Глава 13

Психолого-психиатрическая экспертиза прошла без проблем. В комиссию входили трое знакомых мне людей: психиатр, психолог и психотерапевт; старушка-терапевт, один незнакомый мужик и женщина-секретарь.

Сергей Викторович живо поинтересовался кошмарами. Ответил, что три ночи промучился – и прошли, ничего нового не вспомнил. Он посочувствовал, откровенно расстроился и пригласил на прием. С хмурым видом полистав свой солидный ежедневник, назвал примерно число, приблизительно через неделю – рабочее время, увы, не резиновое. Я согласился. Потом началась собственно экспертиза.

Куча вопросов – куча моих ответов. Фиона, привычно наплевав на мою страдающую совесть, беззастенчиво обрабатывала всех легким внушением. По очереди, сберегая ману. В полчаса уложились. Подождал в коридоре еще час, и мне выдали на руки заключение. Заметьте, на руки, а не курьером в милицию! Вывод: я дееспособный, вменяемый, только немножко забывчивый. У меня «посттравматическая ретроградная амнезия вследствие хронической психотравмирующей ситуации в детстве и острой психотравмы в недавнем прошлом на фоне острой тяжелой интоксикации ядом центрального нервно-паралитического действия. Расстройство дебютировало по причине резкого срыва механизмов психологической защиты в результате погружения в коматозное состояние второй степени». О как! Я был удивлен не меньше Сини, которая перевела мне этот диагноз с медицинского на русский. Впрочем, она отметила, что и сама пришла бы к похожему выводу, имея аналогичные исходные данные.

РОВД по-прежнему лихорадило. Следственные бригады не только не уехали, а наоборот, их количество выросло. Не дожидаясь увольнения, милицейские начальники и замы, сотрудники пониже и совсем рядовые, многие, у которых рыльце было в пушку, ушли «по собственному желанию». То же самое происходило в прокуратуре. В суде прошло заседание областной коллегии, и трое судей, включая председателя, были сняты с должностей. Мэр подал в отставку. На фоне этого безвластия повышение Сергея выглядело очень логично: кому-то же надо работать. В том числе и «неуловимых мстителей» искать, как меня, оказывается, прозвали в народе.

– Прекрасное заключение! – обрадовался друг. Я стал считать его другом вне зависимости от наших с Зиной отношений. – Дело я подготовил. Липовое, – нахмурился он. – На подлог пошел ради друга, впервые в жизни. Цени. На, изучай.

Сергей твердо сказал «друг». Не для красного словца, без иронии, легко, искренне, будто привычно. Мне было приятно.

Из дела следовало, что я уроженец поселка Таежный Кутинского района. Дата рождения пустая, регистрация – неизвестна.

– Но если выяснится…

– Не выяснится. Тот поселок лет двадцать назад сгорел во время верхового пожара. Особенно сильно пострадала администрация. Там и милиция была, и паспортный стол, и загс. Чистые бланки с печатями мне достались от предшественника. Они еще советские и ценности не имеют, но в таких случаях… сам видишь.

– Но ведь если проверять начнут…

– Если досконально проверять, то любую липу вычислишь, – с этими словами забрал у меня дело. – Говори точную дату рождения.

Я назвал ту же, что и московским следователям.

– С регистрацией просто – у Зинки пропишешься, вернее, у отца. Я поспособствую. Все. Эти бланки сегодня же окажутся в нашем архиве.

– Спасибо, такого не ожидал.

– Не за что. Я тоже многого от тебя не ожидал. Теперь по убийству Змея. Того урки, которого в Эвенкии на перо посадили, – и добавил с ухмылкой: – Когда явный «глухарь», то прокуратура не спешит забирать дело, а ведь по всем признакам должны были.

Фотографии: худой седой старик. Аккуратная рана в области сердца, словно черточка на татуировке. Она глумливо, издевательски отрезала от церковного купола крест. Снимки пестрели наколотыми храмами и надписями, создавалось впечатление, будто чистой кожи у Змея не было совсем. На бетонной могильной плите – пентаграмма в круге. В пяти углах пять иероглифов: вверху «серп», напоминающий символ «жнецов Неназываемого» – жрецов Вартараара, внизу… точно не «жертвенная плита». Да, скорее наковальня на подставке. Рисунки были сделаны черной краской, метод – аэрография из баллончика. Выполнены были мастерски, со вкусом.

– Сколько лет ему было?

– Сорок пять, что ли… В деле написано, посмотри.

Судмедэксперт: смерть в результате колотого ранения сердца. Оружие: нож, затупленный с одной стороны. Лезвие имеет наклон десять – пятнадцать градусов относительно оси удара в сторону острой кромки, возможно, искривлено в виде слабоизогнутого серпа. Биологический возраст: семьдесят пять – девяносто.

Историко-краеведческая экспертиза: сатанинское жертвоприношение с призывами к древнеегипетским богам-демонам раннего царства: Апоп, Анубис, Сет, Сехмет, Шу. Стилизованное изображение жертвенного кинжала и наковальни взято из древнешумерской мифологии. Назначение символов точно не известно, предположительно они относятся также к богам-демонам из верований древних народов междуречья Тигра и Евфрата. Отсутствие следов от свечей объясняется особенностью культов Древнего Египта и Шумера. Свечи пришли из более поздней европейской традиции (ответили на вопрос следствия).

Вот, выделено маркером показание пьяного местного жителя, эвенка:

«Около десяти вечера я видел, как со стороны поселка в сторону кладбища двигались пять-шесть человек. Один из них шатался и спотыкался как пьяный. Особых примет не заметил, одежду не запомнил, так как сам был нетрезвым».

Справка из авиакомпании. Ого, за летние месяцы через поселок до трех тысяч человек проходит! Ага, список… туристы и ученые к месту падения метеорита съезжаются. Так, справка из Академии наук. В этом году по их линии экспедиций не было, а если бы направляли, то совсем в другое место, в поселок Ванавара. Вартарара – поселок для туристов, он находится гораздо дальше от предполагаемого места падения.

Я невольно вздрогнул. Перевернул дело. Точно: поселок Вартарара, Эвенкийский район Красноярского края. После принятия Конституции 93 года стал одним из райцентров Республики Эвенкия. Как сразу внимания не обратил? Вартарара – Вартараар: сходство несомненное. Явный намек на коллегу моего «крестника»: темные боги, особенно из малых, имеют привычку выбирать себе схожие имена и священные символы. Не удивлюсь, если божок, вздумавший окучивать Землю, называется на «Ва». Да, «провидение» не ошибается, убедился еще раз.

Открыл первый лист. В поселке построено три небольших гостиницы, куча коттеджей. Летом заполняются почти под завязку. Опрос свидетелей: никто – ничего, кроме того пьяного «чукчи», которому веры – ноль. Больше ничего интересного в деле не было. Глухарь. На всякий случай запомнил имена всех опрошенных.

– Надо съездить. Место в магическом плане интересное.

– Тогда надо поторопиться, через месяц там снега по пояс.

– Успею.

– Ну-ну. На какие шиши? Я, конечно, могу дать, но не столько! Самолеты да вертолеты… и проживание там – будь здоров!

– Найду деньги, поверь. Не боись, грабить и обманывать никого не стану, – ухмыльнулся я, успокаивая напрягшегося Сергея.

Мысль, разумеется, мелькнула. И не только о том, как добыть средства, но и: «А зачем мне деньги, собственно? Без них доберусь!» Проводники, стюардессы, пилоты – легко справлюсь, если, конечно, «Ольга Андреевна» не попадется; однако…

Каждый раз, когда Фиона кого-нибудь обрабатывает, я испытываю сложное чувство. Будто я – эдакий Саурон, Темный властелин и прочие нехорошие личности; будто лично Вартараар, гаденько улыбаясь и алчно облизываясь, подглядывает из-за угла и приговаривает: «Ты – мой, ты – мой». Во мне поднимается волна негодования, которую приходится сдерживать, совесть в груди недовольно клокочет, нахохлившись, словно птица, в клетке запертая. И я теряюсь в догадках: то ли это на самом деле «наследство» поверженного божка, то ли издержки правильного воспитания, которое гласит: «Не делай другому то, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Фиона однажды уточнила: и то и другое и еще куча комплексов, все вместе именуемое таки да, совестью. Легче мне от подобного уточнения не стало.

Особых причин переступать через себя я пока не видел, время терпело.

– Надеюсь. А то не посмотрю, что друг… – сказал вроде в шутку, но в то же время…

Одним словом, мент. Не оборотень.

– Подожди, – остановил меня в дверях. – Что там, реальные зацепки? Можно командировку выбить.

– Нет, этого к делу не пришьешь. Но если злодеи там, я их увижу, – заверил я Сергея самым серьезным, убеждающим тоном.

«Да что ты! – съязвила Синя. – Подождешь там до очередного жертвоприношения и отсканируешь все ауры?» – Я от нее отмахнулся. На месте что-нибудь придумаю.

– Да, с этим денег не выбьешь, – с сожалением произнес Сергей. – Вот если бы оттуда нелегальные поставки золота через нашу фабрику отмывались, тогда другое дело. По слухам, Змей за рыжьем в те края поехал, и местные опера агентурные сведения о старательстве имеют. Без доказухи, к сожалению. Но буду думать, как тебя отправить.

Из милиции я сразу поехал в Дом быта «Заря», где среди магазинов, киосков, офисов мелких контор размещался салон «Спа». Елизавета, слава богу, была на месте.

Внаглую обработал ее внушением и устроился экстрасенсом. Неофициально. Деньги – в кассу, семьдесят процентов – мне. Цену назначаю сам, без прейскуранта, исходя из тяжести случая.

«Егор. Магистр белой магии. Чистка ауры, правка кармы, снятие сглаза и приворота, улучшение здоровья, аурная диагностика и другие магические услуги».

Эта надпись в понедельник появится на дверях моего кабинета, который рабочие побежали избавлять от хлама. Глухая каморка два на два метра, которую директриса Дома быта в моем присутствии передала Елизавете с радостью. За выходные ее отскоблят и покрасят, поставят два кресла: офисное на колесиках для меня и простое для посетителя… тьфу, посетительницы. Больше мебели не нужно.

Я стал магистром. В Эгноре мне до этого звания расти и расти. Земля оказалась раем для карьеристов: хлоп – и магистр. Да хоть архимаг! Удобно.

Вернувшись с работы, Зина со мной заговорила.

– На работу устроился? – спросила как ни в чем не бывало.

– Да, Елизавета Петровна соизволили меня взять, оказали милость, – ответил я, чувствуя облегчение. Наконец-то! А то эти дни неудобно себя чувствовал. Не виноватым, а именно неудобно. – Как отработала?

– Нормально. Вереса сегодня выписали. Представляешь, как быстро! Удивительно, – сказала и прошла на кухню.

Я за ней. Стал смотреть, как накрывает на стол.

– Он все это время разве у вас лежал?

– Ты что? В хирургии давно, я же тебе говорила. Сегодня поднялся ко мне. Знаешь, – задумчиво сказала Зина, садясь на табурет, – он все про нас позабывал, но что-то его гложет. Извиняется и сам не понимает за что.

– Бог ему судья.

– Конечно, – согласилась и встала. Продолжила резать-разогревать.

Несмотря на обиду, кухню она не бросала. Вернее, мы, как обычно, продолжали готовить по очереди.

– Я уже уходить собралась, а тут Лизка звонит. С того дня, когда ты в первый раз к ней подходил, не звонила, а тут вдруг… ни с того ни с сего. Мне любопытно стало. Приняла, говорит, твоего мужика на работу без документов, помни, мол, мою доброту. И еще много чего наболтала, – добавила, косясь на меня.

– Стерва она порядочная, – высказался я. – Под меня клинья подбивала, но я сразу отшил.

– Правда? – удивилась Зина. – А мне сказала, что ты не в ее вкусе и совсем наоборот все было… – и словно опомнившись, с недоверием: – И ты не поддался?

– Не-а, я стойкий.

– Вижу, что стойкий, – угрюмо подтвердила девушка, отвернувшись.

После ужина я полез в Интернет искать все, что относится к сатанистам, особенно с древнеегипетским уклоном. И о Тунгусском метеорите статьи почитать.

Ночью проснулся от прикосновения. Я лежал на боку. Зина в «ночной» футболке заняла вторую половину двуспальной кровати, впервые оказавшись рядом, в одной постели со мной. Получалось так, будто мы, старые муж с женой, спим после трудного дня, уставшие, любящие друг друга. Смотрели глаза в глаза и не могли наглядеться, боролись с Морфеем, но он победил, нас сморило. Я погрузился в мир снов глубоко, не вынырнуть, а Зина почему-то проснулась. Самыми кончиками пальцев стала водить по моему лицу, словно кистью по мольберту. Касалась аккуратно, нежно, опасаясь меня потревожить. Обрисовывала каждую черточку, будто запоминая, фиксируя в памяти навек, как перед расставанием. Я чуть колыхнул ресницы и сразу зажмурился, избегая встретиться с Зиной взглядом. Было щекотно, но в целом приятно. Пахло женщиной. Густой бархатный запах нес в себе флюиды желания.

– Зиночка, что ты делаешь, я не железный… – прошептал я, возбуждаясь.

– Нет, ты железный. А еще глупый. Я люблю тебя. Сначала думала, что здесь полюбила, в доме, но недавно поняла – влюбилась сразу, в больнице. Я тоже глупая. Ждала, ждала и… это ничего, что ты женат. Люби свою Лизу сколько хочешь, и дай бог ей здоровья, а меня просто терпи, хорошо? Молчи. Не прогоняй меня, как Лизку… – с этими словами впилась в мои губы.

Дальше случилась страсть. Немного разочаровало то, что наши ауры в кульминационный момент не слились. Кто не испытывал те ощущения, тот не поймет, в чем потеря, описать слияние невозможно, но в целом… дух ввысь взмывал, звезды счастьем полыхали, расслабление по телу растекалось. Истома укутала нас ласковым одеялом, и мы, обнявшись, уснули.

За пару часов утреннего сна мне успела присниться Лиза. Мы лежали на мягкой траве в нашем замковом парке. Она смотрела на меня, лукаво улыбаясь. Ничего не говорила. Теребила мне волосы, наматывая пряди на палец, и молчала. Потом приблизилась и коснулась влажными губами носа, обслюнявив его. «Я все вижу…» – хитро так прошептала, подмигивая. Там же, во сне, мне вдруг стало ясно, чего хочет любимая женушка, как озарение на меня сошло. Она говорила: «Ой, да все я понимаю, дорогой ты мой, не бери в голову, не терзайся. Жду тебя, томлюсь и скучаю. Завершай там дела, не тяни…» Мне стало легко и спокойно, словно в теплую воду окунулся, в надежное материнское лоно вернулся.

Субботу и воскресенье провел в Доме быта. Подсказывал рабочим, что надо делать, заодно увеличивал им усердие и ответственность, чтобы не спустя рукава работали. И сам не чванился, таскал ведра и тряпки. Наконец мы с Зиной притащили туда высокую напольную деревянную подставку из-под цветка, плафон на лампочку «под хрусталь» (на ту, что горела над дверью, своим видом и расположением делающая помещение похожим на туалет) и пару горшочков с живыми цветами. Горшки были в кашпо макраме, их можно было вешать на гвоздь. Что я сразу и сделал, украсив стены. Подставка заняла середину кабинета, за ней пристроили крутящееся кресло на колесиках, рядом с входной дверью нашлось место для простого, но вполне удобного кресла с деревянными подлокотниками. Цвет стен подсмотрел у гипнотизера, пастельно-бежевый. Ощутимо пахло свежей краской. За ночь, я надеялся, проветрится.

– Утром захватишь покрывало на кресла, я подберу, – посоветовала Зина, с сомнением глядя на вытертую обивку. Мебель, увы, была старой. Что, впрочем, привносило в холодное канцелярское помещение толику домашнего уюта.

– Возьму. А где, ты говорила, стеклянный шар можно купить?

Без хрустального шара какой ты маг? Правильно, никакой. Он, хрусталь, силу прибавляет. Разве не знали? Чакры опять же раскупоривает. И в будущее можно смотреть, и в прошлое. Незаменимая вещь в хозяйстве!

– В «Детском мире», – напомнила Зина.

Этот шар займет центр кабинета, ляжет на подставку из-под цветка. И к чародейству все будет готово. Секундочку, а документы? Любой уважающий себя маг просто обязан иметь дипломы и сертификаты в рамочках на задней стене, за спиной хозяина. Я себя уважаю. Трех ярких листов формата А4 должно хватить. Сегодня же скачаю, подрисую и распечатаю. Теперь все.

Первая посетительница пришла в одиннадцать. Ухоженная женщина лет под сорок в махровом халате. С одних процедур – на другие.

– Простите, я просто так заглянула, – сказала, якобы извиняясь, и скривилась, осмотрев обстановку.

Это она еще дипломы не прочитала. Грундская академия магии, аналогичное учебное заведение города Шелтона, где проходил специализацию в аспирантуре, и школа друидов Асмарского леса. Не тяп-ляп, а двадцать лет учебы!

– Пройдите, госпожа, осмотритесь, – напевно произнес я, стараясь говорить насыщенным баритоном. Медленно встал и важно, с достоинством поклонился.

Я был в китайском костюме, в том, который «от Версаче», в котором с Седым встречался. Только волосы были распущены и красиво ниспадали на плечи, закрывая их едва не до половины. К кожаному ободку, опоясывающему лоб, Зина прилепила какую-то блестящую висюльку, которая при любом движении щекотала мне переносицу.

Барышня фыркнула и сделала два шага по каморке. Потянув носом, поморщилась.

– Хоть бы проветрили, – проворчала, читая дипломы. – Вырядился, как в сетевом маркетинге, такой же мошенник… – шептала как бы про себя, но так, чтобы я слышал.

– Будет исполнено, госпожа, – снова поклонился и незаметно сунул в рот карамельку.

По помещению пробежал легкий ветерок. Всколыхнул нам волосы и вылетел в вентиляцию.

– Проветрил, госпожа. Не угодно ли присесть? – предложил я, изящным движением указывая на кресло.

Она тщательно скрыла удивление от внезапно возникшего и исчезнувшего сквозняка и теперь внимательно искала потайной вентилятор.

– Что ж, присяду. А где такие заведения находятся? Никогда не слышала, – спросила с усмешкой, намекая на «липовые» дипломы.

Ей было неудобно за халат, но виду не подавала. Она действительно просто так заглянула в приоткрытую дверь. Мне не верит и считает клоуном. Вот только вентилятор ее сбил. И где он, зараза?! Все это было написано на ее лице аршинными буквами.

– Неудивительно, госпожа, о них знают исключительно посвященные не ниже второй ступени. Это закрытый мир. – Я сидел, закинув ногу на ногу. – Создать ветер, свет – для меня сущая ерунда. Я – целитель, – заявил я гордо.

На лице женщины расцвела злорадная улыбка. Сразу забыла неудобство от халата и перестала искать вентилятор.

– Значит, вы, молодой человек, легко определите мою болезнь. Только не надо «что-то с желудком» и прочее. – Поудобней устроилась в кресле. – Я жду. Или мне руки на шар положить? – спросила совсем уж ядовито.

– Не надо. Шар – атрибут для простофиль, а вы умная женщина, – ответил я со всей серьезностью.

Женщина на лесть не поддалась. Ее лицо, высокомерное, видящее меня насквозь, не дрогнуло ни на мгновенье. Сфинкс, из любопытства разглядывающий суетливую мышь.

Я специально не задействовал Фиону, так мне было интереснее. Вот когда народ валом повалит или какое-нибудь неадекватное поведение встретится, другое дело. Пока Синя пусть отдувается, диагнозы подсказывает.

– Я владею аурной диагностикой, самой точной, – объяснил я предстоящее действо. – Просто сидите. Расслабьтесь.

– Я жду, молодой человек. Учтите, в случае неудачи к вам никто не придет. Я умею распускать слухи, а городок у нас маленький.

– Что ж, раз хотите услышать, то слушайте и не обижайтесь. У вас рак молочной железы второй стадии. Левой груди.

Она ожидала чего угодно, только не этого. Лицо начало вытягиваться, брови поползли на лоб, глаза выкатились из орбит. Рот открылся в беззвучном крике, все ее существо напряглось и устремилось куда-то ввысь, будто хотело сбежать отсюда немедленно, в сей же миг. Сбежать от мира вообще, не видеть и не слышать ничего… Когда напряжение достигло предела, ресницы хлопнули раз, другой; вскоре женщина заморгала все чаще и чаще и медленно, как бы скукоживаясь, стала вдавливаться в кресло. Наконец, тряся подбородком, плаксиво скуксилась и, закрыв лицо руками, принялась всхлипывать и судорожно вздрагивать, стесняясь разреветься открыто. Вдруг неожиданно быстро сорвалась с кресла и попыталась выскочить за дверь.

– Стоять! – рявкнул я, и фиолетовая сеточка оплела беглянке голову. – Сядьте и прекратите истерику. Судя по тому, что вы продолжаете ходить в солярий, вы либо не хотите верить в болезнь, либо потеряли надежду на выздоровление. – Синя подсказала мне, что при онкологии все физиопроцедуры противопоказаны.

– Я не знаю, что мне делать, – всхлипывая, ответила посетительница. – Мне хотят отрезать грудь, я стану уродиной и полысе-э-ю-у… – Фионе пришлось останавливать новый приступ плача.

– Дело ваше. Не желаете жить – не живите. Я вам не родственник и уговаривать не собираюсь. Но хочу сообщить, что вторая стадия рака груди лечится. Могу вас обрадовать, метастазы пока местные, так что операция с большой вероятностью будет успешной.

– Вы не понимаете! – отчаянно взмолилась она.

– И не собираюсь понимать, – жестко остановил я ее новые излияния, вот-вот готовые сорваться с губ. – «Исцеление» первого уровня берете? Две тысячи рублей, – сразу предупредил. Хотя это все равно нечестно, она любую цену заплатит за одно только слово «исцеление».

Рассеянно кивает. Шмыгает носом и утирается обшлагом халата: точь-в-точь как заплаканная пятилетняя девочка. Лишь черные потеки от туши портят впечатление.

– Предупреждаю, оно не вылечит до конца. Отсюда сразу в поликлинику, ясно?

Снова кивок. Бросаю в нее «исцеление». Женщина привстает со вздохом и расслабленно опускается.

– Что это было? – удивляется она, внимательно прислушиваясь к ощущениям.

Понимаю ее. Прилив сил и легкая эйфория. Кайф, слабый наркотический приход – как угодно назови.

– «Исцеление» первого уровня. Рак не вылечивает.

Тут я немножко слукавил. Лечит. Только мне придется жить рядом с ней в течение… месяц – минимум, но наверняка дольше, и заниматься исключительно ею, и бегать каждый день в лес заряжаться, да по нескольку раз. Это нереально.

– Точно не лечит?

– Абсолютно. Просто повышает сопротивляемость организма.

– Жаль.

– Вы свободны, госпожа, – сказал с глубоким поклоном, незамысловато отправляя женщину восвояси. – С вас три тысячи в кассу с пометкой «экстрасенсу». Тысяча – диагностика.

– Простите, я не представилась…

– Не нужно. До свиданья.

Больше сегодня никого не было. Кроме девушки с воспаленными глазами, которая просила приворожить молодого человека. Вежливо послал. Предварительно поговорив на тему безответной любви. Бесплатно.

Зато завтра, а еще больше потом… женщина оказалась идеальным рекламным агентом. А после включилось «сарафанное радио».

Скоро выяснилось, что у меня есть предел – девять человек в день. Дело было не столько в истощении маны (хотя теперь каждый вечер приходилось бегать в ближайший бор заряжаться), сколько в моих душевных силах и времени. Не получалось принимать пациентов быстро и не получалось не вникать в их проблемы. И что из того, что у меня одно лекарство на всех? Оказывается, еще можно половинным заклинанием работать, направляя его на нужные участки, и «вручную» править жизненные потоки в ауре – это при нервных расстройствах, без поражения органов.

За неделю заработал на дорогу «туда». Ну, может, чуть меньше. Еще неделя – и можно в путь. Заодно с родителями на нейтральной территории пересекусь, раз возникла оказия. Красноярск как раз на полпути между Закутком и моим родным Омском, где до сих пор живут мама с папой и откуда я сорвался сразу после женитьбы, переехав к бабушке в европейскую Россию. Точнее, в ее квартиру, которую она мне завещала. Саму бабулю я помню слабо – видел только в безоблачном детстве.

Получил паспорта: внутренний и загран. Последний – по совету Сергея:

– Бери! Пока есть возможность. Чувствую, Егор, вскроется наша «липа». Как старый опер чую, глубинной чуйкой, без доказухи… а! – отмахнулся от моих уточняющих вопросов.

Я пожал плечами. В принципе мне было все равно, главное, земных «черных» найти, а их следы вели не куда-нибудь, а в Египет. Так что документ мог пригодиться.

Судья – слава богу, попал не к Ольге Андреевне – прямо в кабинете выписала решение о выдаче мне документа, удостоверяющего личность, установленного законом образца, общегражданского паспорта гражданина РФ. Рассмотрев все материалы дела, которое Сергей предоставил лично.

– С этим решением обратитесь в паспортно-визовую службу, – пояснила, протягивая мне принесенное секретарем решение. – Аккуратнее с документами, не теряйте больше. – Сама доброжелательность.

Образ Фионы, которая мягко обрабатывала судью, представлялся мне лукавым, а мой, как обычно, недовольным.

Высокомерная женщина-капитан, на лице которой было написано: «Я здесь царица! На колени, просители!» – опять же под воздействием Фионы, с улыбкой приняла заявление. Там же, в паспортном столе, сфотографировали, по поводу моей полуседой, аккуратно подстриженной стильной бороды даже не поворчав.

Большая следственная бригада убралась наконец из города, оставив после себя временное начальство и пару московских следователей с оперативниками. Забрали всех арестованных, количество которых выросло чуть ли не вдвое. Местное отделение ФСБ поменялось полностью и увеличило штат до десяти человек. Они продолжали упорно искать «неуловимых». Город зажил своей обычной жизнью, ему перетряска начальства была до лампочки. Нет, не совсем обычной. Из ауры исчез подспудный страх, который ранее там присутствовал. Как я мог его не замечать? Вон, явные следы. На «девочек» пенять было нельзя: они через свободное сознание не видят.

– Слухи о тебе по городу ходят самые невероятные! – «обрадовала» меня Зина в субботу вечером перед сном, после разговора по телефону. Вообще-то излишней болтливостью она не страдала, но последние четыре дня ее телефон не умолкал: по мою душу звонили.

Когда Зина, смущаясь, объяснила, что в родительской кровати чувствует себя неудобно, я внял и «переехал» к ней. Отказываться от завязавшихся отношений, глядя в счастливые глаза девушки, не посчитал нужным. Лиза, как я надеялся, поймет. Да и кто ей доложит?

– Ты, видите ли, рак и все на свете лечишь. А вот привороты принципиально не делаешь и даже проклятие наслать можешь, если к тебе приставать. Почему мне ничего не рассказываешь? – шутливо «обиделась», толкая меня в плечо, и со словами «колдун бесчувственный» отвернулась… на две секунды.

Мое семейное положение не обсуждалось. Ни «кто она?», ни «а где она сейчас?», ни есть ли у меня дети или, наконец, когда я собираюсь домой – подобные темы не поднимались ни разу. Не говоря уже о вопросе ребром: «А кого ты больше любишь?» Разговоры шли исключительно вокруг быта или наших общих интересов. Меня это устраивало.

– Много будешь знать – скоро состаришься, – отшутился я. – Есть такое понятие – врачебная тайна!

– Да ну тебя! Смотри, скоро комиссия с горздрава заявится, мне подружка одна разболтала, и из налоговой прийти могут. А почему так дорого берешь? Мне все уши прожужжали, просят цену скинуть.

– Комиссию не боюсь – и не таких видывали, а беру совсем не дорого, а столько, на сколько трачусь. Тщательно померил свои силы, взвесил, подсчитал – результат в кассу, – сказал, подмигивая девушке. Подумав, все же признался: – Деньги срочно нужны, много.

– Зачем тебе деньги? Ты… уезжать собрался? – спросила, не скрывая беспокойства.

– Тебе Сергей разве не рассказывал? А! Ну да, знаю. Он конспиратор еще тот и мент до мозга костей. А секрета нет. Мне надо в Эвенкию, и чем быстрее, тем лучше. Там скоро снег выпадет.

– Не только Сергей, но и ты не болтливый, – проворчала девушка и, опомнившись, ахнула: – Как, в Эвенкию? А зачем тебе туда?

– Забыл сказать, извини. Сергей «глухарь» один показал, по моей специальности дело. Надо помочь.

– За свои деньги?! Они что там, в милиции, с ума посходили!

– Ты не поняла, Зиночка, это для меня важно. Очень.

– Ну, если очень, тогда… конечно. Все, давай спать. – Мы просто уснули. Все-таки обиделась.

Зина встала ни свет ни заря и приготовила завтрак. Подождала меня с тренировки и заявила:

– Скажи, Егор: если я сегодня найду деньги, ты возьмешь меня с собой? – спросила самым серьезным тоном.

– Сегодня? В воскресенье? На двоих? – На каждый вопрос следовали уверенные кивки. – В тайгу, комаров кормить? Возьму. Давай деньги. – Я отнесся к ее заявлению с иронией.

– Ешь – и поедем.

Оказывается, Славик был еще тем куркулем. Он хранил деньги не только в банке, но и в «банке». Зарывал таланты в землю в прямом значении слова «талант» – тяжелая золотая или серебряная монета.

– Он давно готовился к посадке, – объяснила мне Зина по пути за город.

– А чего раньше не вспомнила?

– А я не знаю, где точно зарыто. Это ты у нас экстрасенс, сквозь землю видишь. Вот сейчас и посмотрим, на что ты способен.

– У-у-у, как все запущено! А уговор был, что ты сама в клювике принесешь.

Зина вдруг резко остановила машину.

– Так ты теперь меня не возьмешь? – спросила с замиранием, испуганно уставившись на меня. Чуть раскосые карие глазки были наполнены вселенской тоской.

– Да возьму, не переживай! – Я испугался такой реакции, и это мне не понравилось. – Только поверь – там тебе делать абсолютно нечего. Мошкару с комарами кормить разве что.

– А тебе что там делать? – не отставала девушка.

– Господи… да успокойся ты! И вообще, Зина, ты так больше делать не будешь. Ни тормозить резко, ни смотреть на меня как побитая собака. Хорошо? – сказал я жестко.

Зина опустила взор и отвернула голову. Теперь она напряженно смотрела на приборную панель. Пальцы сжимали и разжимали рулевое колесо, словно проверяли его надежность. Будто только оно было связующим звеном между ней и мной.

– Мне мексиканские страсти не нужны, – продолжил я. – Принимай меня таким, какой я есть. Так было изначально, и я очень надеюсь, что так будет и впредь. Я, поверь, стараюсь быть с тобой предельно честным… Фу-у-ух… – длинно выдохнул я, качая головой. Мне стало жутко неудобно перед девушкой. Как не люблю я подобные речи, кто бы знал! Я сменил тон на мягкий, чувствуя себя солдатом из булгаковского «Бега», который «хорошо начал, да плохо кончил», встав на колени перед Хлудовым.

– Зин, не обижайся. Я не подумал, что для тебя все так важно. Мне надо взглянуть на одно место и попробовать добраться до другого. И все, можно назад, – сказал, не кривя душой. Я надеялся уловить «черные» эманации на месте жертвоприношения и подзарядиться от ниточки маны.

Зина не проронила ни слова. Тронула машину, и мы поехали. Разве что руки лежали на баранке уверенно, не дергаясь.

Вероятность найти следы эманаций – хорошая, на алтарях они годами держатся. Но так было в Эгноре, а как на Земле – неизвестно. Фиона клятвенно уверила, что сможет определить: Вартараару посвятили жертву или нет. Если нет, то она пас – других «знакомых» богов у нас нет. А самое главное, надо снять слепок местной «черноты», тогда и в пустой ауре можно будет отыскать следы этой силы. Она, сила Смерти, всегда разная и зависит от отпустившего ее бога. Это жизнь дает один Создатель, а забирают все кому не лень.

Ниточка маны – это привлекательно, и добраться до нее я обязательно попытаюсь. Без фанатизма, конечно. Так что опасностей для Зины, кроме как заблудиться в безлюдной тайге, я не видел.

Мы остановились возле давно заброшенного дачного участка. Недостроенный шлакоблочный дом утопал в зарослях сорняков, кое-где завядших от ранних заморозков. В дальнем углу стоял сиротливо скрипящий деревянный туалет с болтающейся на одной петле дверью, и по всему бывшему огороду, с трудом различимые в пышной растительности, валялись кучи бытового и строительного мусора. Забор отсутствовал как класс.

– Славкиных родителей дача. У них еще одна есть, в более удобном месте, но эту он запретил продавать, – пояснила Зина, успешно взявшая себя в руки. Смело шагнула с разбитой грунтовки на пожухлую травку, тронутую ночным сибирским холодом. – Внимание, экстрасенс! Ищем следы недавней деятельности.

Я пожал плечами и побрел по участку. В детстве я, как многие мальчишки, увлекался кладоискательством, но потом вырос. Думал, безвозвратно.

– Мне нужна лоза, – потребовал я. Неохота было свободным сознанием зарываться в землю и тупо шерстить участок. Там видимость ноль, в пределах «глаз». Правда, круговая.

– Ой, а где я виноград возьму?

– Совсем не обязательно виноград, можно использовать любую рогатку из общего ростка. Постой, Зин, – остановил я девушку, побредшую к ближайшим зарослям. – Я сам, измажешься.

Пробовали резать свежие ветки перочинным ножом? Не советую. После этого я, измазанный холодной грязной росой, ходил с важным видом, держа в согнутых руках отломанную березовую ветвь. Зина следовала за мной.

Синя командовала, подражая навигатору:

«Через два метра поворот налево девяносто градусов. Извиняюсь, ошибочка вышла. Направо сорок пять градусов… ой, налево, на десять часов…» – прикалывалась, одним словом.

Живая ветка из окрестности клада нужна, чтобы увидеть чужеродность. Отросток дерева помнит структуру жизни в том месте, где вырос, и «видит» нарушения нитей жизни корешков, грибниц и других живых существ. Синя просмотрит характер разрывов и поймет, что это. В теории выглядело замечательно. В реальности же пришлось с полчаса ходить по недостроенному дому и по огороду. Хотел уже плюнуть на занятие, казавшееся мне все более и более глупым, как Синя наконец решительно заявила:

«Здесь, прямо под тобой, копай. Глубина залегания тридцать восемь сантиметров».

Подо мной был полусгнивший деревянный тротуар, ведущий в туалет. Никаких следов недавней деятельности. Место было удобное, со всех сторон спрятанное: куча мусора, кабинка туалета и кусты закрывали обзор. Поднимаю доски, оказавшиеся между собой сбитыми, и вижу под ними деревянные распорки, как для крышки погреба, чтобы сдвигать этот кусок щита не было необходимости. Грунт под тротуаром на первый взгляд был нетронутым. Если здесь и копали, то следы были надежно придавлены тротуаром.

– Давай лопату, – обратился к Зине. Она, как верный Санчо Панса, носила ее с собой, положив на плечо.

Доверенным банком Славика оказалась стеклянная пятилитровая банка, запечатанная капроновой крышкой (мама в подобной капусту квасила), плотно забитая пачками евро и долларов, аккуратно перетянутыми резинками. Не считая, отнесли богатство в машину.

Дома Зина весело скакала на кровати, как гимнаст на батуте, веером осыпала себя купюрами и восхищенно приговаривала:

– Сто тысяч баксов, двести тысяч евриков! Мы богачи! Всегда мечтала постоять под дождем из денег! Правда, здорово, Егор?! – потом устала, села на кровать и позлорадствовала: – Ну Славик, ну паскуда; знала, что ты деньги от меня тыришь, но не столько же! И смерть твоя их не спасла, как видишь. Ау, Славик! – с этим возгласом упала спиной на постель, красиво раскинув руки. Ее рот не покидала глупая улыбка. – Гуляем, Егор! Ты не против?

– Я не против, но ты не дразни умерших, а то мало ли что…

– Ой! – Зина смешно зажала рот ладошкой, словно от мухи закрылась. Причем было непонятно: то ли чтобы не поймать ее, то ли, наоборот, опасаясь выпустить. – Что теперь будет… – испуганно прошептала сквозь пальцы. Пообщавшись со мной, действительно поверишь в мистику.

– Успокойся, ты мало дразнилась. Думаю, он простит, – уверил я со всей серьезностью, но внутренне потешаясь. Для вызова проклятия целый ритуал нужен или готовность душу на вечные муки отдать. Так однажды в моем баронстве брошенная Агнаром любовница поступила, проблем потом было…

– И Эльку! Серегину жену, – подсказала мгновенно успокоившаяся Зина.

– Ей и звони, тогда без скандала обойдется, – согласился я. Можно расслабиться перед началом трудовой недели. А, собственно, зачем мне работать, если столько денег? Нет, завтра еще схожу, пациенты записанные есть, но больше ни-ни.

Веселый загул в ресторане описывать не стоит.