11
Она была одета в деньги.
Я не имею в виду даже малейшего намёка на пышность. Наоборот. Её окружал ореол высшей роскоши — роскоши абсолютной простоты.
Её волосы казались спадающими сами по себе — и тем не менее в причёске не было ни малейшего изъяна. Как на фотографии, сделанной с очень малой выдержкой профессиональным фотографом .
Я почувствовал себя не в своей тарелке. Законченное изящество мисс Марси Нэш, её совершенная осанка, её спокойствие — по сравнению с ней я казался себе листом прошлонедельного шпината, непонятным способом угодившим на выставку орхидей. Определённо, она должна была быть моделью. Или, по крайней мере заниматься модельным бизнесом.
Я подошёл к её столику. Он оказался в тихом уголке.
— Привет, — сказала она.
— Надеюсь, не заставил тебя ждать?
— Ты пришёл даже раньше времени.
— Что означает, что ты пришла ещё раньше.
— Я бы сказала, что это логично, мистер Бэрретт, — улыбнулась она, — Собираешься садиться, или ждёшь разрешения?
Я сел.
— Что пьёшь? — поинтересовался я, показав на оранжевую жидкость в её бокале.
— Апельсиновый сок.
— С чем?
— Со льдом.
— И всё?
Она кивнула. Прежде чем я успел спросить, как она вообще относится к спиртному, появился официант и приветствовал нас так, будто мы бывали тут каждый день.
— Как мы поживаем сегодня вечером?
— Прекрасно. Что хорошего предложите? — ответил я, не в силах поддерживать его светский тон.
— Наши устрицы просто превосходны.
— Бостонские, конечно, — я внезапно преисполнился гастрономического шовинизма.
— Наши с Лонг Айленда, — ответил он.
— О'кэй, посмотрим, чего они стоят, — Я повернулся к Марси, — попробуем местную имитацию?
Марси молча улыбнулась.
— А для начала? — официант посмотрел на неё.
— Сердцевинку латука с капелькой лимонного сока.
Теперь можно было быть уверенным, что она — модель. Иначе, какой смысл морить себя голодом?
Тем временем я заказал себе феттучини («И не жалейте масла»).
Официант поклонился и исчез.
Мы остались одни.
— Ну, вот мы и тут, — сказал я. (Должен признаться, что репетировал эту реплику всё утро).
Прежде чем она успела согласиться, что мы на самом деле тут, нас снова посетили.
— Вина, мсье?
Я посмотрел на Марси.
— Бери только себе.
— Даже вино?
— У меня с этим очень строго. Но тебе посоветую прекрасное Мерсо. Без этого твоя победа будет неполной, не так ли?
— Мерсо, — сказал я официанту.
— Шестьдесят шестого года, если можно, — Марси пришла мне на помощь. Официант испарился и мы снова остались наедине.
— Ты что, совсем не пьёшь? — спросил я.
— Не из принципа. Просто не люблю терять контроля над своими чувствами.
Ну и какого чёрта это должно значить? Какие чувства она имела в виду?
— Итак, ты из Бостона? — спросила Марси. (Разговор всё ещё протекал довольно скованно).
— Да. А ты?
— А я не из Бостона.
Аккуратный щелчок по носу.
— Занимаешься модельным бизнесом? — поинтересовался я.
— Отчасти. А ты?
— Гражданскими свободами.
— Даёшь или отбираешь? — её улыбка не дала мне разобраться, какая доля сарказма присутствовала в этих словах.
— Пытаюсь заставить правительство соблюдать их.
— Нелегко, наверное.
— Ну, пока я не слишком преуспел в этом.
Подошёл официант и церемонно наполнил мой бокал.
Признаюсь честно: не умею говорить с девушками. Прошло уже довольно много лет, как у меня последний раз намечалось что-нибудь, что можно было бы назвать свиданием. Ясно, что разговоры о себе — тема не самая подходящая. («Самовлюблённый индюк» — скажет она своей соседке по комнате).
Так что мы обсуждали (точнее, рассуждал я) решения суда Уоррена по правам частных лиц. И о том, может ли Бургер Кинг содействовать Четвёртой Поправке? Всё зависит от того, кто займёт место Фортаса. Непременно сохрани копию нынешней Конституции, Марси, она скоро устареет.
К тому моменту, когда я добрался до Первой Поправки, вокруг нас замаячили официанты с лонг-айлендскими устрицами. Которые были совсем неплохи. Хотя, конечно, до бостонских им было очень далеко.
Ладно, так возвращаясь к Первой поправке — Верховный Суд руководствуется двойными стандартами.
Как они могут решать в деле «О'Брайен против Соединённых Штатов», что сжигание призывных карточек не является проявлением свободы слова — и немедленно после этого определять, как её чистейшую форму — ношение нарукавных повязок с антивоенными надписями («Тинкер против Дес Мойнс»)? Какова же, ко всем чертям, спрашиваю я, их настоящая позиция?
— А ты знаешь? — спросила Марси. Но прежде чем я смог разобраться, не намекает ли она, что я заболтался, снова появился метрдотель, чтобы узнать, не желаем ли мы чего-нибудь на десерт. Я заказал кофе со сливками. Она попросила только чаю.
Мне стало немного не по себе. Надо ли мне спросить, не слишком ли много я говорю? Извиниться? В конце концов, она всегда могла прервать меня, не так ли?
— Ты участвовал во всех этих процессах? — спросила Марси (в шутку?).
— Нет, конечно. Но сейчас пытаются дать определение термина «Отказник по убеждениям». А как прецедент используют дело «Уэббер против Призывной комиссии», которое вёл я. Потом ещё работа волонтёром...
— Ты, похоже, и не думаешь останавливаться.
— Ну, как сказал на Вудстоке
Джимми Хэндрикс: «Дела пошли грязнее некуда, миру пора браться за большую уборку».
— Ты был там?
— Нет, читал перед сном в «Таймсе».
— О, — произнесла Марси.
Должно ли это междометие означать, что она разочарована? Или что ей скучно? Сейчас, вспоминая весь этот час, я обнаружил, что не дал ей вставить ни слова .
— А чем занимаешься ты?
— Ничего социально значимого. Работаю в «Биннендэйл». Слышал про эту сеть?
А кто про неё не слышал? Роскошная сеть «Биннендэйл», сорок карат магнетического притяжения для Покупателей-Желающих-Оставаться-Инкогнито?
В любом случае это обстоятельство объясняло многое. Мисс Нэш идеально подходила для такого блестящего бизнеса: такие светлые волосы, такая твёрдость, такая стройная фигура — и вдобавок ко всему ещё и брин-морское красноречие — настолько медово-сладкое, что она вполне продала бы кожаную сумочку и крокодилу.
— Я почти не занимаюсь продажами, — отвечала она на мои неуклюжие расспросы. Я предположил, что она — стажёр с грандиозными амбициями.
— Так чем же ты конкретно занимаешься? — спросил я напрямик. Хороший способ сбивать с толку свидетелей: по многу раз задавать те же вопросы другими словами.
— Эй, разве тебе не надоело? Это же скучно — слушать разговоры о чьём бы то ни было бизнесе.
Она определённо намекала, что я, чёрт побери, становлюсь назойлив.
— Надеюсь тебя моя юридическая лекция не усыпила?
— Нет, правда, это было интересно. Просто хотелось бы больше услышать о тебе самом.
Что ответить? Я решил, что лучше всего рассказать правду.
— Вряд ли это будет очень приятно.
— Почему?
Пауза. Я смотрел прямо в свою чашку.
— У меня была жена.
— Ничего необычного, — сказала она.
Но, как мне показалось, — мягко.
— Она умерла.
Пауза.
— Извини, — произнесла Марси.
— Всё нормально, — ответил я. А что ещё можно было сказать?
Некоторое время мы сидели молча.
— Тебе надо было рассказать мне раньше, Оливер.
— Это не так просто.
— Если выговоришься, становится легче, не так ли?
— Боже, ты говоришь точно, как мой психиатр.
— О! Мне казалось, я говорю точно как мой.
— Эй, а тебе-то он зачем? — поразился я. Никогда бы не подумал, что человек может выглядеть таким железобетонно уравновешенным — и нуждаться в психиатре, — ты же не теряла жену.
Попытка чёрного юмора. Неудачная.
— Я потеряла мужа, — ответила Марси.
Ох, Бэрретт, ну почему бы тебе не заткнуть рот? Желательно собственным ботинком.
— Боже, Марси, — всё, что мне удалось выдавить.
— Это не то, что ты подумал, — быстро добавила она, — просто развод. Но когда мы расходились и делили имущество, Майклу досталась уверенность в себе, а мне — все навязчивые идеи.
— Кем был мистер Нэш? — спросил я, крепко заинтересовавшись парнем, который может бросить такую девушку, как Марси.
— Давай сменим тему, хорошо? — сказала она, как мне показалось — немного грустно.
Странно, но я почувствовал удовлетворение от того, что под непробиваемой внешностью мисс Марси Нэш скрывается нечто, о чём она не может говорить. Может, даже память об утрате. Это делало её человечнее, а пьедестал, с которого она смотрела на мир — не таким недосягаемым. И всё равно я понятия не имел, о чём говорить дальше.
Так что говорить пришлось Марси:
— Ого, а уже поздно.
И на самом деле на моих часах было без четверти одиннадцать. Но то, что она вспомнила об этом именно сейчас, могло означать, что мне-таки удалось достать её.
— Счёт, пожалуйста, — обратилась она к проходившему мимо метрдотелю.
— Эй, ты что? Плачу я.
— Ни в коем случае, — отрезала она, — пари на то и пари.
Да, вначале в мои планы входило заставить её раскошелиться. Но теперь мне было очень стыдно за собственную бестактность. Хотелось как-то искупить свою вину.
— Счёт пожалуйста, — ещё раз попытался я.
— Нет, — ответила она, — Мы можем ещё и подраться, но в одежде от этого не будет ни пользы, ни удовольствия. Так что остынь, о’кэй? — после чего повернулась к метрдотелю: — Дмитрий?
Оказывается, она знала, как его зовут.
— Да, мэм?
— Пожалуйста, добавьте чаевые и запишите за мной.
— Разумеется, мадам, — сказал Дмитрий и бесшумно удалился.
Я чувствовал себя не в своей тарелке: вначале этот предельно откровенный разговор. Потом упоминание (ну да, непрямое) о какой-то драке голышом, заставившее меня задуматься, что делать, если она окажется ещё и сексуально агрессивной. И, в конце концов, у девушки обнаруживается свой счёт в «21». Кто она, в самом деле?
— Оливер, — сказала она, демонстрируя все свои великолепные зубы, — Я подброшу тебя домой.
— Подбросишь?
— Мне по дороге.
Похоже я заметно напрягся от... очевидного.
— Но, Оливер, — она была серьёзна... может быть сама капелька иронии, — Не думай, что только из-за того, что я оплатила твой ужин, ты обязан спать со мной.
— Какое облегчение, — вздохнул я, притворяясь, что притворяюсь, — не хотел бы оставить у тебя впечатление плейбоя.
— О, нет, — ответила она, — чего угодно — но не плейбоя.
В такси меня осенило:
— Эй, Марси, — сказал я как можно более непринуждённо, — а ведь я не говорил тебе, где я живу.
— А, просто догадка.
— А где живёшь ты?
— Недалеко от тебя.
— Недостаточно конкретно. И, кажется, не хватает номера телефона.
— Не хватает, — за этим не последовало ни объяснения, ни номера.
— Марси?
— Оливер? — её голос был всё так же приветлив и невозмутим.
— Зачем все эти секреты?
Она протянула руку, положила ладонь, затянутую в кожаную перчатку поверх моего, нервно сжатого кулака и сказала:
— Остановитесь тут, пожалуйста.
Чёрт! Из-за того, что улицы в этом часу были совершенно пусты, такси доехало до моего жилища со быстротой необыкновенной и, именно сейчас, абсолютно ненужной.
— Подождите минутку, — сказала Марси водителю. Я задержался, надеясь, что она назовёт следующую остановку. Но Марси только улыбнулась и с преувеличенной живостью прошептала: «Большое спасибо».
— Нет, нет, — я был агрессивно вежлив, — это я должен благодарить тебя.
Снова пауза. Чёрт меня побери, если заикнусь ещё о какой-нибудь информации. Вылез из машины.
— Эй, Оливер, — сказала она, — Как насчёт тенниса в следующий вторник?
Я был счастлив, и не смог скрыть этого:
— Но это целая неделя. Почему не встретиться раньше?
— Потому что я буду в Кливленде.
— Всё время? Никто и никогда ещё не проводил в Кливленде целую неделю!
— Бросай свой снобизм, дружище. Я позвоню тебе в понедельник вечером. Спокойной ночи, прекрасный принц!
Такси сорвалось с места так, будто за ним гнались все черти ада.
К тому моменту, когда мне удалось открыть третий замок, я уже был основательно зол.
Какого чёрта это всё должно было значить?
И кто, чёрт побери, она?
