После этого разговора зашла Бабыра (баба Ира, соседка из другого подъезда, добрая в принципе).

Мама начала ей рассказывать, как она мне пенсионера подыскивает.

А Бабыра всерьез говорит:

– Дык у нас Михалыч освободился (овдовел, имеет в виду Бабыра), в подъезде нашем на двадцатом этаже живет.

Мама говорит:

– Откинулся, штоле? (Это она у меня уголовного жаргону набралась – «откинулся с зоны».)

Бабыра говорит:

– Пока нет. Живой. Хотя…

– Скоро откинется? (говорит мама).

Бабыра говорит:

– Ага. Спешить надо. Квартира достанется Диле. Там ремонт евро, обои такие – в полоску, я такие в «Меге» видела. Финские вроде как. Опять же кафель положен ровно: швы зачищены под ноль, совсем не видны. Дальше че там? Ванна хорошая у него, чугунная…

Мама уже держится за бока со смеху и говорит:

– А че ты, Ир, сама за него не пойдешь? Ванна все-таки чугунная, эт тебе не хухры-мухры!

Бабыра говорит:

– А мне зачем она? Я не люблю чугунные, я люблю пластмассовые. Вот в «Меге» я видела, или в «Леруа», там такие ванны (ну и пошла-поехала про ванны говорить).

Мама – опять:

– Ты, Ир, только, значит, пойдешь за пластмассовую?

Бабыра говорит:

– Я никуда уже не пойду. Мне кота надо кастрировать…

(И давай про кастрацию котов говорить – Бабыра все время говорит все, что видит, как акын, и ее не остановить).

В общем, она ушла быстро (она на пять минут обычно заходит и такое несет, мама не горюй, а мама моя хохочет и хохочет, не переставая).