Глава 28

– Все началось год назад с прихода Федотова. Его порекомендовала мне одна хорошая знакомая, попросила устроить на работу, и я пошел ей навстречу. Федотов произвел на меня хорошее впечатление: показал себя как неплохой врач, сразу наладил контакт с коллективом. В общем, я остался доволен. Однажды он долго возился с пациентом, я тоже задержался с бумагами, а поскольку он вызывал у меня симпатию, я пригласил его к себе в кабинет, предложил выпить, чтобы снять напряжение. Мы разговорились, и подвыпив, он поведал мне, что у него есть одна особенность – его обожают женщины, просто шалеют от него, и что, мол, при желании он может охмурить любую бабу и заставить ее плясать под свою дудку. Он явно прихвастнул, желая произвести на меня впечатление. Он не был вульгарным пошляком, но поведал мне, что часто пользуется этим своим качеством, потому что вреда от этого никакого, а польза – на лицо, и намеками дал понять, что приятельница, что свела нас, дама солидная, преклонного возраста, у которой был муж и взрослые внуки, его бывшая пассия. Я не осуждал его. Каждый устраивается как может. К тому же впоследствии, я убедился, что он не так уж преувеличивает силу своего обаяния: все наши сотрудницы млели в его присутствии, стоило ему войти – начинали улыбаться, кокетничать, бросать на него заинтересованные взгляды. Это казалось мне забавным. Пока я не обнаружил, что точно также на него смотрит моя жена. Как-то она заехала в клинику, и я познакомил их. Они пожали друг другу руки и посмотрели друг другу в глаза. Я перехватил этот взгляд и заметил, что вечно кислое лицо жены вздрогнуло, оживилось, что у нее заблестели глаза, совсем как в первые дни нашего знакомства. Я был поражен.

Я не спал три ночи подряд и думал, думал… Это была не ревность, нет. Это был страх. Ведь до сих пор я был уверен в ней. Я был единственным человеком в ее жизни, мужем, другом, ребенком, всем. Другие мужчины для нее просто не существовали. А тут появился молодой человек, и она явно им заинтересовалась. Я всегда считал, что это невозможно, оказалось, что я ошибался. С каким-то мазохистким упоением я представлял, как моя жена и Федотов закрутили роман, как она с ошалевшими глазами кидается в этот омут, забывая обо всем на свете, и спрашивал себя: что будет, если все зайдет далеко? Она будет так же сидеть дома и изнывать от безделья, а он явится сюда на правах ее супруга, и моя клиника станет уже не только моей. Для нее «Улыбка» была всего лишь средством для зарабатывания денег. Она даже ненавидела ее, потому что считала, что моя работа отдалила нас друг от друга. Я же вложил в «Улыбку» столько усилий, что не смог бы делить ее с кем-то еще. И не надо смотреть на меня с осуждающим презрением. Вы не способны понять, потому что у вас никогда ничего не было. А впрочем, можете смотреть как угодно. Мне плевать.

Я не склонен к истерикам и преувеличению. Я отлично понимал, что Федотов не представляет для меня никакой опасности. У меня были тысячи способов избавиться от него за одну секунду. Но он заставил меня взглянуть на мою жену по-другому. Как на источник опасности. На мое уязвимое место. Ведь кроме Федотова есть много других мужчин, которых я уже не смогу контролировать. Любой из них мог окрутить жену, навешать ей романтической чуши, на которую она, конечно, повелась бы. Знаете, я не верю во всю эту чушь про любовь. Много лет назад одна славная женщина преподала мне урок. Своим предательством она показала: последнее на что можно рассчитывать – это женская верность. Много лет назад я страдал, потом ужасно злился на нее, а затем пришел к выводу, что из этого предательства нужно сделать выводы.

В общем, я понял, что пока моя супруга жива, у меня нет никаких гарантий. Окружить ее вниманием и вечно сидеть у ее юбки я не мог – у меня просто не было на это времени, да и желания тоже. А она была готова к измене. Я это понял и оказался прав, как всегда.

Я решил избавиться от нее.

Но даже еще не имея четкого плана, пришел к неутешительному выводу, что не смогу достичь своей цели, не прибегнув к чьей-то помощи…

– Тучкова была вашей сообщницей?

– До определенного момента. Я позвонил ей, сказал, что хочу встретиться, вспомнить прошлое. Она согласилась. Когда я увидел ее три года назад на вечере выпускников, я ужаснулся, потому что время ее не пощадило, и видимо, жизнь с Тучковым была не сахар. Судя по тому как она смотрела на меня, я понял: она готова отдать что угодно, только бы исправить досадный промах, допущенный в юности. Я смотрел на нее и удивлялся, что эта женщина когда-то доставила мне столько переживаний. Мне не составило труда изобразить прежнюю любовь, а поскольку она считала, что я только и жду удобного момента, чтобы вернуть ее, она сразу мне поверила. Мы стали любовниками. Я всегда знал, что чем более ты равнодушен к женщине, тем легче изобразить страсть: никаких эмоций, работает только голова. Нужно только понять, чего она ждет от тебя. А женщина, с которой я имел дело, не нуждалась ни в ласковых словах, ни в бурной страсти. Она только хотела знать, что достойна самого лучшего и что она это получит. Двадцать лет ее самолюбие страдало, и теперь она хотела восстановить справедливость. Тучков ничего не подозревал и никак не мешал мне. Более того, я намеревался использовать его для осуществления своего плана. Правда, он стал много пить, и сотрудники удивлялись, почему я не увольняю его и терплю его пьяные выходки.

Несколько раз в неделю я возил ее в ресторан и обрабатывал, как мог. Разжигал ее аппетит. Иногда мы заходили в ювелирные магазины, и я просил ее примерить браслет или кольцо, выбирал самое дорогое из всего, что было в витрине, отмечая как она дрожит от радости, но никогда ничего не покупал. Она смотрела на меня с изумлением, но не спрашивала ни о чем. Однажды, когда я предложил ей померить роскошную шубу, она отказалась. Сказала, что это похоже на издевательство. Я объяснил, что с удовольствием купил бы для нее все – кому же и носить такую красоту, как не ей? – но ведь тогда придется объяснить происхождение этих подарков Тучкову, а следовательно, придать нашей связи огласку.

Помню, как мы сидели в ресторане на окраине города, который она считала шикарным заведением, а я – пафосной забегаловкой с дрянной кухней и скверным обслуживанием, и она прямо спросила меня: к чему такая конспирация? Кого мы, собственно, боимся? И вообще, она хотела знать, что будет дальше? Ведь не собираюсь же я всю жизнь встречаться с ней тайком? И я объяснил, что моя жена – женщина властная и ревнивая, и никогда не простит мне измены. Сказал, что клиника принадлежит ей, открыта на ее деньги и благодаря ее связям. Если она узнает, что у меня роман на стороне, она отберет у меня все и сживет меня со свету. Меня-то это не пугает, главное – мы теперь вместе, да и кое-какой опыт в бизнессе у меня есть. Вот только придется начинать все сначала, какое-то время жить в стесненных обстоятельствах, и скорее всего в другом городе, потому что эта мстительная сволочь, используя свои знакомства, не позволит мне здесь открыть не то что клинику, даже зубоврачебный кабинет.

Это сразу охладило пыл моей возлюбленной. Она даже не пыталась скрыть своего разочарования и смотрела на меня с досадой и раздражением. Без денег я был ей не нужен. Не имело смысла менять одного никчемного мужа на другого. Она уже нажилась в нищете и меньше всего хотела переживать со мной тяжелые времена.

Разумеется, я не сказал ей: «Давай прикончим мою жену». Я подводил ее к этой мысли постепенно. Не знаю почему, но для меня было крайне важно, чтобы инициатива исходила от нее. Может быть, мне казалось, что если она начнет этот разговор, то это оградит меня от ее упреков в случае неудачи. Говорил, что если бы не жена, мы могли бы быть счастливы, что я человек не жадный и готов окружить любимую женщину заботой, вниманием и удовлетворить все ее прихоти. Говорил, что мы с женой и раньше жили худо, а теперь, когда я встретил любимую женщину, она опротивела мне до глубины души, и я даже мечтаю иногда, чтобы она заболела или с ней произошел какой-нибудь несчастный случай…«Только не думай, что я какой-нибудь бесчувственный, злобный негодяй. – говорил я. – Такие мысли приходят мне в голову, лишь когда она особенно достает меня!» Но Нелли фыркнула и сказала, что мне не стоит оправдываться. Она меня прекрасно понимает. Она сама много раз желала, чтобы ее алкаш попал под машину или загнулся от цирроза. Я с сожалением развел руками и сказал полушутя, что скорее всего в ближайшее время с нашими половинами ничего не случится. Она кивнула:

– Конечно, не случится, – и добавила тихо, – если мы будем сидеть сложа руки.

Я спросил осторожно:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь. – ответила она и посмотрела мне прямо в глаза. – Ты ведь думаешь о том же, о чем и я?

Я сказал с благоговейным страхом:

– Ты сумасшедшая.

Она рассмеялась непринужденно:

– Вовсе нет. Просто мне все осточертело. Ты хоть знаешь, каково это – двадцать лет зависеть от злобного ничтожества, выпрашивать жалкие подачки, считать каждую копейку? Задыхаться от бессилия и ненависти?

Я рассказал ей о своей плане. Я сказал, что не могу просто убить жену и, воспользовавшись ее связью с Федотовым, свалить все на него. В это никто не поверит. Я буду первым, на кого падет подозрение. И я сказал, что придется убрать ее мужа. Это часть плана. И ждал ее реакции. Все же оставались сомнения, она прожила с ним двадцать лет, целую жизнь! Но она не возмутилась и не испугалась, она была в восторге. Она сказала: «Пусть принесет хоть какую-то пользу!». Она его ненавидела.

Прежде всего, следовало свести мою жену и Федотова. И это оказалось не так легко, как мне думалось. Но я проявил упорство. Я просил жену чаще приезжать на работу, оставлял их вдвоем в кабинете, выходя, якобы по срочному делу. И однажды, пока они мило щебетали в комнате для отдыха, спустился вниз и проколол ей колесо, чтобы попросить его довезти ее до дома. Все эти мелкие уловки ужасно меня утомляли. Они оказались очень робкими, нерешительными, вялыми, портили мне планы и тянули время. Она боялась нарушить супружескую верность, а он считал ее не слишком привлекательной и его, вероятно, пугало, что она жена его босса.

Но однажды они все-таки сошлись. Я понял это по тому виноватому взгляду, с которым она стала смотреть на меня и по той приниженности, с которой она говорила со мной. Я вздохнул с облегчением. Теперь нужно было устроить так, чтобы об этой связи узнал Тучков. Но тут мне не пришлось особенно напрягаться. Он случайно застал их вместе, когда они, думая, что их никто не видит, наверное, обнимались или просто говорили. Нелли сказала, что Тучков непременно воспользуется случаем и станет его шантажировать. И судя по тому, что Федотов накинулся на него с кулаками, я понял, что не ошибся.

Но пока это были только первые шаги. Мы в любой момент могли передумать и оставить все как есть. У нас еще была такая возможность. Но она вдруг стала проявлять нетерпение, подгонять меня, сказала, что устала от нищеты, от Тучкова и я решил, что пора действовать.

– Это вы придумали использовать свою душевнобольную тетку?

– А! Фрося!… – Черных улыбнулся. – Вы уже видели ее, конечно? Милая женщина, правда? Внешне ужасно неприятная, но в душе совершенный ребенок. Она и мухи не обидит. Однажды Нелли спросила почему у меня нет детей. Я ответил и рассказал ей о дурной наследственности. Это ее позабавило, в отличии от моей жены, которая неделю дрожала от отвращения и побежала на аборт. Нелли сказала, что Тучков умер бы от страха, если бы столкнулся с ней где-нибудь один на один. И мы решили, что это будет забавно и позволит нам обеспечить друг другу алиби, если возникнут вопросы. Вечером, когда Тучков лег спать, она подсыпала ему в бутылку коньяка один препарат, который в сочатании с алкоголем дает ощущение паники и неадекватного восприятия реальности. Препарат ей дал я. Она расчитывала, что он станет пить на работе, потому что ему будет нечем заняться и его никто не будет видеть. Но он взбодрился еще дома и едва добрался на работу. Она даже боялась, что он попадет под машину или свалиться где-нибудь с сердечным приступом. Она проследила за ним до остановки и видела, что он топчется на месте, разговаривает сам с собой и что люди шарахаются от него. Я заехал за ней, Фрося была со мной. И я ужасно торопился, потому что мне нужно было прийти раньше вахтерши, которая приходила на десять минут раньше положенного времени. Я оставил Нелли в своем кабинете и уехал. Мне нужно было организовать фуршет на даче, но, разумеется, мне было не до фуршета. Я думал, чем все это закончится. Хотя волноваться было не о чем. Кристина часто уходила, а если не уходила, то разговаривала по телефону и не замечала ничего вокруг. А Вахтерша никогда бы не стала подниматься наверх, и уж тем более заходить в мой кабинет. Это было строго запрещено.

Тучков явился после обеда, прошел в свой кабинет и сидел там тише воды. Когда Кристина ушла, а он остался один, Нелли просто впихнула Фросю в кабинет… Она рассказывала мне, потешаясь, что слышала, как он трусливо говорил с теткой, пытался ей что-то объяснить. Она умирала со смеху.

Когда вахтерша ушла, я приехал за ними. Сначала отвез Нелли на работу, ведь ей тоже было необходимо алиби. А потом поехал к Тучкову, открыл дверь ключом, который дала мне Нелли и подтолкнул Фросю вперед. Он что-то крикнул из кухни и она послушно пошла на голос. Она всегда очень послушная и в отличии от нормальных людей ни разу не доставила мне хлопот.

Я знал, что он сделает это. Он всегда был трусом, мнительным ничтожеством. Фрося внушала ему такой ужас, а ведь достаточно было просто взять ее за руку! Правда, когда Фрося пошла на мой голос, из квартиры напротив вышла соседка. Мне пришлось бросить Фросю и спрятаться за лифтом. Когда соседка, испугавшись, захлопнула дверь, я позвал ее и она пошла за мной. Мы спустились пешком и вышли из дома, где на нас, конечно, уже никто не обращал внимания, потому что все столпились вокруг Тучкова и ждали, когда подъедет полиция…

После того, как это случилось, мы решили, что нам не нужно встречаться пока. Но при встрече обсудили дальнейшие планы. Я сказал, что когда к ней придут, ей не нужно изображать сожаление. Все знали, что у них была за пара. Лучше вести себя естественно. И она согласилась со мной. Она была удивительно спокойна. После того, как вы ушли от нее утром, я позвонил ей, и она рассказала подробно о вашем разговоре, описала вас обоих. И, по-моему, вы произвели на нее впечатление не слишком умных людей. Она сказала, что мне нечего опасаться и велела мне не нервничать.

Первая часть плана осуществилась. И теперь нельзя было ничего остановить. К тому же моей целью был не Тучков, а моя жена. По-моему, они с Федотовым уже не встречались. Или встречались, но редко. Может быть, она уже раскаивалась в том, что пошла на эту связь. Но она ходила с виноватым видом и я боялся, что она затеет ненужный разговор, надумает признаваться мне в чем-либо, а это может поставить под угрозу план, часть которого была уже осуществлена.

Утром, я сказал ей, что ухожу и предупредил ее, что фотосессия переносится на десять часов утра. Мне нужно было, чтобы она выглядела так, что готова к выходу. Пока она принимала душ, потом одевалась, я ждал в комнате и когда она вошла в ванную, прошел за ней следом. Она очень удивилась, что я не уехал… Я сделал это, запихнул ее в багажник своей машины и решил, что ночью свезу тело на пустырь. Разъезжая с трупом в багажнике машины, я ужасно рисковал, но другого способа я не придумал. Я сделал несколько звонков с ее телефона, так чтобы у вас сложилось впечатление, что до трех часов дня она была жива. В начале четвертого я позвонил с ее телефона Федотову. Он ответил, но услышав молчание в трубке, сбросил звонок. Но мне повезло и он, очевидно, после некоторых колебаний, перезвонил на ее номер. Я, конечно, ему не ответил, но пока он истерически кричал: «Алло! Почему ты молчишь?», я держал трубку. Потом удалил его звонки, потому что знал, что вы получите распечатку, и эти звонки обнаружите.

Вечером, дождавшись темноты, я отвез ее на пустырь и прикрыл ее ветками, чтобы ее не нашли сразу. Мне хотелось, чтобы время смерти определили приблизительно.

Я не знаю, что я почувствовал, когда мне показали ее тело. Кажется, ничего. Я лишь боялся, что мое волнение будет ненатуральным. Но ведь это было при вас, и вы ничего не заподозрили и даже сочувствовали мне. А это и было мне нужно.

Я не испытывал никаких мук совести. Чтобы не думать о том, что я сделал, я вернулся домой и напился так, как не напивался с молодости. И утром, конечно, выглядел ужасно, как и должен выглядеть человек, жена которого пропала и которой, скорее всего уже нет в живых.

Вы стали усиленно разыскивать убийцу моей жены. Но действовали очень медленно, по крайней мере так мне казалось. Я ждал, когда вы свяжете смерть Тучкова и Нины. Я даже послал вас к Квасковой, которой Нина, наверняка, рассказала про Федотова. Они ведь всегда всем делились. Прежде меня выводило это из себя, но теперь было даже на руку. Конечно, вы стали думать, что у моей жены был любовник и что это кто-то из моих сотрудников.

– Мы получили распечатку звонков. – неохотно сообщил Мешков. Ему было противно признавать, что они шли по плану, который Черных так тщательно продумал. – Ну и Кваскова, конечно. Она не знала что это Федотов, но подозревала, что это кто-то из сотрудников клиники. Дальше!

– Дальше… – Черных устало провел рукой по лицу. – Дальше, я стал уставать. Нелли начала закатывать истерики по телефону, настаивала на встрече, говорила, что теперь мы свободны, а она все еще живет на этой помойке. Я убеждал ее как мог, но она не хотела ничего слушать. Я говорил, что мы не можем видеться, что это опасно. Но слова на нее уже не действовали. Я пообещал, что нужно сделать еще одно дело, после которого Федотова точно арестуют и тогда… помню, что я заливался соловьем, обещал ей райскую жизнь, и она снова поверила мне.

Когда она звонила вам по поводу звонка незнакомого мужчины, мы были вместе. Она не спросила зачем это нужно. У нее не мелькнуло и тени подозрения. Она думала, что Федотов придет за деньгами, вы подъедете и накроете его с поличным. Я слышал ее разговор с вами и она бросала на меня хитрые взгляды, очень довольная, что мы так ловко всех провели. А я, глядя на нее, думал, что с удовольствием избавлюсь от нее, потому что она уже измучила меня своими истериками. Я велел ей принести деньги Федотова, которые Тучков хранил в куче хлама на антресоли, и которые Нелли нашла сразу же, как только он ушел на работу. Она принесла их и бросила на диван, рассчитывая, что мы попрощаемся и она станет ждать Федотова и вашего прихода. Она так ничего и не заподозрила, ведь по ее мнению, мы были заодно, преследовали одну цель. Я задушил ее и ушел из квартиры, предполагая, что сначала явится Федотов, увидит ее, испугается, но деньги обязательно прихватит. Для него это была гигантская сумма, представляю с каким сожалением он отдавал эти деньги Тучкову! Я не рассчитывал, что вы накроете его с поличным, знал, что он быстро уберется оттуда. Но это и не требовалось. Достаточно было ее звонка и этих денег, которые вы у него найдете.

Согласитесь, я неплохо знал людей, окружавших меня. Я присматривался к ним исподволь, изучал их, предполагал их реакцию на то или иное событие. И почти ни разу не ошибся. Я не знал вас хорошо, но примерно представлял ход ваших мыслей. Федотов рассчитывал выгодно жениться. Это была главная его ставка. Он не любил напрягаться. Не хотел делать карьеру, но жить всегда любил сладко. Я знал его будущих родственников, хотя и не близко. И знал его девушку. Я отлично понимал, что ее мамаша далеко не в восторге от такого зятя. И если бы ей сказали, что у него связь с другой женщиной, она бы обязательно воспользовалась этим обстоятельством и разорвала бы помолвку. А Федотов уже спал и видел себя, окруженным роскошью. Он отдал бы все на свете, чтобы ему не мешали. Что он согласится на условия Тучкова и будет плясать под его дудку, в надежде когда-нибудь избавиться от него.

Я знал Тучкова, который не любил людей, ненавидел их и который стал бы вымогать у Федотова деньги за молчание, не только из-за денег, но и получая моральное удовольствие, унижая кого-то.

Нелии тоже была предсказуема и стала моей сообщницей без всяких угрызений совести.

Наконец, моя жена. Тут все было сложнее, конечно. Но, в общем и она в конце концов сыграла свою роль не хуже других действующих лиц.

Признайте, что я довольно хорошо все рассчитал. – он даже улыбнулся. Хотя это и была невеселая улыбка.

– Да. – неожиданно сказал Мешков. – Признаю. Вы все рассчитали. Вы очень прагматичный человек, Дмитрий Николаевич. Очень.

– Ну, вот видите! Зачем же смотреть на меня такими глазами? Как-будто я совершил что-то ужасно глупое?

– Вам нужно было хорошенько изучить еще один персонаж, прежде чем начинать все это.

– Кого же?

– Себя.

– Зачем мне нужно изучать себя?

– Чтобы подумать, что вы наделали и что вы стали иметь, так сказать, в сухом остатке. У вас было все, а теперь, благодаря вашим собственным усилиям, у вас нет ничего. Как-то неправильно вы рассчитали, ошиблись где-то. Вы как сокрушительная машина в порыве безумия разнесли все вокруг себя, убили трех человек, покушались на жизнь еще двоих, и впереди вас ждет далеко не радужная перспектива, уж поверьте. И все это только потому что вам показалось будто ваша жена хочет с вами развестись. А она вовсе не собралась этого делать, она любила вас.

– Мне не надо было, чтобы она любила меня, – хрипло ответил Черных. – Мне надо было, чтобы ее не было. Как вы на меня вышли?

– Вы очень удивитесь, но вас случайно выдала Кваскова. Она рассказала про вашу родственницу. Дальше все было просто. Что за девушка и молодой человек у вас в подвале?

– Зачем вам это знать?

– Отвечайте на вопрос.

– На случай, если что-то пойдет не так, я познакомился с девушкой. Я хотел снять небольшую квартиру, где мог бы отсидеться в случае неудачного исхода.

– А при чем здесь девушка?

– Одинокий мужчина – это подозрительно. Семейная пара – нет. К тому же я хотел, чтобы квартиру сняла она. Так мне было спокойнее. Я назвался другим именем и мне казалось, что все под контролем. Но она нашла у меня гравированную авторучке с моим именем и стала дагадываться. Потом нашла газетную заметку, гду сообщалось о смерти моей жены и все поняла. Я не мог оставить ее.

– А парень?

– Ее приятель. Он каким-то образом выследил меня. До сих пор не могу понять как. Ведь о моей даче не знала даже она. Я заметил, как он высматривал меня из-за забора и ударил его щипцами для камина. Он такой хлюпик, сразу отдал Богу душу.

– Он жив.

– Что?

– Представьте себе. У него черепно-мозговая травма и он потерял много крови, ослабел ужасно. Но знаете, вам ведь повезло, что мы приехали. Этот, как вы говорите, хлюпик, собирался сделать кое-что, и если бы вы спустились в подвал, мы бы с вами сейчас не говорили.

– Что вы имеете в виду?

– Он собирался поджечь вас вместе с собой.

– Зачем? – На лице Черных отобразилось изумление

– Не хотел, чтобы вы добрались до девушки, полагаю.

– Бред! – фыркнул Черных и высокомерно поджал губы. – Он бы так не сделал.

– Можете не сомневаться. Кто-то должен был противостоять вам, чтобы не нарушился хрупкий баланс, равновесие…

– Что? – Черных ничего не понял.

Черных потянулся за фужером, и Вадик, который смотрел на него с отвращением, невольно дернулся. Черных заметил это и усмехнулся. Он сделал очередной глоток. Он был уже пьян и язык у него немного заплетался. Мешков остался спокоен и сказал:

– Вам надо отвыкать от дорогих напитков, Черных, вообще от напитков.

– Ничего подобного, – уверенно сказал Черных. – Я не повторю ни слова из того, что сказал вам сейчас. И будьте уверены, я найму чертовски дорогого адвоката. – Может он был пьян, а может и в самом деле верил в то, что говорил.

– Ну, не знаю… – Мешков с сомнением покачал головой. – Три убийства, покушение на четвертое… не знаю. Даже в нашей стране в таких случаях адвокат не помогает.

– Не смотрите на меня с таким презрением. Вам меня не понять. У меня была веская причина. Я защищал то, что имел. Поставьте себя на мое место… хотя вам это трудно сделать, ведь у вас ничего нет.

– Поздравляю, – тихо сказал Мешков. Он уже начал уставать от этого мерзкого человека. – У вас теперь тоже…