Шестого марта Хедин был в Каринхалле у Геринга. Как обычно, Герман получил бутылку шведской водки в подарок. Он прижал ее к себе, как младенца, и ласково поглаживал. В финском вопросе Геринг выкручивался так же, как Риббентроп и Гитлер, и говорил о том, как важна для Германии дружба с Россией. Хедин показал ему вырезку из газеты 1920 года со своей статьей, где, в частности, говорилось о том, что будущее Германии — Россия. Геринг пробежал текст, сложил вырезку и сказал:

— Я должен показать это фюреру.

Хедин повторил просьбу Швеции о поставках немецкого оружия.

— Нам особенно необходимы снаряды для гаубиц, противотанковые орудия, скорострельные пушки калибра двадцать миллиметров и — самое главное — самолеты.

— Вы получите все, кроме самолетов. Они нам самим нужны. Остальное поставим с максимальной быстротой.

Они говорили примерно час. Потом подали обед. За столом были гости, и среди них Элизабет Фуггер, предмет безысходной страсти Хедина. Обед был прекрасным: икра, омары, спаржа, свежее масло и выдержанный швейцарский сыр.

— Мне стыдно за эту роскошь, когда народ живет по карточкам в нужде, — доверительно шепнула Альме жена Геринга Эмма.

После обеда Геринг повел гостей показывать большой плавательный бассейн и свою любимую игрушку — действующую модель железной дороги.

Следующим нацистским бонзой в списке Хедина числился Йозеф Геббельс. Главным образом они говорили о Финляндии, и Хедин получил те же неутешительные ответы, что и от Риббентропа, Гитлера и Геринга. Хедин рассказал Геббельсу, что хотел бы побывать в Москве, чтобы выяснить позицию русских по Финляндии. Геббельс отреагировал очень живо:

— Но только при одном условии: вы не должны ехать в Москву прямо из Берлина. Это будет слишком подозрительно.

Потом Геббельс заговорил о шведской прессе. Лидерам нацистов изрядно досаждала критика их режима.

— Нужна всего лишь полудюжина газет для того, чтобы совершенно отравить восприятие Германии целым народом, — со знанием дела заметил Геббельс.

Хедин попробовал разрядить обстановку:

— Правительство делает все, что может, для того чтобы поумерить прессу, но у нас полная свобода печати. Как истинный друг Германии, я не вижу ничего страшного в критике. Шведы привыкли думать сами, а не пользоваться газетами вместо мозгов.

Неделей позже Хедин читал доклад шведского посольства о том, как 1200 евреев перевозились из Штеттина в Люблин в Польше. Стоял мороз, а люди были легко одеты. Многие умерли от холода по дороге. Согласно докладу это было сделано намеренно.

«Не знаю, что и думать», — записал Хедин в дневнике.

Двадцать первого марта Хедин спросил об этом инциденте Генриха Гиммлера.

Свен несколько опасался возможной реакции шефа гестапо на его осторожный протест по поводу обращения с евреями. Но Гиммлер ответил спокойно и вполне дружелюбно - в том же тоне, в каком они несколько раньше говорили о Тибете:

— Я знаю, что меня ненавидят и клянут по всему свету, но я должен быть строг и справедлив. Зверства поляков в отношении немцев до, да и после польской войны вынуждают пользоваться суровыми методами. А то, что вы слышали насчет жестокого обращения с евреями из Штеттина, сильно преувеличено. Одна старушка отдала концы от сердечного приступа, а потом соплеменники раздели ее до исподнего и выкинули тело из вагона на станции.

Хедин нашел Гиммлера удивительно бесцветным, с совершенно непримечательным лицом. Невозможно было описать его взгляд — в глазах Гиммлера не было вообще ничего. Геббельс произвел впечатление своей живостью, быстротой мышления и интеллектом. В Гитлере привлекали сила воли, решительность и безграничный фанатизм. А Гиммлер не создавал никакого впечатления, что было действительно удивительно при его положении в нацистской иерархии.

«В этом человеке даже и заподозрить нельзя жестокого и безжалостного шефа гестапо, который не моргнув глазом подписывает смертные приговоры», — записал Хедин в дневнике.

Позже, в тот же день, Свен встретился с Рудольфом Гессом. Секретарю Гитлера недавно удалили миндалины, и он сипел. Свен раскрыл глаза ближайшему соратнику Гитлера на то, что Россию основал шведский викинг Рюрик со своими головорезами. Гесс услышал об этом впервые в жизни и был в восторге.