевле американских или европейских цен.
— Понимаю. Это круто.
Джон казался довольным тем, что мне удалось вникнуть в тонкости гонконгского «лезвия». О рабочей силе в путеводителях не говорилось ни слова, так что я рад был воспользоваться случаем.
— Например, — продолжал Джон, — когда двое претендуют на то же место, они могут договориться и поделить зарплату. Тем самым, работу получат оба.
— Неслабо, — сказал я.
— Неслабо, — улыбнулся он, оценив мой американский жаргон.
— Но это значит, что каждый работает полный рабочий день за половинную плату.
— Они не жалуются, — ответил мистер Хсианг, принимая счёт, — теперь проедемся по окрестностям?
— Эй, Джон, я бы осмотрел фабрику. Это возможно?
— Их в Гонконге тридцать тысяч, так что — вполне. Есть довольно большие, есть чисто семейные. Что вам нравится?
— Как насчёт небольшой экскурсии по фабрикам Марси?
— Эй-о'кэй, — ответил он.
Первая остановка оказалась в окрестности Каулуна, которую вы не найдёте ни на одной из открыток Гонконга. Тесной. Грязной. Солнце почти не попадало сюда. Нам приходилось прокладывать себе дорогу среди толп людей, теснившихся на улицах.
— Станция Номер Один, — объявил Джон, после того, как мы припарковались во дворе, — изготовление рубашек.
Мы вошли.
И внезапно я обнаружил, что попал в XIX век. В Фолл Ривер, штат Массачусетс.
Это была потогонная фабрика.
И, чёрт побери, другого подходящего слова у меня не нашлось. Потогонка.
Тесная, тёмная и душная.
Несколько десятков женщин лихорадочно работали, склонившись над швейными машинками.
Всё это в тишине, нарушаемой только щёлканием и гулом, говорившими о продуктивности.
Точно, как на фабриках Амоса Бэрретта.
Куратор поспешил к нам, чтобы приветствовать Джона и меня, западного гостя. Мы начали осмотр. А посмотреть было на что. Максимум зрелищ при минимуме места.
Куратор болтал на китайском. Джон объяснил мне, что тот гордится тем, как эффективно могут его леди производить продукцию.
— Рубашки у них получаются потрясающие, — прокомментировал Джон.
Он остановился и показал на женскую фигуру, торопливо скармливающую рукава рубашек в алчные челюсти машины.
— Смотрите. Фантастическая двойная строчка. Высочайшее качество. Сегодня в Штатах вы такого уже не найдёте.
Я посмотрел.
К сожалению, Джон выбрал не слишком удачный пример. Не в плане работы, но работницы.
— Сколько лет этой девочке? — спросил я.
Девочка молча работала, не обращая на нас ни малейшего внимания. Ну может, чуть прибавила темп.
— Ей четырнадцать, — сообщил куратор .
Похоже, он-таки понимал по-английски.
— Джон, это же полнейшая чушь, — очень спокойно сказал я, — ребёнку лет десять. Максимум.
— Четырнадцать, — как попугай, повторил куратор. Вмешался и Джон:
— Оливер, это законный минимум.
— Я не обсуждаю закон, я просто говорю, что девочке десять лет!
— У неё есть карточка, — заявил куратор. Похоже, язык он знал вполне прилично.
— Давайте посмотрим, — предложил я. Вежливо. Разве что не добавив «Пожалуйста». Джон бесстрастно наблюдал, как куратор попросил у девочки удостоверение. Она была в панике. Господи, как ей объяснить, что это не облава?
— Вот, сэр.
Босс помахал картой. Фотографии на ней не было.
— Джон, — сказал я, — тут нет карточки.
— Карточка не требуется, если вам меньше семнадцати, — ответил он.
— Понимаю, — сказал я. Они нетерпеливо смотрели на меня, от души желая двинуться дальше.
— Короче говоря, — продолжил я, — ребёнку дали карту старшей сестры.
— Четырнадцать, — снова выдохнул куратор. Он вернул девочке её удостоверение. Она облегчённо отвернулась и принялась работать даже быстрее, чем до того. При этом украдкой поглядывая на меня. Чёрт, а если она покалечится?
— Скажите ей, пусть не беспокоится, — сказал я Джону.
Он произнёс что-то на китайском и она продолжила работу, больше не обращая на меня внимания.
— Чаю, пожалуйста? — куратор с поклоном пригласил нас в загородку, служившую ему офисом.
Джон мог видеть, что номер не прошёл.
— Послушайте, — сказал он, — она делает работу для четырнадцатилетних.
— А получает? Вы говорили, что платите подросткам половину.
— Оливер, — невозмутимо ответил Джон, — она приносит домой десять долларов в день.
— Великолепно, — сказал я и добавил, — гонконгских долларов. В американских баксах это доллар восемьдесят, так?
Куратор протянул мне рубашку.
— Он предлагает вам оценить качество работы, — перевёл Джон.
— Великолепное, — согласился я, — двойная строчка высшего класса (что бы это значило?). Вообще-то, я сам ношу такие.
Видишь, на этих рубашках лейбл «Mr. B.». Их будут носить в этом году вместе со свитерами.
Потягивая чай я размышлял, знает ли неземная мисс Нэш, в своём старом добром Нью-Йорке, какой ценой делаются прелестные вещички, которые она продаёт?
— Давайте двинемся, — предложил я Джону.
Мне не хватало воздуха.
Поговорим о погоде.
— Летом здесь должно быть зверски жарко , — предположил я.
— Очень влажно, — согласился Джон.
Всё это мы уже проходили, и как вести партию знаем.
— Как в августе в Нью-Йорке, так?
— Примерно.
— Это в какой-либо мере... замедляет темп работ?
— Прошу прощения?
— Я не заметил ни одного кондиционера.
Он посмотрел на меня.
— Это Азия, Оливер, не Калифорния.
Мы тронулись с места.
— А у вас в квартире есть кондиционер? — выяснял я.
Джон Хсианг снова посмотрел на меня.
— Оливер, — мягко сказал он, — это Восток. Здесь у рабочих другие желания.
— В самом деле?
— Да.
— А вам не кажется, Джон, что даже здесь, в Азии, среднестатистический рабочий желает хотя бы заработать на еду?
Он не ответил.
— Итак, -продолжал я, — вы согласны, что доллара восемьдесяти в день для этого недостаточно?
Похоже, мысленно он делал из меня отбивную — всеми известными приёмами каратэ.
— Здесь люди работают по-другому, — убеждённо заявил он, — наши женщины не тратят часы, листая журналы в салонах красоты.
Похоже, что именно так он представлял себе будни моей матери.
— К примеру, — добавил он, — девочка, которую вы видели. Вся её семья работает здесь. А её мать шьёт и по вечерам.
— У себя дома?
— Да.
— А, — сказал я, — то, что называется «домашней работой», верно?
— Верно.
Я выждал секунду.
— Джонни, вы же заканчивали Школу Бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.
Он улыбнулся:
— Вы не знаете законов Гонконга.
— Кончай ты, трахнутый лицемер!
Джон ударил по тормозам, машину занесло.
— Я не обязан терпеть оскорбления, — сказал он.
— Ты прав, — ответил я и открыл дверь. Но, чёрт побери, перед тем, как выйти, я должен был заставить его выслушать ответ.
— Такая работа незаконна, — мягко процитировал я, — «в силу того, что она позволяет платить меньше минимума, установленного профсоюзом. Те, кто согласен работать так, получает то, что им соглашаются давать. Как правило — ноль».
Джон Хсианг посмотрел на меня.
— Выступление закончено, мистер Либерал? — поинтересовался он.
— Да.
— Тогда послушайте о фактах здешней жизни. Здесь не вступают в профсоюзы, в силу того, что люди хотят делиться заработком, и они хотят, чтобы их дети работали, и они хотят делать часть работы дома. Врубаешься?
Я не ответил.
— И к твоему чёртовому адвокатскому сведению, — заключил Джон, — в Колонии Гонконг не существует минимума зарплаты. Теперь можешь проваливать в преисподнюю!
Он сорвался с места раньше, чем я успел сообщить ему, что уже побывал там.
