В свете фонарей Ильза и майор внимательно разглядывали мертвеца. Остальные члены нашей группы любопытства к нему не проявили.

Мертвец казался высохшей много лет назад мумией. Или много десятилетий назад, или много веков…

Куртка с откинутым назад капюшоном, голова не покрыта. Виден стоячий воротник свитера грубой вязки. Рукав куртки разодран от локтя до обшлага, наружу торчат волокна утеплителя, а рядом с рукой…

Рядом со скрюченными по-птичьи пальцами лежал фонарь. Большой, с широким рефлектором. Не работающий – сколько ни терзай выключатель, лампочка даже не затеплится, проверено.

– Привет, Лёха! – сказал я, похлопав по плечу мертвеца. – Пожелай нам доброй дороги!

От легонького похлопывания мертвец завалился набок легко, словно манекен, сделанный из папье-маше, но я успел подхватить тело.

Весило оно килограммов двадцать, а то и менее, и, похоже, ни грамма влаги в нем не осталось. Казалось, поднеси спичку – вспыхнет и тут же сгорит синим пламенем без остатка.

Однако естественная мумификация к произошедшему с Лёхой отношения не имела.

Случалось мне видеть мумии, получившиеся естественным образом, и на снимках, и вживую… хм, не вживую, конечно же… в общем, в реальности видел, в подземной усыпальнице одного из монастырей. Те монахи, лежавшие на многоярусных полках, мало походили на здешнего мертвеца. И на себя прежних, живых, – мало. Никакого портретного сходства…

Здесь же иное дело… Черты иссохшего лица опознать мы не могли, разумеется, можно было лишь приблизительно определить возраст – молодой, не старше двадцати пяти, – но вот родственники и знакомые наверняка бы опознали… При естественной мумификации верхние ткани лица будут обезвоживаться первыми и изменят структуру, пока внутренние еще останутся сырыми… Здесь же как будто все произошло мгновенно.

Кроме фонаря, никакого иного движимого имущества рядом с мертвым не было. Или бродил он по подземелью налегке, или кто-то тут успел поживиться до того, как Лёха и его гробница стали элементами диггерского культа…