Глава 24
Вадик Илюхин сосредоточенно обкусывал ноготь за ногтем. Он сильно нервничал. Только что вернулась из тренажерного зала мать и рассказала такое!..
У него даже давление поднялось от подобной новости. А он в принципе не знал, как это бывает. Никогда не знал прежде. А тут вдруг голову сдавило, как обручем, под ребрами забухало, руки, ноги ослабли и затряслись. Мать тут же усадила его на диван. Пристроилась рядом с аппаратом и намерила ему сто семьдесят на сто десять.
– Ужас! – восклицала мать без конца.
И Вадик затруднялся понять, что именно для нее является ужасом, что у него поднялось давление или что Саша Беликова пропала следом за матерью и ее теперь ищет вся полиция района.
– И Горелова! Степку Горелова объявили в розыск! – ахала мать, укладывая его на подушки в гостиной и потчуя прохладным зеленым чаем с жасмином. – Сама видела его портрет на стенде. Да везде его фотография расклеена! Ужас!
Теперь снова примутся за него, вдруг подумал Вадик и мысленно захныкал. И с чего он так подумал?
– Мам! – громко позвал он мать, гремевшую посудой в кухне и ворчавшую на домработницу, которая снова приготовила не то. – Мам, подойди сюда!
Словно огромная неуклюжая утка, мать приковыляла с кухни в гостиную, где сын возлежал на подушках.
– Ты чего так ходишь? – удивился Вадик.
– После беговой дорожки все болит, – пожаловалась мать, присаживаясь у него в ногах.
– Стоит тогда себя так мучить? – удивился он вторично. – Если болит, то зачем?
– Чтобы не болело года через два еще больше, – заметила мать и принялась растирать коленки. – Если запустить себя, то старость подскочит так стремительно, сынок…
Она покосилась на него, неодобрительно поджав губы. И он сразу понял, о чем она подумала. О Беликовой-старшей. Узнав о его порочной связи, мать долго плакала в своей спальне. И все восклицала, что, если бы был жив отец, он бы этого не допустил. А Вадик подумал тогда, что отцу никогда не было до него дела. Он всю свою жизнь искал гребаные сокровища. И сына наверняка понял бы. Ведь если бы ему сказали тогда, что ради отгадки этой поросшей мхом тайны следовало переспать с кем-то ужасным, с кем-то наподобие Беликовой, то отец, не раздумывая, прыгнул бы в койку.
Только толку-то!
Вадик грустно вздохнул. Отгадка получена. Вадик знает, где сокровища. Он расшифровал загадку карты, которую оставил в полиции. Вместе с этой старухой расшифровал, когда просиживал часами за ее столом. Вернее, она его натолкнула, а он уже потом сам додумался. И что? Что дальше? Воспользоваться-то этим он не может. Он боится. Тут еще Саша пропала! Что-то теперь будет?!
– Ты чего звал, сынок? – встрепенулась мать, поправляя тонкий плед, в который зябко куталось ее чадо.
– Мам, боюсь, что за мной придут, – проговорил Вадик, покрывшись внезапной испариной, будто уже в дверь стучались.
– В смысле?! – Мать побледнела.
– Ну… Саша пропала следом за ее матерью. Боюсь, снова за мной придут.
– Почему за тобой? – взвизгнула мать так пронзительно, что ему заложило уши. – При чем тут ты? Горелова ищут! Ты при чем?!
– Не найдут Горелова, придут за мной, – угрюмо повторил Вадик. – Она когда пропала? Вчера? Днем?
– Кажется, да. – Голова у матери затряслась, губы посинели. Она вцепилась обеими руками в его ступни. – И что с того?! Ты-то при чем?! Ты был дома! Ты ведь был дома вчера днем, Вадик?
– Нет, – он закусил губу и едва не расплакался. – Меня не было дома днем, мам.
– А где… Где ты был?
А он был вчера днем как раз на том самом месте, где, по его подсчетам, были спрятаны сокровища, награбленные фашистами. Он стоял на самом краю скалы и смотрел вниз. И понимал, что одному ему ничего не светит. Он ни за что не сможет спуститься почти по вертикальному склону, потом нырнуть с аквалангом, добраться до пещеры, отмеченной на карте слишком условно, слишком замысловато. А затем перетащить все наверх. Не сможет!
Один!
Он час стоял на краю скалы. Час таращил глаза, пытаясь найти обходные пути. Не нашел! Он не сможет подобраться туда ни морем, ни сушей. На катере подойти невозможно, сплошные камни. Берег тоже недоступен. Нырять он не может.
С другой стороны, не сможет он, не сможет никто другой. Потому сокровища до сих пор и целы, что до них практически невозможно было добраться. Это его немного успокоило. Немного подняло ему настроение. И он на радостях решил устроить себе пикник прямо на краю скалы.
Достал из машины пакет с бутербродами, термос. Все приготовил заранее, думая, что придется путешествовать весь день, разыскивая отмеченное на карте место. Сел на складной стульчик и с удовольствием перекусил, слушая шум волн и рассматривая катера и яхты, скользившие далеко-далеко. Он неторопливо ел, пил кофе и мечтал. Это было позволительно. И это было сладостно. Мечтал он еще час. Даже не замечал, как стремительно скачет время! Даже не подумал ни разу, даже ни разу его тревожно не кольнуло, что его отсутствие может быть кем-то истолковано не так, как надо. Неправильно!
И вот теперь оказалось, что может! Может, черт побери! У него – у ишака – на момент исчезновения Саши Беликовой не было алиби! Никто не мог знать, где он находится. Потому что он тщательно выверял свой маршрут накануне, заранее зная, где есть камеры наружного наблюдения. Он тщательно старался в них не попасть.
Дурак!
– Где ты был?! – Вялые щеки стареющей матери начали зеленеть. – Это… Это ведь не ты?
– Сдурела, что ли! – фыркнул он почти весело, хотя веселиться было не от чего. – Нет, мать. Мне она сто лет не нужна, Сашка эта. Зазнайка!
– А где ты был? – Мать немного успокоилась.
– Где был! Где был! – Вадик снова вцепился зубами в ноготь большого пальца. – Где надо был! И об этом никто не должен знать, мать! Поэтому, если за мной придут, скажешь, что я весь день был дома.
– Но меня-то дома не было, – напомнила она. – Я была на рынке, потом у косметолога. Два часа была у него. Важная омолаживающая процедура. Это легко проверить.
Вадик со вздохом глянул на блеклую морщинистую кожу на материном лице и шее. И чего деньги зря тратит? Ничего же не выходит. Не выходит вернуть молодость! Два часа у косметолога! Чего, интересно, за эти два часа можно сделать? И чего этот косметолог делает такого, что мать выглядит только старше?
– Четыре часа меня не было, – подсчитала мать и глянула на него с надеждой. – Как быть?
– Скажешь, что у меня давление подскочило. И я весь день проспал. Уходила, я спал. Пришла, я спал.
– А эта… – мать оглянулась на кухонную дверь. – Она тебя не видела?
– Нет. Я выехал из дома, когда она уже ушла. Поняла, мать?
– Поняла, – не совсем уверенно кивнула она. И тут же встрепенулась: – Но Игорь Валентинович, он бы мог помочь. Чтобы не врать, Вадик! Вдруг… Вдруг тебя все же кто-то видел?! Как ты выезжал из ворот. Как заезжал потом. Это ведь только навредит тебе!
– Твой Игорь Валентинович пусть идет…
Он грязно выругался, почти не обратив внимания на испуганное кудахтанье матери. Вскочил на ноги, тут же почувствовал головокружение и тошноту и снова улегся под плед.
Мать сидела, не шевелясь.
– Хорошо… – кивнула она спустя минут пять. – Я скажу все, что ты считаешь нужным. Я совру ради твоего блага. В конце концов, ты взрослый мальчик, знаешь, что делаешь. И я даже не спрашиваю, где ты был!
– И правильно делаешь, – заметил он слабым голосом из-под пледа.
– Хорошо, – согласилась она. – Но сейчас я вызову тебе «неотложку».
– Не надо, мам! – закричал он, как в далеком детстве.
Стыдно признаться, он дико боялся уколов.
– Надо. Так надо, поверь.
Мать слезла с дивана и, сильно припадая на обе ноги, с кряхтеньем дошла до телефона, набрала «Скорую». Те обещали приехать быстро, но тащились полчаса.
– Умереть за это время можно раз сто! – упрекнул их Вадик, когда доктора наконец явились.
Он трясся всем телом, когда ему ставили укол. И сильно морщился, послушно принимая лекарство из рук доктора. Но хоть в этом ему улыбнулась судьба, приславшая как раз в этот самый момент Назарова с неестественно вытаращенными глазами и Огнева, старательно свой взгляд прячущего в пол.
– Что здесь происходит? – сразу прицепился Назаров.
К слову, вошел без стука. Прямо в гостиную. Прямо в ботинках. В нелепой футболке с пятном на груди и сильно помятых штанах. Морда заросла щетиной, взгляд безумный.
– Здесь происходит приступ гипертонии, молодой человек.
Доктор – пожилой мужчина в аккуратном темно-синем врачебном костюме – неодобрительно покосился на неряшливого Назарова.
– Вы, кстати, кто такие?
– Мы, может, и не кстати, полиция, – миролюбиво пробасил Огнев, незаметно ото всех подмигивая матери Вадика.
– И что, его нельзя сейчас забрать?! – возмутился Назаров, нависая над диваном и пристально рассматривая Вадика, желая узреть в нем симулянта.
– Ну-у-у… если хотите довезти его с инсультом, чтобы он обосрал вам всю машину, то забирайте, – спокойно отреагировал доктор и принялся тут же вполголоса отдавать матери распоряжения относительно лечения. Потом снова глянул на Назарова: – Постельный режим, господа полицейские. Парню просто необходим постельный режим. Иначе беда…
– Ну а вопросы-то ему задавать можно? – скрипнул зубами Сережа.
– Задавайте, но волновать не следует, – предостерег доктор и вскоре простился.
Огнев взял стул на гнутых дубовых ножках, поставил его ближе к дивану. Глянул на Вадика жалостливо.
– Как ты? – спросил через минуту.
– Да хреново, Игорь Валентинович, – сморщился Вадик, которому резко приспичило в туалет по маленькому. – Второй день такая хреновина.
– Что, лежишь второй день? – Огнев обернулся на Назарова, укоряя взглядом.
– Да. – Вадик прикрыл глаза. Его еще и в сон потянуло.
– А мы ночью хотели к тебе нагрянуть, – проговорил Огнев, снова послав укоризненный взгляд в сторону Назарова. – Да я отговорил.
А про себя подумал, что отговорить Назарова от необдуманных действий стоило ему немалой крови. Пришлось даже голос повысить. Хмелев так вообще – слизняк – в тень отпрыгнул. Оно и понятно. До пенсии пара месяцев. А ему пришлось вызывать огонь на себя. И как оказывается, правильно сделал.
– Мне надо в туалет! – Вадик резко распахнул глаза и сбросил с себя плед. – Я щас…
Отсутствовал минут десять. Назаров даже подумал, что парень решил сбежать. Но нет, явился. Бледный, потный. Еле переступает. Доковылял до дивана, улегся, снова натянув тонкий плед до подбородка. Если и вчера он так выглядел, то его участие в похищении Саши сомнительно.
Сергей взял по примеру Огнева еще один стул, сел бок о бок с ним.
– На вопросы сможешь отвечать? – спросил он, решив не размякать от немочи Илюхина и довести дело до конца.
– Могу, – шевельнул Вадик пересохшими губами.
– Вчера была похищена Саша Беликова. Что ты слышал об этом?
– Ничего. Мать пришла сегодня и рассказала. И что Горелова ищут, фото его везде расклеено.
– Ты ничего об этом не знаешь?
– В смысле?! – Вадик широко распахнул глаза, недоуменно вывернул пересохшие губы. – Что я должен знать?!
– Куда он мог ее увезти, к примеру?
– Нет. Не знаю. Я с ним не очень-то контактировал, – и вдруг спросил у Назарова: – А зачем ему?
Огнев с Назаровым стремительно переглянулись.
Вот именно!
– Вы ведь нас всех троих проверили: и его, и меня, и Усова, – продолжил рассуждать Вадик. – И отпечатки сличали. И анализ ДНК.
– Ты-то засветился! – ядовито вставил Назаров.
– Но Горелов-то нет, – он нисколько не смутился. И спросил: – Зачем ему Саша? Он по Марии Петровне сох не первый год.
– Это которая?
– Соседка Беликовых.
– Откуда информация?
– А мне… – он завозился под пледом, не понимая, с чего это так разговорился, может, лекарства действуют. – Мне Сашина мать рассказывала. Удивлялась или ревновала, не знаю. Но все время выставится в окно и головой качает. Чего, мол, в Машке мужики находят?
– Мужики?! Много было мужиков?! – насторожился Огнев.
Про то, что Горелов крутился около Лагутиной, он знал давно. Помогал при случае на рынке и по дому. Со старшим сыном вроде дружен был. Тот будто поощрял Горелова в его ухаживаниях. Правда, сама Маша взаимностью Горелову, кажется, не отвечала. Держала мужика на коротком поводке. Но это был единственный ее воздыхатель, о котором Огнев знал.
– Я не знаю, много их было, нет. Но Алла Геннадьевна утверждала, что Маша ни одних штанов мимо не пропустит. Кто во дворе появится, с тем и спит, будто так.
– А кто появлялся? Конкретно! Имена, фамилии?! Что она говорила?! Говорила хоть что-то?!
Огнев даже голос повысил на своего подзащитного, до того бестолковым казался. Он тут, между прочим, на правах адвоката почти. Допусти сейчас Назарова до этого бледного тела, он развернется! На дурное самочувствие не посмотрит. Всю душу вытряхнет из пацана.
– Я точно не помню, – заныл сразу Вадик, обидевшись на Огнева и решив урезать ему пособие. – Она что-то болтала и про ремонтников, и про…
– Каких ремонтников?! – Назаров побледнел.
– Ну… Забор им делали, Лагутиным. Потом еще в доме, в гараже ремонт был. Это Алла Геннадьевна говорила, я же не знаю. И слушал вполуха. Неинтересно было.
– Вспоминай! – прикрикнул на него Назаров и тронул парня за колено. – Это важно! Понимаешь, это важно! Может, она имена называла какие-то? Фамилии?! Что-то хотя бы вспомни!
Вадик покосился на крепкие пальцы, вцепившиеся ему в колено. Оценил по достоинству мышцы, обтянутые заляпанной футболкой, и вдруг подумал, что это единственный человек, пожалуй, который мог бы добраться до сокровищ, похороненных в глубоком гроте, вход в который, судя по карте, был под водой. Назаров сильный, он ныряльщик, и он мент, он не сможет обмануть его или кинуть. Если официально оформить находку, то Вадик станет еще богаче, чем теперь. И станет знаменитым, вот! Но находку следует оформлять, когда она уже найдена! А вдруг карта – пустышка?! Вдруг в этом гроте ничего нет?! Как проверить? Кто проверит?
Кроме этого крутого парня – никто, вдруг подумал Вадик. И нахмурился, пытаясь вспомнить пустую трескотню старой ведьмы. Ему надо было помочь Назарову. И не столько для того, чтобы от него отстали. Сколько для того, чтобы попросить потом его о помощи.
Когда Саша найдется. Ему, если честно, совсем не хотелось, чтобы с ней случилась беда. Она хоть и зазнайка, но неплохая девчонка. Красивая…
– Ну-у-у, она болтала, что тот парень, который делал и им ремонт тоже, был влюблен в Марию.
– Кому и им? – закатил глаза в бешенстве Назаров.
– Беликовым. Он что-то им делал по дому. То ли в подвале… Я же не вникал, мне неинтересно было. Запомнил только потому, что парень этот потом пропал.
– Что-о-о?
Взвыли оба мента так, что даже мать Вадика перепугалась и перекрестилась, хотя особо набожной и не была.
– Говори! – потребовал Огнев и погрозил Илюхину толстым пальцем. – Все до мелочи вспоминай! Вплоть до слова, Вадик!
– Господи! Да она чего только не несла! – захныкал Вадик. – Она злая была, гадкая! Она людей не любила. И про соседей ни единого слова доброго не сказала ни разу. И все хихикала, что Машкины ребята ухажеров ее убивают и во дворе на костре сжигают. Как кто из них повадится к Машке ходить, так потом пропадает, и тут же во дворе пожарище! Ну не бред, скажите!..
