ГЛАВА VI
ИСХОД ДУШИ
Как только человек умирает, его душа отправляется на Божий суд, где она должна получить свой отдельный приговор. Но как только приговор вынесен, она возвращается к телу (но не внутрь) и остается с ним все время, пока идут похороны, и какое-то время после предания тела земле. Видеть ее дано главным образом священнику, который служит во время похорон. А месье Долло ее видел всегда и даже знал, в какое место поблизости она должна затем удалиться, чтобы нести наложенное на нее наказание.
* * *
Этот месье Долло, настоятель прихода Сен-Мишель-ан-Грев, один из тех священнослужителей, кто лучше всех осведомлен обо всем, что касается Анаон — души и обиталища душ усопших. Он знал, где рассеяны души всех умерших, которых он хоронил, за исключением двух.
* * *
Помимо священников, отделение души от тела могут видеть люди, которые получили особый дар, или те, которым по той или другой причине была открыта тайна.
Открытое окно
Однажды вечером пошла я провести ночь у ложа одного из моих родственников из Трелеверна, который был при смерти. Человек грешный, по имени Жан Гильше, он в свои лучшие времена был одним из самых крепких парней в округе. Даже и теперь, ослабевший от нищеты и старости, сохранял он необычную силу. Из-за этого-то и собрались вокруг него люди: уже два дня длилась агония, тело не соглашалось отпустить душу.
Поминутно кто-нибудь у постели говорил:
— Сейчас, на этот раз!
И всем казалось, что дыхание его прекратилось. Но через мгновение он открывал глаза, смотрел на людей у его ложа и делал знак, чтобы ему дали воды.
Когда я пришла, он уже совсем затих. Однако меня он узнал. Я села у его изголовья и принялась вместе со всеми присутствующими читать отходные молитвы. Вдруг я почувствовала, что кто-то тронул меня за локоть. Это был он, старый Гильше, который хотел привлечь мое внимание. Я наклонилась к его лицу.
— Вы хотите мне что-то сказать? — спросила я его.
Он с трудом сделал усилие и очень, очень слабым голосом прошептал мне в ухо:
— Окно забыли открыть: моя душа не может уйти.
В комнате было только одно окно: я подбежала к нему и, нажав на шпингалет, широко распахнула створки. Вернувшись на свое место возле умирающего, я почувствовала какой-то легкий аромат, хотя ни одного цветка не было в доме, — это было в самую зимнюю пору, в середине декабря.
Когда я снова уселась на свой стул, я увидела, что глаза Гильше неподвижны, а рот приоткрыт: за этот короткий миг он отдал душу.
* * *
Когда человек умирает с открытыми глазами, это значит, что Анку не закончил свою работу в этом доме: надо ждать его скорого возвращения за кем-то еще из этой семьи.
Душа в виде белой мыши
Хотя Людо Гарель был всего лишь слугой, он вовсе не был темным человеком. Его голова всегда была полна множеством вещей, о которых обычно не думают простые люди. Его постоянные размышления завлекли его очень далеко. Он сам признавался, что владеет почти всем, что дано знать человеку.
— Однако, — добавлял он, — есть одно, что меня смущает, что мне неясно: это как душа расстается с телом. Когда я проясню этот момент, мне уже и узнавать будет нечего.
Его хозяин, один из последних потомков благородного дома Кенкизов, очень ему доверял, считая его человеком честным и умным советчиком. В один прекрасный день хозяин позвал его к себе в кабинет.
— Мой бедный Людо, — сказал он ему. — Что-то мне сегодня не по себе. Полагаю, что во мне назревает какая-то болезнь, и у меня такое предчувствие, что я от нее не избавлюсь. Если бы еще мои дела были в порядке!.. Этот проклятый процесс, который я веду в Ренне, причиняет мне столько мучений! Он тянется уже два года! Если бы по крайней мере я видел, прежде чем умру, что он решается в мою пользу, я бы уходил с более легким сердцем. Я тебя считаю, Людо Гарель, человеком толковым. К тому же — ты не раз мне это доказывал — нет такой услуги, какую бы ты не был готов мне оказать. Я прошу у тебя, наверное, последней. Завтра утром, с первой зарей, отправляйся в Ренн. Ты нанесешь визит каждому из судей и попросишь их как можно скорее вынести свое решение за или против меня. Язык у тебя хорошо подвешен: я рассчитываю, что ты найдешь способ расположить их в мою пользу. А что до меня, так я отправляюсь в постель. И дай Бог, Господь призовет меня, когда ты уже вернешься!
Прежде чем уйти, Людо попытался поднять настроение своему хозяину.
— Занимайтесь только своим здоровьем, господин граф, вы еще не созрели для Анку. Постарайтесь, чтобы я нашел вас здоровым и на ногах. Остальное я беру на себя, вот вам мое слово!
Все время после полудня он провел в сборах, составляя в уме речи, которые он собирался держать перед судьями.
Едва начало смеркаться, он лег спать, чтобы наутро встать пораньше. Спал он плохо. Тысяча идей, тысяча предположений крутились в его мозгу.
Наконец ему показалось, что запел петух.
«О! О! — сказал он себе. — Вот и первая заря. Пора двигаться!»
И Людо Гарель тронулся в путь.
Была самая середина зимы. Он едва различал дорогу. Час или полтора спустя он очутился у стены, преградившей ему путь. Он пошел вдоль стены и оказался перед каменной лестницей. Он поднялся на ее ступени. Эта была ограда кладбища.
«Гм, — подумал Людо, видя вокруг себя могилы и крест, — какое счастье, что дурной час уже давно миновал».
Он еще не договорил эти слова, как увидел тень, поднявшуюся над землей в одной из боковых аллей. Когда тень приблизилась, Людо заметил, что это молодой человек с неясно различимым лицом, одетый в тонкую черную ткань. Он поздоровался с молодым человеком.
— Здравствуйте, — ответил юноша, — так рано, а вы уже в дороге.
— Да я не знаю точно, который сейчас может быть час, но петух пел, когда я вышел из дому.
— Да, белый петух! — откликнулся молодой человек. — А куда вы держите путь?
— В сторону Ренна.
— Я тоже. Не возражаете, если мы пройдем эту часть пути вместе?
— Что может быть лучше!
Лицо и тон юноши внушали доверие. Людо Гарель, сначала немного встревоженный, очень скоро был совершенно очарован своим спутником, тем более что рассвет что-то ужасно задерживался. Идя рядом, они беседовали. Мало-помалу Людо совсем разговорился. Он рассказал незнакомцу с кладбища обо всем, что его заботило: о таинственной болезни хозяина, о мрачных предчувствиях, которые тот ему высказал накануне, о деле, ради которого тот поручил ему предпринять это путешествие. Незнакомец слушал, но почти ничего не говорил.
Между тем на ближайшей ферме раздался петушиный крик.
— Ну вот, — вскричал Людо, — наконец и заря.
— Еще нет, — отвечал молодой человек, — это пропел петух серый.
И действительно, время шло, но было по-прежнему темно.
Оба путника продолжали шагать. Но Людо уже опустошил свой мешок откровений, а незнакомец, казалось, не был расположен открывать свой. Разговор стал вянуть и постепенно затих.
Когда молчат днем, становится скучно, а когда ночью — страшно.
Людо Гарель начал украдкой, краешком глаза, разглядывать своего попутчика, и он стал казаться ему странным. Всеми чувствами Людо призывал зарю.
Наконец пропел третий петух.
— А, — с облегчением выдохнул Людо, — наконец-то к рассвету.
— Да, — ответил юноша, — на этот раз — это красный петух. Теперь и заря осветит небо. Но видите ли, вы слишком ее обогнали. Только-только наступила полночь, когда вы вошли на кладбище, где мы встретились.
— Возможно, — глухо проговорил Людо.
— В другой раз старайтесь лучше следить за временем. Если бы я не сопровождал вас до этого момента, с вами бы приключилось ужасное несчастье.
— Великое вам спасибо за это, — прошептал Людо.
— Но это не все. Должен вам сказать, что вы зря идете. Процесс вашего хозяина закончился вчера вечером, и судьи высказались в его пользу. Возвращайтесь же и сообщите ему эту добрую новость.
— Слава тебе, Господи! Тем лучше, по правде. Господин граф сразу выздоровеет!
— Нет. Напротив, он умрет. И именно теперь, Людо Гарель, вам будет дано увидеть, как душа покидает тело. Это единственная вещь, как мне известно, которую вы давно хотите узнать.
— Я вам это говорил? — удивился Людо, который спрашивал себя с опозданием, не слишком ли много он болтал по дороге.
— Вы мне этого не говорили. Но тот, кто послал меня вам на помощь, знает вас лучше, чем вы сами.
— И я смогу увидеть, как душа покидает тело?
— Вы это увидите. Ваш хозяин скончается около десяти — половины одиннадцатого. Когда он убедится, что вы сходили в Ренн и вернулись (о нашей встрече — ни звука), он станет настаивать, чтобы вы отдохнули. Не соглашайтесь. Оставайтесь у его изголовья и не сводите глаз с его лица. Когда он скончается, вы увидите, как душа выскользнет из его губ в виде белой мышки. Она тотчас же исчезнет в какой-нибудь щели. Не следите за ней. Но не позволяйте никому идти за погребальным крестом в приходскую церковь. Идите сами. Когда подойдете к порталу, подождите — мышь вас догонит. Не входите в церковь перед нею, старайтесь следовать за нею. Это главное. Если вы точно выполните то, что я вам сказал, сегодня же вечером вы узнаете то, что так стремились знать. А теперь, Людо Гарель, прощайте!
Сказав это, странный человек превратился в легкую дымку, быстро смешавшись с такими же испарениями, которые поднимались из влажной земли в свете рождающегося дня.
Людо Гарель возвратился в Кенкиз.
— Слава Богу! — произнес хозяин, увидев своего слугу. — Ты правильно сделал, славный мой слуга, что воспользовался дилижансом. Мне совсем плохо. Если бы ты задержался еще на полчаса, застал бы только мой труп. Как ты справился с делом в Ренне?
— Вы выиграли процесс.
— Я знаю, что ты все сделал, мой друг. Благодаря тебе я могу умереть спокойно.
На этот раз Людо не пытался подбодрить своего хозяина, внушая ему надежду. Он знал, что предназначенное должно свершиться. Печально уселся он у изголовья кровати, не упуская между тем из виду лица своего хозяина. Зал был полон людей со слезами на глазах.
Графиня взяла Людо под руку и шепнула ему на ухо:
— Вы падаете с ног от усталости. Здесь хватает народу, чтобы побыть с мужем, пойдите поспите.
— Мой долг, — отвечал слуга, — оставаться рядом с моим господином до последнего момента.
И он остался, несмотря на все настояния.
Пробило десять часов. Как и предсказывал незнакомец, у сеньера Кенкиза началась агония. Какая-то старая женщина стала читать молитвы. Присутствующие повторяли за нею. Людо Гарель произносил слова молитвы вместе с другими, но его мысли были направлены к тому, что должно было вот-вот произойти, — к моменту, когда душа расстанется с телом.
Граф между тем стал поворачивать голову то направо, то налево. Это означало приближение смерти, но пока неизвестно, с какой стороны.
Вдруг он выпрямился, его коснулась смерть. Он испустил долгий вздох, и Людо увидел, как из его губ выскользнула душа — маленькая белая мышка.
Человек с кладбища сказал правду.
А мышка как показалась, так и исчезла.
Старая женщина произнесла все «Господи, помилуй» и принялась за «Де профундис». Людо воспользовался общим волнением из-за кончины графа и скрылся из зала. И давай скорее бежать по короткой тропинке к селу. Еще в Кенкизе не успели распорядиться принести из церкви погребальный крест, как Людо уже стоял у портала. Белая мышка прибежала туда почти одновременно с ним. Он пропустил ее первой внутрь. Она принялась бегать быстрыми мелкими шажками. Но он своими большими шагами без особого труда поспевал за нею. Трижды следом за нею он обежал церковь. Когда закончился третий круг, она снова вышла через портал. Людо поспешил по ее следам, прижимая к груди погребальный крест, который он схватил мимоходом. Бубенчики на кресте звякали, звякали, а мышка улепетывала. Мышка, крест и Людо, который его нес, пересекли все поля Кенкиза. Маленькая белая зверушка перепрыгивала через каждое препятствие, как это привык делать хозяин, когда он был жив, а потом долго бежала вдоль четырех канав. Обежав все поля, она снова пустилась по дороге к замку. Добежав до усадьбы, она засеменила к стоявшему отдельно дому, где хранилось все крестьянское хозяйство. На все поставила она свои лапки. Телеги, мотыги, лопаты, — всем она сказала «прощай». Отсюда она направилась в дом.
Людо видел, как она вскарабкалась на тело и дала себя вместе с ним положить в гроб.
Пришло духовенство, отслужили панихиду; гроб опустили в яму. Но едва священник окропил его святой водой, едва только близкие родственники бросили на гроб первые комья земли, как Людо увидел, как из гроба снова выскочила белая мышь. Незнакомый молодой человек настоятельно советовал ему следовать за нею до конца, где уж придется — хоть по рытвинам, хоть через колючие кустарники. И вот он оставляет похороны и пускается в паломничество за мышкой.
Они пересекли рощу, болото, перебрались через канавы, прошли через села и худо-бедно добрались до широкой долины, посреди которой возвышался ствол наполовину высохшего дерева. Оно было таким старым, ободранным, что невозможно было сказать, был ли это ствол бука или каштана. Внутри он был почти пуст. Поистине, он держался только чудом. Даже и его тонкая кора была разодрана сверху донизу. Мышь проскользнула в одну из дыр, и тотчас Людо увидел, как сеньор Кенкиза появился в разломе дерева.
— О, мой бедный хозяин, — закричал Людо, воздевая руки, — что вы здесь делаете?
— Каждый человек, мой дорогой Людо, должен нести наказание в том месте, которое ему предписал Господь.
— Могу я, по крайней мере, вам чем-то помочь?
— Можешь.
— Как?
— Ты можешь поститься вместо меня в течение года и одного дня. Если ты это сделаешь, я спасен навсегда, а твое блаженство последует сразу за моим.
— Я сделаю это, — обещал Людо Гарель.
Он сдержал обещание. Когда его пост завершился, он умер.
Душа в виде мошки
Ивон Панкер был человек мудрый и жил в страхе Божьем. Его лучшим другом был Пэр Николь. Пэр Николь тяжело заболел и тотчас велел позвать Ивона Панкера.
— Я чувствую, что умираю, — сказал он ему. — Ты человек, которого я больше всех любил и уважал в этом мире. Я хотел бы, чтобы ты был рядом со мной до последнего момента моей жизни.
Панкер ответил:
— Я тебя не покину.
И в самом деле, он уселся у изголовья постели своего друга.
К середине ночи Николь сказал ему сдавленным голосом:
— Дай мне твою руку.
Как только Панкер вложил в его руку свою, умирающий скончался.
Панкер, который глазами, полными слез, видел его смерть, заметил, как в это мгновение из его рта вылетела мошка, трепещущая мошка с прозрачными крылышками, похожая на ту мошкару, которая летними вечерами пляшет над берегами ручьев.
Мошка омочила лапки в чашке с молоком, стоявшей на столе. Потом она стала летать по комнате и внезапно исчезла.
— Что с ней могло статься? — спрашивал себя Ивон Панкер.
Тут же он увидел, что она снова появилась.
На этот раз мошка села на мертвое тело и так на нем и осталась. И даже позволила закрыть себя в гробу вместе с покойником.
Панкер увидел ее опять только на кладбище. Когда первые комья земли упали в яму, мошка вылетела из гроба. Тогда только Панкер и понял, что это была душа Пэра Николя, и он решил последовать за нею туда, куда она направлялась.
Итак, мошка полетела в поля недалеко от фермы, где жил Пэр Николь, когда был жив. Там она села на ветку терновника.
— Бедная дорогая мошечка, что вы здесь делаете? — спросил Панкер, мудрый человек.
— Так ты меня видишь!
— Вижу, раз говорю с вами. Скажите мне, не душа ли вы покойного Пэра Николя, моего лучшего друга в этом мире?
— Да, Ивон, я твой умерший друг, я Пэр Николь.
— Так лети же ко мне, в мой дом. Я посажу тебя в уголок, где тебе будет хорошо и покойно, и мы будем беседовать время от времени, как в старые времена.
— Я не могу, бедняга Ивон. Здесь место, указанное Господом для моего покаяния, и я должен здесь оставаться пять сотен лет. Видно, милосердный Господь любит тебя, раз он позволил тебе узнать меня в этом виде — в мошке.
— О! Я ни на минуту не терял тебя из виду с того момента, как ты отделился от своего тела. Впрочем, нет, я ошибаюсь: несколько минут, когда тебя не стало, я не мог понять, в каком месте ты мог быть. Но скажи мне прежде всего, зачем ты сначала омочил лапки в кружке с молоком?
— Разве я не должен был обелиться, прежде чем предстать перед великим Судией?
— А потом, когда ты летал то туда, то сюда по дому, что это с тобой было?
— Когда ты видел, как я летаю туда-сюда по дому, — это я прощался с каждой вещью. А когда я исчез из комнаты — это чтобы лететь во двор и в хлев, проститься со всеми инструментами, которые мне некогда служили, и со скотиной, которая помогала мне в работе. Сделав это, я предстал перед Божьим судом.
— Ты скоро управился.
— Души имеют быстрые крылья.
— Но зачем ты позволил закрыть себя в гробу вместе с твоим телом?
— Мне полагалось там ждать Божьего приговора.
— Мне хотелось бы, чтобы он позволил отбыть часть твоего наказания в моем доме, возле меня, пока я жив. Господь знает, что мы были редкие друзья, Пэр Николь.
— Он и правда это знает, Ивон Панкер. Будь уверен, он скоро нас соединит. Немного пройдет времени, и твоя душа присоединиться ко мне в этой долине.
Спустя три месяца, день в день, похоронили Ивона Панкера, мудрого человека.
* * *
Душа является также в форме цветка, большого белого цветка; он становится все красивее, когда к нему приближаются, и удаляется, если кто-то хочет его сорвать.
Расставание души и тела
Душа
Прощай, мое Тело, прости, говорю я тебе.
Ты и я, мы были одно в нашей первой жизни.
Богу угодно сегодня, чтобы мы расстались,
Но мы хорошо жили и потому не должны печалиться.
Тело
Увы! Моя бедная Душа, моя бессмертная сущность,
Я слышу, как куют мои цепи, ты покидаешь меня!
Я пожертвовало для тебя своими желаниями,
А теперь ты покидаешь меня.
Душа
Это правда, мой спутник, мой товарищ по судьбе,
Что касается Законов, ты ни одного не нарушил.
Но Всемогущий Господь велит,
Чтобы мы перестали: я — быть твоей госпожой,
Ты — быть моим слугою.
Бог, если он доволен нашими добрыми отношениями,
Может ничего не менять в нашем существовании
И позволить, не разлучая нас,
Жить нам вместе в мире, соединенными, как раньше.
Так и было до грехопадения.
Но Адам все разрушил своим непослушанием,
И теперь Тело отделяется от Души,
Ты уйдешь в землю, а я — на небо.
Тело
Если я дом, сделанный для твоего обитания,
Сегодня, когда нас разлучают, кто тебя примет?
Тебе будет грустно покинуть меня, твоего брата,
А я буду еще печальнее, чем ты, моя истинная душа.
Душа
Когда я буду свободна от уз,
Которыми ты меня держишь в плену,
Меня примет Дворец Троицы, святых и ангелов,
Более роскошный, чем жилища
Солнца, когда оно блистает на Востоке.
Тело
Если за то, что ты ему хорошо служила,
Господь тебе дает место в своем дворце,
То по справедливости и у меня есть право на часть твоих почестей,
Ведь я — инструмент твоих добродетелей.
Душа
Подожди, мой друг, когда я приду к новому
Воскресению: я ухвачусь за твою руку
И, будь ты так же тяжело, как железо,
После того, как я побываю на небе,
Я обрету силу любви, чтобы увлечь тебя за собою.
Тело
Когда я буду пленником, заключенным в могиле,
И мои члены будут разлагаться в земле,
Когда у меня не будет целой ни ноги, ни руки, ни ладони,
Будет поздно и думать, чтобы увлечь меня наверх.
Душа
Тот, кто создал мир без модели и без материала,
Достаточно могуществен, чтобы вернуть тебе форму.
Тот, кто тебя вылепил впервые, во времена, когда тебя еще не было,
Способен найти тебя там, где тебя нет больше.
Тело
Ты держишь меня в презрении и отталкиваешь меня, твоего друга,
Потому что видишь все мое несовершенство,
Любовь возможна лишь там, где есть равенство,
Считая, что я ниже тебя, ты отстраняешь меня.
Душа
Добродетельное тело, каким ты всегда было, —
Драгоценное сокровище на благословенной земле,
Как корни розы, лаванды или лилии
В уголке сада, словно ты в церкви.
Тело
Роза, лилия и другие такие же цветы
Теряют свои лепестки, а потом снова их находят;
Если я подобно им, как ты говоришь,
То через год и я воскресну.
Душа
Год, составленный из стольких же дней, как и обычные года,
Но только каждый его день состоит из тысячи лет,
Возможно, он приведет нам Воскресение,
Тысяча лет у Бога — это всего лишь один день.
Тело
Прощай, моя жизнь, прощай, раз так нужно!
Господь да приведет тебя туда, куда ты стремишься!
Ты будешь всегда бодрствовать, а я — спать.
Когда придет срок, не забудь меня предупредить.
Душа
Прощай, благословенное тело, благодарю тебя
За твою покорность и добрую службу.
Когда затрубят ангелы, призывая к Страшному суду,
Мы увидимся с тобой.
Тело
Иди же, моя жизнь, принять свою долю
В великом наследстве Вечных радостей Неба!
А я — моя агония закончена, глаза мои закрываются,
И я испускаю мой последний вздох.
