Марина Серова
Заложники греха

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Говорят, никогда так остро не чувствуешь себя безработным, как вечером в пятницу. Ну, это анекдот такой, понятно. Типа все нормальные люди, честно отпахав пять дней с девяти до шести, в пятницу вечером ощущают особо глубокое удовлетворение. А вот те, кто не трудился всю неделю, не томился в душных офисных или еще каких стенах по девять часов в день, в пятницу вечером должны особенно осознавать собственную ущербность и исходить слюной от зависти к счастливчикам, которые в это самое время с чистейшей совестью начинают отрываться, компенсируя эти вырванные из жизни пять дней.

Не знаю, мне не с чем сравнить: так уж сложилось, что мне никогда не доводилось работать строго с девяти до шести. Моя жизнь вообще не подчинена рабочему графику, поскольку профессия у меня, мягко говоря, специфическая. Возможно, кому-то и доводилось встречать в жизни женщину-телохранителя, но что касается нашего Тарасова – вполне, кстати, крупного и приличного города, почти миллионника, даром что провинция, – так вот, могу с твердой уверенностью утверждать, что в нем женщин-бодигардов точно нет. Кроме меня.

Я выбрала этот путь давно, когда меня, в сущности, никто и не спрашивал. Просто мой папа-генерал, так хотевший сына и легко справлявшийся с подчиненными разных званий, не слишком преуспел в воспитательной функции родителя единственной дочери. А воспитывать приходилось, потому что мама моя, увы, отошла в мир иной сразу после моего рождения…

Папа честно пыхтел некоторое время над моим воспитанием, но выходило плохо. К тому же у него началась активная личная жизнь, а подросшая дочь портила ему всю малину. Особенно остро вопрос со мной встал, когда папа собрался жениться вторично. Надо ли говорить, что с его невестой я общего языка не нашла, поскольку было настолько очевидно, что я ей по барабану, что не замечать этого мог только ослепленный любовью папа. А так как я еще и разочаровала его, явившись в мир не того полу, что он ожидал, то мне от этой любви доставались ну совсем уж крохи.

И папаня, недолго ломая свою генеральскую – на тот момент майорскую – голову, нашел, как ему казалось, наилучший выход: определил меня в закрытую спецшколу, где готовят профессионалов-боевиков самого высокого класса и где я провела несколько лет – вполне себе, кстати, счастливых без радостей семейной жизни. «Ворошиловка», как называлось наше заведение, оказалась отличной школой – во всех смыслах этого слова. И в итоге я даже благодарна отцу, потому что именно в этой сфере – разведывательно-боевой подготовки – обрела себя.

По выходе из спецшколы мне довелось поработать в разных местах. Я опять же имею в виду не совсем то, что сразу приходит в голову. Просто мы, выпускники, на обучение которых несколько лет тратились казенные деньги, и весьма немалые, должны были как-то эти деньги отработать и принести пользу государству, выделившему их. Вот нас и посылали по горячим точкам в самые разные уголки планеты. Где только не довелось побывать! Увы, не с туристической целью и не за покупками. Но опыт классный. Он мне до сих пор пригождается, когда я уже давно отдала свой долг Родине и стала работать на себя.

Поначалу пришлось, конечно, помыкаться: подустав от военных действий, решила посвятить себя полностью мирной жизни и занялась переводами, но не пошло. Клиентов было мало, заработок получался копеечным. Поработала и с «живым» переводом у одного чиновника, но тот вскоре пошел на повышение и обнаружил, что на его новой должности и без знания языков кормят вполне неплохо. Я занималась даже частными уроками, но все больше и больше убеждалась, что это не мое. К тому же вскоре мне стало скучно, перспектив во Владивостоке, откуда я родом, не было никаких, а тут как раз судьба заочно свела меня с тетей Милой – моей родной тетей, жившей в далеком от Приморского края Тарасове.

Эта, можно сказать, случайная телефонная беседа определила мою дальнейшую судьбу. Тетя Мила была человеком одиноким и очень сердобольным. Меня она жалела как «сироту» и пригласила в гости повидаться. Дел никаких не было, и я, махнув рукой на все, отправилась в город на Волге, в котором раньше никогда не была. Вот ведь: в Австралии была – а в Тарасове нет. Летела просто так, ненадолго, пообщаться с тетушкой, искупаться в Волге, побездельничать немного и подаваться дальше. Куда – толком сама не знала. Думала, в Москву.

Но все вышло не так, как я планировала. Тетя Мила оказалась добрейшей души человеком, выделила мне в своей небольшой, но уютной квартирке отдельную комнату и ежедневно кормила вкуснейшими завтраками-обедами-ужинами. Тетя Мила – непревзойденная кулинарка, а если учесть, что до моего появления ей готовить было не для кого, то тут уж она отводила душу.

Короче, наступила не жизнь, а полная лафа, и сперва под уговоры тети я задержалась у нее на недельку, потом еще на недельку, а потом решила, что пора и честь знать, и… устроилась на работу. Потому как великовозрастной племяннице ростом метр восемьдесят и обладающей отменным здоровьем сидеть на шее у тетушки-пенсионерки – большое свинство, даже если сама она считает, что племянница ее облагодетельствовала своим присутствием.

Пошла я работать телохранителем, случайно прочитав в газете, что таковой человек требуется для охраны одного местного бизнесмена. Это был разовый опыт, но очень полезный: во-первых, я неплохо заработала за неделю, во-вторых, получила от благодарного бизнесмена отличные рекомендации, ну и в-третьих, навыки в доселе не опробованной мной профессии. В итоге я обрела новое место жительства, новую родную душу и новую специальность. И вся моя жизнь пошла тогда по-новому, и идет вот уже несколько лет.

Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы все сложилось иначе и в итоге я стала, скажем, юристом, экономистом, стоматологом или швеей – мне опять же не с чем сравнить. Но могу совершенно искренне сказать: мне нравится моя работа. По многим причинам. Она хорошо оплачивается, дарит адреналин и свободу. Я – наемник. И сама выбираю, на кого и как мне работать. Я могу отсутствовать дома неделю, охраняя нового клиента, и в эти дни у меня ненормированный рабочий день – он может быть круглосуточным. Но потом я с чистой совестью могу хоть валяться дома две недели, хоть отправиться в круиз на месяц. Такая вот работа. Для меня – нормальная. И я ни за что не променяю ее на офисную скуку. Даже ради пятничного вечера.

Был как раз вечер пятницы. Я шагала по нашему пешеходному проспекту, постукивая каблуками по звонкой весенней мостовой, и нисколько не ощущала себя ущербной. Навстречу и параллельно со мной спешил народ – уставший и счастливый, что закончилась еще одна рабочая неделя. Девушки и юноши, мужчины и женщины оживленно переговаривались по мобильным телефонам, назначали свидания, открывали двери машин и ресторанов, спешили навстречу, завидев друг друга, целовались под деревьями и фонтанами… Хороший такой апрельский вечер перед выходными.

А я шла домой, и мне в понедельник не нужно было выходить на работу к девяти часам. И сегодня я возвращалась не из офиса, а всего лишь с прогулки по набережной, которую особенно люблю в такое время года: Волга уже очистилась ото льда, а асфальт набережной – от зимнего мусора, и воздух чист и свеж, и настроение приподнятое.

На изогнутой площадке, которую давно облюбовали поклонники скейтборда, вовсю шло катание: спортивного вида подростки и молодые люди лихо взмывали на своих досках на один край площадки, делали кульбиты и перевороты и возвращались на другой. И этот маятник качался лихо, с энергичной амплитудой, и даже у меня, человека не слишком поэтичного, вызывал ассоциации с ритмичным движением жизни, с ее цикличностью и сменой времен.

Рядом мальчишки и девчонки гоняли на роликах и велосипедах, прогуливались пары – как совсем юные, так и весьма почтенные. С облегчением скинув тяжелые зимние наряды, молодежь облачилась в открытые, легкие, часто даже откровенные, а порой даже слишком. Но сейчас это не раздражало и даже не смешило, поскольку в этот день и час выглядело уместно и жизнеутверждающе.

С дебаркадера, оборудованного под кафе на воде, доносилась музыка. И, что особенно радовало, не ненавистный мной шансон, как часто бывало, а хороший зарубежный рок, ставший уже мировой классикой. Многие столики были заняты, на танцевальной площадке начиналась дискотека.

Словом, жизнь резко активизировалась с приходом весны.

Недолгая прогулка меня не только не утомила, но даже тонизировала, и обратно я решила не спешить, а пройтись через проспект до Крытого рынка, где находится транспортный узел, и уже оттуда на маршрутке добраться домой – брать свою машину я, отправляясь просто погулять, разумеется, не стала.

По дороге я зашла в свою любимую кулинарию, где продаются замечательные эклеры со взбитыми сливками. Сама я, следя за фигурой, нечасто себе их позволяю, но время от времени балую. Да и тетя Мила их обожает и признает единственными в городе эклерами, которые готовятся по стандарту и без растительных жиров. Положив упакованные в пластиковую коробочку нежнейшие пирожные в пакет, я пошла на остановку – как раз стояла моя маршрутка.

Сев на свободное место у окна и передав деньги за проезд, я воткнула в уши наушники от плеера и, полуприкрыв глаза, наслаждалась весенним вечером, хорошей погодой и бездельем, которое намеревалась продолжить дома за просмотром какого-нибудь новенького фильма. А может быть, и не слишком новенького: хорошее кино порой приятнее пересматривать, чем смотреть бездарные новинки.

Тетя Мила хлопотала на кухне. Меня она встретила в прихожей с полотенцем наперевес и с озабоченным выражением лица. Судя по тому, как рассеянно она меня встретила и сразу поспешила обратно, приняв у меня коробочку с эклерами, а также по доносившемуся из духовки запаху, я поняла, что готовится нечто сложносочиненное, и, не став отвлекать тетю, отправилась в свою комнату.

Включив компьютер, я зашла на свой любимый сайт, с которого можно смотреть фильмы без рекламы, порылась в базе и после недолгих колебаний между боевиком и остросюжетной драмой выбрала все-таки драму, после чего улеглась на диван, приготовившись к просмотру.

Периодически я приподнималась на подушке и принюхивалась. Аромат с кухни проник даже в мою комнату сквозь запертую дверь, и аромат этот был умопомрачительным. К тому же, прошагав в общей сложности пешком не меньше десяти километров, аппетит я нагуляла отменный и теперь ждала логического завершения в виде вкусного ужина. Я уже минут сорок глотала слюну, но тетя Мила не спешила меня звать. Под ложечкой уже начало откровенно ломить, и даже сюжетные коллизии были мне не в радость.

Наконец, не выдержав, я выползла на кухню. Тетя, с раскрасневшимся лицом и косынкой на голове, выпрямилась от духовки и стала посреди кухни, держа в руке какую-то соломинку.

– Ну слава богу! – с удовлетворением произнесла она. – Куличи удались! Ты знаешь, Женя, так долго не подходили, я уж боялась, что дрожжи старые. Но они в духовке так поднялись! Прямо шапкой! Глянь-ка, Женечка! Теперь уже можно открывать, я проверила – готовы.

– Куличи? – упавшим голосом переспросила я.

Тетя открыла духовку и продемонстрировала мне румяные куличики, сидящие в фигурных формах.

– Видишь, какие красавцы? – с гордостью спросила тетя, ожидая моей восторженной реакции.

Что и говорить, куличи у тети Милы всегда получались на славу. Но я как-то подзабыла, что послезавтра уже наступает ранняя в этом году Пасха, к которой тетя заранее готовила всего-всего невпроворот, что мы потом с ней доедали неделю. Но Пасха только послезавтра. Куличи тетя, как обычно, приготовила за два дня, завтра она будет готовить мясные блюда, салаты и прочие разносолы, а вот сегодня… Сегодня придется затянуть поясок.

Тетя Мила в последние годы строго соблюдала православный пост, блюсти который я не могла себе позволить. Во-первых, я часто в эти дни работала и жила в домах своих клиентов, а они не все чтят православные да и вообще религиозные традиции, так что капризничать не приходилось: что подадут – то и ешь. Во-вторых, я без мяса элементарно не наедалась. И даже постные блюда тети Милы, которые все равно были очень вкусными, не могли компенсировать мне сочную отбивную или свиные ребрышки. Поэтому я, искренне хваля тетину стряпню, тайком оппортунистски бегала в кафе неподалеку, где учитывали любые предпочтения клиентов, и после гречневой каши с грибами заказывала себе мясо, рыбу, птицу – словом, грешила напропалую. Хотя Бог, по моему личному мнению, должен быть в душе, а не в желудке.

Но сегодня я как-то подзабыла о сложившихся в последние годы в нашей семье кулинарных традициях. И если тетя занялась таким трудоемким процессом, как приготовление куличей, значит, ужинать доведется, скорее всего, пшенной кашей с тыквой. Потому что все эти вкусности можно будет попробовать не ранее наступления пасхального дня, до которого еще… О боже!

Мне сразу стало тоскливо…

– Ты что, Женечка, плохо себя чувствуешь? – встревожилась тетя, видя мою физиономию, такую же постную, как и блюда, которыми мы кормились последние недели.

– Да! – обрадовалась я выпавшей возможности. – Что-то меня подташнивает. Пойду пройдусь немного…

В душе я надеялась под предлогом прогулки по-быстрому заглянуть в кафе и навернуть там чего-нибудь сытного, а потом побаловаться тетиной кашкой. Но тетю Милу так просто было не провести.

– Это от голода! – авторитетно заявила тетя и посмотрела на часы. – Батюшки! – всплеснула она руками. – Восемь часов! Я ж тебя голодом морю полдня! Прости, дорогая, я тут закрутилась с этими куличами и совсем забыла тебя покормить! Ах ты, боже мой! Неудивительно, что тебя аж затошнило!

Говоря это, тетя уже выуживала из холодильника кастрюльки, мисочки, салатники, что-то ставила на плиту, что-то в микроволновку, и вот уже совсем скоро на столе появились фруктово-овощные салаты, капустные котлеты, тушеные грибы, соленые огурчики-помидорчики, а также вареники с картошкой. Махнув рукой, я уселась за стол и в считанные минуты смела все, что было на тарелке, и даже попросила у тети добавочную порцию вареников, оказавшихся и вкусными, и сытными – как раз то, что мне и требовалось.

Пока мы с тетей трапезничали, она, конечно же, включила телевизор и постоянно перемещала свой взгляд между тарелкой и экраном. Там шло одно из ток-шоу, очень популярных в народе. Как водится, с привлечением независимых экспертов из числа известных и не очень артистов, политиков, социологов, психологов и зрителей из зала. Мне подобные постановки всегда были по барабану. Тетя же проявляла неподдельный интерес: она всплескивала руками, ахала, охала, качала головой и прицокивала языком.

В студии шло бурное обсуждение ситуации: две сестры выясняли отношения. Одна утверждала, будто родители всегда больше любили младшую, ущемляя ее права как старшей. Младшая любимица решительно возражала, приводя свои аргументы, что старшей, в отличие от нее, досталась родительская квартира, причем незаконно. Старшая грудью отстаивала свои права на родительское наследство. Обе припоминали случаи из далекого детства, пытаясь больнее уколоть друг друга. Все это сопровождалось криками и бранью. Мне стало тошно. Тетя же была, что называется, «в теме».

– Нет, ты только полюбуйся, Женя! – восклицала она. – Какая бессовестная эта старшая! Мало того, что копит детские обиды, так еще и отобрала квартиру у сестренки!

Я подавила вздох. Дискуссии на подобные темы мы с тетей проводили не раз, и я постоянно убеждалась в их бесполезности и неконструктивности. Мои утверждения о том, что все эти ток-шоу срежиссированы и роли всех этих сестер, свекровей, тещей и прочих родственников исполняют спонтанно нанятые за тарелку супа «артисты», на тетю не действовали. У нее не укладывалось в голове, что такое возможно. Да что там говорить! Тетя, наивный и доверчивый до глупости человек, была уверена, что Максим Галкин не только знает ответы на вопросы в своей интеллектуальной передаче, но даже лично их придумывает еженедельно! Что же еще от нее хотеть?

Я встала к раковине и стала мыть посуду, желая хоть как-то отблагодарить тетю за вкусный ужин. Шум воды немного заглушал гвалт, царивший в студии.

Но персонажи на экране тем временем перешли к рукоприкладству. В дело вступил стремительно нарисовавшийся жених старшенькой завидной наследницы. Сначала он сыпал оскорблениями в адрес младшей, затем схватил ее за волосы. Поднялся визг и крик. Многие повскакивали со своих мест, бросаясь на выручку, ведущий пытался их удержать. Старшая кинулась на подмогу женишку, и пошло…

Для меня все это выглядело настолько пошло и ненатурально, что дальше смотреть я просто не могла. Драка была явно инсценированной: все удары ненатуральные, фальшивые, абсолютно непрофессиональные. У того, кто хоть мало-мальски разбирается в этом, не возникло бы никаких сомнений в том, что это бездарный спектакль. Если так бить, то просто-напросто вывихнешь руку, а соперник не получит ни малейшего вреда. Но тетя чуть ли не кинулась к экрану, чтобы грудью защитить одну из сестер от обидчиков. Но тут, на счастье, всех угомонили и растащили по местам. В студии стало гораздо спокойнее, у нас на кухне тоже.

Пользуясь ситуацией, я оставила тетю пить валерьянку и переживать дальнейшие перипетии «высоких» отношений в одиночестве, а сама, вытерев посуду, ускользнула к себе в комнату, где с облегчением улеглась на диван, радуясь возможности спокойно уединиться и продолжать предаваться безделью, которому я собиралась посвятить последующие два дня. Причем с абсолютно чистой совестью: не далее как неделю назад я завершила работу на одного крупного тарасовского бизнесмена-аналитика, которого в течение полутора месяцев сопровождала в поездках по разным точкам земного шара, где он участвовал в различных конференциях. Не знаю, с чего он решил, что ему угрожает какая-то опасность, на мой взгляд, телохранителя он с собой возил чисто для понтов и набивания собственной цены, ну да это его проблемы. Главное, что мой вояж был щедро оплачен – настолько, что мы с тетей могли минимум полгода вести безбедное существование. Так что нужды в дополнительном заработке не было. Разве что из спортивного интереса… Но вообще-то я предпочитала спокойно отдыхать. К тому же была середина весны, за которой по закону мироздания следовало лето – чего еще можно желать?

Я включила поставленный на паузу фильм, смотреть который на сытый желудок было куда приятнее, и порадовалась своему беззаботному состоянию.

Однако не успела я как следует включиться в сюжет, как зазвонил мой сотовый телефон. На экране светился незнакомый номер. Первой моей мыслью было не отвечать, но, помня о том, что по просьбе тети я пару дней назад разместила на сайте объявление о продаже ее старенькой швейной машины «Зингер» конца прошлого века и о постоянных вопросах тети, не звонил ли потенциальный покупатель, решила ответить.

– Охотникова Евгения Максимовна? – послышался незнакомый баритон, и я поняла, что на этот раз тетиной машинке не светит быть проданной: на сайте я указала только свое имя, без отчества и, уж конечно, без фамилии. Следовательно, это мой клиент, а не ее.

– Да, слушаю, – отозвалась я без особого интереса.

– Моя фамилия Воропаев. У меня к вам дело. Когда вы сможете подъехать? Было бы желательно через час.

Я подавила зевок.

– А почему, собственно, вы решили, что я вообще к вам поеду?

Даже в повисшей паузе я уловила недоумение и удивление.

– Моя фамилия Воропаев, – с нажимом проговорил звонивший.

– Да у меня все хорошо и с памятью, и со слухом, – заверила я его. – А также с восприятием. Но все же почему я должна к вам ехать? Только на основании вашей фамилии?

– Я вижу, она вам ни о чем не говорит, – с сожалением и даже укором произнес голос в трубке.

– Увы, – подтвердила я. – Так что если это все, что вы хотели мне сообщить, то…

– Министерство финансов, бюджетный отдел, – перебил меня Воропаев. – Я им руковожу.

– А-а-а, – протянула я. – Что ж, неплохое местечко.

Чиновник резко умолк. Потом прокашлялся, прочищая горло. Он явно не был готов к моей реакции. Честно говоря, я и сама не была к ней готова. Да и вообще, не собиралась никому дерзить. Просто меня задело то, что этот Воропаев, привыкший, видимо, к тому, что подчиненные исполняют его приказания мгновенно, никак не ожидал от меня отпора.

– Вы должны понять, что я человек занятой, – продолжил он. – И мое время расписано буквально по минутам. Я специально выделил окно, чтобы встретиться с вами.

– Послушайте, – перебила на сей раз я. – Я вижу, что вам тоже мало что говорит моя фамилия. Не знаю, где и от кого вы вообще ее слышали, но если бы потрудились узнать обо мне получше, то поняли бы, что я тоже человек занятой. И мое время также стоит дорого. И прежде чем назначать мне встречу, неплохо было бы выяснить, есть ли оно у меня, это самое время, а главное, желание с вами встречаться.

Воропаев был вынужден взять еще одну паузу.

– Евгения Максимовна! – заговорил он на тон ниже. – Я вас понял и приношу свои извинения. Но поймите, обратиться к вам меня заставило не простое любопытство, а важное дело. К тому же срочное. Возможно, это вопрос жизни и смерти. И я, как вы понимаете, весьма этим обеспокоен. Только поэтому я позволил себе… несколько больше, чем полагалось. Еще раз извините. Я не стану интересоваться вашими планами, я лишь прошу вас – если их можно скорректировать, сделайте это, пожалуйста. Я буду вам очень, очень признателен, – подчеркнул он.

Я нахмурилась. Планы, конечно, можно было скорректировать довольно легко – планы-то мои, а хозяин, как известно, барин. Вопрос лишь в том, что барину совершенно не хотелось их корректировать… Барину хотелось лежать на диване и смотреть кино.

Однако здравый смысл все же победил. Воропаев как-никак чиновник, по нашим тарасовским меркам, довольно высокого уровня – почему бы мне не обзавестись дополнительным полезным знакомством? Все-таки это не обычный бизнесмен, которых пруд пруди. Такими знакомствами лучше не разбрасываться. Мало ли! Сегодня я ему пригожусь, завтра, глядишь, он мне. И деньги, кстати, сколько бы их ни было, лишними никогда не бывают. Особенно во времена экономической нестабильности. Так что пусть лучше будут с излишком, чем с недостатком.

– Ну что ж, – вздохнула я в трубку. – В принципе, я могу скорректировать свои планы, хотя это доставит мне дополнительные неудобства.

– Я все компенсирую! – заверил меня Воропаев.

– Ладно, хорошо. Где вы хотите встретиться?

– А приезжайте сразу ко мне! – заявил Воропаев.

– Давайте для начала все же обсудим детали, – возразила я. – Может быть, мы и не договоримся? Я же ничего не знаю о вашем деле! Подробностей вы не сообщаете, и даже общих черт…

– Вот у меня и обсудим! – Воропаев был настроен решительно. – Я убежден, что мы договоримся. Дело вам по плечу.

Я чуть задумалась и уточнила:

– К вам – это куда?

– Октябрьское ущелье. Там одна дорога. На подъезде к поселку вас встретят и проводят.

– Ну хорошо, – согласилась я. – Но предупреждаю: если ваше дело окажется для меня… неприемлемым, я тут же уезжаю с компенсацией трат моего времени.

– Разумеется, – сказал Воропаев. – Разумеется.

Я отключила связь, слегка ощущая себя мелочной меркантильной стервой, ведь мое драгоценное время было посвящено отнюдь не важным делам и в особой компенсации не нуждалось. Но лишь слегка, поскольку, как ни крути, а ценно-то не только рабочее время, но и свободное. И, возможно, оно как раз и более ценно. Так что я не долго терзалась угрызениями совести, а быстро переоделась в удобную одежду, побросала в сумку все необходимые вещи для работы на случай, если мы с Воропаевым заключим трудовое соглашение, и направилась к выходу.

Тетя Мила, услышав мои шаги в прихожей, тут же появилась там. Как я поняла, ток-шоу уже закончилось, и тетушка спешила поделиться со мной эмоциями.

– Нет, ты представляешь, Женя, что там открылось? – с выражением вселенского ужаса обратилась она ко мне.

– Неужели третий глаз у всей аудитории? – надевая кроссовки, спросила я.

– Вот ты, как всегда, иронизируешь! – упрекнула меня тетя. – А там такое! Оказывается, эта девушка, сестра, не родная дочь, а приемная! Представляешь? То есть она, даже не подозревая об этом, всегда интуитивно это чувствовала!

Я не стала уточнять, какая именно из сестер оказалась приемной, вместо этого сказав:

– Тетя, я отъеду ненадолго по делам.

Тетя Мила, погруженная в свои впечатления, только сейчас обратила внимание на мои сборы.

– Ой, Женечка, а куда же ты на ночь глядя?

– Встреча с клиентом, – неопределенно ответила я.

– Это по поводу швейной машинки? – сделав неожиданный вывод, обрадовалась тетя. – Ой, как хорошо! Ты им скажи, что машинка в идеальном состоянии! И если станут снижать цену, больше пятисот рублей не уступай, хорошо?

Я про себя вздохнула. Если честно, я бы отдала эту машинку даром и даже еще приплатила бы тому, кто согласился бы ее забрать. Этот монстр занимал чуть ли не треть тетиной комнаты, к тому же регулярно по субботам его приходилось двигать, чтобы основательно помыть пол (тетина прихоть, по мне так стояла бы она себе и стояла, а помыть можно и вокруг), так вот, двигать это неподъемное страшилище тете было не под силу, так что несложно догадаться, кого она звала в помощники. Каждую неделю я, кряхтя и матерясь сквозь зубы, двигала сооружение, которое царапало пол и оставляло вмятины на линолеуме, потому что как ни старайся поставить его аккуратно на то же место, ничего не получалось, и вмятины все время возникали в новых местах. Так что идея с продажей машинки мне очень нравилась, вот только я сильно сомневалась, что найдется желающий приобрести этот гроб на колесиках за три с половиной тысячи рублей, как запросила за него тетя.

– Это не совсем насчет машинки, тетя, – постаралась я сделать так, чтобы горечь разочарования не была для тети Милы слишком сильной. – Все, я побежала!

Тетя поцеловала меня на прощание, у дверей давая последние наставления и скрепя сердце разрешая скинуть еще две сотни. Кивая ей, я наконец-то выскочила на лестничную площадку и направилась вниз, к своей машине. Сев за руль, я поехала в сторону улицы Шелковичной, откуда лежал путь в Октябрьское ущелье.