Взгляд в недалекое прошлое
Родился и вырос Андрей в Москве. Семья была истинно пролетарской – отец работал мастером на ЗИЛе, мать – нормировщицей на каком-то жутко секретном опытном предприятии, тесно связанным с космосом.
Именно мать и проявила настойчивость, когда школа осталась за спиной Андрея, а впереди замаячила армия. Нужными связями в родной столице никто из Глебовых не обладал, зато совсем рядом, в Рязани, жила одинокая сестра матери, то есть Андреева тетка. Именно поэтому на семейном совете было принято парадоксальное для любого москвича решение дать сыну не московское, а рязанское высшее образование.
Из далекого Афганистана на российские кладбища то и дело привозили погибших, по возрасту всего на два-три года отличавшихся от Андрея. Таким образом, высшее образование не только выводило в инженеры, но и элементарно могло спасти Глебову жизнь…
На удивление легко поступив в рязанский радиоинститут, Андрей провел самые лучшие годы своей жизни в студенческих увеселениях, время от времени прерывавшихся государственными траурами сначала по Брежневу, потом по Андропову, Устинову, Черненко и был выпущен во взрослую жизнь под перестроечные рулады Горбачева.
Советская армия, превратившаяся за годы учебы из пугала в нечто отдаленное и нестрашное, тем не менее, накрыла выпускника уже после получения диплома. В офицерском звании лейтенанта, Глебов был призван из запаса и отправился служить на два года в провинциальный город Чкалов, в качестве начальника лаборатории при кафедре связи и управления высшего военного училища ПВО.
Училищная лаборатория существовала в основном на бумаге. Лейтенант Глебов за свои два военных года отходил все мыслимые наряды, съездил во все возможные командировки, натанцевался на всех городских дискотеках. Местные девушки к парню из самой Москвы относились весьма доброжелательно, командиры – тоже.
Перестройка была в самом разгаре, армию не ругали разве что только те, кому до увольнения в запас оставалось менее пяти лет. Ходить по городу в форме было просто опасно – могли побить. Начальство активно строило дачи, замполиты после выступлений Горбачева впадали в депрессию, на личную жизнь молодых офицеров никто внимания не обращал. Тем более, если молодой офицер не кадровый, а «двухгодичник», «пиджак» и служба для него – всего лишь эпизод жизни, причем, далеко не самый важный.
И, тем не менее, именно Чкалов стал для Глебова точкой отсчета настоящей взрослой жизни. А все потому, что после увольнения в запас Андрей вернулся в Москву не один, а с юной супругой Леночкой, в девичестве – Еленой Минимурзиной.
Мать Андрея, ставшая к тому времени вдовой, понятное дело, только ахнула. Будущая невестка рисовалась ей непременно выпускницей престижного столичного института, дочкой министра (только не артиста!), а тут – вчерашняя школьница из неведомого захолустья, без связей и знакомств…
Через полгода свекровь резко изменила свое мнение о невестке. Вчерашняя школьница оказалась обладательницей железного характера. Своего любимого мужа держала в холе, чистоте и ежовых рукавицах. Без какой-либо протекции она сама поступила в институт, правда, не в престижный МГИМО, а в финансово-экономический.… А когда на свет появился крепенький и жизнерадостный Никитка, свекровь сама уступила невестке все бразды правления семьей.
Глебов без труда устроился работать мастером в организацию, устанавливавшую по всей стране радиорелейные и ретрансляционные вышки. Приходилось постоянно ездить в командировки, зато и деньги платились приличные.
Августовский путч девяносто первого Андрей встретил в Москве. Как и многие, он прогулялся до Белого дома, даже помог двум крепко выпившим защитникам дотащить до баррикады невесть где взятую садовую скамейку. Ближе к ночи он случайно пожал руку вице-президенту России Руцкому, о чем потом часто рассказывал знакомым вплоть до октября девяносто третьего…
Утром Глебов улетел в очередную командировку и уже там узнал, что в стране все-таки победила демократия.
А потом Советский Союз развалился. Радиовышки, построенные в бывших союзных республиках, стали суверенными и самостийными, а значит и платить за их строительство и ремонт никто уже не собирался. Командировки по России тоже стали редкими, поскольку новые вышки были никому не нужны, а старые ремонтировать было просто не на что.
Лена с отличием окончила институт (а кто сомневался!) и устроилась работать в один из новорожденных коммерческих банков, гипнотизировавших простых россиян запредельными процентами дохода на каждый вложенный рубль.
Так как зарплату Глебову выдавали все реже, а цены росли все быстрее, скоро в руках Елены Глебовой оказались не только бразды правления семьей, но и средства к существованию. Когда же промежутки между авансом и получкой главы семьи и кормильца достигли пяти месяцев, в гости к Глебовым внезапно зашел старый знакомый – коллега Андрея по установке вышек. Глебов не видел коллегу года полтора – с того времени, как тот внезапно уволился из их, еще не собиравшейся тогда помирать, организации и пропал в море нарождающегося бизнеса. Бывший коллега вытащил из роскошного кейса коньяк, икру и конфеты, Лена накрыла «дежурный» стол и пригласила мужчин пообедать.
Бывший коллега был весел, остроумен и вообще смотрелся неестественно жизнерадостно.
– Понимаешь, Андрюха, – проникновенно втолковывал он хозяину, рисуя сигаретным дымом в воздухе замысловатые узоры, – я сейчас делаю то же самое, что мы с тобой делали, только уже за безусловно условные единицы!
– А Андрею пятый месяц зарплату задерживают, – встряла Елена, – в рублях!
– Да вы подождите, через пять лет вся эта радиосвязь вообще дуба даст! – горячился коллега. – Наступает эра мобильных и спутниковых телефонов! Весь мир уже перешел на мобильники, можно сказать, детство мобильной связи на Западе уже прошло – юность начинается, а у нас это дело еще никак родиться не может!
– Ну да, про сокращение уже давно говорят, – отвечала за мужа жена.
Глебов, рассолодевший от хорошего коньяка, согласно кивал головой на каждую реплику и пытался высчитать, сколько стоит эта бутылка, и, самое главное, где можно купить сегодня не поддельный, а настоящий армянский коньяк.
– А у вас в фирме, случайно, для Андрея местечко не найдется? – спросила Елена с тревогой в голосе, и бывший коллега тут же с готовностью ответил:
– Я завтра же с кем надо поговорю, думаю – решим. Высококлассные специалисты всегда нужны.
– Спасибо, благодетель, – сказала Елена, поднялась из-за стола, обошла мужа и поцеловала гостя в лоб.
– Ну что вы, какая благодарность! – поспешно ответил бывший коллега, а Глебова внезапно осенило, что все это – внезапный приход гостя, незапланированное застолье, разговор на нужную тему – тщательно срежиссированный спектакль, в котором он не участник, не зритель и даже не вахтер или гардеробщик – скорее реквизит.
Но… коньяк и правда был хорош, а жена как всегда была права. Поэтому через две недели Глебов простым рабочим в составе бригады монтажников уже ставил красивую вышку непривычного вида неподалеку от Шереметьевского аэропорта.
Работа и впрямь не сильно отличалась от прежней. Глебов быстро акклиматизировался в коллективе, быстро привык получать зарплату в конверте, быстро стал выпивать только на отгулах, поскольку сам видел, как двух монтажников без лишних разговоров уволили за бутылку пива в обеденный перерыв.
Бывший коллега оказался в фирме большим начальником, при встрече Глебову только кивал. Андрей, в свою очередь, панибратские отношения возобновить и не пытался.
Через полгода Андрея почти силой назначили ответственным за работу электросиловых установок. Ежемесячный конверт немного распух, а жизнь окончательно наладилась.
Елена Викторовна Глебова оказалась буквально рожденной для бизнеса. Ее карьера напоминала взлет истребителя. Молодая, красивая, серьезная, с железной хваткой и безошибочным чутьем, она шла от фирмы к фирме, от должности к должности.
…А шесть лет назад умерла мать Андрея. Сыну сначала наняли гувернантку, потом Елена Викторовна предложила перевезти из Чкалова свою мать – вторую бабушку Никиты. Дескать, и присмотр будет лучше, и деньги в семье останутся, и бабушке век в одиночестве доживать не годится. Андрей кивнул головой и уехал в очередную командировку куда-то под Сыктывкар, а когда вернулся, по квартире бесшумно перемещалась маленькая худенькая и застенчивая теща.
Ленка была рождена для бизнеса. Андрюха Глебов – нет. Его не увлекала мечта сделать карьеру, не томило желание заработать как можно больше денег, открыть собственное дело. Иногда он даже стеснялся своего высшего образования. Все необходимое для спокойной жизни у него было – приличная работа, любимая семья и нормальная квартира в Москве.
Два пункта из трех рассыпались через год после смерти матери.
Вернувшись с очередной вахты, Андрей традиционно долго мылся в ванной, тщательно брился, мурлыча про себя бессмертный шлягер Антонова «под крышей дома своего». Наконец, он прошел на кухню, где его привычно напряженно ждала жена, сел за стол и с удивлением обнаружил перед собой совершенно нетрадиционную рюмку ароматного коньяка.
– Что это вдруг? – он непонимающе посмотрел на Елену, та спокойно сказала:
– Пей. Тебе надо.
Надо, так надо. Глебов давно привык не обсуждать приказы жены, махнул рюмку, не закусывая, выжидающе уставился на супругу.
– Нам надо развестись, – без эмоций сказала Елена, – Никита уже большой, да и привык жить без отца, так что с его стороны трагедий не предвидится. У нас с тобой любовь тоже осталась в прошлом. Живем из-за штампа в паспорте, каждый сам по себе. Нам надо развестись.
Глебов слушал доводы Елены о том, что ее карьера из-за записи в личном деле «муж – монтажник узлов связи», достигла своего потолка, что уже две уважаемые фирмы отказали ей в работе, для которой лучше Елены Викторовны никого нет, и не будет. Что все ее попытки привить мужу желание стать бизнесменом провалились из-за элементарного отсутствия у него желания стать бизнесменом. Что даже без его зарплаты семья Глебовых-Минимурзиных сможет жить более чем достойно. Что нелепо вспоминать о юношеских чувствах сейчас, когда вот-вот стукнет сорок.
Глебов слушал доводы Елены и думал о том, что бывшая зубрилка-отличница права почти во всем, у нее логика всегда была сильным местом. Еще он анализировал свои ощущения и удивленно замечал, что налицо ошеломленность, обида, раздражение, а чувство трагедии, как и у сына, отсутствует напрочь.
– Ты мне изменяешь? – спросил он глупо и невпопад, но она ответила:
– Иначе женщине карьеру не построить. Это входит в правила игры.
– А тот… бывший коллега?
– Зато ты получил хорошую работу, – спокойно ответила Елена и добавила, – можешь теперь начать меня ненавидеть – легче будем расставаться.
Андрей не стал ругаться, испросил себе пару дней на раздумья. Все два дня он, как ни в чем не бывало, гулял с Никитой по Москве, пил пиво в любимом спортбаре, бездумно шарил в Интернете.
– Чего уж там, разводитесь, – вечером второго дня внезапно сказал ему Никита, – я все равно тебя люблю, рядом ты или далеко. А маму не переделаешь…
Глебов попробовал напиться, но в одиночку это оказалось очень трудным делом. Утром он сказал жене:
– Ты ж все уже продумала – излагай условия.
Условия капитуляции были просты: официальный развод, квартира и сын остаются у жены, от мужа ничего, даже алиментов, не требуется.
– А жить я где буду? – покорно спросил Андрей, зная, что и на этот вопрос есть ответ. Так и оказалось:
– Тебе ведь все равно, откуда на свои вахты уезжать? В Чкалове мамина квартира стоит пустая, забирай ключи и живи. Все равно за ней присмотр нужен. Отсюда тебя никто выписывать не собирается. Был москвичом – москвичом и останешься.
– Это же отсюда две тысячи километров!
– Копи деньги, купишь квартиру в Москве. Я помогу. Потом Никите останется.
Так пять неполных лет назад и появился в городе Чкалов местный житель с московской пропиской…
