Глава 12
Из сотрудников, которые проработали в супермаркете «Агат» больше двух лет и могли что-то помнить о той злополучной стычке между Листовым и Рыковым, на смене никого не оказалось.
– Но как же так? – Назаров, нависая над столом директора, гневно сверлил взглядом его жирный загривок. – Мы же договаривались!
– Договаривались, конечно, договаривались, капитан, – директор нянчил стопку накладных, старательно избегая встречаться взглядом с Назаровым.
– И что же? Что пошло не так?
– Ну как вы не поймете, капитан! – фыркнул беззлобно директор, проведя крупной ладонью по загривку и смахивая капли пота себе за воротник рубашки. – Это ведь вы со мной договаривались. Со мной! А сотрудники… Как я им прикажу? Я тут не полномочен. У них единственный выходной в неделю, у них дела личные. А я велю им снова на работу прийти? Они пошлют меня, мягко говоря, куда подальше. И к конкурентам уйдут работать. Сейчас знаете как сложно найти стоящего продавца! Ворье и жулье кругом! Эта смена, встречи с которой вы так жаждали, мой оплот, так сказать. Сегодняшняя-то так себе… Мусор человеческий! Глаз да глаз за ними! А та смена работает хорошо, честно. И… И шантажировать меня уже начали потихоньку, если честно. На шею буквально сели!
Толстый директор не поднимал заплывших глазок от ненужных накладных.
Он врал как сивый мерин! Людям, с которыми должен был встретиться Назаров, директор умышленно дал выходной. Умышленно! Чтобы чего зря не ляпнули. Чтобы не выставили его лично в невыгодном свете перед представителем правопорядка. Он ведь помнил тот неприятный инцидент. Хорошо запомнил.
Один из покупателей спьяну повалял товара с полок тысяч на десять. Начал бузить, сквернословить. С подоспевшим охранником затеял драку. Орал что-то нечленораздельное. Тот его скрутил и потащил на выход. А на выходе у них случилась самая настоящая драка. До крови! Он уже точно не помнил, чья физиономия в тот день оказалась разбитой, но что кровь пришлось уборщице с пола затирать, это сто процентов.
Полицию тогда не вызвали. Решили дело замять. Охраннику он выплатил премию и наградил лишними выходными. Покупатель потом, через неделю, приходил в магазин с извинениями. И лично ему – директору – поставил бутылку коньяка. И оплатил весь загубленный товар.
Зачем полиция-то? Все тихо, шито-крыто. И вдруг!..
И вдруг почти через год эти оба пропадают! Бесследно! С интервалом в три дня! Он бы, может, и внимания на это происшествие не обратил. Да молодая следачка повадилась к нему в магазин с вопросами. Что да как, да почему не привлекли хулигана к ответственности? Он поначалу делал вид, что не может вспомнить об инциденте, не прокатило. Девка оказалась въедливой.
– Да зачем людям жизнь портить, Надежда Ивановна? – помнится, улыбался он ей тогда заискивающе. – Инцидент был исчерпан и… А так пятно на биографии из-за лишнего привода.
– А теперь, получается, что у них ни жизни самой нет, которую вы испортить не захотели, ни биографии! – восклицала она с осуждением и все грозилась его вызвать в отдел для допроса.
Он сильно нервничал тогда, ох как он сильно нервничал! Но оказалось, что его неврастения ничто по сравнению с диким страхом, который его накрыл, когда уже сама следачка погибла. Это было нечто! Нечто страшное, опасное и зловещее! И тогда он вызвал к себе поочередно каждого, кто наблюдал тогда за дракой охранника Ивана и покупателя Валерия, снабдил четкими строгими инструкциями, запрещавшими вообще где бы то ни было раскрывать рот. Ну и простимулировал их молчание хорошей премией.
И все затихло само собой. К ним в магазин пару раз забредал какой-то молодой следователь, вознамерившийся продолжить дело Головковой, но работал без особого интереса, вопросы задавал нелепые. Директор подарил ему коробку коньяка, и интерес следователя к их магазину вообще иссяк.
Все успокоились, все! И тут на тебе! Новая волна! Он вчера своих сотрудников еле утихомирил. Расшумелись, разорались! Одна – самая горластая – Геля Саргисова, знающая, кажется, в городе всех и вся, с ходу предрекла им всем большущие неприятности.
– Не надо драматизировать, Ангелина Алексеевна, – поморщился он вчера, собрав их всех после смены и угостив чаем с хорошими дорогими пирожными. – Ну кто он такой – этот капитан? Я наводил тут справки, мне сказали, что его из столицы поперли. Будто служебная проверка идет. И его на время здесь решили закрепить. Проверка закончится, капитан уедет.
– Ага, – фыркала Геля в чашку с чаем, от пирожных она категорически отказалась, решив не портить аппетита перед домашним ужином. – Только до отъезда он вынесет нам весь мозг! Вы хоть знаете, что он из местных, этот Назаров?
– Что-то такое слышал, – кивнул директор и потянулся уже к третьему пирожному, попутно дав себе обещание с завтрашнего дня сесть на диету. – И на местной будто бы женат. Но он давно уехал из города.
– Десять лет, – пробасила в чашку Геля, как в рупор. – Десять лет назад он уехал. Можно даже сказать, сбежал!
– Да ладно! – вскинулся коллектив из остальных шести человек, включая директора. – От кого?!
– Сразу ото всех. И от полиции, и от гнева Беликова, помните такого?
Беликова помнили все! Та еще была сволочь! Как бы это поудачнее выразиться, чем он занимался…
Он крышевал все подряд крыши их города, во! Он брал мзду со всех мздоимцев и весьма в этом преуспел. Хотя и собственный бизнес у него велся на широкую ногу. Подох, правда, при весьма странных обстоятельствах. Тихо будто, но непонятно.
– Так-так-так, и что там с Беликовым-то? – сразу загалдели все, глядя на их коллективного оракула – Гелю – с интересом.
– Назаров в нашем городе организовал курсы дайверов, – приступила к рассказу Геля. – Дело пошло. Деньги у него появились. Но тут прокололся наш ныряльщик. Влюбился по уши в дочку Беликова, которая ходила к нему в клуб.
– И что такого-то? Папа не разрешил с простолюдином вязаться? – фыркнул кто-то. – Подумаешь!
– Папа не разрешил, потому что дочке было пятнадцать! – строго осадила его Геля. – И застал он их будто бы голышом.
– Вот это да!
– Ух ты! А капитан-то ходок!
– И как же его потом в полицию взяли?! Его же посадить должны были!
– Никто никого сажать не собирался. – Геля с грохотом поставила пустую чашку на стол. – Такое пятно на девке! Какой родитель захочет?! Да и не тронул ее Назаров. Так, побаловались, позажимались, но ничего серьезного.
– И что же, Беликов простил его?
– А то прямо! – возмутилась Геля, переплетая мощные отечные ноги и морщась, ее мучил застарелый полиартрит. – Он его возил куда-то. Его потом еле откачали. Наш Хмелев его спас.
– Начальник полиции?
– Он, – авторитетно кивнула Геля. – Ой, столько сплетен всяких разных было! Кто что плел! И будто девку свою Беликов нарочно Назарову подставил, чтобы бизнес у того отжать. И что будто кастрировали его, когда вывозили. Всякое! Но потом он на нашей местной женился, вроде все нормально.
– Значит, причинное место не тронули? – хихикнул директор, и рука его сама собой стянула из коробки четвертое пирожное.
– Но помучили его знатно. И знаете, кто мучителем главным был? – Геля вдруг насупила полное лицо в обрамлении жиденьких светло-русых волос, осмотрела каждого. – Степка Горелов! Он у Беликова правой рукой был!
Посыпались вопросы, а кто такой, да откуда, да причем он вообще, чего она о нем заговорила. На что Геля ответила:
– А при том, други мои, что Горелов этот был соседом нашего пропавшего дебошира. И он в тот день их разнимал – Валерку и Ваньку нашего. И Валерку потом увел из магазина.
– И что? – не понял даже директор, куда она клонит, а он считал себя очень сообразительным и умным.
– А то! Горелов уже жалобу на Назарова накатал в прокуратуру.
– Чего это?
– А того это, что Назаров его по подозрению закрывал на трое суток!
– Да ладно! – ахнули все буквально в один голос.
– Мстит! – последовало тут же всеобщее предположение, и директор тоже к нему присоединился.
– Кто знает! – неуверенно пожала плечами Геля. – Может, мстит за прошлое. И тогда дело вообще говенное. Он всех затаскает к чертовой матери, лишь бы Горелова прижать.
– А что еще может? – понял директор, дожевывая четвертый бисквит, что она еще не все сказала.
– А может и еще чего! – Геля сделала страшные глаза, хотя они и так у нее всегда зловеще сверкали – крупные, черные, недобрые.
– А чего еще-то? Не томи! – ткнул ее в полный бок Витя-грузчик, который в тот злополучный день драку не застал, но уборщице ведра с водой менял, когда она кровь с пола затирала.
– Горелов – темный конь!
– Лошадка! – подсказал с фырканьем Витя и заржал. – Вот ты деревня, Геля! Надо говорить темная лошадка.
– Лошадка – это, Витя, ты. А Горелов – темный конь! – Геля обиженно поджала вялые губы. – За ним грехов немало. Болтали много. Будто он и деньги собирал по городу, работая на Беликова. И… уж не знаю, совпадение это или нет, но следачка, та молодая Надюшка, все ходила сюда, помните? Так вот она разбилась на своей машине аккурат под окнами Горелова. Он там – на набережной – потом квартиру себе купил. И переехал после исчезновения наших драчунов и гибели следачки. Вот и подумайте…
Тишина в кабинете директора воцарилась такая, что стало слышно, как хрустят орешки на директорских зубах. Он смутился и жевать прекратил.
– Вот и думайте, коллеги, – подвела черту Геля под своим рассказом и смачно приложилась ладонями к своим крупным крепким, как бок дыни, коленкам. – Нужно нам все это ворошить? Времени прошло сколько? Правильно! Скоро два года, как подрались они. Чего мы помним? А ничего. Так ведь?
Все плечи и головы заходили, будто исполняли ритуальный танец, заклинающий не болтать.
– И завтра посему ваша смена выходная, – порадовал директор, запив непрожеванные орешки остывшим чаем. – А коли станет он к вам приставать, ответ один…
– Ничего не помним! – дружным хором ответил ему дружный коллектив.
Все потянулись к выходу. Первой рванула Геля. Ее дома ждал горячий ужин, приготовленный заботливым стареньким мужем. Витя-грузчик помчался к матери, он до сих пор жил с ней. Четверо других тоже, директор точно знал, поспешили по домам. Огороды надо было поливать. Он остался один в своем кабинете и просидел, долго размышляя над словами Гели.
Конечно, они станут молчать и отбрыкиваться до последнего. Но…
Но, как сама Геля утверждает, этот Назаров крепкий орешек. Мутный! От него так просто не отделаться. А что ему можно сказать, чтобы не привлекать к разговору остальных сотрудников? Правду? Что Валера Листов пьяный вдрызг нарочно повалил с полки контрафактную водку, разбив гору бутылок, и орал на весь магазин, что они жулье? Что он их всех выведет на чистую воду? Нельзя-а…
Об этом рассказывать нельзя! Только сунь в руки менту крохотную ниточку, он тут же вцепится и весь клубок размотает.
Рассказать, что с Рыковым они схлестнулись не из-за хулиганских действий Листова, а на почве ревности? Про какую-то бабу все орал Листов и норовил Рыкову в морду дать. И даже имя бабы той кто-то из его сотрудников слышал. Какое-то незамысловатое имя.
Наверное, можно будет, если уж совсем припрут. Если уж совсем невмоготу станет.
Рассказать, что из магазина Листова увел Горелов? Куда увел – неизвестно. Но что Горелов – без сомнений.
А что? Можно, наверное, будет обмолвиться. Так, как бы невзначай. Направить цепкого мента по этой тропинке, пусть себе топчет. Если он уже вцепился в Горелова, чего тогда умалчивать? Пусть его мучает. Допрашивает…
– …Так вот, меня уже шантажировать начали, капитан, – с жалобной улыбкой глянул на Назарова директор. – Не повысишь, говорят, зарплату, уйдем! То премию просят, то внеурочные выходные.
– Сегодняшний выходной, как мне удалось выяснить, тоже оказался неурочным.
Назаров взял у стены стул, сел напротив директора, чтобы тот не прятал потную лоснящуюся морду в старых накладных.
– Что вы имеете в виду?
Директор осторожно отложил в сторону накладные, прикрываться ими больше не имело смысла, руки тряслись. Взгляд капитана не сулил добра. Жесткий взгляд, сердитый, даже неприязненный.
– Я знаю, что смена, которой вы сегодня вдруг с чего-то дали выходной, должна была сегодня работать по графику.
– Но у нас такой скользящий график, понимаете, – директор конфузливо улыбнулся. – Три человека запросились в отгул. Пришлось всю смену переставлять и…
– Хватит мне врать! – пророкотал Назаров. – Что такого случилось в тот день, что вы решили спрятать от меня своих людей, господин директор?! Что такого?! Почему из инцидента, выеденного яйца не стоящего, вдруг сделали такую тайну?! Это ведь произошло почти за год до их исчезновения. И не вспомнил бы никто, не пропади они…
– Вот именно! – подхватил с обидой директор, тут же решив все же по минимуму с капитаном правдой поделиться. – Пропали! Оба! Потом следователь приходила, вопросы задавала.
– Надежда Ивановна была у вас?! – изумился Назаров.
Об этом в деле не было ни слова.
– Была, была, не сомневайтесь. И не раз! Только мы ей тоже ничего полезного не могли рассказать.
– Расскажите теперь мне, – потребовал Назаров, закидывая ногу на ногу и ясно давая понять, что он тут надолго.
– Что рассказать?
В директорском животе громко заурчало. Он недовольно поморщился. Время обеда, а он тут в струну вытягивается перед этим пацаном загорелым! А в кафе по соседству с его магазином сейчас манты как раз подоспеть должны. Он всегда брал двойную порцию. И к ним жирный бульон – ароматный, острый. Макал туда манты и ел, ел и макал. Потом пил чай с любимыми ватрушками. Возвращался на работу. Запирался на час в кабинете и дремал во-он на том лежачке, на который капитан присесть побрезговал.
А вместо этого он сидит сейчас перед мальчишкой, потеет, мучается от голода и…
– Вы сказали, что ничего не могли ей полезного рассказать. Так?
– Так.
– Расскажите, что рассказали ей бесполезного. Все бесполезное я готов услышать. Если вам затруднительно вспомнить все сразу… – в чем Назаров сильно сомневался, завистники из магазина уже сообщили ему, как долго вчера чаевничал директор с любимчиками, наверняка совещались. – Давайте я стану задавать вам наводящие вопросы, а вы на них мне будете отвечать. Идет?
– Идет. Задавайте, – сдался директор.
