На следующий день, тринадцатого марта, Хедину сообщили, что в Корлу прибыл предводитель мятежников генерал Ма Чунжин, по прозвищу Великий Скакун. Без проволочек Ма велел конфисковать их машины вместе с шоферами. Во дворе замельтешили солдаты, автомобили, не спрашивая их хозяев, начали готовить в путь. Ровно в полдень послышался назойливый, монотонный, нарастающий гул.

— Самолеты! — крикнул кто-то, и через несколько мгновений раздался оглушительный взрыв.

Вскоре самолеты вернулись, загрохотали новые взрывы. Одна из бомб упала метрах в трехстах от дома, где находились члены экспедиции.

Свен с тяжелым сердцем попрощался с Георгом, Эффе и шоферами-монголами Цератом и Джомчи:

— Пожалуйста, не лезьте на рожон. Без машин мы как-нибудь обойдемся, а вот без вас — нет.

После отъезда Великого Скакуна из Корлы в городе началась полная анархия. Имущество экспедиции в эти дни находилось под постоянной угрозой. Спустя два дня город заняли войска губернатора Шенга. Вскоре к Хедину пришел посыльный от русского командира.

Звали русского генералом Волгиным. После короткого то ли разговора, то ли допроса Свен сообщил, что Великий Скакун забрал их машины, и поделился тревогой за судьбу шоферов экспедиции.

— Насчет машин можете не беспокоиться, — заверил Хедина Волгин. — Когда найдем их, то вернем незамедлительно.

Через два дня Хедина пригласили для следующей «беседы» — на этот раз с генералом Бектиевым. С некоторой подозрительностью тот дознавался у Свена, почему нанкинское правительство послало в Синьцзян дорожную экспедицию в разгар военных действий. Хедин объяснил, что правительство получало из провинции успокоительные отписки и не представляло истинного положения дел.

Свен проговорил с Бектиевым около трех часов. Бектиев был из белых, он бежал из России в Синьцзян после большевистского переворота. Тринадцать лет он зарабатывал на жизнь, преподавая русский язык, но, когда в провинции началась война, офицер царской армии Бектиев возглавил командование войсками Синьцзяна, которые остались верны правительству.

Свен Хедин и Девид Хуммель.

Силы, занявшие Корлу, наполовину состояли из русских: белых, осевших в Китае после захвата власти в России большевиками, и красных, прибывших из СССР. Белогвардейско-красногвардейская поддержка губернатора Шенга стала решающим фактором в поражении Великого Скакуна. Хедин, конечно, спросил, как злейшие враги, белые и красные, могут воевать вместе.

— Весьма хорошо, потому что у нас сейчас общая цель, — объяснил Бектиев и довольно неожиданно поинтересовался, помнит ли его Свен.

У Хедина что-то такое смутно брезжило, но точно вспомнить он затруднялся и медлил с ответом.

— Осень двадцать восьмого года, — напомнил Бектиев. — Вы приехали в Урумчи и планировали вылазку к Лобнору. Я хотел участвовать в этом деле и предлагал свои услуги.

— И что я вам ответил?

— Что губернатор Цзинь не дал вам разрешения и все слишком неопределенно, — сказал генерал и прибавил: — Но теперь от Цзиня, не пускавшего вас к Лобнору, и следа не осталось.

У Свена сложилось впечатление, что русский расположен к нему и его планам. Но до поры и сам Хедин, и его спутники оставались пленниками в Корле. Их стерегли шестеро казаков, и даже в нужник они хаживали под конвоем.

Через несколько дней в полном здравии вернулись шоферы вместе с машинами. Великий Скакун отпустил их, когда надобность в автомобилях отпала.

Затем пришла весть от губернатора Шенга. Он одобрял маршрут к Лобнору и в то же время был против, чтобы Хедин направился к Урумчи, — потому, дескать, что по дороге на Урумчи бродят остатки войск мятежников и она небезопасна. Шенг полагал, что окрестности столицы провинции удастся расчистить не ранее чем через два месяца.

Хедина лобнорский вариант устраивал как нельзя лучше, хотя, возможно, Шенгом руководили не только соображения безопасности. Губернатор не хотел лишних свидетельств об участии советской армии и авиации во внутреннем китайском конфликте.